Читать книгу Стихи к чаю: чайные, нечайные, случайные, чрезвычайные - Александр Каневский - Страница 11

Когда я вдруг остановлюсь в пути

И оглянусь на пройденные годы,

То вижу, сколько в жизни пропустил

И сколько недоделал и недодал.

Я сорок лет уже в дороге,

Сегодня подведу итоги

И вспомню тех, с кем я свой путь прошёл,

Кого любил, кому я доверял,

Кого за сорок лет я приобрёл,

Кого за сорок лет не растерял.

Скажу о маме с самого начала,

Я ею открывать хочу парад.

Подумать только: сорок лет назад

Она меня, носатого, рожала!

Моих друзей по школе каждый раз

Своею удивляла красотой,

И мне всегда завидовал весь класс,

И вызывающе гордился я тобой.

Со мною ты намучилась немало,

Пока твой сын в мужчину вырастал,

И ты меня прекрасно понимала,

Когда я сам себя не понимал.

Когда-то старше ты была на треть,

Теперь на четверть ты меня постарше…

Ну, хочешь, обещаю не стареть,

Чтоб только наш разрыв не разрастался!..

Ну, хочешь, мама, спортом я займусь?..

Ну, хочешь, постараюсь быть умней?..

Ну, хочешь, завтра в классики пробьюсь?..

Но только ты, родная, не старей!

Ах, папа, папа, ты уж не грусти,

Прости мне неприличные манеры,

И ты ещё, пожалуйста, прости,

Что я не стал дорожным инженером,

Что жизнь связал с эстрадою нечистой,

Что брата младшего увлёк в артисты!

Стучались в вашу дверь мои друзья,

Потом вдруг в шумном доме стало тише,

Надолго разлетелись сыновья

И вместо них слетаются афиши,

Не слышно в кухне рюмок перезвона,

Остались вы одни у телефона.

Но подтвердит охотно гость любой,

Что и сегодня – вы красивейшая пара,

И то, что вы сегодня здесь со мной –

Мне это самый дорогой подарок.

Мой бывший толстый, ныне стройный брат,

Тобою очень в жизни я богат.

Тебя лепил (теперь признаюсь маме)

Своими собственными кулаками.

Не тратя время на пустые разговоры,

Тебе я часто оплеухи раздавал

За то, что ты к моим девчонкам приставал,

И выбил дурь, и ты прошёл в майоры.

Но ты, негодник, отыгрался тут:

Теперь в какой я не приеду в город,

Меня там не по имени зовут,

А называют всюду – «брат майора»!

Есть у меня хорошая жена,

Другой жены себе я не желаю,

И даже тёща – мне была верна:

Она мне к маю подарила Майю!

Мой взрослый сын, хочу тебя просить

За этим шумным, праздничным обедом:

Дай мне ещё мальчишкою побыть,

Ещё лет пять меня не делай дедом!

Я Машку не хотел – была промашка,

Была промашка – получилась Машка.

И я вам по секрету доложу:

Промашкой этой очень дорожу!

Дни нашей первой встречи далеки,

Мои родные эскулапы – Игорь с Линой,

И ты, и ты – вы так мне дороги,

Что я мирюсь с бесплатной медициной!

Есть у меня сестрёнки, обе – Светы,

Со мною обе по Крещатику гуляли,

И обе были заняты при этом:

Они своих подруг мне поставляли.

Когда я буду стар, и лыс, и сед,

Я вмиг помолодею рядом с вами.

Прошу вас: ещё много-много лет

Светите, Светы, чёрными глазами!

Эй, Марик, будешь молодым весь век ты,

Хоть есть усы, но ты – мальчишка!

Ты мне всегда давал свои конспекты,

Теперь даёшь свою сберкнижку.

Ты сохраняешь все мои стихи

И покрываешь все мои грехи.

И по крутому времени откосу

Ты впереди идёшь на целый год,

Чтобы, как прежде, первым сдать зачёт

И сообщить мне трудные вопросы.

Владко Владимир[2], бабник и эстет,

Наверное судьбе было угодно,

Чтобы презрев несовпаденье лет,

Вы в жизнь мою вошли бесповоротно.

Я поделюсь секретом тайных дум:

Хочу дожить до Ваших лет, не меньше,

И сохранить Владковский ясный ум,

И сохранить Владковский взгляд на женщин.

Седой и мрачный Виккерс Роба[3],

С тобой – я больше, чем с женой.

Наверное, уже до гроба

Нам быть с тобою суждено.

Ещё нам жаловаться рано,

Но если вдруг погаснет стих –

Возьмём в соавторы Аркана,

Разделим годы на троих.

Березин, Тимошенко! Я простил

Вам звания, медали, ордена,

И авторские те, что получил,

И то, что любит вас моя жена.

Я очень много отпустил грехов,

Но одного лишь не прощу я вам:

Что в рифму вы не влазите мою,

А влезли в душу и сидите там…

Друзья моих далёких школьных лет,

Дубинский, Шостак – найденных два брата,

Я знаю, каждый прибежит ко мне чуть свет,

Лишь стоит позвонить из автомата.

Я площадь, где не надо, перейду

И безнаказанно дам в морду негодяю:

Меня ведь к вам за это приведут –

Моя милиция меня оберегает.

Один упрёк: вы – высший комсостав,

Предотвращали подлые дела,

Но не заметили, что близится полста…

Моя милиция меня не сберегла…

Летят года, как в шахту клеть,

«И это надо потерпеть»,

Как говорил мой русский друг Гузеев[4],

Встречая родичей жены – евреев.

Прошу прощения у тех, с кем был я груб,

Смягчаю свой характер, в общем, жёсткий.

А если на кого-то заимею зуб,

То мне его охотно вырвёт Бродский[5]

Я молодым считался до сих пор,

Я и теперь хочу отсрочить старость,

И если вдруг забарахлит мотор,

То мне его всегда починит Барах.

Пускай подножки ставят на пути,

Пускай мой каждый труд мне стоит крови –

Я буду улыбаться и шутить,

И танцевать, как Боря Каменкович[6].

Мы едем с вами все в одном вагоне,

Попутчики мои на перегоне,

В купе своих не запираем дверь,

Ни в двадцать лет, ни в тридцать, ни теперь!

Средь вас до ста прожить имею шанс,

Пусть наша дружба жизнь мою согреет,

Расцениваю сорок, как аванс,

Который мне вдруг выдал Тимофеев[7]!