Читать книгу Усобица - Александр Логинов - Страница 1

В 6942 год от сотворения мира, когда над Русью сгустились грозовые тучи, и серая мгла окутала землю, враги тайные и явные плели хитрые заговоры, держа ножи за пазухой, в надежде растерзать богатые русские земли, растащить их по кусочкам. На Орде сразу три претендента оспаривали царский трон, втягивая в свои внутренние разборки русские княжества и Литву. Сами московские князья схлестнулись в братоубийственной войне, чем вовсю пользовались бояре, торговавшие своей верностью, как базарные торговки. Остальные великие князья Руси принимали сторону сильнейшего. Таковы нравы. Прав всегда сильнейший.

Эмиры-изгои терзали украины русских княжеств, грабя, убивая, насилуя мирное население. Новгород погряз в бесконечных спорах с Ганзой, не выпускающей русские лодьи в Балтийское море, с цинизмом обманывая, обвешивая русских купцов. На дорогах безобразничали шайки лихих молодцов, бояре интриговали, пользуясь удобным моментом, боярские дети ходили в разбойничьи набеги на соседей. Жизнь на Руси яростно бурлила, клокотала, и покой простым людям только снился.

Лошади, заботливо укрытые попонами, резво бежали по заснеженному полю, обходя стороной последнюю новгородскую заставу на тракте. Из-под копыт поднимались снежные тучи. Примораживало. А после полудня неожиданно подул резкий северный ветер, вызвавший сильное беспокойство у конных татар, по случаю холодной зимы облачившихся в теплые меховые штаны, двойные тулупы и меховые шапки, натянутые до самых бровей. В поле зимой теплая шапка непременный атрибут не только всадника, а вообще любого путешественника, осмелившегося пуститься в дорогу, да еще при северном ветре. Скачущих всадников подстерегали многие опасности: ноги, вставленные в стремена, часто обмораживались, вызывая неприятные ощущения. Лошади на сильном морозе страдали коликами, отчего могли пасть, начиная кататься по снегу, пиная живот копытами. Чтобы этого избежать, путникам приходилось делать остановки, тщательно следя за лошадьми, не давая им есть снег, пока нагревалась вода для питья.

Андрей послушался совета бывалого новгородца, с остальными воинами разместившись в санях, с головой завернувшись в медвежьи полости, а сверху прикрывшись охапками пахучего сена. И все равно мороз продирал до костей. Время от времени вой, то один, то другой, спрыгивали с саней и, чтобы согреться, бежали рядом с ними. От холодного ветра больше всего страдали лошади, порою отказывающиеся бежать. Тогда делали небольшую остановку и потом долго ехали шагом, понуро бредя вслед за санями.

Ватажку новгородцев нагнали только через пару дней. Их ватман, рыжебородый громила с широченными плечами, угадывающимися под необъятным тулупом, поделился планом набега: налететь на деревеньки, похватать, что представляет ценность, и тикать, пока рыцари не догнали. Если мух не ловить, то можно далеко уйти. Следы заметет снегом, и ищи ветра в поле.

Ничего нового Андрей не услышал. Брать укрепленные замки рыцарей – дело непростое. Тут осадные машины нужны и людей поболее, чем у ватмана ватажников. Уговорить новгородцев на штурм замка не получилось. Желающих погибать, штурмуя стены укрепленного замка, не было.

– Хватит и того, что в деревнях возьмем, – авторитетно заявил ватман, предупредив: – Замок все равно не взять. Зря людей положим только.

– Ну, твое дело. А я попытаюсь, – князь остался доволен решением ушкуйника, но виду не показывал.

– Как знаешь. Мы тебе не помощники. Каждый сам за себя, – ватман ушкуйников поклонился, напялил на заснеженную голову заячий треух и поспешил к своим ватажникам, ожидавшим его у саней.

Андрей не спорил. Грабить деревни – занятие для князя малоинтересное и добыча так себе. Андрей хотел большего. Зря, что ли, везли в санях две пушки? Наученный горьким опытом, он захватил с собой снайперские винтовки для боярских детей и ручницы для холопов. С таким арсеналом можно взять десяток рыцарских замков, а с одним-то и подавно справимся, решил он.

Вступив в земли Ливонского ордена, двигались с большой осторожностью. Пару раз татары отлавливали местных крестьян и, выполняя приказ Андрея, вязали их и бросали в сани. Потому шли скрытно. Убивать пленных, как предлагали новгородцы, не стали. Зачем лишняя кровь? К вечеру разделились. Новгородцы отправились промышлять ливонские деревни, а Андрей со своими людьми двинулся прямиком к ближайшему замку.

На ночь схоронились в лесу. Костров долго не разжигали, боясь выдать себя дымом, и едва забрезжил рассвет, Андрей отправился осматривать подступы к замку. Орешек казался с виду крепким. Так просто и не разгрызешь. Мощные круглые башни и высокие стены из серого камня обнесены глубоким рвом, в летнее время защищавшим подходы к замку. Подъемный мост поднят. Но слева от него есть узенький мостик, и он опущен через ров. Мостик ведет к маленькой, едва заметной калитке, через которую можно попасть внутрь замка.

– За воротами сразу длинный коридор. Да решетка, опустить ее много времени не надо. Сразу за коридором, может быть, барбакан[1] стоит, стрелами посечь нас легко смогут, – объяснял князю устройство замка Лука.

Воеводе совсем не нравилась затея с захватом замка.

– Может, ну его, пограбим деревеньки и домой? – шепотом предложил он.

– Ты что, Лука Фомич? В своем уме? – также тихо ответил князь, разглядывая укрепления. – Что там за воротами?

– Двор большой: мельница, кузница и дома челяди. Думаю, княже, второй стены нет внутри, но ров второй есть по-любому. За ним дом барона, конюшни, поварня, амбары и главная башня. Барон может жить на втором этаже башни, если особого дома не построили, – Лука Фомич недовольно засопел, собираясь с духом, и выпалил: – Одумайся, княже. Не взять нам твердыню.

– Возьмем! Хитростью возьмем. Главное – быстро все сделать, – продолжал упрямствовать Андрей.

Булат сразу предложил действовать хитростью. Татары мастера на всякие хитрые уловки, быстро придумали план, князь лишь добавил деталей.

По словам пленного крестьянина, в замке сейчас около семи десятков воинов и остального народу с три сотни. С такими силами не то что отсидеться можно, но и атаковать рыцарям ничего не стоит. Андрей не придал значения численности гарнизона, но Лука обратил на это внимание, предположив, что не зря столько воев собралось. Ой не зря… И о безобразиях новгородцев в замке узнают. Наверняка уже вестник скачет. На то и был расчет татар. Осталось дождаться гонца, и тут уже вступает в игру Лука: с ходу атакует ворота замка. Понятно, что толку от такой атаки – чуть, но гонец, преследуемый врагом, должен заставить рыцарей отреагировать. Из замка вышлют отряд, разобраться с наглецами, видя их малочисленность. Лука должен сделать вид, что испугался. Его начнут преследовать. В этот момент из леса навстречу отступающим воинам выедут сани с пушками. Задача Луки – подставить немцев под выстрелы орудий. Главное – подойти как можно ближе к замковым воротам, чтобы можно было сразу же ворваться внутрь замка. Таков был план, предложенный татарами.

Лука, поглаживая окладистую бороду, внимательно слушал, не перебивая. Потом воевода взял слово и не спеша указал на слабые места в плане, и чем дальше, тем больше он их находил. Еще раз напомнил о численности гарнизона, предупредив, что это неспроста. Гонец может успеть рассказать, что погоня объявилась у самых стен замка, ливонцы могут не успеть выслать отряд навстречу гонцу или не захотят вообще выйти наружу, и так далее. Но за неимением лучшего решили оставить все как есть. Получится – хорошо. Не получится – такова воля божья.

Решили, что князь в сражении участвовать не будет. Вместе с верным адъютантом, боярским сыном Федором Демьяновичем, станет руководить ходом сражения издалека. Лука понимающе кивнул, ни к чему лишний раз показывать тайное оружие. Стрельцы Афанасия прикроют штурмующих от вражеских стрелков. Никто не удивится, если вражеские лучники и вой на стенах погибнут очень быстро, спишут все на меткость Афони и его стрельцов.

Распределив роли и заняв позиции, стали ждать.

Барон Курт фон Хольц осматривал кладовые замка, когда раздался сигнал тревоги. Оттолкнув слугу, барон скорым шагом вышел во двор. Дежурный десяток знал свое дело. Заметив гонца, скачущего к замку, и висящих у него на хвосте всадников, стражи бросились затворять ворота, едва гонец влетел в замок. Для острастки по воинам Луки пальнули из большого самострела. Не попали, но всадники Луки попридержали коней, посылая рой стрел в створ ворот. Даже в кого-то там попали. Во дворе замка раздавались конское ржание и крики боли раненых. Ворота со страшным скрипом затворились. Гремя ржавыми цепями, поднимался мост через ров. Гарнизон, поднятый по тревоге, занимал отведенные каждому воину место на стене.

Все, ливонцы сели в осаду. Лука крутился у ворот, осыпая бранью гарнизон.

У ног барона, звонко звякнув о каменную плиту, переломилась стрела с широким наконечником. Барон под прикрытием выставленных кнехтами щитов отошел под защиту навеса конюшни.

Оруженосцы принесли латы, барон стал облачаться в доспех. Справа пристегнул кинжал, просунул в кольцо на поясе обнаженный меч, водрузил рогатый шлем на голову, ожидая, когда оруженосцы застегнут пряжки на груди и спине, фиксируя в правильном положении железный горшок. Накинул поверх металлической кирасы белый плащ с крестом.

Легко и непринужденно фон Хольц в сопровождении верных оруженосцев поднялся по узкой каменной лестнице на стену. Вопреки устоявшемуся мнению современников Андрея, в рыцарском доспехе можно бегать и прыгать. Все, конечно, зависело от выносливости рыцаря. Рыцари выносливы все поголовно. Таскали на себе доспех с детских лет. К двадцати годам для рыцаря доспех что вторая кожа.

Новый барон много сил потратил, делая из солдат сильную боевую единицу. Прежний владелец замка вел праздный образ жизни. Дисциплины не было и в помине. За что и поплатился жизнью. Замок перешел в руки отца Курта, а по его смерти вернувшийся из франкских земель сын принял замок под свою руку. Воинский нрав нового борона пришелся по душе магистру ордена и епископу. Редкий год не проходил в набегах на соседей. Псковские и новгородские земли – лакомые кусочки, от которых откусить не грех, а богоугодное дело. Не менее сладким куском были Польша и Литва.

Барон насчитал под стенами замка едва лишь десяток вражеских всадников. Наверняка русские дети боярские озоруют. Барон вздохнул с облегчением. Холопы боярских детей сервов грабят, а эти решили удаль показать, покрасоваться под стенами замка, чтобы потом хвастаться в пьяном угаре, что якобы осаждали они ливонский замок.

Эти вечно пьяные русские дурни не помешают планам барона. Этой зимой собрался он в набег на Польшу. Прошлые походы были как никогда удачными. Казна барона с каждым годом увеличивалась. Фон Хольц улыбнулся, мысленно представив свои вместительные сундуки с серебряными слитками и монетами. Но тут же внимание барона переключилось на недоимки крестьян в этом году. Недоимки – это всегда плохо.

Фон Хольц окинул взглядом передний замковый двор. Десятки телег, повозок и саней стояли во дворе. Перед воротами гарцевали закованные в железо всадники, барон не экономил на вооружении своих людей. Он повелительно махнул рукой, и мост, пронзительно скрипя ржавыми цепями, стал опускаться через ров. Стража открывала массивные ворота.

Русские совсем обнаглели. Надо же иметь наглость явиться под стены замка и умудриться ранить нескольких его, барона Курта, людей. Странные эти русские. Там, где разумный человек признает власть и силу ордена, они с упорством сопротивляются. Барон видел в Литве русского боярина, в одиночку бросившегося на барона и его людей. Тогда он чудом остался жив. Маленький топорик русского боярина пробил латы и чуть было не добрался до ребер барона. Русского витязя кнехты взяли на копья, но, даже раненный, он умудрился зарубить двоих и еще тяжело ранил одного кнехта. Из того похода пригнали сто двадцать голов крупного рогатого скота и четыре десятка пленных. Это была доля барона в награбленной добыче. А сколько съедено было овец… Тощие кнехты отъедались на несколько лет вперед.

Кони у русских боярских детей отличные, очень кстати придутся. Нынче все воины барона будут на конях, а доспехи боярских детей продать можно и получить очень хорошую цену за них. Это для рыцарей доспехи делают индивидуально, а русские доспехи универсальны, их легко можно подогнать под любого.

Барон с усмешкой смотрел, как его воины выезжают из ворот, и тяжелые, привыкшие к битвам кони набирают разбег. Русские бросились наутек, погоняя лошадей, изредка оборачиваясь и бросая стрелы. Впрочем, большого урона стрелы не наносили. Лишь парочка всадников вылетела из седла, сбитые стрелами.

Из леса выехали двое саней, возницы правили навстречу убегающим русским. Курт почувствовал холод в груди. И виной тому не был легкий морозец, а предчувствие надвигающейся беды. Что заставило барона так подумать, он не расскажет уже никому. Барон Курт фон Хольц был отброшен со страшной силой назад и упал с высокой стены во двор замка. Рогатый шелом при падении сорвало с головы барона, и подбежавшие оруженосцы увидели на лбу барона сочившееся кровью маленькое отверстие, но стрелы, поразившей хозяина, не было! От этого молодые оруженосцы пришли в ужас, упав на колени, они стали истово молиться. Из оцепенения оруженосцев вывели валившиеся со стены, словно переспелые яблоки, мертвые воины барона. За стенами замка раздался страшной силы гром. Лишь однажды оруженосцы слышали подобные раскаты грома, когда в одном из походов стреляло адское орудие, бросавшее каменные ядра. Подобное дьявольское орудие барон прошлым летом купил за огромные деньги, но стрелять из пушки никто не умел, потому пушка сиротливо стояла на площадке башни.

Казалось, конная лава ливонцев накатывала огромной плотной массой, внушающей ужас, но на самом деле их было не больше полутора десятков. Расстояние между Лукой и преследователями стремительно сокращалось. Боярский сын приказал холопам попридержать лошадей, будто бы они выбились из сил.

Княжеский холоп Неждан, парнишка лет двенадцати-тринадцати, в тулупе с чужого плеча, успел выпрячь коней из саней и, как было велено, отвел их в сторону, глядя во все глаза на проскакавших мимо княжеских воинов во главе с воеводой. Пушечный наряд суетился у орудий, поправляя наводку. Тут раздался страшный гром, и все заволокло густым дымом. Сани отбросила назад неведомая сила. Они врезались в ряды зазевавшихся воинов, калеча лошадей. Княжий холоп Прошка, весельчак и балагур, вскинул лук, и тетива запела звонкую песню. Каленые бронебойные стрелы пробивали латы ливонцев на раз. Рядом метали стрелы Гришаня со своим товарищем Третьяком – лучшие стрельцы, после командира лучников.

Едва всадники покинули замок, из снежных сугробов поднялись пешие воины и, утопая по колено в снегу, бросились в открытые нараспашку ворота замка, перебив нескольких вставших у них на пути стражников. Как только они попали внутрь замка, за ними с противным лязгом опустилась массивная железная решетка. Прохор бросился направо вдоль стены, за ним, бряцая оружием, бежали двое литовских холопов Андрея, в считаные секунды мужики домчались до каменных ступеней лестницы, ведущей на площадку на стене перед входом на верхний этаж проезжей башни. Железная дверь в помещение открыта, Прохор бегом поднялся по лестнице, ворвавшись внутрь башни. Митяй с четверкой ратников точно так же поднялся на стену с левой стороны, но задержался, вступив в схватку со стоявшими на стене защитниками замка.

Урман Даниил со своими холопами остался во дворе, занявшись избиением присутствующих здесь кнехтов и случайных зевак из обслуги.

Мужики, ворвавшись внутрь замка, окажутся в западне, если только Прохор не сможет поднять решетку. Новгородец смог. Зарубил первого вставшего на его пути стражника и успел отпрянуть назад, когда второй немец, вооруженный коротким мечом, обрушил сильнейший удар на голову новгородца. Меч, не встретив препятствия, ушел вниз, высекая сноп искр из каменной плиты, Прохору оставалось только с силой пнуть по руке, крепко сжимавшей меч, и ударом навершия меча по железной каске оглушить неловкого стражника. В запертые двери в противоположном конце помещения часто-часто забарабанили. Левка стремительно метнулся к дверям, отодвигая тяжелый засов. Внутрь протиснулись Митяй с ратниками и сразу же захлопнули за собой дверцу.

Лука Фомич во главе конных ратников галопом скакал к воротам замка. Четверо ратников торопливо заряжали пушки картечью. Утерев сопли рукавицей, Неждан принялся запрягать лошадей в сани, краем глаза наблюдая, как двое воев добивают тяжело раненных врагов и вяжут тех, кому посчастливилось выжить. Со стен замка не прилетело ни одной стрелы. Еще мгновение назад из бойниц высовывались головы ливонцев, а теперь воев как ветром сдуло.

Неждан еще раз тяжело вздохнул, вытирая варежкой сопливый нос. Ратники незлобно ругали паренька за медлительность. Сейчас каждая секунда дорога. Пушки заряжены. Скорее в замок.

Неждан зажмурился и представил себя на месте оружных холопов. Холопом быть не зазорно, а княжеским – даже престижно. В добром доспехе на белом коне он стремительно мчится на врага и первым лихо врывается во вражеский замок. За удаль и доблесть князь при всем честном народе вручает ему саблю с каменьями, одаривает кафтаном со своего плеча и жалует боярством! Лепота…

Из мира грез на грешную землю паренька вернул крепкий тумак, которым его наградил зловещего вида мужик, сверкнув грозными очами.

Все княжьи холопы вооружены до зубов: лук, щит, сабля, маленькие топорики или шестоперы, прямые мечи, которыми хорошо вскрывать латную скорлупу немцев. Сабля-то, она хороша против татар да убегающего врага сечь. Металлические кирасы вскрыть, тут топор нужен или меч. А Неждану выдали засапожник и только. А лет ведь уже Неждану немало, пошел тринадцатый год. Почти взрослый уже. И доверили ему, как взрослому, сторожить пленников да ухаживать за лошадьми. Хорошо хоть в поход с собой князь взял. Придет время, и будут у него богатые кафтаны и доброе оружие, как у остальных княжьих воинов. А пока грех на судьбу жаловаться, ел он от пуза и одет в добротную одежду. Князь о холопах своих печется. Оттого все сытые да румяные, кровь с молоком. И любят холопы князя пуще отца родного. Елисейка сказывал, он у князя почитай меньше года, а деньжат уже накопил и отцу переправил столько, что избу новую родичи справили, корову, лошадку купили. Живут теперь – горя не знают. Правильно Елисейка говорит, пускай продались в холопы, зато жизнь сытная и веселая и ни о чем думать не надо. Знай маши саблей, бей ворогов, на которых князь укажет. А если убьют, то родичам князь помощь оказывает. Только нет у Неждана родичей. Сгинули все. Один он, как перст, на земле маялся, пока в Новгороде не встретил знакомца, тот и надоумил продаться в холопы князю Андрею. Полученное серебро Неждан припрятал под крыльцом боярской усадьбы. Пусть себе лежит спокойно.

С такими мыслями Неждан ехал в санях, когда мимо проскакал сам князь с боярским сыном Федором Демьяновичем. Федор не намного его старше, а, поди ты, выслужился до сына боярского. Владеет теперь деревеньками и землицей.

Прохор с Митяем, натужно крутя ворот, медленно подняли решетку, давая возможность коннице попасть внутрь замка. Лука на скаку прокричал команды своим воинам, умчавшись с десятком дальше к главной башне.

Андрей остался доволен ходом операции. Уланы отловили беглецов, пытавшихся уйти через потайной подземный ход в башне. И что за потайной ход, если о нем знает каждый крестьянин? Быстро скрутив нескольких беглецов, татары подземным ходом попали внутрь замка, в считаные минуты захватив башню. Слуги барона и сложившие оружие солдаты уже покойного барона мирно сидят под замком. Победители оставили полтора десятка служанок отмывать кровь с пола и готовить обед победителям. У барона был сын, решивший поиграть в героя и павший смертью храбрых с проломанным черепом. Лука Фомич не был благородным рыцарем. Русский боярский сын мимоходом махнул шестопером, и железный рогатый горшок вместе с содержимым превратился в железную лепешку. Андрей заметил эту любовь немцев к рогатым шлемам.

– Лука, стражу выставь. Ворота запри и мост опусти. Кулчук, на тебе окрестные деревеньки, наведи страху в ближайшей деревне, – распорядился князь входя в большую залу башни. – И уберите этого идиота из зала, – Андрей показал на распростертое, на каменных плитах мертвое тело в луже крови. – На кой ляд ты его, Лука, убил? Пришлите баб, пусть кровь замоют, – Андрей зло отдавал распоряжения. – Булат, на тебе самое главное. Прошерстите все кладовые… Лука Фомич, на тебе казначей, возьми Кузьму и поговорите с ним по душам, пусть отдаст ключи и казну. Потом займись оружием. Забирай все, что найдешь. Посмотри на стенах. Может, самострелы, камнеметы у них есть. Вроде бы стреляли они из самострела по вам… Кузьма, на тебе все железо, кузница у них есть, значит, запасы металла должны быть. Все, приступайте.

В замке задержались на два дня. Слуги барона под охраной ратников вывезли в лес трупы убитых кнехтов. Мертвых лошадей свезли туда же. Через пару часов снег скрыл следы сражения. Ближе к вечеру на горизонте показалась кавалькада всадников. Затрубил рог, оповещая о гостях. Лука быстро напялил на ратников одежду пленных ливонцев. Андрей надел помятые латы убитого барона, оказавшиеся ему совсем впору, а сверху накинул отчищенный от крови белый плащ с красным крестом. Издалека никто не заметит подмены. Боям строго-настрого приказали не поднимать головы, когда будут открывать ворота. Уловка сработала. Ничего не подозревающие всадники въехали во двор замка, и тут же были окружены княжескими ратниками с взведенными самострелами. Новость о набеге новгородцев быстро распространилась по округе. В замок стали стягиваться вассалы барона, окрестные сервы толпами бежали в замок. Пускали внутрь всех желающих, быстро полонили и спускали в глубокий подвал замка. Лишь с наступлением сумерек иссяк поток желающих принять участие в отражении набега новгородцев и просто крестьян, стремившихся спасти свое добро за крепкими стенами.

В хлопотах Андрей совершенно забыл о ночлеге, и, когда пришло время укладываться спать, слуги барона отвели нового господина в спальню барона на втором этаже двухэтажного каменного здания. Попасть на верхний этаж можно было по крутым ступенькам круглой каменной лестницы.

Андрей смог в полной мере насладиться европейским сервисом пятнадцатого века, будь он неладен этот сервис. Небольшая комната с двумя маленькими окнами нагревалась принесенными с кухни раскаленными камнями. Огонь в камине ярко пылал, но тепла от него – чуть. Стены комнаты завешаны коврами и гобеленами. Изголовьем к стене стояла низенькая широкая кровать, возле которой возвышались массивные медные канделябры с большими восковыми свечами. Постель барона, влажная от сырости, два часа кряду нагревалась кожаными бурдюками с горячей водой. Балдахин над кроватью, крепившийся на железных прутьях, худо-бедно спасал от капающего с потолка конденсата, но сырость помещения раздражала, то ли дело у нас, на Руси, тепло и сухо.

Ступая по брошенным на пол медвежьим шкурам, Андрей подошел к кровати. Рядом с ней из стены торчали короткие железные прутья, соединенные горизонтальной железной полосой. «Ага, это типа вешалка», – догадался Андрей, продолжая осматривать комнату. Тут же рядышком с кроватью стоит деревянная тумба, покрытая куском красной ткани. На тумбе лежит массивное серебряное распятие.

Андрей продолжал осматриваться в комнате, пройдя вдоль стен, мимо скамеек и кресел, ногами пиная подушки, разбросанные в беспорядке по полу. Между креслами у стены стояли два больших сундука, Андрей остановился, откинул крышку у первого сундука, так и есть, в нем хранилась одежда. Захлопнув крышку, Андрей подошел к столику на резных ножках, повертел в руках бронзовый ящичек, пытаясь справиться с нехитрым замочком. С легким щелчком замок открылся, в ящичке лежало зеркало в медной оправе и костяной гребень. Во второй шкатулке из слоновой кости лежали драгоценности: с десяток перстней и колец от железных до золотых, серебряные цепочки, серьги, серебряные и золотые браслеты и парочка колье. Андрей закрыл крышки шкатулок, постоял с минуту в раздумьях и отправился на боковую.

Он быстро уснул, но проснулся ни свет ни заря от жуткого холода, хотя и спал под тремя одеялами. У постели все еще горели толстые восковые свечи на высоких канделябрах, светившие всю ночь. Огонь в камине давно погас.

У дверей в ожидании, когда проснется новый хозяин замка, стояли слуги. Накинув меховой халат прежнего владельца, Андрей, подняв крышку, справил нужду в стоявшую в дальнем углу комнаты ночную вазу, сделанную из красной меди. Слуги поднесли металлический кувшин с водой и лохань для умывания. Умывшись, князь обтерся поданным полотенцем. На удивление чистым. Старый слуга открыл шкатулку, доставая зеркало и гребень, Андрей уселся на кресло перед столом. Старик слуга тщательно расчесал волосы на голове и бороду Андрея. Затем, взяв в руки ножницы, осторожно подстриг волосы на голове и подровнял бороду. Андрей посмотрелся в зеркало и остался доволен.

Одевшись с помощью прислужников, новый владелец замка, матеря почем свет европейский сервис, чтоб ему пусто было, отправился на поиски кухни. Но искать ее не пришлось. Внизу, на нижнем этаже, стояли накрытые столы, боярские дети, в ожидании князя, грелись у огня, устроившись в креслах, протянув ноги к растопленному камину. В помещении было не сказать чтобы очень холодно, но прохладно. Со стен залы на Андрея мертвыми глазами смотрели охотничьи трофеи барона. Свет проникал в залу через узкие бойницы, в помещении даже в светлый день царил полумрак.

За завтраком прислуживали баронские слуги, боярские дети весело делились впечатлениями о ночи, проведенной в компании с девицами барона. Барон оказался большим любителем женских прелестей и содержал в замке дюжину молодых девушек для себя лично и для дорогих гостей. Андрей улыбался, слушая рассказы товарищей, каким образом они спасались от холода.

Утром поток беженцев-крестьян возобновился. Лука не только развлекался, но и дело делал: вызнал, что у барона имелось две дюжины деревенек, и теперь жизнерадостно потирал руки. Ведь татары Кулчука напугали крестьян до смерти, разграбив для виду пару поселений. Новгородцы тоже не отличались добродетельностью. Ливонские крестьяне от греха подальше спасались за стенами замка. Никто из них не догадывался, что господский замок захвачен врагами. В открытые ворота замка нескончаемо тянулись вереницы саней, возков, повозок с привязанной за веревку скотиной. Часто в повозки вместо лошадей запряжены быки. Лошади в Ливонии в последние годы в большом дефиците.

Добыча сама шла в руки, успевай встречай и пакуй. Сервов[2] – в подвал под замок, скотину пристроить в хлевах, а возки увезти подальше от ворот. В числе пленных оказались несколько десятков воинов. Что с ними делать, Андрей еще не решил. Убить просто так – рука не поднималась. Оставлять живыми – значит, идти на риск. Лука Фомич, не заморачиваясь, запер пленных в подвале и забыл про них на радостях.

Кузьма не разделял радости княжеского воеводы. Лука же отмахивался от Кузьмы, как от надоедливой мухи. Доводы Кузьмы имели под собой веские основания. Добра взяли столько, что дай бог довезти до Новгорода. Главную опасность теперь представляли союзники новгородцы. Зависть может заставить лихих ушкуйников попытаться поделить трофеи по-честному, то есть вся добыча им, а воинам Андрея топором по голове. Вполне реальный вариант событий. Кузьма предлагал уходить назад как можно быстрее и без шалапуг. Ну их… Пускай и дальше тут бедокурят. Уйти по-тихому, и точка. Оставлять замок себе, как предложил князь, – это безумие. Нет, не удержать замок малой силою. Уходить надо. Андрей по зрелом размышлении согласился с Кузьмой. Начавшийся снегопад скроет все следы.

Пожалуй, пора отправляться восвояси. Добычи взяли более чем достаточно. Барон скопил немало добра в своем логове. Слуга барона, из русских, кстати, оказался очень полезным. Именно он показал тайную комнату в подвале с баронской казной.

Казначей лишь выдал серебро, принесенное крестьянами в качестве оброка, двадцать семь с половиной рижских марок, и помер от разрыва сердца, не успев ничего толком рассказать. Пришлось беседовать со слугами. После такой задушевной беседы старый слуга барона мечтал стать полезным князю. Показал-таки шельмец тайную комнату в подвале замка. Лука умел убеждать собеседника, висящего на дыбе, не хуже Кузьмы, который занимался собиранием металла в замке и не смог принять участия в беседе.

В глубоком и мрачном подвале стояли восемь окованных железом сундуков с баронской казной. Слитки серебра имели различный вес, и довольно часто встречались распиленные на две, а то и на три части. В самом большом сундуке у барона хранилось литовское серебро – литовские рубли и гроши. Весил такой «рубль» приблизительно граммов сто семьдесят – сто восемьдесят. Более точно определить его вес Андрей затруднялся. Всего Лука Фомич насчитал сто семнадцать таких рублей. На вид это обычные слитки серебра. А вот гроши литовские были полноценной монетой. Достаточно много было литовских «денег», как старых, так и более новых. Причем Лука к «новым» отнесся с предубеждением – плохое серебро.

Любекские динары наличествовали в большом количестве. Всего тысяча двести тринадцать марок. Приличная сумма, если перевести в московские рубли, это будет… в общем, много будет. Это, по заверениям Луки, были самые лучшие динары в ганзейских городах. Ведь старые динары в Любеке были полновесными. Потом все хуже и хуже, а лет пятнадцать назад их и вовсе перестали чеканить, но они продолжали хождение в ганзейских городах. Причем динары уже лет двадцать пять как стали чеканить худые, с низким содержанием серебра. А тут старые любекские динары – полновесные! В Новгороде они известны под названием «лобца», или «белого лобца». Пять лобцов приравнивались к четвертце, а десять лобцов – к мордке. И имели широкое хождение в Новгороде, пока их не перелили в слитки. Эти тоже придется переливать.

Среди прочих монет Лука распознал «артуги» – серебряные монеты, чеканившиеся епископом Дерптским и архиепископом Рижским. Старая рижская марка, которую в Ливонии называли просто маркой, равнялась тридцати шести «новым артигам». С рижскими марками еще предстояло разбираться. Содержание чистого серебра в рижской марке за тридцать последних лет сократилось в пять раз, а монеты хранились у барона вперемешку. Но думается, рублей на пятьсот наберется. В Ливонии налицо была огромная инфляция, выразившаяся в ухудшении серебра. Отсюда наблюдался большой рост цен на различные виды товаров. Неурожаи последних лет спровоцировали значительный рост цен на хлеб.

Прусской монеты насчитали чуть больше трех сотен марок монетой разного достоинства.

Имелись у барона и золотые монеты – нобели. Их было совсем немного – меньше двух десятков. Зато золота франков было более чем достаточно. Ну, с этими монетками Андрей уже встречался. С десяток таких золотых монет Андрею достались в литовском набеге. А здесь их намного больше – почти три сотни золотых турских ливров, или, как их еще называют, «франков», с изображением короля франков верхом на коне. Целое состояние. Но воевода поспешил разочаровать Андрея. По молодости лет Лука Фомич ошивался на просторах замшелой Европы с одним авантюристом из русских князей-изгоев, пока последний не сложил свою удалую голову в одной из битв. Так вот, на эту сумму можно лишь экипировать одного рыцаря или семь латников. Или на полтора года нанять одного латника. Или купить больше тридцати обычных домов в городе. Или две деревеньки, или пять тысяч дойных коров. Лука Фомич совсем недавно освоил таблицу умножения и с гордостью демонстрировал государю свои способности к счету в уме. Андрей не обратил внимания на успехи воеводы, зато отметил страшную дороговизну франков. Стал выпытывать у Луки подробности.

Оказалось, что в Европе те же проблемы в экономике, что и на Руси. У каждой земли свой счет и своя монета. Главная же беда в «порченом» серебре. Это прямо как у нас: вес чистого серебра в монете все меньше и меньше. За один серебряный денье старого чекана давали три денье нового чекана. И во франке в итоге получалось количество денье разное. Значит, ливр, как и наш рубль, не монета как таковая, а весовая единица серебра определенной пробы, сделал вывод Андрей. И судя по всему, серебро у франков гораздо дешевле, чем на Руси. Получается, купцы импортные на этом дополнительно наживаются, ведя торговлю с Русью.

Польская монета хранилась в отдельном сундуке, впрочем, как и новгородские рубли и гривны хранились отдельно. Даже пражские гроши нашлись у рачительного барона.

В подвале замка в огромных кулях хранилось столовое серебро. Это помимо того, что нашли в самом замке. Покойный барон, упокой господи его грешную душу, был эстет и кушать изволил на серебряной посуде. Богато живут ливонские братья – ничего не скажешь. Пожалуй, услышанная Андреем в Новгороде байка про вывезенные из Ливонии сокровища имеет под собой основание. Если так живут простые бароны, то чего говорить об орденских начальниках…

Лука Фомич снисходительно относился к странностям своего господина. Пошли в набег, а князя из добычи интересуют лишь одна казна да рыцарские латы. Добро – вот главная ценность. Золото, кому оно нужно в вотчинном хозяйстве, а вот добро очень и очень нужно, потому Лука Фомич очень ответственно отнесся к грабежу, и после него в замке не осталось ни одной железки или полезной в хозяйстве вещи, даже мельничные жернова и те забрали. Даже если Спиридону что-то не нужно станет, то боярским детям в хозяйстве сгодится. Вот зачем боярскому сыну крест на массивной золотой цепи, найденный среди прочих драгоценностей? Там камней без счету в нем, да в самой цепи камушков немерено. Стоит такой крест рублев под триста, это равносильно стоимости двадцати деревень. Ну и кто купит такой крест? Только очень богатый человек, а богатые платить не любят. Или обдурят с ценой, или просто отберут, прирезав тишком. А вот добро – оно завсегда нужно.

Гобелены, ковры, тюки тканей пленные сервы, под присмотром Луки, все тщательно свернули и уложили в возки. В одном из них лежала трофейная пушка и четыре бочки пороха. Лука Фомич уже по привычке перекрестился, ну не любил он адское оружие. Вот камнемет – это правильное оружие, а пушка, она от лукавого, даром что православным служить будет.

Оружия насобирали огромное количество. Да не старье ржавое, а добрые мечи, боевые молоты, кавалерийские топоры, секиры, рыцарские пехотные топоры с длинным тонким острием на конце, посаженные на короткие рукояти, глевии[3], насаженные на длинные рукояти, алебарды, вужи[4], гизармы[5], разнообразные рансеры[6], кинжалы. Данила выбрал себе глевию, которую он называл по-английски биллем. Очень страшное оружие против пехотинца и особенно всадника.

Ну, с мечами Андрей, конечно, поторопился. Большая часть из них уйдет на переделку на косы, ножички и другие полезные по хозяйству вещи.

Помимо полных и разрозненных комплектов рыцарских доспехов, насобиралось приличное количество всякого железного хлама. При желании барон мог смело вооружить маленькую армию из двухсот человек. Причем половина из них – латники с полным комплектом вооружения. Спиридон плясать от счастья станет, когда увидит, сколько кирас ему привезут на лопаты. А куда их прикажете девать? Продавать в Новгороде – чревато, если только татарам продать, краем уха Андрей слышал, что татары закупают оружие и доспехи у Генуи и в Египте. Им же можно продать кинжалы, булавы, а вот мечи простых воинов только на косы перековывать, кому они нужны, да еще из плохого железа? Вот рыцарские мечи – это вещь!

Точно так же Луке жалко стало оставлять франкские арбалеты. Двадцать два арбалета с шестью сотнями стрел к ним, хранившихся в деревянных ящиках. Дерьмо, а не оружие, стрелки легкие, не чета нашим или немецким. Но бросить – жалко. Пришлось брать. Немецкие поясные арбалеты и три десятка длинных луков рачительный Лука также прибрал – пригодятся. Лука обследовал замок очень тщательно и нашел-таки еще один склад с оружием. Правда, там хранились запасы арбалетных стрел. Луку смутил совсем небольшой запас, вот он и устроил тщательное дознание, пока не нашел искомое. В деревянных ящиках хранились еще две тысячи арбалетных стрел к франкским арбалетам.

Вот эспрингаль[7] пришлось бросить, предварительно изрубив топорами. Катапульта довольно дальнобойная, Андрей пару раз стрельнул из этого чуда, но вот точность – куда бог положит, туда каменное ядро и упадет. Остальные камнеметы и стрелометы также порубили в щепки. До дому все равно не утащить, а целыми оставлять смысла нет.

Срезанные наконечники копий, воловьи языки – дротики с широкими наконечниками, поножи, салады, налатники, поножи, железные рукавицы, короткие кольчуги – хаубергоны еще можно вятчанам впарить, если нет, то тоже в переделку отправлять придется. Всякие разные жаки[8], бригантины[9] из толстых слоев материала еще можно продать на Руси за недорого, Андрей бы выкинул все это барахло, но воевода уперся рогом: «Брать будем всё!»

Всё так всё, но вот как довезти это «всё» до дому – еще вопрос. Но Лука оставался непреклонен. Хотя такое поведение типично для этого времени. Бывший барон тащил барахло в свой замок, словно заправский хомяк. Взять, к примеру, ту же косу, в которой Кузьма безошибочно определил работу булгарского мастера. Коса старенькая, но еще добрая. Где Булгар, а где Ливония? Что, купил барон косу? Как бы не так. Какой дурак повезет продавать косу-горбушу за тридевять земель? Ладно тащить косы, топоры тем же черемисам и втридорога впаривать им в обмен на меха. Но то черемисы, а тут Европа, чай, своих кузнецов хватает.

Вернее всего, притащил эту косу на Русь кто-то из московских воинов, когда ходили на Булгар, а потом она попала в качестве трофея в Литву, или в Псков, или в Новгород. А оттуда перекочевала в хозяйство барона. Андрей злорадно ухмыльнулся своим мыслям. Вот найдут археологи у него в вотчине франкское оружие или что-либо из безделушек, которые барон притащил из Франции. Найдут под Рязанью и сделают выводы о торговых связях Руси с далекой Францией. Только заплачено за них кровью. Вместо торговой сделки имеет место быть обыкновенное, гнусное мародерство. Да, Андрей грабил барона, но ведь он в своем праве. Он сильнее, удачливее, и вообще кому какая разница, чем он тут занимается!

Данила тем временем демонстрировал приемы работы с глевией – этим страшным оружием. Смертельные раны наносились им, даже не поверите куда – в седалище. После удара по затылку всадник хочешь не хочешь – подавался вперед, привставая на стременах, а седалище у рыцаря не защищено, секунда – и огромная рана на… мягком месте. Кровь там не остановить никоим образом. Оставалось лишь подождать с минуту-другую – и всадник падал с коня. Кстати, это не единственный страшный удар этого оружия. Вместо седалища можно было нанести удар по внутренней части бедра, ближе к паху. После такого удара рыцарь кулем валился из седла и даже не делал попытки пошевелиться.

Да вот еще рыцарские копья, в отличие от русских рогатин, имели гарду – небольшой железный диск, через центр которого пропускалось древко копья. Он защищал руку рыцаря. На какой-то ляд князь приказал забрать рыцарские копья с собой, вон лежат родимые в возке у стены дома, только место занимают. Срезать наконечники, и все дела, так нет, назло Луке князь приказал забрать полные копья. Раз он, Лука, сказал, что забирать будем всё, вот и вези всё не ломая. Ладно, своя ноша не тянет, утащим всё.

Лука неожиданно поймал себя на мысли, что он начал мыслить, как настоящий боярский сын, осевший на землю. Пускай он служит воеводою у князя, но у него есть дача княжеская – поместье, а ведь совсем недавно, он, Лука, мыслил, как обычный ушкуйник: налететь и утащить самое ценное и легкое, а теперь ему добро подавай: вилы, косы, сохи, упряжь конскую.

Вот что земля с человеком делает: из разбойника превращает человека в хозяина, хозяина земли русской!

Лука вдохнул морозный воздух полной грудью, постоял еще минутку, улыбаясь счастливо, и отправился дальше проверять, чтобы парни не забыли чего.

В это время еще один человек в замке радовался, словно дите, получившее новую игрушку. Андрей увлеченно рассматривал трофейные рыцарские латы, поочередно беря в руки то кирасу, то латную рукавицу, то бацинет со щелью для дыхания, примерял на себя, потом такой же бацинет, у которого вместо щели множество просверленных дырочек, или вертел в руках кулет[10]. Судя по всему, полный миланский доспех делался разными мастерами. На железках стояли клейма мастеров, и они были разными. Специализация во всей своей красе. На Руси, впрочем, дело обстояло так же, хотя мастер-бронник вполне мог выковать батурлыки за милую душу, но, в отличие от Европы, наши бронники делали различные виды доспеха: от собственно кольчуги до пластинчатого доспеха.

Никогда еще Андрей не видел полный рыцарский доспех, а тут в оружейной их насчитывалось не менее дюжины. Покойничек был большим любителем рыцарской забавы – турниров, и, судя по количеству собранных в оружейной доспехов, бойцом он был отменным. Победитель всегда получал доспех поверженного рыцаря или выкуп за трофей. Рыцарские доспехи стоили огромных денег, только вот ценность они имели только в Европе, на Руси они даром никому не нужны, разве что перековать на косы и лопаты. Говорят, что самые лучшие лопаты получались именно из рыцарской кирасы. Спиридон спит и видит, как заполучить в хозяйство такой трофей. Причем представлены доспехи в нескольких вариантах: турнирные и боевые для конного и пешего боя. Они практически ничем не отличались, разве что носки железных сапог у турнирных доспехов были очень длинными. Пешим в таких сапогах несподручно биться. А удлинили носки для того, чтобы нога не выскальзывала из стремени. Еще к правой стороне нагрудника на болт прикреплялась железная скоба, на которую опиралось копье спереди гарды. Кстати, очень удобно, тяжесть копья перекладывается на доспех, Андрей лично в этом убедился. Но вот попасть по врагу на полном скаку требовалось умение, у Андрея такового не наблюдалось.

Первая попытка сбить набитое сеном чучело провалилась. Наконечник копья, после того как Андрей ухватил его, прижимая подмышкой, сместился влево градусов на тридцать. А не прижимать копье к грудной клетке нельзя, не удержать на весу тяжелое древко. Узкое место на толстом древке только в одном месте – у гарды, там, где рука сжимает древко. Мастера специально утончали эту часть, иначе ухватить копье невозможно было бы, столь толстым было в этом месте древко. Теперь Андрею стало понятно, отчего в сшибке рыцарские копья часто ломались. Вторая попытка оказалась еще плачевней. Попасть-то в манекен Андрей попал, но был выбит из седла собственным копьем, угол получился слишком тупым. А в остальном все, как у нас: так же нужно привстать на стременах перед самим ударом, разве что сильнее податься вперед в момент удара. Поднявшись на ноги, Андрей прекратил эксперименты с рыцарскими забавами. Но разрешил Федору развлечься. На удивление парень справился с первого раза, вызвав одобряющие возгласы наблюдавших за потехой отроков.

Кстати, Андрей убедился, что все современные ему фильмы о рыцарях безбожно врут. Никаких лебедок и тросов, при помощи которых киношники усаживали рыцарей на коней, и в помине не было. Андрей в полном рыцарском облачении легко и непринужденно сел на коня, не прибегая к помощи посторонних. Весь доспех весил от силы двадцать килограммов, а конский доспех весил не больше тридцати кило. Для турниров рыцари использовали под седлом боевых лошадей – мощных и высоких, а для войны употреблялась совершенно иная порода – рысаки. Были еще беговые кони и крестьянские – тягловые. В баронских конюшнях большинство коней – рысаки, но среди них был настоящий боевой конь. Говорят, барон очень гордился своим прекрасно выдрессированным коником. У всех боевых коней – ведущая нога правая. Это обязательное условие. Когда лошадь мчится навстречу противнику, она всегда должна быть готова резко свернуть вправо. Этим объясняется, что у всех рыцарских коней ведущая нога правая.

Но рыцарские кони совершенно не приучены к рыси. Длинные стремена, высокое седло и тяжелое вооружение не позволяли ехать рысью, для этого нужно было укоротить стремена, согнуть ноги и снять доспехи с бедер, а это было неприемлемо для рыцаря. Потому рыцари никогда не ездили рысью.

Беговые лошади в основном иноходцы. По скорости иноходь может варьироваться от шага до легкого галопа, на иноходцах удобно путешествовать на большие расстояния.

Те доспехи, что были на бароне и его сыне, малость пострадали. Да кузнец выправит. Пригодятся доспехи.

А вот совершенно целый доспех пришелся Андрею впору, хоть и делали латы тут под заказ на фигуру рыцаря. Если латы заказывали у иноземных мастеров и заказчик не мог приехать к мастеру, то тогда из воска делались слепки и отсылались мастеру. Облачившись в полный рыцарский доспех, Андрей констатировал, что книжки про рыцарей врут безбожно. В таком доспехе можно в футбол играть. Все зависит от выносливости рыцаря. Андрей даже пробежался по залам замка. Латы сидели как влитые. Весь вечер князь гремел трофейными латами, бродя по темным залам замка. Теперь это богатство вместе с конским доспехом, тщательно упакованное, лежало в одном из возков. Вместе с ними лежали детские латы, когда-то давно принадлежавшие убитому барону. Одни размерами на мальчика лет восьми, другие побольше, приблизительно на ребенка лет двенадцати.

Что удивительно, для охотничьих собак тоже были доспехи. Андрей обнаружил их, случайно зайдя на псарню. Они одевались на собак во время охоты на свирепых кабанов. Псарей вместе со сворой собак и доспехами Андрей приказал взять с собой.

Лошадей набралось изрядно. Как рабочих, так и обычных скаковых. Самую большую ценность составляли рыцарский боевой конь и два десятка рысаков. Цена на них превышала в несколько десятков раз цену на обычную беговую лошадь. Если обычная лошадка стоила от пяти до тридцати двух рижских марок, то рыцарские боевые кони стоили совсем уж баснословно дорого. Так же дорого стоили охотничьи лошади – стройные и с виду хрупкие красавцы, тонкие в кости и бабках.

Стада быков в сотню голов, овец почти пять сотен штук, две сотни коров с трудом разместились внутри замка, они громко мычали, блеяли и создавали непереносимый шум. Картину довершали визжащие свиньи и кудахтающие курицы. В самом замке первоначально скотины было немного, так с два десятка быков, дюжина коров, чуть больше дюжины свиней и три дюжины овец, но окрестные крестьяне нагнали столько скотины, что на просторном замковом дворе образовалась тесная давка. Андрей боялся даже представить себе, как такое стадо довести до Новгорода. Хорошо, что крестьяне успели заплатить оброк барону, в замковом хозяйстве обнаружились огромные запасы сена, Митяй насчитал около пяти сотен копен, и Лука Фомич по простоте душевной собирался все это сено вывезти, для чего распорядился мастерить волокуши. Проблему содержания птицы и скотины Лука Фомич решил просто – пустил большую часть под нож, а туши сложил в повозки. Зима на дворе – мясо не испортится, и главное – есть-пить не просит. А еще Лука настоял захватить с собой вассалов барона. С них потом можно выкуп стребовать. А не заплатят – продать татарам. Девок молодых прихватить с собой – это уже Кузьма с Афоней настояли, в вотчине боярина катастрофически не хватало баб, а ливонские девки могут сильно помочь в исправлении демографической ситуации в вотчине.

Андрей ради интереса заглянул в кладовые, ломившиеся от запасов различной провизии. По совету вездесущего Луки Фомича Андрей призвал ключника с хозяйственными книгами. Плюгавый мужичок читал записи на немецком языке, пожилой новгородец, выделенный Лукой для охраны щуплого ключника, переводил. Из толстой книги стало известно, что в замке хранятся тридцать ластов девять лофов четыре кульмета ржи по двадцать четыре рижских марки за ласт, двадцать ластов три лофа и три кульмета овса по восемь марок за ласт, пять ластов два кульмета ячменя по цене двенадцать рижских марок за ласт, шесть ластов пять лофов ржаной муки и два ласта ячменного солода на сумму тридцать пять марок, девять лофов шесть кульметов пшеницы и три лофа пять кульметов гречихи, десять ластов меда на сумму двести рижских марок, четыре шиффунта воска по тринадцати рижских марок каждый, два ласта смолы, три ласта золы, три ласта дегтя, полшиффунта льна на три рижских марки, двадцать три шиффунта конопли, двадцать бочек рыбы, две тысячи куньих и горностаевых шкурок на сумму двадцать четыре рижских марки, янтарь на сумму шесть рижских марок[11].

– В конюшне лошадей… – водя кривым пальцем по странице, мужичок бойко читал свои записи в хозяйственной книге.

– Хватит, – прервал ключника Андрей, поток информации изрядно утомил боярина, и Андрей зевал, по старой привычке прикрывая рот ладошкой.

Меры веса, принятые в Ливонии, для боярина – темный лес. Интересно другое, как все это доставить в вотчину? Ну, да Лука Фомич что-нибудь придумает.

– Сморчка этого связать и в телегу, с собой возьмем, подарим Ивану Андреевичу, – отдал распоряжение Андрей. Мужика схватили под локотки и вывели из зала. – Немцы народ дотошный, в книгах у сморчка железный порядок, а это хорошо, – рассуждал Андрей, обосновывая свое решение забрать ключника в вотчину.

Во дворе мужики нагружали последние повозки, рачительный Лука Фомич забрал у крестьян все косы и лопаты, нагрузив ими пять телег. По сути, Лука забрал все или почти все: седла, упряжь, подковы, серпы, железные вилы, гвозди, топоры, сошные лемеха, посуду, приказал снять все стекла из окон, снять навесы с дверей и так далее.

Последние повозки нагрузили бочками сливочного масла и говяжьего жира.

Помолившись, двинулись назад, в Новгород. Возницами посадили освобожденных русских полоняников, таких набралось с дюжину. С сервами так совсем казус вышел. Почти две сотни крестьян брели рядом с медленно движущимися по заснеженному полю груженными под завязку возами. У каждого мужика за поясом топор или клевец, выданные мужикам воеводой на всякий случай. Случаи бывают разные. Разбойников, жадных до чужого добра – пруд пруди: от оголодавших крестьян до благородных господ рыцарей. Никто бодро шагающих крестьян не угонял в полон, сами напросились. Андрей прогуливался по внутреннему дворику замка, когда к нему нерешительно, то и дело оглядываясь друг на друга, словно ища поддержки у соседей, подошли два десятка сервов, одетых в темные штаны и латаные-перелатаные полушубки, которые выбрось – никто и не позарится. Мужиков этих Лука Фомич выпустил из-под замка, чтобы смотрели за скотиной и помогали грузить добро на возки. Низко поклонившись русскому князю, они пали на колени и склонили головы до самой земли. Андрей опешил. Нет, в поведении мужиков не было ничего необычного. Все сервы как заведенные кланялись каждый раз, как мимо них проходил кто-либо из воинов Андрея, даже холопам кланялись, которых по незнанию сервы принимали за важных и богатых господ, что молодым холопам князя очень нравилось.

– Господин, правду говорят, что рабам землю даешь и с хозяйством помогаешь? – несмело поинтересовался низкорослый мужичок, от волнения искажая русские слова, но понять его речь можно было без труда.

– То правда, – подтвердил Андрей, с удивлением разглядывая поднявшихся с колен сервов.

Только сейчас Андрей запоздало вспомнил, что сервы – это рабы. Перед ним стояли рабы барона. Каждый из них находился в разной степени зависимости от господина, но сути дела это не меняло. Раб – он и есть раб.

– А правду говорят, что через пять лет можно получить свободу? – продолжал расспрашивать мужик.

– И это правда.

– Пять лет отдавать половину урожая, и потом свобода? – уточнил на всякий случай серв от волнения охрипшим голосом.

– Да, что вы хотите? – не вытерпел Андрей, резко повышая тон.

Мужики переглянулись и хором выпалили:

– Возьми нас к себе в рабы, добрый господин. Всем миром просим, – после этих слов они снова бухнулись на колени, протягивая к Андрею свои скрюченные от непосильного труда руки.

– Ешкин кот! – в сердцах выругался Андрей, такого он не ожидал.

Это же надо до чего довели ливонцы крестьян своих, что в холопы сами просятся. Впрочем, ничего странного в этом нет, когда Андрей слушал опись имущества покойного барона, так крестьяне записаны были вместе со скотом, кажется, их ценность по хозяйственным книгам определялась дешевле кобылы, но дороже овцы.

– А хозяйство? – снова задал вопрос мужик, получив толчок в бок от рядом стоящего серва.

Чувствовалось, что мужики уже знают ответ, но хотят услышать его из первых уст. Андрей догадался, что кто-то из его холопов наплел мужикам о жизни на Руси.

– Ваше хозяйство остается, – громко рассмеявшись, подтвердил Андрей, но поспешил уточнить: – Пока живете в моей вотчине, только оброк платить будете да повинности исполнять по старине, принятой у нас на Руси: подводы давать с возницами, ну и еще чего по мелочи. Вздумаете уйти – вернете все или деньгой рассчитаетесь, и скатертью дорога.

После разговора с ливонскими хлебопашцами к Андрею подошел воевода и сообщил, что крестьяне просятся отпустить их до деревенек сбегать – забрать то, что впопыхах бросили.

– А не убегут? – выразил сомнение Андрей.

– Да от них теперь не отвяжешься. Если только порубить их всех, а так сами прибегут следом за нами, – усмехнулся Лука. – Одно плохо, баб их забрать в холопки не по-людски получится.

– Да ладно тебе переживать, Лука Фомич. – Андрей дружески похлопал по плечу своего воеводу. – Баб купим у татар. Хочу купца в Орду отправить торговать, вот он нам и сторгует красавиц. Наших – русских, а не этих чухонок. Ты посмотри на них: ни кожи, ни рожи.

– Ну, если так… Тогда да, оно будет лучше, – успокоился воевода, но чувствовалось, что сама мысль покупать то, что можно взять на саблю, Луке Фомичу претила. Что поделать – нравы такие.

Были и такие, кто отказался возвращаться, в основном это зажиточные крестьяне. Таких не неволили. Не хочешь – не надо. Оставайся и живи тут. Правда, Лука отобрал у оставшихся все теплые вещи. Андрей на корню пресек все попытки боярских детей опротестовать свое решение оставить крестьянам право выбора и не забирать их силой в полон.

Интересно, что многие перебиравшиеся на Русь семьи оказались смешанными. Русская баба, пригнанная из разбойничьего набега на Литву, а мужик у нее местный чухонец или такой же полоняник-поляк. Или наоборот – мужик поляк, а баба его – чухонка. Андрею без разницы, кто крестьяне по национальности, собственно и национальностей еще как таковых нет, лишь бы работали в поте лица, обрабатывали землю. А при дефиците людских ресурсов на Руси, чьих ты кровей будешь, то никому дела нет, а Андрею и подавно безразлично. Обрабатываешь землю в русском княжестве – значит, ты русский, точно так же служишь русскому князю – опять русский.

Андрей огорчался очень медленной скорости передвижения. Перед обозом гнали молодых лошадей, которые торили дорогу, за ними шли длинной вереницей возки в три ряда. Замыкали обоз стада скотины.

Вскоре колонну догнал Лука Фомич, задержавшийся в замке. Андрей догадывался, что он там делал, но предпочел сделать вид, что ничего не произошло. В замке под замком осталась прислуга, старые вояки и крестьяне, не пожелавшие перебираться на Русь. Лука сделал грязную работу, но необходимую. Свидетели разбоя Андрею ни к чему.

Шли очень осторожно, вестимо, богатый обоз – лакомая добыча для разбойников. Порядочный рыцарь всегда готов выйти на большую дорогу. Разумеется, желающие поживиться чужим добром нашлись, и не раз.

Первый раз, несмотря все меры предосторожности, чуть было не попались. Они шли по льду реки. Высокий берег закрывал обзор, поэтому на фланге шла сторожа. Старшим в дозоре шел Левка Литвин, княжеский холоп, приведенный из набега на Литву. Вместе с ним напросился Елисейка, другой холоп князя.

Головной дозор попал в засаду, ливонцы по праву считались хорошими воинами. Левка пискнуть не успел, как был спешен и качественно связан. Елисейка успел среагировать на опасность, молниеносно обнажив саблю. Он зарубил первого поднявшегося из снега противника, но второй рубанул мечом Елисея по ноге, до кости рассекая плоть. Парень, наплевав на боль, вздохнул полной грудью морозный воздух, собираясь громким криком предупредить своих об опасности, но арбалетная стрела, вонзившаяся в лицо, оборвала его короткую жизнь. Последнее, что увидел Елисейка, было солнце, вдруг превратившееся в огромных размеров ярко пылающий шар.

Ничего не подозревающий Андрей ехал в голове колонны, с высокого берега реки пролился железный дождь из арбалетных стрел. Сразу четыре стрелы ударили по доспеху князя. Сталь выдержала, но Андрей не удержался в седле, от неожиданности кулем свалился на мягкий снег. Головные всадники оказались выбитыми из седла вместе с Андреем. Конское ржание, крики раненых, предсмертные хрипы убитых, и среди этого невообразимого шума – звонкое пение трубы. Андрей приподнял голову, оглядываясь по сторонам. Арбалетчики прекратили стрелять, перезаряжая арбалеты. По льду реки от места, где в реку впадал небольшой ручей, на лед выезжали латные всадники. Выстроившись для атаки, они пустили коней наметом, возглавлял атаку самый настоящий рыцарь. Пускай всадников было немного, около двух десятков, но все равно страшно стоять на пути железного катка, нервы Андрея словно натянутый трос, готовый вот-вот лопнуть, и главное, что он, к сожалению, ничего не успевает сделать, чтобы остановить этот каток.

Андрей пошарил рукой, нащупывая тохтуй. Достать лук и натянуть тетиву минутное дело, но у него нет этой минуты. Андрей, пересиливая страх, заставил себя подняться на ноги. Сразу же по мисюрке ударила арбалетная стрела, отозвавшаяся в ушах колокольным звоном.

Вдруг над его головой полетели стрелы, позади раздалось конское ржание и топот копыт, и уже русские всадники, стреляя на ходу из коротких луков, летят навстречу атакующим немцам. До сшибки дело не дошло. Стрельцы резко повернули коней, беря круто влево и обходя всадников с фланга, не прекращая обстрел. Странно, но никто из стрельцов не стрелял по всадникам, их целью были лошади. Один за другим латники лишились своих скакунов, но почти все смогли подняться на ноги, лишь двое остались обездвиженно лежать на снегу. С берега раздался гром выстрела. Андрей обернулся: с высокого берега на лед реки сыпались вражеские воины. Повсюду завязалась сеча. Сервы, нужно отдать им должное, в стороне не остались, дорого продавая свои жизни. Терять надежду на получение свободы они не собирались. Они защищали свои семьи с яростью смертельно раненного льва. Они уже знали со слов этих странных россов, что князь не оставит осиротевшие семьи. Пускай они простые крестьяне, но топором рубить они умели.

Андрей отчетливо слышал могучий рев разъяренного Данилы, который вселял ужас врагу, и никто не решался подойти близко к урману. Арбалетчики осыпали викинга тучей стрел, но урман, словно заговоренный, метался по снежному полю, сея смерть. Вот на берегу раздались испуганные крики, выстрелы резко прекратились. Кто-то из сержантов пытался организовать оборону. Вскоре крики усилились, яростные вопли перемежались со звоном железа. Потом все резко стихло. На берегу показался Митяй в изрубленном доспехе. В руках новгородец держал взведенный самострел, выцеливая под берегом жертву. Ей стал пехотинец, отрубивший руку серву. Вогнав меч в живот раненого крестьянина, кнехт с наслаждением повернул клинок, делая рану еще ужасней. В этот момент тяжелый арбалетный болт впился ему в ногу выше колена.

Рыцарь остался верхом на коне, защищенном от стрел стальными пластинами. Следом за конницей, утопая по колено в снегу, бежала пехота. К Андрею подскакал Лука с рогатиной наизготовку. Кивнув князю, воевода помчался навстречу рыцарю. Андрей уже успел натянуть тетиву на лук и изготовился к стрельбе, наложив на тетиву стрелу с граненым наконечником. Но выстрелить он не успел, всадники сошлись в лобовой атаке. Лука от удара рыцарского копья не удержался в седле, немец же легко отвел в сторону рогатину русского витязя, но сам лишь смог выбить противника из седла. Осаживая коня, закованный в железо рыцарь, торжествуя, высоко поднял копье. Развернув коня, он опустил тяжелое копье, собираясь добить поднявшегося на ноги русского поединщика. Лука, шатаясь, ожидал врага с мечом в руке. В этот момент Андрей спустил стрелу. Бронебойная стрелка пробила бацинет[12] насквозь. Ну да, это вам не европейские игрушки, это настоящий монгольский лук. Для него сталь бацинета, что твоя бумага. Рыцарь продолжал нестись на Луку, будучи уже мертвым. Воевода в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, увертываясь от копыт боевого рыцарского коня. Тело всадника выпало из седла, лошадь утащила мертвеца, волоча его по снегу.

Конные стрельцы тем временем согнали горе-вояк в одну кучу. Прискакавшие из хвоста обоза Кузьма с Прохором первым делом бросились к воеводе, но Лука оказался даже не ранен, подаренный князем доспех выдержал могучий удар рыцарского копья, но кожаные ремешки, соединявшие доски, не выдержали – порвались.

Будь рыцарь поумнее и не торопись он двинуть в бой конницу, то у него были все шансы на победу. Можно считать, что опять повезло, Андрей отделался несколькими синяками. Впрочем, синяки на его теле – уже дело привычное. Сервов жалко, немцы порубили их с дюжину да ранили с десятка два. Елисейку нашли мертвым на берегу, присыпанным снегом. Помимо княжеского холопа, были еще двое тяжело раненных, остальные отделались ушибами и неглубокими порезами.

Пленных по традиции ободрали и поставили на колени. Пару минут топоры опускались на склоненные головы, три десятка пленников попросту вырезали за ненадобностью. Лука поручил это грязное дело сервам, уж больно злы мужики на немцев.

Хабар, снятый с немцев, сложили на их же сани, возниц пощадили. На те же сани положили мертвого Елисейку и троих раненых. Среди них незадачливый Левка, который был в дозоре. Рану он получил от своих же. Возница пытался удрать, вот стрела и прилетела Левке в мягкое место. Он-то лежал связанным по рукам и ногам на пахучем сене, в возке.

Обоз снова двинулся дальше.

Во второй раз на них напали псковские шильники. Бородатые мужики выскочили из-под снега, как черт из табакерки, и давай рубить всех кого ни попадя. Под удар попали смерды, но они быстро опомнились, схватившись за топоры, смерды смогли продержаться, пока не подоспела подмога. Часть воинов бросилась в лес вылавливать лучников, остальные в сечу не полезли – побили стрелами ватажников. Пленных не брали, раненых по-быстрому прирезали. Даже грабить не стали, забрали только топоры, луки да пару мечей. Остановку сделали, чтобы похоронить своих убитых. На этот раз все погибшие из числа смердов. Убитых оказалось много: два десятка мужиков и три десятка баб с детьми. Вот так оно бывает. Больше всего несешь потерь, когда пытаешься уйти с награбленным, ибо сам превращаешься в дичь для охотников. После этого случая воевода раздал смердам франкские арбалеты с парой-тройкой стрел. Так спокойней будет, решил Лука. Из арбалета выстрелить любой дурак может, авось половина попадет во вражин, и то вперед.

Во время стоянок на ночевку ратники и холопы баловались, устраивая потешные бои. Во время одного из таких боев пленный ливонец хрипло окликнул Андрея.

– Господин!

– У… собака ливонская, – Прохор, стороживший пленников, зло пнул немца под ребра. – Будет тебе лаяться.

– Лука, хватит девок тискать, давай вылезай из-под шкуры и узнай, что немец сказать хочет, – Андрей кинул в шевелившуюся медвежью полость серебряным кубком.

Оттуда выбрался слегка поддатый боярский сын Лука Фомич собственной персоной и, небрежно накинув на плечи горностаевую шубу, твердым шагом направился к пленным. Немец при приближении Луки снова залопотал быстро-быстро. Выслушав пленного, Лука перевел сказанное Андрею:

– Он говорит, что у него нет серебра для выкупа. Предлагает взять его на службу, он отслужит верно. Говорит, что хорошо владеет мечом, – при этих словах боярский сын скептически хмыкнул. – Врет собака. Продать его татарам, и дело с концом.

Лука отчего-то страшно недолюбливал ливонцев.

– Погоди, Лука, – Андрей остановил воеводу. – Продать всегда успеем. Дай ему меч да развяжи путы. Посмотрим, каков он боец. – Решение пришло само собой.

– Эй, молодцы, кто хочет с немчурой скрестить мечи? – громко выкрикнул князь.

– Дозволь мне, княже, – Кузьма хоть и выпил уже немало, но еще твердо стоял на ногах.

– До первой крови, – разрешил Андрей. – Начинайте.

Дружинники в предвкушении развлечений дружно расступились, освобождая площадку для боя, в костры подкинули охапки хвороста. Огонь, получив пищу, жадно выбросил языки яркого пламени, разгораясь с новой силой. Пламя высоко взметнулось, хорошо освещая место предстоящего поединка, Кузьма неторопливо вздел пансырь поверх ярко-красного полукафтана, застегнул на пряжки зерцало, нацепил нарукавники, тщательно зашнуровав шелковые завязки и подпрыгивал, поджидая немца, облачившегося в легкую кольчугу и стальную кирасу. Облачившись, ливонец кожаными ремешками привязал к подзору кирасы латную юбку. Из оружия пленник выбрал эсток – колющее оружие, которым удобно пробивать пластинчатые доспехи.

– А, пожалуй, начните-ка с сулиц, – вопросительно глядя на князя, предложил Афанасий. – Посмотрим, как немчура с копьем управляется.

– Пускай сулица будет, – добродушно согласился Кузьма, ему все равно, каким оружием биться, лишь бы не саблей, которую Кузьма, как настоящий новгородец, отчего-то недолюбливал.

Андрей только кивнул головой в знак согласия.

Противники, облаченные в доспехи, с короткими копьями в руках медленно сходились. Кузьма держит татарский джид обеими руками, ливонец же держит сулицу одной рукой и действует коротким копьем, словно у него не тяжелая боевая сулица, а легкая стрела.

– Силен немчура – ничего не скажешь. Посмотрим, как он умеет управляться с копьем. Силу свою он уже показал, – с одобрением сказал воевода.

Бой начинается стремительно и яростно. Кузьма нанес молниеносный удар в грудь противника, но тот плавным движением успел уйти с линии атаки и бойко отпрыгнул назад, словно на нем не было тяжелого доспеха. Бойцы какое-то время продолжали обмениваться короткими ударами. Вот наконечник сулицы немца с треском ломается о стальную пластину, закрепленную на груди Кузьмы, кожаные завязки нагрудной булатной доски не выдерживают и передняя доска падает вниз, болтаясь на одном кожаном ремешке. Пансырь Кузьмы не пострадал, выдержал удар, но висевшая на правом боку нагрудная доска зерцала сковывала движения воина. Новая атака немца и болтавшаяся у правого бедра стальная доска зерцала помешали Кузьме нанести точный удар в голову противника. Он прошел по касательной по шлему немца. Тот чудом уцелел. Железный горшок просто сорвало с головы ливонца, старые, местами истлевшие кожаные ремешки не выдержали – порвались. Андрей взмахом руки остановил бой.

Бойцам принесли длинные эстоки[13] и круглые щиты. Поменяв оружие, бойцы вступили в круг, нарезая круги и присматриваясь друг к другу. Присмотревшись и оценив противника, они разом атаковали. Последовала череда быстрых атак. Немец умудрился пробить насквозь наруч на правой руке Кузьмы, но, к счастью, не поранил руку новгородца, но сам потерял щит, Кузьма несколькими ударами измочалил кромку щита немца.

По знаку Андрея противники поменяли мечи на топоры. Немец немедля столь мощно атаковал Кузьму, нанося нескончаемый град ударов, что новгородцу пришлось отступить на четыре шага. И когда противник в очередной раз подался вперед, опуская топор на голову новгородца, Кузьма плавно сместился в сторону, одновременно делая правой ногой шаг вперед, заходя немцу с его левого бока, и нанес мощный удар обухом по затылку шлема противника. Немец, оглушенный мощным ударом, упал без сознания.

Немчуру привели в чувство и поставили на ноги. Воин с гордо поднятой головой молча ожидал своей участи.

– Добрый боец, – вынес вердикт Кузьма, вытирая поданной тряпицей пот, застилавший глаза. Лука Фомич выразил свое согласие кивком головы.

– Беру тебя на службу. Год отслужишь и можешь быть свободен, – принял решение Андрей и тут же шутки ради посвятил мужика в рыцари, поставив его на колени и легонечко шлепнув его саблей по плечам и голове.

Слова и действия князя вызвали громкий хохот стоявших кругом воинов. Ливонец, выслушав перевод, крутил головой, изумленно глядя на хохотавших воинов, и искренне не понимал, почему все веселятся. Лука Фомич, посмеявшись, растолковал ему, что тот, кто попал на службу к князю, назад уже не возвращается. Не потому, что князь не отпустит, а потому, что покинуть князя можно только переселившись в загробный мир. Немец стоял с растерянным лицом, и Лука пожалел немца, положил руку на его плечо и уже серьезно объяснил:

– Просто от князя сам не захочешь уйти. Служить нашему князю почетно и выгодно. Богатым будешь, а будешь хорошо служить… – боярский сын сделал театральную паузу. – Пожалует князь деревеньками и землицей.

– О да. Я буду хорошо служить, – немец, улыбаясь, энергично закивал белокурой головой, радуясь такой блестящей перспективе.

– Лука, спроси нехристя, как звать-то его, – подал голос Афанасий.

Воевода залопотал, по-немецки переводя вопрос.

– Говорит Дитрих фон…..и не выговоришь. Он из обедневших дворян, что-то наподобие наших боярских детей.

– Дмитрий, значит, по-нашему, – переиначил Афоня на русский лад имя Дитриха. – Лука, присмотри за ним пока. Мало ли что. Только это переводить не надо, Лука. И скажи ему, чтобы начал учить русский язык. Толмачей у нас нет. И это, еще скажи, что креститься ему нужно, принять православие.

Дитрих опять быстро затараторил. Лука перевел, что среди пленных есть еще один немец, согласный на службу. За него Дитрих ручается.

– Тащи немчуру сюда, Лука. Посмотрим, что за фрукт, – разрешил Андрей.

Второй боец выглядел не менее внушительно. Обычно немцы, как и все люди этого века, были невысокого роста и щуплые. Эта же парочка поражала своим громадным ростом. Второго немца звали Отто, и приходился он Дитриху двоюродным братом. Оба немца – младшие сыновья в семьях и, кроме меча и родительского благословления, в наследство от своих отцов ничего не получили. Отто не мешкая принес клятву верности князю.

Не доходя до Пскова двадцати верст, обоз разделился. В Новгороде сервам лучше было не показываться. Их вместе с нехитрым скарбом отправили сразу к Старице, от Пскова до него две седмицы ходу. Вместе с ними шли возы с хабаром, взятым в замке.

Старшим Андрей назначил Кузьму, отправив с ним Афанасия с частью воинов.

А в Новгород погнали скот, лошадей и кое-что по мелочи, что можно по-быстрому сбыть без лишних вопросов.

До города, слава богу, добрались без приключений. Проблему с сторожей решили просто – дали на лапу. Купца о возвращении князя из похода известили загодя. Тот подсуетился – мясные туши частью продал, частью забил ими ледники усадьбы. Коней тоже продали быстро, в Новгороде на лошадок всегда огромный спрос. Себе Андрей оставил лишь три дюжины рогатого скота на племя и часть лошадей, уж больно хороши немецкие клепперы и литовские жмудки.

Скотину до весны оставили на подворье, потом холопы перегонят ее в княжескую вотчину. Андрей все еще мечтал улучшить породу мелковатых местных коров.

Все уже продано, товары закуплены, осталось лишь продать то немногое, что привезли с собой из набега, но купец обещал за день обернуться. «Как раз немцам рыцарские доспехи подгонят по их размерам, – подумал Андрей. – И можно домой возвращаться».

Андрей с интересом выслушал последние новости. То, что князь Василий Юрьевич покинул Новгород, Андрей уже знал. Когда они только пришли с обозом в Новгород, кто только об этом не говорил… А вот то, что князь отправился громить волости младшего братика в Бежецкий Верх и заодно владения московского князя в тех землях, – это было новостью. Вполне логичный поступок. В духе времени. Если не сам князь до такого додумался, то наверняка думные бояре подсказали. Если мятежному князю удастся закрепиться в Бежецком Верхе, то Москва будет обложена полукольцом, со всеми вытекающими отсюда последствиями.