Читать книгу Военный дневник (2014—2015) - Александр Мамалуй - Страница 8

Я окончил судебное заседание, стороны потянулись к выходу.

Хотел пойти «на кофе» к коллеге-судье Юре Светличному, старшине запаса, но раздался звонок.

– Александр Алексеевич? Объявлена мобилизация. Вам необходимо прибыть в военкомат.

Ну, вот и началось…

Приехав на улицу Чубаря, я все еще пребывал в плену иллюзий относительно порядков, царящих в современной Украинской армии. И посему думал, что буду направлен либо в один из инженерных полков, либо в механизированную, а может – в танковую бригаду. Я знал, что по штатам этих бригад в их инженерной службе есть водолазные отделения.

Думал, буду заниматься проверкой бродов и переправ, подводным минированием…

Ага. Как же. Тот случай.

Первое, что сделало военное командование для мобилизации народа, это спустило на места, в части, указание довести штатную численность личного состава до количества, предусмотренного штатами военного времени.

И это вполне естественно, ведь многие бригады были, фактически, кадрированными.

Забегая вперед, скажу, что 93-я гвОМБр встретила войну со штатом в 516 человек. Комбриг смеялся, говорил, что в его учебном батальоне в Десне людей было больше – 520. А уже к ноябрю 2014 года численность личного состава бригады достигала, по новому штату, 9500 активных штыков.

Так вот, облвоенкоматы – это тоже воинские части. И у них тоже штаты военного времени. Поэтому первое, что они сделали, это довели свои собственные штаты до требуемых значений. И набрали людей служить к себе.

А где люди? Да «под руками»! На военных сборах числятся.

Всех, кто был на сборах, в первый же день мобилизации забрили служить в военкоматы.

Невзирая на их военные специальности.

Авиаинженеров и водителей, мотострелков и связистов, стрелков и вообще никогда не служивших.

Так что если вы встретите бойца, мобилизованного в самый первый день самой первой мобилизации, – 99 % вероятности, что начинал он свою службу именно в военкомате.

Штат Киевского РВК достиг 50 с лишним человек. Одних только авиаинженеров было четверо – 3 майора и капитан. Несколько «пиджаков»[2] – лейтенантов: два ПВОшника, танкист, тыловик. Пара пограничников. Прапорщик-артиллерист.

Меня зачислили на должность военного водителя.

Понятное дело, что служба в военкомате меня совершенно не прельщала и не радовала, хотя коллектив был хороший.

В стране такое творится, а я в военкомате сидеть буду?! Как я себе это потом объясню?

И, помимо всего прочего, думал я, вот кончится война, спросят люди, к примеру, у того же Валерки Ковальчука, моего друга:

– А где ты, друг Валерка, служил?

– В военкомате.

– А, ну, понятно: куда послали, там и служил.

А зададут мне такой вопрос и услышат про военкомат, что скажут?

– Ну, конечно! Судья ведь! Зашарился от войны!

Когда я об этом думал, всего аж передергивало.

С военкомом я договорился так: служу на совесть, помогаю провести мобилизацию и, в ее конце, последним поездом – в войска!

Военный комиссар подполковник Вусик мне это с легким сердцем пообещал. Подумал, наверное: блажит судья! Ну, ничего: перебесится.

Я поверил и пока успокоился.

Не разбирался я тогда еще в военкоматовской кухне!

Не знал, что в войска отправить можно не абы кого, а только тех, на чьи военно-учетные специальности из этих самых войск пришла заявка на доукомплектование.

Нужны были стрелки, пулеметчики, снайперы, гранатометчики, танкисты… Невероятным спросом пользовались военные повара: эту специальность не готовили много лет, армия заключила договоры с фирмами, питание сразу улучшилось и все были, в общем, довольны, пока не пришла война.

Когда «запахло жареным», все эти тетушки, работницы фирм и вольнонаемные, что готовили по армейским столовым хавчик, вместе с солдатами в поля не вышли. И получилось, что и полевые кухни есть, и крупы, и тушенка, а правил закладки никто не знает. Военных поваров днем с огнем не сыщешь, а гражданского хорошего повара – иди еще попробуй призови! Он же в ресторане работает, его владелец заведения бережет как зеницу ока.

Не менее дефицитными оказались в армии связисты. В мирное время на должности «в связи» шли, в основном, офицерские жены. Тихая, спокойная работа, платят несколько денег, кормят, и муж на глазах.

Надо ли объяснять, что как только полыхнуло, все эти дамы моментально поувольнялись, задекретились или просто категорически отказались выходить «в поля»? В результате со связистами дело в армии обстояло крайне печально.

Очень нужны были фельдшеры, механики-водители, командиры мотострелковых взводов и ветеринар в погранотряд.

Водолазы никому не были нужны…

18 марта 2014 года люди, которых я всю жизнь считал братским народом, отобрали у меня Крым.

Мой личный Крым.

У меня не было там ни одного квадратного метра собственности, но это был МОЙ Крым.

Я много где был, много где спускался под воду. Атлантика, Индийский, Эгейское, Средиземное, Красное…

Нигде в мире мне не было так хорошо, как в Крыму. Потому что важны не комфорт и сервис. Важно – как и кем ты себя чувствуешь на той земле, где стоишь.

В Крыму я был именно своим человеком на своей земле.

Я мог жить на рейдовом водолазном боте – и мне было хорошо. Захотели есть – сбросились, набрали рапанов, отбили, поджарили в муке. Захотели креветок – зачерпнули сачком за бортом. На Большую землю ходили только за хлебом и водкой.

Сидишь под тентом, пьешь чай с пряниками, а рядом такие же, как ты: водолазы, дайверы, «подвохи». Все травят водолазные байки, море искрится… Захотел – надел снаряжение, спустился, походил часок под водой. Вернулся, сидишь, отдыхаешь. Пошел, искупался. Вздремнул. Опять спустился…

Я любил иногда, нарушив правила спусков, подплыть в конце погружения к берегу и, на глубине метра два, зависнуть и выдышать резерв. Висишь, вывесившись «в ноль», раскинув руки и ноги, высасываешь резервные 50 атмосфер, а близкий прибой колышет тебя, укачивает, убаюкивает…

Все это у меня отняла Россия.

И не важно, что можно хоть завтра поехать и понырять: не в нырялке дело.

Свой человек на своей земле – вот что по-настоящему важно…

И поэтому, пока Крым не освобожден, дороги туда мне нет.

Только под водой, с миной в руках, в Балаклавскую бухту.

Или по краденому русскому паспорту, с бесшумным пистолетом – в Севастополь.

Или с винтовкой – к Гурзуфскому военному санаторию.

Чтобы не чувствовали себя «вежливые бляди» своими в моем Крыму. Чтобы горела у них под ногами моя земля!

Только так. И никак иначе.