Кажется, нет ни одного мучительного вопроса современности, о котором писатель и публицист Александр Мелихов не высказался бы на страницах этой книги с безжалостной ясностью – терроризм и наркомания, Сталин и Солженицын, Израиль и Казахстан, антисемитизм и сионизм, – и со временем его суждения не утратили ни глубины, ни остроты, ни блеска. Главное положение социальной философии автора: человек всеми силами стремится преодолеть чувство собственной ничтожности, все остальное – только средства этого преодолении. В свете подобного взгляда привязанность к тиранам и национальная вражда превращаются из бессмысленных иррациональностей во вполне рациональные способы достижения вожделенной цели. Которые и преодолевать можно вполне рационально.
Оглавление
Александр Мелихов. Застывшее эхо (сборник)
Состязание грез
Рассуждая по-дилетантски
Романтикой по романтике!
Обида побежденных
Недоучки и джентльмены
И. Грозный как литературный прототип
Где митинги в защиту гениев?
Анна и Нора, Марфа и Мария
Кто следующий?
Улица поджимает
Самозащита без оружия, или новое изгнание из Эдема
Направления главного удара
Самозащита без оружия
Каленый клин
1. Устами младенцев глаголет национальная вражда
2. Не надо дразнить детей
3. Три послания
4. О национальной стыдливости великороссов
5. Двойные стандарты и народное перевоспитание
Завал обид на пути к общей сказке
В уяснении
В уяснении уяснений
Этапы большого пути
Чего же все-таки хочет Солженицын?
Голиафы против Давидов
Тираны и любимцы
Патриот тысячи отечеств
Гром и молния
Творческий консерватизм
Чего хочет террорист?
Корейские чудеса
Терапия успехами
Борьба с протезом
День стыда и бесстыдства
Что ныне лежит на весах?
Империя свободных зон
Сталинизм по-английски
Сто лет без компаса и тормоза
Закваска Брейвика
Слишком человеческое
Мужчины без женщин и государство без семьи
Последняя беспредельность
Евреи-гении и евреи-вожди
Прогрессивное бесплодие
Требуется невиданное
Остановиться, оглянуться
Соблазн сверхчеловечности
Слуги дела и жертвы свободы
Пророк и пропагандист
Меж гибельной трезвостью и гибельным опьянением
Ствол и семя
Империя: придите в мирные объятья
Либерализм как прибежище завистника
Плата за вход
Сионизм по-русски
Обличители «унешние и унутренние»
Имперский дух и толерантность
Национальное самоопределение
Второсортные европейцы
Отрывок из книги
Один из многих парадоксов демократии заключается в том, что она нежизнеспособна без аристократии, готовой жертвовать нуждами сегодняшнего дня ради того, что понадобится лишь будущим поколениям (а может быть, и тогда понадобится лишь немногим, да и то в качестве всего лишь прекрасного, всего лишь величественного, не приносящего ощутимой пользы).
Жизнеспособно ли общество, состоящее сплошь из аристократов, готовых жертвовать полезным во имя отдаленного или прекрасного, – вопрос сложный, хотя и несколько академический: законченный аристократ всегда редкость, а уж в наше время особенно. Но то, что без аристократии у любого общества исчезнут всякие мотивы осуществлять какую-то более или менее длительную стратегию, плоды которой будут пожинать другие поколения, – это представляется довольно очевидным. Отдаленного или прекрасного… Почему «или», а не «и»? Кто же станет жертвовать во имя отдаленного и безобразного, отдаленного и скучного? Но по-настоящему прекрасной бывает только греза, реальность всегда слишком противоречива, пестра, контрастна, чтобы воодушевлять; любить до самозабвения человек способен лишь собственные фантомы или, по крайней мере, реальные предметы, преображенные и украшенные фантазией (чаще, пожалуй, чужой, если речь идет о социальной реальности). Дар ценить плоды фантазии выше материальных фактов и делает человека человеком: только человек способен жертвовать во имя того, чего нет, что существует лишь в его воображении. Собственно, это и есть определение аристократизма – готовность жертвовать наглядным во имя незримого. И без толики служения незримому невозможно даже самое демократичное и прагматичное общество.
.....
Сегодня мы много говорим об укреплении государства, долженствующего заботиться прежде всего о тех коллективных наследственных ценностях, которые не входят в круг приоритетных интересов индивида, – территория, природа, культура, демография…
Но воображаемая картина мира, в которой большинство населения чувствовало бы себя уютно, ничуть не менее важное общественное достояние, чем чистая вода и чистый воздух. Чтобы государство начало оказывать поддержку тем, кто, сам обладая психологически комфортабельной для своей социальной группы картиной мира, получил бы возможность делиться ею с другими, – это греза, конечно, совершенно несбыточная. Если бы оно хотя бы перестало поддерживать разрушителей – уже и это было бы необыкновенно мудрым государственным решением.
