Читать книгу Легенды и предания Влесова Ключа. Перо Вещего Ворона - Александр Михайлович Ложкин, Александр Михайлович Заболотько, Александр Михайлович Горбачев - Страница 1

Оглавление

Присказка


Мир Единой Сварги


С незапамятных времен существовал единый и неделимый Мир, созданный Прародителем. Сотканная из различных земель, объединённых родством и общими корнями, ведущими к Прародителю, Единая Сварга цвела и благоухала.

Было в ней место Садам Ирия, в котором обосновались дети Рода, и Царству Чернобога, не нашедшего общий язык с братьями и сестрами. В Вещем Лесу высился Ясень, несущий в себе одно из зерен Силы Праотца. Царства и княжества, населенные детьми Даждьбога, жили хоть и не всегда в мире, но по большей части безбедно, помня заветы предков и чтя жителей Прави.

Кроме людей, Сваргу считали домом и иные существа, несшие в себе частицу дыхания Рода. За лесом приглядывали Лешаки, за водами присматривал Водяной, в ветвях Ирия гнездились жар-птицы, а где-то можно было встретить и птицу-Гамаюн. Под печкой в людских домах селились Домовые с Кикиморами, вместе с банником и овинником, помогавшие вести хозяйство. Своенравные и готовые не только помочь, но порою и подшутить над человеком, они не были злобливы, ежели не видели зла от людей.

Неизвестно, как долго продолжался Золотой Век процветания, но известно, когда на единую Сваргу упала тень, Мир начал меняться, но эти изменения не сразу заметили. А когда заметили – было уже поздно. Мир раскололся на три неравные части, образовав Царства Правь, Явь и Навь, которые постепенно теряли связь между собой, превращаясь в параллельные пласты реальности, слабо связанные друг с другом.

Менялся не только Мир, но и его жители. В водах мира явного начали появляться мавки, в полях – злые до людской боли полудницы. Войско Чернобога, собранное из бравых вояк, превратилось в армию оборотней и иных существ. Изменились и люди. То, что совсем недавно было их настоящим, с которым жили бок о бок, затёрлось в памяти, затерялось в глубине веков, став сказкой, о которой вещали старцы и в которую почти никто не верил. Лишь немногие, оказавшиеся на перепутье Миров, помнили истинную быль. Одно из таких мест мы знаем под названием «Влесов Ключ».


Посвящаю книгу своей маме,

которая с детства привила любовь к сказкам


Зачин


Нехотя поддаваясь под напором твердой руки, протяжно застонала входная дверь в горницу. Сколоченная из массивных дубовых досок, она двигалась не спеша, даруя собравшимся в доме малышам мгновения сказочной, предвкушающей чуда, неизвестности, от которой замирает сердце, спирает дыхание, а глазки горят особенно ярко, ожидая: ну, вот-вот, сейчас случится. И чудо произошло.

Гомон и возня стихли еще при звуках двери уличной, ведущей со двора в сени, она первым дозорным оповестила: идёт, ждите и готовьтесь! Затем заголосили ступени лестницы, охолощая самых неугомонных и непоседливых. Когда же скрипнула дверь, затворяющая вход в горницу, нагретую печью и детскими дыханиями, под высоким потолком повисла небывалая тишина – ни скрипа, ни шороха. Но как только вторая нога вошедшего пересекла порог и встала на потертые половицы рядом с первой, ребятня разразилась просьбами и взорвалась возгласами пожеланий.

– Деда, расскажи сказочку.

– Расскажи-расскажи.

Детей нынче было много – яблоку негде упасть. Хозяйские ребятишки предусмотрительно заняли место на печи: тепло, удобно и всё видно. Жуя калачи с крендельками, они с интересом переводили взгляд с вошедшего сказителя на несметную орду, захватившую их дом. Те, кто пришел пораньше, уселись на лавки, стоящие вдоль бревенчатых стен. Долгоходам же досталось место на полу, на теплых, с любовью вытканных руками хозяйки дома, половиках, а другим пришлось жаться меж скамеек, стоя у стен.

Взрослых в доме не было. Так уж повелось, что в этот самый вечер, раз в году, детишки собирались то в одном, то в другом доме и слушали сказы. Совсем малые и постарше. Одни пришли впервые, иные готовились внимать, с восторгом погружаясь в удивительно волшебный мир в последний раз – в следующем году мальчишек ждало посвящение Перуну, а девочек примут в свой круг старшие подруги. Волшебный мир навсегда закроет для них свои двери. Зато откроются другие двери и дома, где собирается неженатая молодежь на развеселые вечерки, там можно услышать истории совсем иного характера, чем нынче, и ближе познакомиться друг с другом, дабы подобрать пару на всю оставшуюся жизнь.

Вошедший был стар и сед, но, несмотря на возраст, кряжист и крепок в кости. Жил он бирюком. Где-то в лесной чащобе, куда редко захаживали путники, стоял, как поговаривали, неказистый, но крепкий, как и его хозяин, бревенчатый дом. В деревне дед показывался нечасто, но людей не чурался. Если была нужна помощь – помогал. И только одним исключительным вечером – сегодняшним – Дед Пахом приходил в избу, в которой собиралась вся ребятня деревни – и как только угадывал, ведь шёл, без подсказки, прямиком к нужному дому и вещал сказы. Как, когда и почему это повелось, уже не ведали ни стар, ни млад. Хотя взрослые побаивались деда, порою величали Лешим, но ребятня души в нем не чаяла и сказы ждала с превеликим желанием.

Пахом снял тулуп, в котором ходил и летом, и зимой, бросил в угол у входа. Туда же полетела меховая шапка. Аккуратно поставил крючковатый извивающийся посох, прислонив его к стене, куда была скинута одежда. Сел на свободную скамью. Поднял заранее приготовленные гусли. Погладил, проведя рукой по изгибу инструмента. Коснулся струн, вслушиваясь в звук, зависший в комнате. Довольно хмыкнул. Затем пристально, словно желая удостовериться, что нынешние слушатели достойны внимать сказам, посмотрел в глаза вновь притихших детей. Улыбнулся сам себе, довольно кивая, и ответил на просьбы:

– Ну, слушайте, внучатки. То было, или еще не свершилось, но обязательно случится. А может быть, и никогда не было того, что я вам поведаю, и не случится до скончания веков. То было в далеких-далеких землях, а может, совсем рядом, за околицей…

– На наших тропках?

– На тропках, на тропках!

Не удержавшись, открыли рты самые смелые да непоседливые.

– А может, и в березовой рощице!

– А может, и там, на лугах, что у реки. Или не на лугах, а в садах Ирия.

– Или на путях, уводящих за мостик?

Вторили первым ребята побоязливее, переборовшие свой испуг, не отворачиваясь от взгляда Деда Пахома.

– А может, и на путях, что ведут к калиновому мосту.

– Деда, а ты сам видел?

Старик хмыкнул, утирая расползшиеся в улыбке губы, примечая самых смелых, отмечая ребятишек, которые сумели побороть свой испуг, и отдельно заприметив тех, кто не посмел раскрыть рта, хотя было видно, что вопрос задать горячо желал.

– А то сам, а то не сам. Что было или не было, то видывал или нет. А может, слыхивал, а может, и причудилось. Байки всё это, сказы, да присказки, легенды и предания, – он наставительно поднял указательный палец. – Да только в каждом сказе есть свой урок, который вам стоит запомнить и выучить.

Огонь, пляшущий на лучине, споткнулся о край куцего огарка, едва не упав с тонкой древесной жилки, с испугом качнулся, отстраняясь от порывистого движения мозолистой руки, выпрямился и робко вступил на новую, длинную жилку, по которой ему предстоит проделать увлекательный путь, скрашенный занимательным рассказом и думами о вечности, из которой он пришел по велению умелых рук, ударивших о кресало, и куда вернется после окончания своего безысходного танца.

Пальцы Деда Пахома коснулись струн. Растекаясь нежно пульсирующими волнами, мелодичные звуки заполнили комнату. Они текли неспешно, окутывая и обволакивая собравшихся ребятишек. Повинуясь внутреннему порыву, дети подались вперед, замерли, готовые с головой окунуться в открывающийся им дивный мир. В такт мелодии неожиданно раздался негромкий сладкозвучный голос сказителя:

– Вязкие зимние сумерки дрогнули…


Перо Вещего Ворона

(Воронец)


Примерно восемьсот лет до Купальской ночи


– Держи её, хвостатый! Держи! Сбежит!

Бело-палевый пузатый волчонок, смешно семеня тонкими ножками, поджав куцый хвостик, бежал по едва появившейся траве. Он то и дело оборачивался – благо преследователи на этот раз не сразу заметили её исчезновение и были ещё далеко. Юркнул через прореху в изгороди, устремляясь к дремучему лесу – древнему исполину, манящему тайнами и тёмными тропами. В такт бегу подрагивали ушки, лапки с непривычки застревали в прошлогодней сухой траве, пушистый меховой воротник цеплял изжившие свой век колючки. Там, на огороженной частоколом полянке, царило вечное лето, всегда с сочной зеленью. Тут настоящая, не измененная чародейством жизнь. Волчонку даже воздух казался за изгородью иным. Щекочущий нос дух весны и приключений, будоража мысли, звал будущего грозу местной дичи осмотреть свои владения.

За забором послышались быстро приближающиеся шаги. Запыхавшаяся молодуха вытерла лоб и прильнула к щели между толстыми прутьями частокола, устало прошептала:

– Ищи её потом по лесам да болотам. Глядишь, ещё и стая какая подберет, да примет к себе.

В этот момент пушистый пепельно-черный кот с легкостью перемахнул частокол в два человеческих роста и в три прыжка оказался перед беглецом. Ничуть не испугавшись, что его нагнали, волчонок завалился на бок и перекувыркнулся. На землю ступили босые ступни взъерошенной девочки, которая, приподняв подол платьица, тут же рванула прочь от преследователей.

– А ну стой! – в голосе девицы прорезался металл – шутки кончились.

Обернувшись, девочка показала розовый язычок, мотнула головой, от чего усеянная колючками копна соломенных волос стремительно рассекла воздух, и, задорно хихикая, прибавила ходу, ловко увернувшись от бросившегося ей под ноги кота. Впереди ждала манящая свобода. Позади, на том месте, где приземлился промахнувшийся кот, поднимался невысокий воин в агатово-черном доспехе, полностью скрывавшем своего хозяина. Сквозь узкие прорези шлема преследователь внимательно следил за петлявшей меж деревьев беглянкой. Выждав краткое мгновение, латник сорвался с места, от чего кисточки на его коротких притороченных за спиной мечах резко дернулись, да так и остались висеть, служа шлейфом стремительного бега.

– Не догонишь! Не догонишь! – задорно хохоча, выкрикнула девочка, захлебываясь от смеха и ловко уходя от рук преследователя, который, как ни старался, не мог схватить верткую беглянку. – Догони! Догони!

Напрочь позабыв о желанной свободе и о том, что если её поймают – точно выпорют, девчонка меняла облик с звериного на человеческий, упиваясь игрой в кошки-мышки. Досадуя, что её идеальный план летел в тартарары.


До последнего уверенная, что на этот раз её побег не быстро обнаружат, девочка прокралась к выходу из избушки, спрыгнула с крыльца и прислушалась. Из избы доносился недовольный голос хозяйки. Уговаривать незнамо как приблудившегося лизуна-жировика пришлось совсем недолго. Меньше её самой, шерстистое существо с человеческой головой, длинным языком и мохнатыми когтистыми лапками, тряхнув надетой набекрень меховой шапкой, с радостью согласилось отведать кашки, приготовленной на сегодняшний праздник, да сметанки из блюдца кота. За этим процессом его и застала раздосадованная от столь дерзкого поведения мелкого духа хозяйка дома.

– Чуешь, что натворил! – вещал гневный голос.

– Чую! О, Великая! – испуганно пищал жировик. – Не губи! Сослужу службу!

– Ух и влетит же ему, – улыбаясь, прошептала девочка и, обернувшись волчонком, затрусила в сторону изгороди, низко прижимаясь к земле.

Но исчезновение заметили почти сразу. Беглянка не успела добежать до увенчанного черепами частокола, как по её следу вышла погоня. И теперь, уворачиваясь от преследователя, она стремилась отбежать как можно дальше от родной избы, и не беда, что всё равно догонят и накажу, лишь бы хоть одним глазком посмотреть на то, что находится за пределами высокого забора, за которым провела всю свою жизнь. Лес, доселе живший своим размеренным ритмом, замер: недоверчиво глядели высоченные ели, прервавшие шепот с ветром, настороженно взирало попрятавшееся зверьё, из-под ног лихорадочно разбегались муравьи и иная мелкота.

– Не догонишь! Не дого… ай! – она споткнулась о прыгнувшую под ноги кочку, чем спасла себя от пролетевшего над головой воина.

Девочка присела, потирая ушибленную ногу, озорно поглядывая на прижавшегося к земле, готового к прыжку преследователя, который, вместо того чтобы напасть, заговорил:

– Набегалась, непоседа?

Беглянка весело кивнула, выпалив:

– Не поймал!

– Ух и влетит тебе дома, – он приподнялся, не спуская глаз с девочки, готовый в любое мгновение кинуться вперед и схватить ребенка. – И за кашу, и за побег, и за мою сметанку! Додумалась тоже, жировика уговорила на разбой.

Девочка сверкнула изумрудными глазками, хлопнула огромными ресницами и озорно прокричала:

– Не поймаешь! Не догонишь!

Затем метко запустила преследователю шишкой в лоб и тут же рванула прочь, оставляя увернувшегося от брошенного снаряда воина позади себя. Витязь рыкнул и тенью скользнул меж испуганных, прижавших к стволам ветви, деревьев. Беглянку он догнал лишь на краю небольшой полянки, на которой копошились люди. Девочка, притаившаяся за шероховатым стволом тоненькой ёлочки, как ни в чем не бывало повернулась к подошедшему преследователю.

– Что там такое?

Витязь положил руку на её плечо и, окинув происходящее мимолетным взглядом, ответил:

– Воронец!

– Что это такое?

– Праздник прилета воронов!

– Праздник?

Девочка, всю свою короткую жизнь прожившая в пределах зачарованного частокола, с удивлением уставилась на происходящее, жадно всматриваясь во все детали действа. Людей она видела нечасто: просители, местный кудесник, да некие странные личности, – все, кто смел захаживать к её матери. А точнее те, кого она пускала к себе, даря возможность отыскать среди чащоб домик на курьих ножках.

Над их головами раздалось требовательное карканье. Девочка с воином посмотрели наверх. На ветку величественной ели взгромоздился огромного вида ворон. Насмешливо изучив схватившегося за меч витязя, птица перевела взгляд черных глаз на неудачливую беглянку. От пронизывающего, даже не до костей, а до самых отдаленных уголков самости, взгляда, ей стало не по себе. Девочка ежилась, прижимаясь к ощетинившемуся преследователю, вставшему между вороном и своей спутницей. Это длилось несколько мгновений, но ей они показались вечностью. Широко взмахнув крыльями, ворон, качнувшись на ветви, с легкостью поднялся в воздух и скрылся среди темных крон. В груди заныло. До изнеможения захотелось рвануть вслед за величественной птицей, насладиться полётом и такой желанной свободой.

– Ты бы с ним не справился.

В нескольких шагах от них, опираясь на извивающийся посох, укутавшись в длинный плащ и прикрыв голову капюшоном, стояла высокая, стройная, как березка, молодуха, с пониманием смотрящая на раздосадованного воина.

– Мама, – девочка подалась вперед и тут же отпрянула в испуге, ожидая наказания за побег.

Но мать лишь сочувственно покачала головой и вымолвила, смотря вверх:

– Василиса, лови отцовский подарок. – Затем, помедлив, добавила: – Ты всё выпытывала у меня, кто твой отец. Вот и ответ. Как ни берегла я тебя – свиделись, – прошептала Макошь и натужно выдохнула, словно сняла с плеч непомерный груз. Её страхи относительно намерений Чернобога не оправдались. Но как она чуяла – это лишь временно.

На протянутую ладонь растерянной девочки плавно опустилось черное воронье перо.


* * *


– Ворона за море летала, да так вороной и вернулась! – проговорила Макошь, поднимая с земли принесенную корзинку, из которой вкусно пахло приправленной маслом кашей.

– За море? – Василиса, не смея подходить близко, с интересом покосилась на прикрытый платком горшочек – и когда только мама успела сварить новую кашу, ведь предыдущую совсем недавно слопал жировик, но вслух спросила о другом: – А что она делала за морем?

– Гостила, – вымолвила молодуха, больше подходящая на роль старшей сестры, чем матери озорной девчонки. – Вороны прилетели, скоро и праздник начнут. – Она переложила увесистую ношу из одной руки в другую, перехватила посох и, мимоходом бросив взгляд на нырнувшего в кусты черного кота, отодвинула широкую еловую лапу и вышла на поляну.

– Диковинно тут всё, – оказавшись в незнакомом людном месте, Василиса невольно прижалась к матери, с любопытством осматривая всё кругом.

Легенды и предания Влесова Ключа. Перо Вещего Ворона

Подняться наверх