Читать книгу За столбами Мелькарта - Александр Немировский - Страница 7

За столом сидит пожилой человек. Седые волосы ниспадают на высокий лоб. Человек настолько углублен в чтение, что не замечает вошедшего в комнату Ганнона.

Мидаклит – учитель Ганнона, и живет он в Карфагене с того дня, как его родной город Милет был разрушен персами[16].

Он поселился в предместье, заселенном греческими купцами и ремесленниками. Бабушка Ганнона, гречанка из Мессаны[17], хотела обучить внука языку своих отцов и пригласила Мидаклита к себе в дом. Гамилькар поддержал намерение своей матери. Ганнону запомнились его слова:

«Греки – наши враги и соперники. Ты должен знать язык врагов Карфагена». И Ганнон научился греческому языку, как этого хотел отец. Более того: он полюбил этот красивый, звучный язык. После смерти бабушки Ганнон все реже встречался с учителем, а с того времени, как вышел в море, не видел его ни разу.

В своем маленьком, наполовину вросшем в землю домике Мидаклит проводил время за египетскими, финикийскими, еврейскими свитками. Он не относился, подобно многим своим соотечественникам, презрительно ко всему негреческому. Он не называл египтян, карфагенян, евреев варварами. Мидаклит хорошо знал, что в то время, когда египтяне сооружали свои пирамиды и храмы, его собственные предки еще были дикарями и, одетые в звериные шкуры, бродили по горам. Ему было известно, что задолго до Гомера жили вавилонские певцы, слагавшие гимны о богах и героях, и что ассирийцы умели определять солнечные затмения за четыреста лет до Фалеса[18]. Он знал также и о том, что в то время, как греки верили сказкам, что Столбы Геракла – предел света, финикийцы вышли в океан. «Многому можно поучиться у варваров», – любил повторять Мидаклит. Особенно понял он это здесь, в Карфагене.

– Над чем ты задумался, учитель? – послышалось вдруг.

Мидаклит обернулся.

– Это ты, Ганнон? – радостно воскликнул грек, поднимаясь навстречу гостю. – Как я рад, что ты не забыл дорогу к моему дому!

– Я ее найду и с закрытыми глазами, учитель, – улыбнулся Ганнон. – Это дорога моего детства, а тогда я был так счастлив!

– Я слышал о бедах, свалившихся на твои плечи. Пусть боги вдохнут в тебя мужество!

– Не будем об этом говорить. – Ганнон нахмурился. – Я принес тебе одну вещь. Думаю, она тебя заинтересует. Вот! – и он протянул греку табличку.

Мидаклит взял табличку, перевернул ее, поднес к глазам. Ганнон видел, как задрожали его руки, а кончики пальцев, державшие пластинку, побелели.

– Откуда она? – выдохнул грек.

– Из этого щита. Выпала.

Грек взял щит обеими руками, и на лице его появилось выражение восторга и удивления. Выставив вперед правую руку, он стал читать нараспев:

– Твой любимый Гомер? – с улыбкой спросил Ганнон.

Он знал страстную любовь учителя к этому греческому певцу и немного посмеивался над ней. Многое из того, что Ганнон слышал от Мидаклита о войнах и странствиях, описанных Гомером, казалось ему вымыслом, красивой сказкой.

– Да, – отвечал грек, – и щит, который ты мне принес, может быть, столь же древен, как доспехи, выкованные для Ахилла[19] и воспетые Гомером. Только на этом щите изображены не сельские труды и не сечи, как на Ахилловом щите, а великий подвиг мореходов, вышедших за Столбы Геракла.

– За Столбы Геракла? – воскликнул Ганнон. В голосе его прозвучало недоверие.

– Да, за Столбы Геракла! – подтвердил грек. – Или за Столбы Мелькарта, как называете их вы, карфагеняне. Видишь, как искусно художник изобразил две скалы, встающие из волн? Это и есть рубеж Внутреннего моря и океана, обтекающего землю[20]. Корабль плывет на запад, дорогой солнца. Великое светило наполовину погружено в царство ночи.

– Но что это за люди? Чей это корабль? – спросил Ганнон. – Ведь это не финикийский корабль! Смотри, какой у него парус и корма. А между тем все знают, что мои предки первыми вышли в океан.

– Я плохо разбираюсь в кораблях, – сказал грек. – Для меня они все похожи друг на друга. Но смотри, какой странный наряд у этой девы со змеями. Туника у нее до щиколоток, а груди обнажены. Это богиня. Но не финикийская… И не греческая, – добавил он после некоторой паузы.

– Почему же ты думаешь, что это богиня?

– Видишь, она выше других людей. Змеи – это признак божественной власти. Наша богиня Афина часто изображается со змеями.

– На алтаре Владычицы Танит тоже нарисованы змеи, – вспомнил Ганнон.

– Богиня указывает мореходам путь, – продолжал грек. – Но куда? Может быть, в Атлантиду?

– Атлантида – это страна? – спросил Ганнон, присаживаясь на коврик. – Я ничего о ней не слышал. И ты мне о ней не рассказывал.

Грек подошел к столу и достал оттуда свиток, перевязанный синей тесьмой.

– Этот свиток, – начал Мидаклит, садясь рядом с Ганноном, – недавно попал в мои руки. Его написал греческий мудрец Солон.

– Не тот ли это Солон, который дал афинянам законы, а после отправился в добровольное изгнание?[21]

– Да, это он, – подтвердил грек. – У тебя хорошая память… Солон, – продолжал Мидаклит, – много путешествовал и однажды побывал в самой древней стране мира, в Египте. От жрецов египетского города Саиса Солон узнал о существовании большого острова, расположенного к западу от Столбов Геракла, и записал все, что ему рассказали египтяне. Остров этот, или, вернее, материк, был заселен мудрым и деятельным народом – атлантами. Ими управляли цари. Атланты, как и древние египтяне, перерезали свою страну каналами, и она расцвела, как весенний цветок. Они возвели прекрасные дворцы и храмы богу моря. На своих судах они совершали далекие плавания. Не было на земле народа богаче и счастливее атлантов. Но однажды послышался страшный подземный гул. Земля под ногами атлантов разверзлась. Хлынули волны, и Атлантида исчезла в пучине океана.

– У наших жрецов, – заметил Ганнон, – ты услышишь и не такие басни. Где это видано, чтобы целый материк исчез под водой! Должно же было что-нибудь от него остаться. И почему об Атлантиде ничего не знают в Карфагене?

– По словам Солона, – возразил Мидаклит, – катастрофа произошла десять тысяч лет назад. Тогда не было ни Карфагена, ни его отца – древнего Тира[22]. Поэтому твой народ и не слышал об Атлантиде. Египтяне же древнее вас. Остатки Атлантиды надо искать за Столбами.

– Что ж, давай их поищем с тобой?

– Ты смеешься над своим старым учителем! Думаешь, я не знаю, что грекам под страхом смерти запрещено выходить за Столбы? Ведь закон этот принят по настоянию твоего родителя, да будут к нему милостивы подземные боги.

– Я не смеюсь над тобой. – Ганнон взял грека за руку. – Закон грозит смертью греческим купцам, а не тебе. Я не смеюсь, учитель! Ты знаешь, что я задумал? Мы обоснуем на землях Ливии колонии, а после этого на нескольких кораблях выйдем в океан. Мы должны узнать, можно ли обогнуть Ливию. Мы поищем твою Атлантиду! Поедешь со мной?

Вместо ответа Мидаклит заключил Ганнона в объятия.