Читать книгу Бр. Драгонфлай - Александр Николаевич Медведев - Страница 1

Бенджамин Франклин

Я, Бруно Драгонфлай, родился и вырос в прекрасном городе Мемфисе. Это завораживающее место притягивало людей как магнит, и те, кто хоть раз побывал в этом прекрасном городе, уже ни за что не хотели с ним расставаться. Спокойная и размеренная жизнь в то же время бурлила, как и кровь в жилах, и клеймом оставляла хорошие воспоминания об этом чудесном месте. Мой небольшой старый дом стоял на окраине этого города с изумительными видами на живописнейшие леса. Мне доставляло огромное удовольствие сидеть у берега близлежащего озера и просто наблюдать за его удивительным спокойствием. Как безмятежно небольшие волны неторопливо накатывали на берег и вдребезги разбивались о камни. Манящие пещеры тянули исследовать их неприкосновенный и таинственный мир. Я старался быть везде, но не дома, так как там было не всё гладко, и я в последнее время ощущал нарастающий негатив между мамой и отцом. Частые ссоры, скандалы по пустякам не давали мне покоя, и я запирал свою комнату, а сам вылезал через окно, спускался по сливной трубе на улицу, шёл на излюбленный берег озера и, немного успокоившись, возвращался обратно.

Я помню, как в школе нам показывали различные эксперименты по физике, и мне это жуть как нравилось. В средних классах к нам пришла молодая и веселая учительница с очаровательной улыбкой – преподавать физику. Это была Элизабет Вайнер. Мой интерес к предмету с каждым днём только рос, как росли и мои познания. Сама она ростом не слишком высокая, но с ярко выраженными, необычайно голубыми глазами, завораживающим голосом и доброй душой.

Наш класс был далек от списка «Форбс», и в него входили лишь дети из бедных семей, среднего звена и выходцев из Мексики. Я не был тем, кого можно запугать, но и в неприятности старался не лезть. По мне, так лучше переждать в каком-нибудь укромном местечке или скрыться из виду, пока всё не утихнет, и пойти себе со спокойной душой и целым телом. Ещё я помню, как некая обида закралась на ребят, которым доставалось всё необходимое по щелчку, в отличие от нас, которым всё приходилось доставать самостоятельно, начиная от обычной авторучки и заканчивая новомодными шмотками. В классе также были и отъявленные маленькие гангстеры, которым доставляло удовольствие над кем-нибудь поиздеваться и пошутить. Самый ярый из всех был Питер Коллинз. Блондин с зачёсанными набок волосами, с гордо приподнятой головой, всегда вальяжно ходил вместе со своей свитой по школе. Иногда избивал и унижал своих ровесников, а тем, кто помладше, просто раздавал подзатыльники для профилактики. Меня почему-то он называл Гарри, да и не только меня – все, кто ему не нравился, были Гарри, и неважно, как на самом деле кого зовут, Адам, Бруно, Томас, Джордж или ещё как-нибудь. Для Коллинза и его компашки мы все Гарри. Имя Гарри стало нарицательным, обозначающим, что ты неудачник.

– Эй, Гарр, дай нам пару баксов.

– Без проблем…

– Эй, Гарри, сгоняй за пивком!

– В два счёта…

Ух, как я их ненавидел и делал всё, чтобы не попадаться лишний раз им на глаза. В общем, школа была сущим адом и больше напоминала курсы по выживанию. Я помню, что как-то раз я заметил в коридоре Питера его банду. По их лицам было видно, что они не в настроении, поэтому решил не испытывать судьбу и проскользнул незаметно в туалет. Краем глаза заметил, что за мной последовал один из его дружков, и я быстро спрятался в одном из шкафов, в котором хранились принадлежности для уборки. В это время зашел Мэттью – он был правой рукой Питера Коллинза. Пока он справлял нужду, я старался стоять неподвижно, но в нос попали частицы порошка, отчего я чихнул. Мэтью обернулся, медленно открыл дверцу шкафчика, и улыбка растеклась по всему его прыщавому лицу.

– Так вот ты где, Гарри! – и в это время в туалетную комнату вошел ещё и Питер Коллинз. Увидев, что тут что-то намечается, остальные поспешили убраться оттуда, чтобы не попасть под раздачу этим негодяям.

– Так вот ты где прячешься, Гарри! – повторил он ещё раз.

– Я Бруно, – тихо произнёс я, опустив голову.

– Похер, Гарри! – и его кулак прилетел точно в живот, отчего скрючило и затошнило от жуткой боли, но упасть мне не дали, поймав на лету. Дотащив до кабины, приклеили к ней скотчем. Затем они со спокойной душой ушли, и после них в туалет так никто больше и не заходил, а освободиться самому у меня не вышло. Поэтому так я и провисел до самого вечера, пока не зашел охранник и, удивившись, что я висел враскорячку, обмотанный по рукам и ногам дешёвым скотчем, немного посмеялся. Потом прочитал мне лекцию о том, что школа уже закрыта и нельзя находиться в туалете привязанным.

А я как-то сразу и не догадался. Даже и не знаю, чтобы я без него делал? Вот знал бы раньше о том, что висеть привязанным по рукам и ногам нельзя, да ещё и в уже закрытой школе, я бы уж точно ушёл домой! В общем, я пообещал, что больше такое не повторится, затем охранник меня развязал и отпустил. Вернувшись домой, от родителей я тоже получил взбучку, ведь я, никого не предупредив, потерялся до самого вечера. Ну а что я мог сказать? Извини, мам, но меня Коллинз примотал к туалетной кабинке, поэтому я опоздал?! А она мне в ответ – ну, если ты в туалете был привязан, то тогда ничего страшного, что пришёл поздно. Так, что ли? Мне оставалось только делать печальный вид и молчать.

С каждым днём обстановка у родителей всё только сильнее обострялась. Скандалы, крики и битая посуда повторялись с каждым днём всё чаще, но и это продолжалось недолго, пока им не взбрело в голову, что необходимо сменить обстановку и разрядиться от накопившегося негатива. Немного поразмыслили – появилось желание переехать в другое место, и, рассмотрев различные варианты, они остановили выбор на новом доме в небольшом поселке пригорода Уиллистон, что находится на берегу реки Миссури. Новый дом с виду не особо отличался от других стоявших неподалеку. Поэтому найти его кому-либо впервые было задачей не из лёгких. После переезда родители так и не перестали ругаться и скандалить. С каждым днём всё острее ощущалось недовольство и безразличие друг к другу, пока всё это не переросло в развод. Старый дом продали, а новый делить не стали и сошлись на мнении, так как я единственный ребенок в семье, то останется он только мне. Ведь я уже совершеннолетний, могу устраивать теперь свою жизнь так, как захочу. Первой уехала мама и в суете забыла свой мобильник в комнате. И именно оттуда я узнал из её переписки, что она встречается с каким-то человеком по имени Томас и, по всей видимости, их роман длится уже целый год. Приблизительно год назад и начались эти скандалы, и теперь мне стало ясно, что являлось истинной причиной конфликтов и переезда, но отцу я побоялся об этом сказать и сохранил все в тайне. Мать, собрав вещи, уехала во Францию, а ещё через пару месяцев уехал и отец – за просветлением в Тибет, как он мне твердил, «для поддержания духовной составляющей». Время от времени они присылали мне деньги, их только и хватало на оплату счетов. У родителей теперь своя, новая жизнь, а у меня свой собственный дом. Пустой большой дом. Прожив тут год, я получил письмо от маминых родственников из Франции, в котором сообщалось, что она погибла в автомобильной аварии. Для меня это был шок, и я виню в её смерти только этого Томаса, ведь это он увёл ее из семьи и, возможно, был инициатором переезда в Париж. Осталась бы она здесь, ничего такого не произошло бы! Второй удар был от отца. Он перестал выходить на связь и больше не присылал мне денег. Как выяснилось позже, он вместе с группой монахов поднимался на одну из гор и просто исчез, так и не добравшись до места назначения, и теперь считается без вести пропавшим. На его поиски неоднократно поднимали этих «просветителей», но никаких следов так и не обнаружили. Вот так я и остался один.

Иногда по ночам я ощущаю их присутствие рядом, и по спине бежит холодок, и волосы встают дыбом. Но, оборачиваясь в страхе, я вижу только пустоту и насквозь пропитанный воспоминаниями дом. Ещё живя в Мемфисе, я мечтал о совершеннолетии, свободе от родительского контроля, хотелось уединения и спокойствия. Но теперь, когда я остался совсем один, я начал понимать, как мне их не хватает. Иногда, сидя на полу возле старого комода, я снова и снова листал семейный альбом с фотографиями, вспоминая о былых временах. Минут по десять держал перед глазами каждую фотографию, улавливая мельчайшие детали. Я стал видеть в них что-то такое, чего раньше не замечал. Насколько строгим выглядел отец – но он был таким родным, хотя и немного помешанным на религии. В каждом фото чувствовалась жизнь. На одном из старых снимков мама, держа меня на руках и крепко прижавшись к отцу, неумело позировала фотографу. Именно в эту секунду фотоаппарат будто силой вырвал этот момент из жизни и перенёс его на свой черно-белый негатив. Я всегда думал, что у меня всё находится под контролем, но на самом деле это «всё» проходило сквозь пальцы. Сейчас для меня каждое тёплое воспоминание о них бесценно. Но я понял это слишком поздно. И осознание грызло изнутри мою душу за то, что их не ценил и не ценил минуты, проведённые вместе. Иногда винил себя за то, что не попытался их помирить, а может, только усугублял ситуацию в и без того тяжёлое время.

* * *

После окончания школы я старался из дому никуда не выходить и всё время сидел в Интернете, изучая разнообразные материалы по физике, которых было не найти в обычной библиотеке. Тем временем Питер Коллинз, чтобы свести концы с концами, понемногу приторговывал наркотой, зарабатывая на этом неплохие деньги. И всё из-за отчима, который его растил. В его семье голод – это было нормальное явление. А одеваться ему приходилось самому где придется. Отчим частенько выпивал и, когда был пьян, всегда норовил избить Питера за какую-нибудь оплошность. Пит пробивался в жизни самостоятельно и деньги добывал в основном с помощью торговли наркотой. С чем его и поймают в будущем в одном из переулков Мемфиса и засадят за решетку. Потом, отсидев свой срок, он вышел на свободу и, завязав с торговлей, подрабатывал где придется. Но денег ему всегда очень не хватало, и приходилось себя ужимать по максимуму. Мне тяжело вспоминать о нём как о человеке, который вызывал восхищение и страх в школьные годы. А теперь я его ненавижу каждой частичкой своего тела, и любое упоминание о Питере вызывает у меня только гнев и ярость.

Это случилось много лет назад. Как-то раз Питер, изрядно подпив, возвращался домой со своими старыми друзьями и по дороге домой случайно наткнулся на моего дядю Сэма. Он узнал его и решил немного поразвлечься, показать всем, что, выйдя из тюрьмы, он стал ещё круче, чем раньше. Ведь Сэм был огромным по сравнению с Питером. Пит подошёл к нему почти вплотную и, ничего не сказав, нанёс молниеносный удар в челюсть в надежде, что противник рухнет. Но Сэм, немного ошалев от такой наглости, ответил ему взаимностью и ударом повалил Пита на асфальт. Его дружки, почуяв, что Питер явно стал проигрывать, решили помочь и набросились толпой на Сэма. Дядя был не из слабых и вырубил троих, остался ещё один, который стоял на ногах, но и тот попятился назад. Питер понял, что не на того напал и необходимо действовать решительно. Пока Сэм стоял к нему спиной, Питер резко встал и нанёс один, но точный удар ножом в шею. Нож зашёл по самую рукоять. Кровь струей потекла по шее и окропила деревянную рукоять, затем тонкой пульсирующей струйкой брызнула на асфальт. Сэм, обернувшись, схватил обеими руками за шею этого ублюдка и приподнял над землёй. Питер висел в воздухе, схватившись руками за кисти Сэма, и стал понемногу отключаться. Обессилев, дядя сначала поставил его на землю, затем сам опустился на колени и рухнул на бок. Эти подонки сбежали, оставив его умирать на холодном асфальте в луже собственной крови. Приехавшая на вызов полиция начнёт расследование и наконец поймает по горячим следам всю банду. Питер получит десять лет тюрьмы за непредумышленное убийство. В тюрьме он подхватит СПИД от пассивного секса с сокамерниками и, выйдя на свободу, умрёт через три дня после освобождения, так и не почувствовав вкус свободы. Но тогда я этого ещё не знал, и Питер был только занозой в заднице, тем, кому доставляло удовольствие задирать других. Видимо, так он поднимал свой авторитет среди сверстников. Ну а что касается меня, я с каждым днём всё больше вникал в физику и, приходя домой, всегда читал и разбирал наперёд будущие темы, дабы выглядеть в классе как можно лучше в глазах мисс Элизабет. Она часто выделяла меня из всего класса, что мне в свою очередь льстило. Её бесподобная улыбка и ярко-голубые глаза, от которых невозможно оторваться!

Только спустя время я понял, что без математики физика не имела смысла и, как оказалось, они настолько тесно связаны… Очень близко друг к другу… Настолько близко… Её аромат духов никак не давал покоя – и глаза… Её очаровательные голубые глаза, в которых можно утонуть, как в бездонной пропасти!

Чем больше я изучал физику, тем лучше понимал, что математика идёт всегда на шаг впереди её. Поэтому заставил себя учить математику, геометрию, высшую математику и тригонометрию, ведь она вместе… вместе… мы вместе… Тонкая талия, обтягивающее чёрное платье, идеальные пропорции – она была совершенством, и, взглянув в её лазурно-голубые глаза, я словно проваливался в бездну знаний! Ярко-алые губы что-то говорили, но я совершенно ничего не слышал и всего лишь жадно наблюдал за их движением.

Подготовка к летней выставке изобретений заняла много времени и сил. Но мне необходимо было победить, чтобы получить признание публики и, конечно же, мисс Элизабет. Мисс Элизабет… О, насколько прекрасен этот запах духов, смешиваясь с теплом её тела, он источал аромат необыкновенной нежности. Я чувствовал каждую нотку парфюма, исходившую от гладких волос. Её голубые глаза тащили опять меня в бездну… и её грудь! Её грудь уместилась бы в двух моих руках! Тогда нужно всего четыре, чтобы держать обе полностью. Но у меня только две! Придётся по очереди держать сначала одну, а потом другую либо двумя ухватиться за обе, но тогда не полностью смогу держать!

Так, стоп! О чём это я? Не судите строго – я так и не осмелился к ней подойти, хотя и страдал от неразделённой любви. И последние школьные годы мне только и оставалось тайно любоваться ею и представлять, как мы обнимаем друг друга и сливаемся в поцелуе в порыве страсти. В общем, мне так и не хватило смелости, да и что бы я сказал? «Миссис Элизабет, я вас люблю и хочу с вами встречаться – ну или для начала просто переспать»? А она мне в ответ: «Да, конечно, Бруно! Я так долго ждала, когда вы ко мне подойдете! Я тебя тоже люблю, ведь ты самый толстенький из вашего класса! Мне всегда нравились твои кривые зубы, прыщики на лице и сальные волосы! Я их просто обожаю! Сегодня задержись после урока, пообнимаемся в моем кабинете и вечером зайдем ко мне домой изучать биологию, а точнее физиологическое строение тел, но только после нескольких бокалов вина, которые я специально приготовила для такого случая. А сейчас, если хочешь, можешь потрогать мою грудь».

Всё это было только фантазией и осталась там же. Благодаря ей я ещё больше увлекся наукой. Ещё со школы родители разрешили переоборудовать подвал, где я постоянно пропадал, днями и ночами напролёт изготавливая различные механизмы и бесконечно проводя эксперименты. Не всегда удачные. Ведь неудачная попытка – это тоже попытка. Меня сильно заинтересовал эксперимент с телепортацией частиц, где одна частица передает свое квантовое состояние другой частице, что в свою очередь доказывало существование пространственных тоннелей. В домашних условиях это было довольно сложно воплотить, из-за того что необходимо сверхточное и дорогостоящее оборудование, которое мне явно не по карману. Зато такое оборудование есть в Стэнфордском университете. Поэтому пришлось повозиться с поступлением на бюджетной основе.

В Стэнфорде я познакомился с Ксу Янгом. Это был невысокий худощавый азиат с ярко выраженными скулами и длинными передними зубами, выпирающими из-под губ. В целом его внешность была так себе, даже я на его фоне казался Аполлоном, чем значительно повышал свои шансы закадрить какую-нибудь девчонку. Родительский дом пришлось сдавать в аренду, а на вырученные деньги я снимал небольшую комнату вблизи университета. Оставшихся денег с трудом хватало, чтобы дотянуть до следующего месяца. Позже я понял, что Ксу был ещё более одержим телепортацией, чем я. Со временем он стал моим лучшим другом. Спустя целых три года совместных усилий мы впервые добились перемещения монеты на расстояние семь метров в лаборатории колледжа. Я до сих пор помню, как за нашим экспериментом наблюдали десятки высокопоставленных людей. И как мы радовались и как нам аплодировали, когда одноцентовая, мелкая монетка переместилась в соседний аппарат. Со стороны может показаться, что это всего лишь маленький кусочек металла переместился в другое место. Но на самом деле это значило куда больше, ведь он смог преодолеть пространство. После удачного перемещения проект наспех закрыли, а оборудование изъяли и запретили работать над перемещениями. Я впал в отчаяние, ведь наши достижения не должны были уйти в небытие, что не могло не сказаться на дальнейшем обучении. Последние годы в университете дались с трудом, и только благодаря усилиям Ксу Янга я смог закончить обучение. Он всячески подбадривал меня и вселял надежду на большое будущее, в которое верилось с трудом. Я надеялся, что диплом мне даст дорогу в жизнь и после окончания я сразу получу хорошую работу. Как я ошибался… На протяжении следующего года я обегал добрую часть города в поисках вакансии, но все старания были безрезультатными. Теперь я работаю в пиццерии доставщиком еды с лозунгом во всю спину: «Тридцать минут, и мы тут как тут!»

– Следующий заказ – номер 510, Гудвин-парк. И поторопись, заказчик обещал хорошие чаевые.

– Есть, босс! – и я сел на велосипед, засунув пиццу в большой рюкзак и накинув его на спину. За четыре месяца изнурительной работы я изрядно похудел, что не могло не радовать. Диеты? Правильное питание? Спортзал? Доставщик пиццы! Сначала кросс на велосипеде несколько миль, потом пешком поднимаешься на двадцать четвёртый этаж, так как лифт не работает, звонишь в дверь, а там открывает какой-нибудь амбал и говорит: «Тридцать три минуты, парень», – и захлопывает дверь перед твоим носом, не заплатив ни цента. И вот поэтому я стараюсь приезжать вовремя. Пока размышлял, не заметил, как добрался до Гудвин-парка. Секундомер показывал ровно двадцать четыре минуты, а значит, в запасе было немного времени. Присев на скамейку, я скинул рюкзак на землю и уставился в телефон, пролистывая сообщения. Призадумавшись, набрал номер телефона заказчика и в этот момент, не успев нажать на кнопку вызова, увидел, как подъехал отполированный до зеркального блеска, дорогой чёрный автомобиль с тонированными стеклами и остановился у самой обочины напротив меня. Задняя дверь открылась, и из машины вышел смуглый мужчина лет сорока в идеально отглаженном, стильном, дорогом чёрном смокинге и тёмных очках как у Терминатора. Зачёсанные набок волосы придавали ему солидности и в то же время совсем ему не подходили.

– Вы приехали вовремя! – неторопливо произнёс мужчина, одёрнув пиджак и сняв очки. Достав из внутреннего кармана бумажник и расческу, он принялся поправлять причёску, затем, выпрямившись, прищурился, будто оценивал меня взглядом.

– Тридцать минут, и мы тут как тут!

– Знаю, знаю. – Мужчина, закивав головой, улыбнулся в ответ.

– Вот ваша пицца с курицей и грибами, как заказывали. С вас тринадцать девяносто пять.

– Держите сотню, и сдачи не надо.

– Щедрые чаевые! Спасибо, мистер. – Моему удивлению не было предела. Такие чаевые дают слишком редко, и на моей памяти такого ещё не встречалось.

– Можете и пиццу оставить себе.

– Как? Оставить себе? Тогда я не могу взять с вас эти деньги. Возьмите их назад! А пиццу я отвезу обратно, скажу, что отказались.

– Я ни от чего не отказывался. Пицца принадлежит мне, и я вправе делать с ней что захочу. Вот поэтому дарю её вам. А сдачу оставьте себе. Скажем… за скорость.

«Не взять пиццу и оставить ещё восемьдесят шесть баксов на чай? Это немыслимо! Что-то тут нечисто». Я торопливо засунул коробку обратно в рюкзак, решив побыстрее свалить, пока этот странный человек не передумал.

– И… минуточку, – сказал он спокойным тоном, отчего после этих слов страх сковал меня изнутри. Я словно ждал подвоха и чувствовал, что тут что-то не так. Не оборачиваясь, я осторожно, с волнением отозвался ему.

– Вы что-то ещё хотели? – зазвучал мой голос с тревогой.

– Мистер Драгонфлай? – произнёс он твёрдо, и это куда больше походило на утверждение, чем на вопрос.

– Да… Но я не представлялся. Как вы меня узнали? Кто вы такой? – Повернувшись к нему лицом, я стал пристально разглядывать его, попутно нащупав в кармане телефон и набирая 911.

– Вы меня, наверное, не помните?

– Нет, что-то ваше лицо мне совсем не знакомо. Вы из налоговой?

– К вашему счастью или сожалению, но нет. Меня зовут мистер Паркер, можете обращаться просто Паркер. Мне крайне неудобно с вами разговаривать в таком месте, и поэтому я попрошу вас сесть в машину. – Открыв дверь, он любезно указал жестом на сиденье. На его лице проглядывала лёгкая улыбка, и от него веяло каким-то спокойствием. Немного ошеломлённый происходящим, я пристегнул замок на велосипед и медленно уселся в автомобиль, а Паркер осторожно закрыл за мной дверь и, обойдя машину, уселся с другой стороны.

– Мистер Бруно, я очень рад, что вы согласились со мной поговорить, и хочу предложить вам работу.

– Спасибо, не нужно. У меня уже есть неплохая работа. И могу сразу предупредить – киллер из меня никудышный. Если вы думаете, что за сотню я готов сделать что угодно, то вы ошибаетесь, можете забрать её обратно. Мне неприятности совсем не нужны.

Улыбка на худощавом лице Паркера стала ещё шире.

– Нет, что вы! Деньги ваши, и убивать никого не придётся. Я вам это обещаю. Довольно любопытно – почему сразу киллер?

– Вы одеты как киллер! Чёрная тонированная машина, дорогой костюм – и что-то мне подсказывает, что вы вовсе не Паркер!

– Как знать, как знать! Но я уж точно не тот, за кого вы меня принимаете.

– Да? Тогда кто же вы?

– Называйте меня просто Паркер.

Авто тронулось и медленно покатилось по улицам города.

– Подождите, там мой велосипед!

– Не волнуйтесь, за ним присмотрят.

Стоявший неподалеку незнакомец подошел к велосипеду и, осмотрев его, присел на лавочку рядом, листая небольшую книжонку.

– Так чего же вам тогда надо, просто Паркер?

– Как я вам уже говорил, хочу предложить работу в одной из крупнейших компаний, я уверен, что вы о ней слышали, и не раз.

– «Гугл»? «Амазон»? «Майкрософт»? «Прайм-тайм»?

– Хах, – усмехнулся Паркер, прикрыв рот рукой. – Нет… НАСА. Помните ваши эксперименты с перемещением, которые в последующем были закрыты?

– Ну конечно! Я мог бы большего достичь, если бы кому-то не понадобилось его свернуть. Откуда вам об этом известно?

– Я не могу раскрывать никакие подробности, но будьте уверены, что я не сомневаюсь в ваших способностях – как и те, кто меня к вам прислал. Единственное, что могу сказать, – так это то, что мы наблюдали за вами с того самого момента, когда вы смогли осуществить перемещение монеты, и я хочу, чтобы вы продолжили этот проект.

– Вы за мной всё это время следили?..

– Только ради вашей же безопасности! Могу пообещать вам любое оборудование, которое будет необходимо. Мы доставим его в кратчайшие сроки, а ведь, насколько мне известно, в Стэнфорде была большая проблема достать необходимое! И так как вы являетесь одним из ведущих специалистов в этой области, то зарплата будет соответствующая. Около четырёхсот тысяч долларов в год после уплаты налогов. Плюс дополнительные надбавки и премии.

– Воу, подождите… Вы серьёзно? – Мне такое и не снилось. – А бесплатное питание и льготный проезд на транспорте тоже будут?

– Аха-ха, – засмеявшись, закивал он головой. – Не волнуйтесь, питание и проезд мы вам обеспечим! Ну, если вы со всем согласны, то тогда вам осталось поставить подпись, что вы ознакомлены с условиями договора, и я прямо сейчас отвезу вас на место вашей новой работы для ознакомления.

Из договора я понял, что обязуюсь никому не сообщать никаких сведений о работе или её местонахождении, и ещё там была куча пунктов, где я что-то обязан и должен. Поставив свою подпись, я сунул ему бумаги обратно.

– Я и не сомневался, – сказал Паркер, затем повернулся к водителю и хлопнул его по плечу. – Едем, кучер!.. Ах да, я совсем забыл. Вот еще… – Достав небольшую борсетку и поковырявшись в ней, он вынул пропуск с моей фотографией и с улыбкой протянул мне.

– Когда вы успели его сделать?

– Я же говорю, что не сомневался в вашем выборе. Иначе пришлось бы вас убить.

– Что? – негромко произнес я в растерянности.

– Шутка! Вы совсем шуток не понимаете?

– Очень смешно, мистер Паркер. Чуть со смеху не умер. – Показывая своё недовольное лицо, я глядел прямо ему в глаза.

– Может, мой юмор для вас и жестковат, но это всё-таки юмор! Привыкайте.

– Конечно, – нервно ответил я ему и уставился в окно. Набирая скорость, автомобиль помчался прочь из города, затем свернул с трассы на грунтовую дорогу, оставляя за собой поднимающиеся клубы пыли. Весь оставшийся путь, который длился по меньшей мере ещё час, больше никто не проронил ни слова, и в салоне автомобиля воцарилось молчание. Паркер, уставившись в окно, задумчивым взглядом прожигал насквозь густые леса. Тихая музыка дуэта скрипки и фортепиано тоскливо завывала из динамиков машины и создавала тяжёлую, угнетающую атмосферу. Паркер подхватил ритм мелодии и, наслаждаясь каждой нотой, вылетевшей из динамиков, слегка покачивал головой, словно дирижировал на сцене театра. Автомобиль петлял по извилистому пути, и неожиданно для себя я увидел, как вдоль обочины неспешно прошли трое человек, одетые в военную форму, с автоматами наперевес, не обратив на машину никакого внимания. После выезда из леса почти сразу показался небольшой пропускной пункт с шлагбаумом, рядом с которым дежурил постовой. Как оказалось, моё новое место работы больше походило на военную часть, нежели на лабораторию. Толпы людей в военной форме сновали из стороны в сторону, перенося тяжёлые деревянные ящики с непонятным содержимым, и всё время куда-то спешили. Караул на вышках охранял территорию, три высоких забора из металлической сетки и колючей проволокой ограждали часть от непрошеных гостей. Я бы нисколько не удивился, узнав, что здесь ещё и минные поля разбросаны по периметру. Проехав внутрь базы, я ничего необычного не заметил. Только позже я понял, что с виду неприметные одинаковые ангары таили свои секреты. Каждый ангар был оборудован лифтовой шахтой, которая вела глубоко вниз, и вся военная часть была пронизана сетью сообщающихся тоннелей. Мы зашли в один из таких ангаров, нас молчаливо встретила охрана и проводила к лифту. Паркер зашёл в лифт последним и, раздражённо ткнув пальцем в свои часы, заметно занервничал.

– Мистер Бруно, приложите пропуск к считывателю. Вы же наверняка знаете, как им пользоваться?..

– Конечно…

Я неуверенно приложил свой пропуск, лифт дёрнулся, и на небольшом табло загорелась число –21.

– Это что, такая шутка?

– Нет, никакая не шутка. Мы едем на минус двадцать первый этаж.

В этом лифте не было никаких кнопок, и я понял, что на другие этажи не попасть, поэтому приходилось только догадываться, чем они там занимаются. Вероятно, пропуск каждого сотрудника даёт допуск лишь на определённый этаж и мне лучше не совать свой нос куда не следует. Лифт быстро спускался вниз, уши закладывало от перепада давления. Паркер стоял впереди меня, испуская аромат своего одеколона. Постепенно мы начали притормаживать, пока совсем не остановились. На табло загорелась надпись «–21-й этаж», затем послышался звон колокольчика, и двери распахнулись. Паркер, сделав шаг в сторону, прижался к краю лифта и вежливо указал рукой на выход:

– Пойдёмте. Этот этаж полностью в вашем распоряжении! С немногочисленным персоналом мы вас познакомим позже, а пока покажу ваше рабочее место. Вам очень повезло, что столовая находится напротив вашей лаборатории, и да, там все бесплатно, так что кушайте сколько захотите!

Около десятка людей в белых халатах бродили по кабинетам. Пройдя по длинным коридорам, мы свернули два раза направо и спустились по крутой лестнице туда, где находилось огромное помещение с оборудованием, вывезенным из Стэнфорда. Эту аппаратуру я узнал сразу.

– Теперь ясно, кто стоял за закрытием проекта.

Паркер обернулся и снял свои тёмные очки, при этом не выказывая удивления. По его лицу было понятно, что он мысленно со мной согласился, почти незаметно кивнув головой.

– Вы же сами понимаете, что об этом нельзя никому знать. Может попасть не в те руки. Бог его только знает, что может произойти! Вот вы только представьте – а если этой технологией завладеют террористы? Тогда начнется хаос! Ведь отправить килограмм тротила в Белый дом не составит никакого труда! Поэтому технология строго засекречена, и вы понимаете, решившись на такой шаг: такие люди не дадут вам покоя, и мы вынуждены отныне охранять вас даже тогда, когда вы находитесь дома. Опасность может поджидать вас всюду!

– Я всё понял, можете не продолжать, – кивнул я ему. Сзади подошел какой-то человек и хлопнул меня ладонью по спине. Обернувшись, я наткнулся взглядом на улыбающееся лицо Ксу Янга. Я не ожидал его увидеть, но этот человек был единственным, кого я действительно был рад видеть.

– Ксу! Твою мать! Ты как тут очутился?

– Так же, как и ты. Впрочем, я тебя увидел ещё у входа, но ты меня не заметил, хотя находился не так далеко. Твою походку можно узнать за милю!

– Мистер Бруно, мистер Ксу, мне необходимо покинуть вас на некоторое время, а пока устраивайтесь здесь поудобнее. – Слегка кивнув головой, Паркер направился к лифту.

– И как давно ты тут работаешь?

– Может, пару недель, не больше. Пока только закончили с расстановкой мебели, а приборы и оборудование только вчера завезли на главный склад. Ты, может, ещё не заметил, но в соседней комнате стоит новый магнитный резонатор, у которого амплитуда и скорость полей гораздо выше, чем у предыдущего агрегата, а это значит, солитоны могут передавать больше информации, что даст нам новые возможности для исследований.

– Я уже почти забыл, как он устроен! Мне тоже не терпится его испытать, правда, но сперва я должен адаптироваться тут хоть немного. Я ещё даже не знаю, где тут что находится, а ты хочешь, чтобы я прямо сейчас уже приступил!

– Тебе не о чем переживать. Я тебе тут всё покажу!

– Не сомневаюсь, но дай прийти в себя. Я с утра ещё пиццу развозил, а к вечеру уже в сверхсекретной лаборатории глубоко под землёй! Для меня это всё слишком неожиданно.

– Понимаю, но ты не волнуйся! У нас займёт неделю только расстановка аппаратов по своим местам, ещё неделю – подключение, а там ещё настройка, испытания всех систем, и только потом можно приступать. Так что времени полно!

– Мистер Бруно… – послышался невозмутимый голос Паркера, перебив нашу дискуссию. – Мистер Бруно, я тут случайно подслушал ваш разговор. Я понимаю, что меня это не касается, ведь моя работа заключается только в найме персонала и тех обязанностях, которые определены списком вышестоящего начальства – в лице мистера Ричарда, разумеется. Но меня очень интересует…

– Мистер Ричард? Кто он? – перебил я его.

– Если коротко, глава всего, что тут находится… Так о чём я говорил? Ах да! Мне хотелось бы узнать, как эта штука работает, расскажите хотя бы в двух словах.

– Ладно, но вы мало что поймёте, если, конечно, вы не углублялись в изучение физики на квантовом уровне. В общем, видите вон ту большую штуку? Это магнитный резонатор, который изменяет амплитуду и скорость полей и передает информацию на расстояние с помощью солитонов. Это уединенная волна, структурно устойчивая, она распространяется в нелинейной среде. То есть, говоря понятными для вас словами, магнитный резонатор – это передатчик, солитоны – это волна, как на радиостанциях, и есть ещё приёмник, который собирает всё по кусочкам. При передаче вещества с помощью солитонов образуется тоннель, точнее два тоннеля. Один образуется в том месте, где отправляем, а другой – где принимаем. Так вот, мы сначала предмет разбираем на кусочки и передаём его по волнам, где он собирается обратно, как пазл, в приёмнике. Так и происходит телепортация. Кажется, всё так просто, но на деле это куда сложнее.

– Было очень интересно, но ничего не понятно!

– Эм-м…

– Но всё равно, буду иметь хоть малейшее представление, как это работает и как…

Сбоку открылась дверь, снова прервав речь Паркера, и оттуда вышла невысокая смуглая женщина с очень тёмными, почти чёрными, до плеч волосами, завязанными в плотный пучок. За ней, пошатываясь, шёл маленький ребёнок, держа одной своей крохотной рукой её за палец, а другой – соску.

– О, мисс Кэти Брукс. Здравствуйте! Хочу вас представить новому сотруднику – это мистер Бруно Драгонфлай. Мистер Бруно, это Кэти Брукс и генерал Райли, – он указал на малыша. Ксу присел на корточки и протянул тому свою руку.

– Генерал Райли, я тоже очень рад с вами познакомиться. – Малыш, приопустив голову нахмурился и пододвинулся поближе к ноге своей мамы. – И как такое чудо оказалось в наших краях?

– Сейчас он подумает и обязательно тебе ответит! – с улыбкой произнёс я, посматривая на мисс Кэти.

– Так он уже разговаривает?

– А как же! – уверенным тоном ответила ему женщина.

– Скажи «а-а-а-автономный преобразователь асимметричных волн»!

Малыш в недоумении уставился на азиата, хлопая ангельскими глазками.

– Ксу, вот ты сейчас это серьёзно? Ему от силы полтора года, и из всего, что ты произнёс, он сможет повторить только «а». И то, наверное, с трудом. Простите его, мисс Кэти.

– Ничего, я уже немного знакома с его странными шуточками. Не буду вас отвлекать от важной беседы, мне очень приятно было с вами познакомиться. Всего доброго, и хорошего вам дня. – Кэти подняла на руки малыша и торопливо удалилась. Паркер взглядом проводил её до лестницы и с плохо скрываемой нервозностью повернулся к нам.

– Прошу прощения, господа, но мне пора, надеюсь, ещё увидимся. – Вглядываясь в часы, он развернулся и направился быстрым шагом к лифту, оставив нас наедине.

Время шло, работы предстояло много, и тесты с совершенно новым аппаратом дали и новые результаты. Перемещение монеты уже никого не впечатляло, хотелось большего. Спустя полгода кропотливой работы мы смогли передавать более крупные предметы. В ход пошли ручки, фломастеры, кусок ногтя не стал исключением, наушники, сотовые телефоны, чашки с кофе, в общем, всё, что только попадалось под руку. И с каждым разом предметы становились всё больше и больше. Странности возникли позже, когда нам разрешили проводить опыты с живыми объектами. За этим экспериментом наблюдало много людей, в том числе присутствовал наш начальник исследовательского центра мистер Ричард – гроза всего отдела, который всегда ходил с тростью, так как передвигаться ему было сложно из-за травмы ноги, о которой он никогда не рассказывал и поэтому старательно скрывал свою хромоту. С виду ему было не больше сорока пяти лет, но сколько в действительности, не знал никто из отдела. Он был среднего роста и крепкого телосложения и, как мне казалось, находился в прекрасной форме. Старательно скрывая свою седину, он постоянно подкрашивал волосы и зачёсывал их вперед, пряча еще и небольшую лысину. Стоя впереди толпы людей, Мистер Ричард дал команду на старт, и я гордо нажал на заветную кнопку запуска, отправив первое живое существо. Яркая вспышка, и гусеница по имени Бетти телепортировалась в соседний аппарат. Достав её оттуда, я с гордостью показал, что она ни чуточки не изменилась и осталась жива, чему мы были безумно рады и что вселило в нас надежду, что мы можем достичь гораздо большего. И что когда-нибудь достигнем таких высот, когда человек сможет перемещаться в любую точку земли с помощью этого устройства. Отпадёт нужда в длинных очередях аэропортов и долгих перелётах. Понадобятся всего лишь доли секунд, чтобы пересечь тысячи миль пути. Возможна будет телепортация на другие планеты. Но что-то пошло не так, и эксперимент дал сбой. После гусеницы Бетти последовала мышь по имени Густав. Потом перестали называть их именами и давали числовое значение так как после перехода через телепортатор все вернувшиеся мыши всегда были мертвы, что нас поставило в тупик. Работы продолжались, но каждый раз эффект был один и тот же. Более детальный биохимический анализ крови мышей поверг в шок. У всех подопытных грызунов обнаружили огромное содержание смертельного яда в крови. И это никому не давало покоя. Почему здоровые мыши по возвращении были мертвы и каким образом выделяется мышьяк? Возникли гипотезы того, что где-то между переходами животные попадают в какую-то особую, не контролируемую и никому не известную зону, о которой мы ещё пока совсем ничего не знаем, и именно там у мышей в крови образуется этот яд. Возможно, в будущем мы столкнёмся с рядом трудностей при телепортации, так как весьма вероятно, что в человеке тоже будет появляться это вещество, и необходимо будет искать нейтрализатор. Либо придётся надевать специальный костюм, который будет блокировать поступление в кровь мышьяка.

Чтобы хорошенько обдумать всё происходящее, я на несколько дней взял выходной. Необходимо немного разгрузиться и расслабиться. Отвлечься от миллионов атакующих мыслей, которые безжалостно бомбардировали мозг. Медленно прогуливаясь по людным улицам города Уиллистона и вдыхая прохладный ветер на жарком палящем солнце, я рассматривал местные пейзажи. Усевшись на ступеньки возле одной из библиотек, я пил остывший кофе и наблюдал за проходящими мимо прохожими. Задумавшись, я вспомнил, что гусеница Бетти прошла через портал и была совершенно здорова, в отличие от мышей. Мне было и так понятно, чем грызун отличается от насекомых. Но какая ключевая особенность делает гусениц более устойчивыми к выработке в организме мышьяка? Я перебрал гигантское количество вариантов, но не один из них не смог точно описать ситуацию с появлением яда. И вопросов всегда оказывалось больше, чем ответов. Просидев на лестнице с пару часов в раздумьях, в какой-то момент я понял, что в голову больше ничего не лезет, а то, что лезет, не имеет совершенно никакого отношения к работе. Толпы людей продолжали курсировать в разные стороны, каждый шёл по своим делам. Одни неспешно любовались городом, осматривая местные достопримечательности, другие куда-то спешили, не поднимая головы и уткнувшись в сотовые телефоны. Спустившись по мраморной лестнице, я поднял голову вверх, ловя лицом лучи слепящего солнца. Закрыв глаза, замер и, немного повернувшись, слегка задел проходившую мимо невысокую девушку, отчего мне стало не по себе. Я уже хотел перед ней извиниться, но она, словно ветер, проплыла рядом и оставила за собой шлейф ароматных духов. Эта невысокая красивая шатенка с ослепительной улыбкой и изящной походкой ощутила моё прикосновение и, обернувшись, слегка улыбнулась. На её лице появилось какое-то стеснение, которое я в тот же миг прочувствовал на себе. В этот момент время будто остановилось. Поправляя рукой волосы, незнакомка обернулась ещё раз на мгновение и напоследок кинула свой взгляд и очаровательную улыбку, затем, свернув за угол дома, скрылась из виду. Опомнившись, я стал винил себя за то, что не смог хоть что-нибудь сделать. Моё тело словно парализовало, а язык отнялся, не успел я опомниться, как её уже было не найти среди толп людей. В этот момент я понял, что это была любовь с первого взгляда. Следующая встреча произошла на выставке изобретений, куда меня пригласили в качестве эксперта. Находясь возле одной из работ, она с трудом протиснулась сквозь толпу людей и встала рядом, осматривая изобретение. Затем случайно прижалась вплотную ко мне, отчего я замер, наслаждаясь прикосновением её тела. От её головы исходил запах цветов, и я, вдыхая полной грудью, ловил каждую нотку упоительных ароматов. Поковырявшись в сумке, она достала фотоаппарат и принялась фотографировать работы студента. Ее ярко-синее платье добавляло шарма прекрасной фигуре. Стоя как оцепеневший, я не мог пошевелиться, хотя и осознавал, что нужно привлечь к себе внимание или хотя бы просто поздороваться, ведь эта встреча может оказаться последней в моей жизни. Упустить такой шанс, который приуготовила сама судьба, было попросту нельзя. Но тело наотрез отказывалось слушаться.

«Так, соберись! Мне нужно ей хоть что-то сказать, иначе она просто уйдёт, так меня и не заметив. – Дрожь в теле никак не позволяла это сделать, от волнения пересохло в горле. Может, это из-за того, что я по-настоящему ещё не с кем не встречался? Ну что я ей скажу? Ведь я даже и не знаю, о чём с ней говорить… Соберись! Соберись!»

На соседнем столе демонстрировали голограмму, отражённый пучок света попал мне прямо в глаз и, пройдя через очки, доставил неприятные ощущения, отчего я машинально отвернул голову.

– Свет! – громко произнёс я. Открыв глаза, я оказался под её пристальным взглядом. Она глядела на меня с удивительной улыбкой на лице. Растерявшись, я уставился на неё и, застыв на миг, в голове перебирал всё, что в этой ситуации может меня спасти. Но ничего на ум не приходило, поэтому я отвёл взгляд, и мои глаза забегали по сторонам.

– Простите, что вы сказали?

– Я говорю… п-привет, – немного запнувшись, быстро исправился я и, выпрямившись, постарался сосредоточиться на ее переносице, ведь ей покажется, что я смотрю прямо в глаза.

– Оу! Это опять вы! Добрый день! Простите, я вас сразу не заметила. Я часто видела вас возле библиотеки. Надеюсь, вы не выслеживаете кого-то?

– Нет, что вы! Я просто люблю книги, – взволнованно ответил я ей.

– Знаете, в наше время нечасто встретишь человека, который ходит в библиотеку за книгами, поэтому я и обратила на вас внимание. Еще каких-то лет пятнадцать назад в библиотеке было не протолкнуться, а сейчас многие перешли на электронные носители: планшеты, электронные книги, ноутбуки и другие всякие там непонятные штуки.

– Конечно, я с вами полностью согласен, но мне доставляет куда большее удовольствие листать бумажные экземпляры. По мне, так у каждой книги есть свой неповторимый запах. А у вас, я смотрю, хороший фотоаппарат. Вы случаем не фотограф?

– Отчасти да. Но фотографии нужны мне для газеты. Точнее сказать, я журналист. Вы тут работаете?

– Нет-нет, что вы. Проходил мимо, увидел большую вывеску с надписью «Выставка изобретений и инноваций». Вот и подумал – почему бы не зайти и не посмотреть на достижения техники? Ведь сейчас молодое поколение мыслит не так, как мы, и за ними наше будущее. Поэтому мне нравятся такие выставки. Прошу прощения, я так и не представился. Бруно. Бруно Драгонфлай. Из рода Драгонфлаев. Ну, знаете, как Дункан Маклауд из рода Маклаудов. Горец! Такой фильм не помните? Нет? Где он ещё с мечом бегал и убивал всех! «Я Дункан Маклауд из клана Маклаудов!» Нет? Что, совсем нет?

Она расхохоталась и прикрыла рот белоснежной рукой.

– Нет. Этот фильм я точно не видела! А если бы смотрела, то ни за что бы его не забыла! Тогда могу сказать в свою очередь: я Люси Дуглас из рода Дугласов. Друзья меня называют Люсид. – На мгновение Люсид застыла с приятной лёгкой улыбкой, отчего на щеке образовалась небольшая ямочка.

– Вы забавный! С моей работой нужно много общаться с людьми и, собственно, дружить, без этого в наше время, сами понимаете, никак.

– К сожалению, я не могу похвастаться таким же количеством друзей, как у вас, но один всё-таки есть. А я просто Бруно. Можете называть меня Брунод! Хотя нет! Лучше просто Бруно. Мое имя не так звучно, как ваше. – «Брунод? Что это за имя? Вот осёл! Как мне такое вообще могло прийти в голову?» Я немного призадумался и понял, что пока всё неплохо выходит и необходимо продолжить нашу беседу в другом, более уютном месте.

– Знаю тут одну кафешку неподалёку, могу с уверенностью сказать – место самое лучшее во всём городе. Как вы смотрите на то, чтобы испить ароматного кофе? Если не хотите, то можно и в другой раз – ну или через раз, или даже через два раза. То есть я хотел сказать, когда вам будет удобно. – «Дурная голова, что ты опять несёшь? Что за чушь лезет? Соберись! Соберись, осёл! Глубокий вдох, спокойствие! Главное, не нервничать! Теперь она точно никуда не пойдёт. Это фиаско!»

На её лице появилась улыбка, потом она, снова прикрыв рот рукой, засмеялась.

«Это точно фиаско».

– Вы меня рассмешили, простите! Вы правда забавный, хотя и немного странный! А насчёт кофе – я как раз собиралась выпить чашечку, но если вы знаете тут хорошие места, то… я согласна.

Это была наша первая встреча. Затем последовали ещё, и ещё, и ещё, и так до тех пор, пока я действительно не осознал, что влюбился в неё по уши, а она в меня. В одну из таких встреч я сделал ей предложение руки и сердца. Она была ошарашена этим предложением. Закрыв лицо обеими руками, прятала лившиеся слёзы счастья. И, немного поплакав, обняла меня так крепко, как только смогла, и надела дрожащей рукой кольцо на палец. Слова в этот момент были не нужны, и без них было всё сказано. Ещё через полгода наших безумно счастливых отношений, наполненных романтикой и пламенем в сердцах, мы сыграли восхитительную свадьбу и уехали в свадебное путешествие. По приезде домой ближе к вечеру к нам на ужин пришли её родители. Сначала мы много ели, болтали обо всём подряд, и среди этих разговоров Люсид замолкла, посматривая вниз, и, достав из-под стола небольшую коробочку, осторожно протянула ее мне. Взяв её в руки, я немного замешкался, перебирая все даты и дни рождения. Я не приготовил ей подарок и чувствовал некую вину за это перед ней и её родителями. «О господи, да что ж сегодня за праздник? Её день рождения только через полтора месяца. Может, день рождения родителей? Нет, у них тоже ещё не скоро…» Перебирая в голове все ближайшие даты, я не мог понять, что упустил. Встав из-за стола, я не смог вымолвить ни слова и, держа коробочку, стоял в полной растерянности. Её родители с интересом смотрели на происходящее, а Люсид, прикусив губу, слегка закивала, как бы давая команду открыть её. Я пальцем приподнял крышку, и сразу показались два крохотных розовых носочка и снимок УЗИ. При виде их эмоции переполнили меня и вырвались наружу, я громко закричал от такого счастья. Я находился в диком восторге, ведь она только что подарила мне самый совершенный подарок, какой только можно придумать. Подарок от самой судьбы. Затем я ринулся её обнимать и, подхватив на руки, стал кружить. Мать, глядя на это, обняла отца и расплакалась – ведь теперь она совсем скоро станет бабушкой. А он в свою очередь, незаметно стирая слёзы с покрасневших глаз, тоже светился от счастья. Ещё через некоторое время у нас родилась замечательная дочь, которую назвали в честь её матери. Люси. Моя маленькая Люси! Мне хотелось проводить дома как можно больше времени, а работа мне этого не позволяла и занимала уйму времени. Каждый раз я возвращался домой поздно ночью, когда все уже спали, и уходил до того, как они проснутся. Я мало видел свою жену и малышку Люси и почти не видел, как она растёт.

Работа забирала много сил и времени, но продвижения были настолько незначительными, что проект дважды хотели свернуть. Годы упорного и бессмысленного труда стоили мне упущенного детства моей маленькой Люси! Семейная жизнь не обходилась без скандалов, и каждый раз, когда жена метала гром и молнии, я улыбался, а затем нежно обнимал, как ребёнка, и тогда она быстро успокаивалась. Как можно злиться на невысокую девушку, которая встаёт на небольшую детскую табуретку, для того чтобы быть повыше (изрядно повыше, хотя бы моего роста), и нервно начинает выговаривать тебе что-то? Вы когда-нибудь видели девушку на детском стульчике, которая злится? Особенно когда с этого ораторского места доносится фраза «нам нужно серьёзно поговорить», а сама при этом, притопнув ножкой, сердито смотрит в глаза – это невероятное зрелище! Ну как можно серьёзно разговаривать с человеком, который стоит на детском стульчике?! Это всегда вызывало лишь улыбку. Моя любовь к ней безгранична! Со временем я понял, что больше не хочу пропускать ни одного дня с семьёй, и поэтому перестал целиком посвящать себя работе, сбросив на Ксу все обязанности. Проводить время в кругу любимых – это и есть истинное счастье! И я благодарю Бога за них. Прошло четыре с половиной года с момента рождения Люси. С того самого момента, как она появилась на свет.