Читать книгу Волшебник - Александр Рос - Страница 8

Мы встретились на следующий день, в четверг, в 11:00.

Стремней всех было мне. Я хотел поехать обратно на машине. Но рассчитав, риски решил ехать своим ходом.

Размышлял я так. Если я увижу мусоров, которые захотят меня проверить, то я просто выброшу пакет и дам жару. Они меня уж точно не поймают. В школе я был номер один по бегу на длинные дистанции. На машине так нельзя, если нас захотят сдать, то не открутишься. Вычислят по номерам.

Я был не в духе, просто двигался за своими друзьями и воображал, как меня ловят. Да, в тюрьму не хотелось. Поэтому я надеялся на Бога, но понимал, что я плохой мальчик, и Ему незачем мне помогать. Я остановил внутренний диалог и сформировал установку не потакать себе, а настроиться на положительный результат. Это дало свои плоды. Я отвлекся и думал про деньги.

Мы прибыли на место к полудню. Гарик целенаправленно пошел к телефонной будке. На вопрос, был ли он здесь раньше, мой друг ничего не ответил. Скорее, он полагался на интуицию, как и мы с Андрюхой. А интуиция на востоке. Здесь же и первый постулат – все окружающее тайна.

Я стал применять толтекскую систему расчета после одного псилоцибинового трипа. Это было около года назад. И с тех пор я каждый день занимаюсь сталкингом – применяю правило сталкера к четырем постулатам. Это вдохновляет. Я становлюсь ближе к бесконечности. Появляется идеологическая опора. И проясняется вопрос о методе познания. А метод как раз в том, чтобы грамотно сочетать толтекский подход с аналитической психологией, думал я.

Ведь заниматься каждую ночь формальным перепросмотром непросто без аналитической расчистки. Конечно, здесь большую роль играет логика, однако психология Юнга добавляет жизни в отчужденную картину перепросмотра.

Метод познания – это ключевая сила жизни. Какой корабль построишь, так он и поплывет.

Гарик набирал номер уже в шестой раз. Один раз он попал на барыгу, но разговор прервали. Больше дозвониться не получалось. Мы простояли у будки около двух часов, прежде чем Андрюха предложил Гарику идти по адресу.

План изменился, теперь я должен был сидеть возле подъезда и смотреть за шухером.

Мы пришли к нужному дому. Это была сталинская пятиэтажка с четырьмя подъездами. Гарик и Андрюха направились в третий подъезд. У Гарика был нож и травматический пистолет. У Андрюхи – кастет.

Возвращаться домой без плана никто не хотел. Поэтому пацаны решили брать хату штурмом в случае непредвиденных инсинуаций.

Я, безоружный и настороженный, сидел у дома напротив. Не успел я и глазом моргнуть, как пацаны вышли с двумя пакетами. Гарик в правой руке держал пистолет.

– Ну что там, пацаны, – крикнул я.

– Все нормально, Санек, едем домой.

Они передали мне два пакета общим весом более десяти килограммов. Это я знал наверняка, потому что каждое утро тягал две десятикилограммовые гантели.

– Вы их смотрели, пацаны?

– Трава наша. Забрали все, что было.

– Нас встретил какой-то нарик абхазской наружности. Гарик ему, мы мол с Азизом договаривались о встрече. А он по-русски вообще ни гу-гу. Вот Гарик и достал ствол. Ты бы видел, как он перепугался. "Захатити, захатити", – кричит.

– А хули там, квартира однокомнатная. Мы быстро прошлись, смотрим, а на кухне два пакета стоят. Мы их вскрыли, а там та же шала, которую мы кидаем.

Ну мы этому братку говорим, мы это заберем?

– А он: "Дя-дя, дя".

Так мы взяли пакеты и ушли. Видать, Азиз подготовился. А сам, сто пудов, зассал встречаться, все-таки не коробок плана. Здесь лет на двенадцать.

– Так ты на пробу взял, Гарик?

– Взял, Сань. Вот хочешь, курни.

Гарик протянул слюду от сигарет.

Мы проходили мимо телефонной будки.

– Ну что, пацаны, давай дунем, и в расход. А то вместе стремно.

– Ты хочешь – кури, Сань. Я не буду, – возражал Андрюха.

Гарик был с ним солидарен.

Я не согласился. Мне хотелось покурить и уйти в музыку. Не зря я с собой плеер взял.

Мне пришлось попрощаться с пацанами.

Я остановил внутренний диалог и выкурил косяк молдавской шмали.

Дело было сделано. Осталось довести план до дома.

* * *

Мы собрались у Андрюхи в квартире. Он жил на первом этаже, и у него была комната с балконом, где имелся скромный погреб. Это его папик постарался – безвозмездно экспроприировал два квадратных метра в подвале нашего дома.

Говорили мы только по делу – где хранить, как делить деньги. Я не мог оторваться от этой кучи. Плана было действительно очень много.

– А ведь его же нужно еще и приготовить, – отрезал я. – Какая работа проделана.

– Ну, конечно, не в мешках же он растет, откликнулся Андрюха.

– Итак, братва, давайте систематизируем нашу деятельность. У нас теперь куча плана, Азиз и потенциальные клиенты. Для бизнеса не хватает цели.

– Давайте просто копить. А потом, может, и что назреет. Ну на палатку у нас точно набежит. А там по ситуации будем решать. Зачем сейчас опережать события. Ведь денег еще нет. Я план у себя хранить не могу. Во-первых, – запах. Ну а во-вторых, у меня комната, можно сказать, на двоих с сестрой, – закончил Гарик.

– Смотрите, пацаны, – начал я. – Большую часть прячем у Андрюхи в погребе. Картофельный мешок переберем и траву снизу положим. Остальное я беру себе. Ну, скажем, килограмма три. Сейчас покупки хорошие. Я думаю, он быстро разойдется.

Тот план, который я забираю себе, я прячу в своей комнате за книгами. Благо библиотека большая, там и танк можно спрятать. Что касается запаха, то у меня кондиционер есть, не очиститель воздуха, конечно, но я активированным углем траву заложу, и никто не пронюхает. Ставка в любом случае на продажи. Поэтому речь идет о круговороте средств бизнеса. Долго план не залежится.

Каждое утро я выношу семь кораблей плана. Один нам на раскурку и по два на продажу. Деньги будем хранить у меня. Тратить будем вместе. Как вам такой расклад?

Все согласились.

– А сегодня давайте на Красную площадь съездим. Может, с девками какими познакомимся. Одним словом, отметим удачное стечение обстоятельств. И обсудим, как нам быть с Азизом.

* * *

Мы никогда не задумывались, откуда у азербайджанцев молдавская шмаль. А то, что трава, которую мы брали на реализацию, была молдавской, мы узнали от своих старших знакомых, которым преимущественно и толкали план.

Наши старшие, были гораздо старше нас. Тусовались они постоянно в беседках, коими был уставлен наш двор. И однажды под одной из таких беседок я обнаружил целый склад оружия. Тогда мне было всего восемь, а в стране процветал развитой социализм. Настолько развитой, что государство срочно понадобилось менять. И от этого намерения кресло Горбачева шаталось все сильнее.

Про эту свою находку я никому не сообщил, однако к старшеклассникам стал относиться с уважением.

Наши старшие школу уже закончили. Передвигались они на зеленом «мерседесе» и держались всегда группами по пять, десять человек.

Я не успокаивался. С каждым днем предпринимательская жилка все зрела во мне. Но куда вложить наши вырученные деньги, я пока не знал.

Азизу Гарик сообщил, что его кинули мусора еще в Люберцах. Для пущей уверенности мы натравили на него майора. И Яша помог. Одним словам, Азиз потерялся, и точка.

Однажды, когда я ехал в институт, мне повстречался Миша Френки. Это был почти мой ровесник, не считая того, что рожден он был на два года раньше меня. Старый приятель и незаменимый партнер по игре в футбол. С холодным лицом он сообщил мне, что Гарик умер.

Я опешил.

– Как это произошло?

Миша не знал.

Учиться я не поехал. Прямым ходом я направился к Андрюхе.

Он находился дома. Наряженный, как Мальвина, под героином, с разбитыми кулаками. Он выпивал спирт для медицинского применения. Возле него стояла десятилитровая канистра.

– Заходи, Сань, выпьем. Гарика помянем. Убили друга нашего неизвестные злодеи.

– Как это произошло? – не успокаивался я.

– Он ночью сидел водку под окнами третьего подъезда пил. С Харькиным, Лысенко – с местными, короче. Они все разошлись. С ним остался Коля Маленький. Этот говорит, что, когда уходил, Гарик домой собирался. Дальше, его мать моей позвонила. Я вышел. Подошел к третьему подъезду, а там Гарик лежит. Мертвый. И шило из уха торчит.

– Да-а-а-а-а. Вот это новости! И кто мог подумать…

– Во-о-о! Видишь.

Андрюха показал кулаки. Это я к Коле заходил, спрашивал, покуда он Гарика нашего оставил ночью одного. Мусора, короче, взяли одного местного. Он раскололся, по-моему. Но пацаны говорят, его менты сильно прижали. Он, кажется, одному из них палец отрезал недавно за то, что его брату мелкому условное дали за распространение. А он только курил.

В общем, полная непонятка.

– Слышишь, Андрюха, может это азербайджанцы за план отомстили.

– Может быть, Сань. Я даже не знаю, что думать.

– Мне кажется, нам нужно к ним наведаться. – Я достал из рюкзака пистолет Макарова.

– А у тебя откуда? – спросил мой приятель.

– Это я в детстве под беседкой нашел.

– Получше что-нибудь придумай.

Я молчал.

* * *

На дворе шел 2003-й год. План на продажу мы весь скинули. Остались только деньги и два стакана для себя.

Со смерти нашего друга прошло полгода, и неожиданно Андрюха зарядил: «Поехали к айзерам на хату!»

– Зачем? – интересовался я.

Во-первых, у нас план закончился. Во-вторых, прижмем их ради принципа. Это будет наша месть за Гарика.

– Что конкретно мы будем им предъявлять?

– Да ничего, Сань, обыкновенный налет.

– А ты о последствиях подумал, – спросил я.

– Да ничего не будет, Сань. Все организуем чисто.

Одним словом, я чувствую, что к Азизу надо ехать.

– Здесь, Андрюха, лучше чувствам противопоставить здравый смысл и расчет. Чувства находятся в неизвестном. На юге. А тактики у нас никакой нет.

– Вот мой план. – Андрюха достал травматический пистолет Гарика.

– Меняться будем?

– Ты серьезно, брат?

– Серьезно!

Я протянул пистолет Макарова. Он отдал мне травматический.

– Патроны есть?

Я протянул четыре патрона.

– Надеюсь, до стрельбы не дойдет.

– На Бога надейся, а сам не плошай, – протянул мой друг.

* * *

На следующий день с утра мы поехали в Люберцы. На наше спасение в квартире оказался один Азиз. Андрюха стал его избивать, а я стоял на подстраховке. В общем, травки у них не было, зато оказался кондитерский мак. Андрюха воодушевился и стал пытать айзера. Точнее, только он достал пистолет и отложил кастет, как Азиз немедленно стал убеждать Андрюху, что торговать маком сейчас очень выгодно.

– Самый ходовой товар! Сейчас все на него подсели. С одного пакета десять кубов получается, это пять хороших доз. А себестоимость пакета 50 рублей, а мы его по 500 толкаем. И не поверишь – покупают.

– Где берете?

– Да вы это, пацаны, у любого торгаша на Пражской спросите – это не секрет, никакой.

Андрюха ударил айзера пистолетом.

– Где берете?

Азиз взял со стола ручку и написал телефон. Нам нужен был некий Ваха.

Я взял этот вопрос на вооружение. Только Азиз как посредник меня не интересовал, много палева, считал я. А вот через торгашей на рынке узнать это можно.

– Давно тема появилась? – спрашивал Андрюха.

– Нет, пацаны, пару месяцев. Но говорю вам – золотая жила.

Дальнейшие события меня поразили. Андрюха стал нажимать на Азиза за Гарика. Хотя мы договорились не поднимать эту тему.

Он завелся. А в следующую минуту выстрелил Азизу в голову. Затем сделал контрольный.

Приятель посмотрел на меня. У меня на лице был нескрываемый ужас.

В первую очередь я подумал о пистолете, ведь его теперь нужно было оставить.

Вопрос о том, чем мы будем заниматься, был решен.

* * *

На Пражском рынке мы сняли палатку и стали торговать кондитерским маком.

Настроение моего друга резко поднялось – теперь можно было сочетать бизнес с кайфом.

* * *

Мне не хватало озарения, какой-то связи с общим, и я вспомнил про сушеные грибы из Питера.

Когда куришь каждый день план, память сдает твою наркоманскую природу, но к этому я относился философски.

У меня осталась еще одна порция грибов, и я решил подготовиться к приему. В этом деле главное – уметь выражать эмоцию и сформулировать запрос. Меня как всегда интересовали два избитых вопроса. Чем мне заниматься по жизни, если я меркантилен и просто люблю деньги и бизнес. И второй – кто я в сущности такой?

На этот раз я решил съесть грибы со сладким чаем. И, конечно, ночью. В это время суток моя охотничья природа обнажалась, и я становился, так сказать, беззащитным перед Богом.

Проснулся я в 00:47. Поставил чайник. Развернул любимую книгу по аналитической психологии. Это была книга «Дух и жизнь», написанная перед самой смертью Карла Густава Юнга его ученицами. Книга и вправду была квинтэссенцией аналитической психологии.

Я сформулировал главные атрибуты текущей жизни. Это кайф и деньги. На этих ненадежных основаниях я должен был поплыть по реке жизни. И узнать о себе больше.

Я начал с того, что остановил внутренний диалог методом вращения глаз против часовой стрелки. Эту технику я почерпнул у Карлоса Кастанеды, и она составляла основу моего волшебства.

Сейчас мне двадцать два, и я никогда в жизни нигде не работал. Это сворачивало мой опыт до обывательского минимума. В этой ежедневной суете однажды, четыре года назад, в далеком 98-м, я начал с перепросмотра и очень хотел накопить свой уровень внутреннего безмолвия. Как сказано у Кастанеды. Но шли годы, а ничего не менялось, только возрастала пространственная дезориентация, а перед глазами возник помазок, который время от времени превращался в небольшую фиолетовую точку.

Но сегодня я знаю больше, и перед тем как дать глюкам себя околдовать, я отчетливо и громко произнес: «Намереваюсь видеть будущее». Повторил запрос три раза и продолжал удерживать остановку внутреннего диалога.

Мое восприятие изменилось – я стал несоразмерно большим. Мне казалось, что макушкой я достаю до Луны. И смотрю на Землю как на небольшой космический объект. Небольшой, например, в сравнении с Юпитером, который воспринимался как заряженный магнетизмом огненный шар. Я не знал, что делать. Куда бы я ни обратил свой взор в Солнечной системе, меня обязательно притягивал горящий поток ветра, исходящий от Юпитера.

Я разбирался в космологии и современной психологии, чтобы понимать, что чем я дальше от Земли, тем я ближе к мечте использовать видение будущего в своих собственных целях. Далее поток мыслей, витающих вокруг, подхватил меня, и я стал наблюдать следующее явление.

Неожиданно возле меня оказалась девушка, у которой я спрашивал, поедет ли она со мной до Пражской. Я хотел купить себе сигару. Она дала свое согласие, и мы стали одеваться. За окном была ночь, я не курил сигареты, а уж тем более сигары. Однако мы вышли из подъезда. Я завел подаренный мне отцом жигуль седьмой модели, и мы двинулись на Пражскую.

У меня появилось отчетливое чувство раздвоенности. Тот я, который сегодня съел грибы, наблюдал происходящее из своей квартиры на Востряковском. Я не мог понять смысл происходящего. А потом услышал свой собственный голос:

«Все, что ты видишь и знаешь, соткано из сущности человека».

– Как мне понимать происходящее, – спросил я.

Ответа не было. Тем временем я купил в палатке на Пражской сигару и направился к машине. От моих белых «жигулей» отходили два милиционера. Я посмотрел внимательнее. С правой стороны от водителя сидела девушка. Я открыл дверь.

– Как дела, Свет? Что два мусора к тебе подходили?

– Документы спрашивали. Я сказала, что тебя жду.

Вдруг я понял, что забыл права. Менты отходили в сторону Пражской. Один из них повернулся и что-то сказал своему коллеге. Я быстро развернул машину и двинулся в Бирюлево.

Все увиденное я наблюдал в квартире из Бирюлево. Я, который съел с чаем сегодня две порции грибов. А тот я, который ехал с Пражской домой (опять же в Бирюлево), ничего не видел и не мог осознать меня – видящего. Мне казалось, что, как только я доеду до квартиры, меня пронзит озарение – ведь мы встретимся. Мы с девушкой Светой зашли в комнату. Я сел на тот же стул возле письменного стола, на котором сидел перед употреблением. Ничего не произошло. Мои догадки претерпели фиаско. Я видел, как наши позиции совместились. Т. е. мы оба, и видящий, и видимый, сидели сейчас на одном стуле. И один из нас закурил сигару.

Света сидела справа от меня.

Далее я увидел, как разворачиваюсь в районе метро Каширская и беру левее. Я остановил машину. Света поцеловала меня и пошла домой. Я знал, что она пошла домой, из того, что она сказала сама, более получаса назад. Сейчас я вспоминал события путем эмпатии. Перепросмотр делал возможным разбивать цепи восприятия, и я видел себя со стороны.

Меня вернуло в текущее мгновение. Я посмотрел на свои руки. Это был тот самый я, который ел сегодня грибы.

Я еще раз произнес установку: «Намереваюсь видеть будущее».

В следующее мгновение восприятие перенесло меня на Охотный ряд. Я выходил из платного туалета. Шел я стремительно. Неожиданно на одной из скамеек я увидел Харькина Серегу. Возле него находились две девчонки. Я этих девушек не знал, но был рад, что они окружают моего товарища. Я подошел.

– Здравствуйте, девушки. Ну что, Серега, не заждался?

– Нет, Сань, все нормально. Вот видишь с девчонками познакомился.

– Ну, Серый, познакомился сам, познакомь и меня.

– Я – Маша, – ответила полненькая.

– Меня зовут Света, – произнесла свое имя другая девушка.

У меня было немного денег, план и большое желание затащить эту Свету к себе домой.

Всю эту информацию я узнал следующим образом.

Мое текущее восприятие имело руководство и приоритет. Т. е. как только я подходил близко к любому субъекту видения, я знал о нем всю последующую информацию. Чтобы узнать больше, необходимо было перематывать время назад. А эта возможность сильно зависела от умения перепросматривать свою жизнь. Иными словами говоря, память о своем опыте ограничивала знание о намерении.

На свое счастье, я вдоволь натренировался формальным перепросмотром. И знал, что сложности выполнения определенных операций связаны с наличием силы. Да, это был замкнутый круг, из которого можно было выбраться, только неустанно практикуя техники сталкинга.

Я обнаружил себя в свете судьбоносных сил. Последний анализ затруднил операции на месте.

– Намереваюсь прекратить потакать себе, – произнес я.

– Меня зовут Саша.

– Очень приятно, – сказала Маша.

– Мне тоже.

Света молчала.

– С праздником вас, девочки.

На улице было девятое мая. Оттого квартира моих родителей была пуста. И я рассчитывал на нее в случае, если мы с Серегой затащим девчонок на отдых.

– Сань, посиди с девчонками, я тоже в туалет сбегаю.

– Давай, Серый, мы здесь.

Харькин ушел. Я оказался в неудобном положении – не знал, что спросить и с чего начать знакомство.

– Где вы живете, девчата?

– Я на Коломенской, – сказала Света.

– Я на Каширке, – протянула Маша.

– Хорошо!

– Я живу в Бирюлево, – отозвался я.

Девчата переглянулись.

В этот приятный вечер Сереге не судьба была вернуться. Позже он рассказал мне, что встретил Хохла с Андрюхой и убежал с ними курить гашиш.

Я это знал уже сейчас. Я, который выслеживал восприятие из дома в Бирюлево и который сегодня закинулся грибами.

Но тот я, который стоял возле девчонок, не знал ничего и просто ждал.

– Вам купить пиво?

– Да, купи, пожалуйста, Миллер, хорошо? – ответила Света.

Во мне засветилась надежда. Я считал, что через общение и алкоголь непринужденно выйду к вопросу о том, где проводить сегодняшнюю ночь.

Мое восприятие было руководящим, я управлял социальными процессами из дома. А Саша возле Охотного ряда испытывал серьезную необъяснимую нагрузку. Это заставляло его пить и курить марихуану, чтобы хоть как-то расслабиться. Заставляло бежать прочь от самого себя.

Как снизить эту нагрузку, я не знал. А желание руководить своей жизнью было неотъемлемым.

Я принес пива. Открыл бутылки.

– Чего-то наш Дон Жуан задерживается, – молвила Маша.

– Это точно! Уже полчаса прошло. А очереди-то нет. Может, он компании перепутал?

Я, который был с девчонками, испытывал сильную потребность накуриться. Я не знал, что со мной происходит, как будто видишь сон во сне. И хочешь сказать, что являешься живым свидетелем тайны. Только не можешь учесть, в чем эта тайна выражается.

Зато я, который видел происходящее из дома в Бирюлево, мог точно сказать, что тайна заключается в умении управлять процессом осознания. Ведь это я хотел, чтобы Харькин не вернулся, а сделал это я, чтобы было проще затащить Светку домой. Просто Серега был стремным, когда выпьет. А единственный путь затащить Светку в постель лежит через алкоголь. Я боялся, что как только мы возьмем чего-нибудь покрепче, он сразу начнет выкидывать какие-нибудь из своих тюремных заготовок, и девки просто убегут.

С другой стороны, я видел, как мой двойник сгорает внутренним огнем и очень хочет выпить водки, а потом наложить на нее пару паровозов. Это всегда успокаивало. Добавляло уверенности и естественности. Я скорее становился более трезвым, ведь измененное состояние делало возможным осознавать разводку управления. И на мгновение ты занимал Его место.

Быть Богом не всегда выгоднее. Ведь основная проблема в материализации. Да, управлять двойником – это заманчивая история. Но ведь хочется и быть в своей шкуре. А это отделяло от управления.

На мой взгляд, эту проблему лучше всего рассматривает православная церковь. В троице: Я-есть, Я-есть то, Я-есть, то что я есть[1], заключена суть управления и бытия. Ведь нужно быть смелым, чтобы признать Божественное управление. Признать своего двойника, которым ты управляешь. И признать двойника, управление и себя материальным. Это состояние бытия я накладывал на четыре постулата воина: мир – это тайна, долг воина – разгадать ее, воин становится единым с тайной, став единым с тайной, воин приходит к пониманию того, что все в мире – это загадочность бытия всесущего атома.

Получается, что движение жизни вместе с Богом направлено с Запада на Восток. Эта линия жизненного пути проходит через центр четырехмерного предназначения, где сублимируются индивидуально-личностные преобразования. Божественные качества становятся собственной системой расчета. А что такое Бог – ведь это шаблон восприятия. Соответственно, чтобы этот пример познать, нужно вспомнить Правило нагваля, в котором зиждутся исторические данности с примерами развития осознания.

* * *

В отличии от Сереги, для меня план был лучшим кайфом. Просто сегодня очень сильно жгло внутри, и я хотел выпить водки. Поблизости нигде не посидеть. А идти в ресторан сегодня не было денег. Да и Андрюхи не было. Он был увлечен своим кайфом. А деньги на ресторан превышали распланированные ежедневные затраты, и, соответственно, дело шло об общаке.

Тот я, что был в Бирюлево, знал, как помочь. Всегда, когда мучаешься, что делать, просто выражаешь намерение сделать это определенное. Я громко сказал: «Намереваюсь покурить марихуану и отвезти девчонок домой к своим родителям».

В следующую минуту я наблюдал, как ситуация конформируется. Это слово я придумал недавно, и оно состоит из двух понятий конфигурация и формирование.

– Маша, Света, я предлагаю ехать ко мне и продолжить знакомство на квартире. Время уже вечернее (на часах было 19:47), пока доедем, и солнце начнет опускаться.

– Во дворе еще пивка возьмем. А там и к Сереге зайдем, чтобы Маша не скучала. Как вы на это смотрите?

Я знал, что Маша уедет домой ни с чем, но продолжал гнуть свою линию, чтобы не спугнуть Светку.

– Хорошо. Давай так, – сказала Света.

Маша не ответила.

– Только девчата подождите меня, пожалуйста, возле будки. Мне опять приспичило.

В туалетной будке я быстро забил себе косяк. Папиросину я вытащил по максимуму. Просто очень хотел убиться. В моем сознании творилось что-то жуткое. Мне казалось, что я свалюсь заживо. Однако косяк только облегчил мою долю.

Я курнул прямо в будке, а когда открыл дверь, девчата стояли и ждали меня.

«Инерциальная среда – это система, в которой темная материя-энергия конформируется в пространство-времени».

* * *

Сереги дома не было. Его родители не знали, где он.

Маша расстроилась. Мы втроем пошли на квартиру моих родителей.

Сознание мутилось, я решил взять водки себе и пиво девочкам.

В этот день мне повезло. Маша вскоре уехала. Она приняла мои уговоры о том, что Светку я увезу сам.

– Мы остались вдвоем! – это круто.

И у нас был секс, – это тоже было круто.