Читать книгу Профессионалы - Александр Шакилов - Страница 4

Треща и вспыхивая, молнии зла сплетались на поверхности ярко-алого кокона, окружавшего существо, лишь внешне похожее на человека. Это существо – некая субстанция или даже энергия из параллельного мира – сожрало сущность одного очень влиятельного гражданина, всегда одевавшегося в дорогие черные костюмы. В Вавилоне больше власти, чем у этого гражданина, было лишь у Совета Сегунов, да и то не факт…

Существо явилось сюда из самой мерзкой преисподней с одной лишь целью – преумножить боль и страдания людей. Чужими несчастьями оно питалось, жирело от них, получая неимоверное удовольствие. И оно знало, как преуспеть в своих начинаниях. У него почти что получилось, все готово, осталась лишь самая малость!..

Вот только ему, умеющему сплетать из вероятностей узоры, кое-какие петельки не давали покоя, мешали осуществить задуманное.

Голосовые связки мужчины в коконе напряглись, назвав своему верному слуге имена и велев:

– Убей.

Молнии вспыхнули ярче.

Слуга поклонился.

Приказ будет исполнен.

* * *

– Два пива. Феникс платит. Во-от тот молодой человек. Симпатичный парень, да? Холостяк, кстати.

Молоденькая барменша – лица не видно под густой вязью декоративных татуировок – не знала, как себя вести с Пузырем: послать куда подальше или погодить пока.

И потому она спросила:

– А вы уверены, что тот молодой человек заплатит за вашу выпивку?

– Я уверен только в собственной эрекции, милочка.

Дзиро Токусацу по прозвищу Пузырь – метр шестьдесят два на каблуках, залысина, жиденький хвостик на затылке, вылинявшие штаны в пятнах жира – приятностью в общении не отличался. Голос у него был пискливый, как у сторчавшегося зооморфа. А еще он умел «надуваться».

– Я охрану вызову! – Подумав чуть, барменша решила обидеться.

– Милочка, нет ничего постоянного в этом лучшем из миров. Единственное, что незыблемо, – за мое пиво всегда платит Акира, – сказав это, Дзиро выпустил на волю своих ручных колибри.

Вернее было бы назвать этих пташек височными. Шестисантиметровые колибри обитают в специальных гнездах на висках Пузыря. Когда щелкает себя пальцем между глаз, замыкается имплантированная электрическая сеть, и миниатюрные катапульты вышвыривают пташек из гнезд. И те, согласно прописанной в крохотных мозжечках-процессорах программе, принимаются порхать вокруг головы хозяина. Выглядит это довольно забавно.

Барменша так и застыла с открытым ртом.

Колибри делают по восемьдесят взмахов крылышками в секунду. Они способны зависнуть на месте и мгновенно дать задний ход. К тому же, пташки ярко окрашены и блестят; их цвет меняется из-за микроструктуры перьев, отражающих световые лучи.

Акира кивнул китаянке – мол, да, я плачу, и та наполнила пенистым напитком кружки.

– Уймись, дружище, – сказал он Пузырю, – всполосни глотку холодненьким.

– Милочка, нам бы еще сухариков с женьшенем и беконом.

Однажды Акира и Пузырь здорово перебрали. Дело было на четвертый день после крупного пожара, в котором сгорел целый квартал пагод. В спасательных работах задействовали сразу семерых фениксов. Восстав из пепла, Акира кое-как побрился и двинул в ближайший бар, чтобы восстановить потерю жидкости организмом. От пожаров, знаете ли, сушит. После пятой кружки светлого ему захотелось душевного общения, он позвонил Дзиро. Тот, понятно, не отказался поддержать друга в трудную минуту. Короче говоря, выпили много. Точнее – очень много. И Пузырь сказал: «А хочешь, я тебе глобус покажу?» Раздевшись под музыку «X-Japan», он покраснел. И посинел. Затем покрылся зелеными пятнами. Благородный пивной животик его колыхнулся мелкой рябью. Дзиро шумно втянул воздух ртом, еще, еще… Не выдыхая, он аккумулировал газ в легких, насыщал им все ткани. И тело его стало меняться: на спине вырос горб, бедра расширились, ноги распухли, превратившись в подобие сарделек. Официантки дружно лишилась чувств, когда Дзиро окончательно округлился, став шаром, или, если хотите, сферой: сфинктеры сжаты, рот закрыт, большие пальцы закупорили ноздри. Это была замкнутая система, автономная. Как выяснилось, Пузырь в таком состоянии мог пару недель пробыть…

Случилось это пару лет назад.

А сейчас не помешало бы заглянуть в сортир, что Акира и сделал.

Покачиваясь, он долго искал змейку на кожаных штанах, а нащупал почему-то пуговицы.

– Слышь, Дзиро, а я с девушкой познакомился. Красивая. Я с ее бабкой на пожаре поругался, и она пришла в депо.

– Бабка?

– Девушка! Договорились встретиться, выпить вермута.

– Ну-ну.

– На брудершафт.

– А-а!

У норы метро они долго обнимались, уверяя друг друга в верности до гроба или хотя бы до следующего воскрешения Акиры. Пузырь все порывался облапить товарища ниже спины, но феникс уворачивался. Да, любви достоин лишь товарищ по оружию, ибо женщины отвлекают от постижения дзен, но это не для феникса.

Напоследок Дзиро, оскорбленный в лучших чувствах, разоткровенничался:

– А я вот тоже познакомился. Недавно. В баре.

– Да ладно тебе, хватит заливать.

– С двумя отличными парнями. Из ваших, кстати. Так они из-за меня чуть не подрались.

Размышляя о предстоящей встрече с Юрико, Акира пропустил заявление друга мимо ушей.

А зря.

* * *

– Здорово! Тебя Спитфайр искал.

– Да?

– Ага.

Это обычная беседа двух профессионалов в коридоре депо №9/21. Остановились, скрестили ладони, похлопали друг дружку по плечам – и дальше побежали по делам: бумаги надо подписать, поставить печати. В общем, не работа, а сплошная бюрократия без романтики.

Спитфайру, то есть Нику Юсуповичу Спирасу, начальнику пожарного депо, тушить пламя запретили доктора, обосновав это тем, что ресурс исчерпался, он рискует не воскреснуть. За подчиненных Спитфайр горой: выбивает в мэрии служебные квартиры для стажеров и ругается с любителями, что путаются под ногами в сезон огненных штормов.

Положение обязывает его выглядеть солидно. Люди весьма своеобразно представляют, как должен выглядеть пожарный. Они считают, что настоящий феникс – это внушительный мужчина при амуниции, с огнетушителем ОП-4 в мускулистых руках и огромным топором в кобуре на ППС[10]. А еще народу нравятся всякие комбинезоны с капюшонами и обзорными иллюминаторами. И чтоб кислородный изолирующий противогаз был и радиостанция. Вот Спитфайр и парится в любительской «фуфайке» совместного производства Du Pont de Nemour и ВНИИ полимерных волокон, сшитой из брезента «мокрого прядения», кевлара, терлона и армоса. И чтобы полностью соответствовать образу, он не имеет права стянуть с себя даже теплоизоляционную подкладку – тройную, прессованную. Адские муки терпит Ник Юсупович: жарко ему и потно в ста одежках с застежками.

– Заходи. Пива хочешь? – У него всегда есть ледяное пиво: семнадцать сортов темного и светлого, каждой твари по паре, в смысле каждого сорта по две бутылочки. Другой алкоголь ветеран-феникс категорически не признает.

– Здравствуйте, Ник Юсупович. Конечно, буду. То есть хочу.

– Присаживайся. – Начальство нырнуло в холодильную камеру. – Есть у меня тут отличное чешское пивко.

На столе возникли две запотевшие бутылки, открывалка, высокие узкие стаканы и креветочные стики. Черт побери, с шефом всегда приятно общаться, в кабинет к нему идешь как на праздник. И это не шутка.

Два жука-скарабея выскользнули из-под каски Спитфайра, уцепились лапками за уши и, немного повисев, скатились по его плечам и рукам. Задержавшись на кистях, жуки ощупали профессиональные татуировки и рубцы от ожогов, после чего спрыгнули на столешницу и, кувыркнувшись, – обман зрения! – выдернули из пустоты шарики навоза.

Губами обхватив сигару, Спитфайр с умилением наблюдал за возней любимцев Scarabaeus. Лоб его наморщился, выдавая предельную концентрацию – и кончик сигары вспыхнул, потянуло ароматным дымком. Не зря шефа называют Спитфайром – Акира не знает никого, кто бы столь красиво и быстро управлял своим огнем.

– Кирюша, мне хотелось бы обсудить с тобой несколько важных вопросов.

– Конечно, Ник Юсупович, всегда готов! – Акира терпеть не может, когда его называют Кирюшей. И вдвойне неприятно такое услышать от шефа, который отлично знает, что его подчиненным нравится, а что нет.

– Кирюша, ты работаешь в нашем депо уже…

– Шесть лет, Ник Юсупович. Сразу после академии сюда. Практику тут проходил и остался. Вы же меня рекомендовали, я в этом кабинете контракт подписывал.

– Шесть лет. Летит времечко… Пей пиво, пей… – Поднявшись из-за стола и шагнув к окну, шеф уставился на улицу. Второй этаж, все отлично просматривается: ДВС-авто, народу в это время маловато…

Вот только почему он нервно теребит самозатягивающуюся пряжку ППС?

Спирас обернулся к Акире:

– В храм Каодай заглядываешь?

– Конечно. Мой ведь участок. Беседы воспитательные с настоятелем провожу…

Креветочные стики закончились слишком быстро. С упаковки лейтенанту Оде клешнями грозило нечто монстрообразное. Типа художник так увидел креветку?

– Шесть лет – это срок. «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому»[11], да, Кирюша? – Спитфайр внимательно наблюдал за подчиненным.

Лицо Акиры окаменело, шевельнулись лишь губы:

– Красиво сказано.

– Кирюша, до меня дошли слухи, что между нашими стажерами состоится дуэль. – Спирас затушил сигару о подоконник. – Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Впервые слышу.

– И вроде бы ты, Кирюша, один из секундантов.

– Клевета, попытка очернить мое честное имя и незапятнанную… э-э…

– Кирюша, ты ж мне как сын. Не ввязывайся в это, не время сейчас отношения выяснять. Тяжело, напряжение растет – чувствуешь? – нельзя нам сейчас между собой кусаться, силы скоро понадобятся, каждый профессионал на счету будет… Ладно, пиво допивай и свободен.

Акира с облегчением вскочил. Он уже почти успел уйти, когда шеф произнес бросил ему в спину:

– Вавилон ратифицировал международные договоры, касаемые дуэлей. Самый приятный вариант для участника – двадцать лет в криогенке. В случае ранений, увечий и так далее – даже вслух говорить не хочу… Кирюша, зачем тебе лишние проблемы?

Акира обернулся. Спитфайр как раз извлек из вышитого жемчугом чехла четырехфутовую курительную трубку-кисэруа. Ковырнув пальцем в кожаном кисете, он зацепил щепотку табака и аккуратно воткнул в чашку-гамбуки. Мундштук коснулся начальственных губ.

– И не забудь получить новую машину: номера зарегистрируй, за бензин распишись… Ну, ты в курсе процедуры. И езжай домой, Кирюша, отдыхай.

Дверь захлопнулась за лейтенантом Одой.

Шеф в курсе всех раскладов, кто-то донес о предстоящей дуэли.

Кто-то донес…

Кто?!

* * *

Телефон завибрировал, через десять секунд врубится звук.

Выпроставшись из-под одеяла, рука потянулась к телефону, вспухла оранжевыми жилками татуировка «лапа жадности» – и трубка сама впрыгнула в ладонь Акиры.

– Слушаю.

– Акира Ода, бульвар Умиротворения, восемнадцать. Триста секунд. Подтверждение вызова?!

– Есть подтверждение!

Феникс вздохнул. Он ведь договорился о встрече с красивой девушкой, и вот – вызывают, есть работа.

Если тебе двадцать три года, а в семнадцать тебя инициировали огнем, то одеться за две секунды не проблема. Главное – правильно напрячь живот и распределить энергию-ци по пуговичкам, змейкам и рукавам.

Первой, как всегда, успела любимая футболка с портретом Че Гевары на алом фоне. Термостойкие носки и кожаные брюки поймали Акиру у балкона, чуть обогнав ботинки с высокими берцами. Плащ игриво ударил по плечам, шнурки завязались.

И феникс шагнул с балкона вниз.

Едва не зацепившись за тарелку спутниковой антенны, он расставил руки – буквой «Т». Струи теплого воздуха устремились от него к асфальту, притормозив падение. И все же удар получился ощутимый. Боль пронзила стопы, несмотря на усиленные амортизаторы ботинок.

Пока феникс бежал к стоянке, завелся мотор его новой служебной тачки, дверца услужливо открылась. Все тело Акиры зудело – слишком много татуировок активировано одновременно.

Он плюхнулся на сидушку. Взвизгнули, стираясь об асфальт, покрышки, завыла сирена.

В салоне авто приятно пахло хвойным освежителем воздуха.

Следя за дорогой, он вкачал в себя «бодрость» – игла привычно нашла вену, поршень шприца, имплантированного в руку, выплеснул в кровь пять кубиков мощного стимулятора. Слишком много энергии потрачено на одевание и прочие спецэффекты. Того, что осталось, может не хватить на трансформацию. До выхода на точку пожара нужно успеть восстановиться…

И вот он уже на месте.

– Здорово, Джамал!

– Акира! Привет, дорогой!

Лейтенант Судзуки хреново выглядел. Похоже, он несколько дней никого не убивал, и теперь его глаза почти полностью заросли желтоватыми катарактами.

– Что-то мы зачастили встречаться, ха-ха! – Акира хохотнул. Мол, не грусти, дружище, скоро пальнешь в меня, и полегчает. – Так что, работаем?!

В ответ снайпер легонько ткнул феникса в грудь стволом ВСК-94[12]. Руки его дрожали от желания поскорее прихлопнуть хоть кого-нибудь.

Подмигнув ему, Акира двинул к пылающему дому.

Вскоре он стал огненным облаком, очертаниями напоминающим одновременно человека, птицу и саламандру. Стараясь к минимуму свести вред зданию, сквозь мусоропровод он сочился вверх, к крыше, чтобы позволить стрелку безошибочно поразить эпицентр пожара.

Четверть часа назад любители-пожарные эвакуировали жильцов, что весьма облегчило Акире работу. В доме тридцать этажей. На двадцать шестом он услышал тихий плач, полный отчаяния и ожидания чего-то неизвестного, но страшного.

Плакал пятилетий мальчик, не ведающий, что такое смерть.

Четыре этажа, всего четыре этажа до крыши, где не надо будет сдерживать голод, и сладостная боль оборвется небытием…

Когда Акира расплавил крышку мусоропровода, двадцать шестой этаж пылал. Горело все: стены, побелка потолков, перила. Трескался от жара бетон. В том аду комфортно могло быть лишь фениксу не ниже пятой категории. Любитель в КЗА-1[13] прожил бы тут с полуминуты, большее любителю не под силу.

А вот пацан оказался способен на подобные чудеса!

Его не нашли, когда эвакуировали жителей. Странно. Почему так? Спасатели вышибли дверь и, быстро обследовав квартиру, двинули дальше. Квартир-то в доме немало. А ребенок, испугавшись криков и суеты, спрятался под широкой родительской кроватью. А потом стало жарко, дымно и нечем дышать. И огонь. Много огня. И пацан заплакал, а феникс услышал.

Могло так случиться? Да запросто.

Это было самое тяжелое испытание в жизни Акиры.

Видеть перед собой человеческого детеныша – и сдерживать голод, вжимать его в самый дальний угол души. И надо бы наверх, чтобы спасти дом и спастись самому, погибнув от снайперского серебра. Но – мальчик в огне, живой, вытащить его, вынести к людям, вернуть родителям…

Выбирай, феникс.

Принимай решение.

– Иди за мной. Не трону. Помогу. – Акира не мог разговаривать. У активированного феникса не было тела, а значит, не было ни голосовых связок, ни легких.

Но он мог выжигать буквы на бетонной стене.

Вот только малыш то ли из-за слез ничего не видел, то ли не умел читать. Пришлось жечь потолок и пол, пытаясь производить определенный шум – звуки, похожие на человеческую речь. Что-то даже получилось, но… Ребенок плакал, бронхи его наполнялись дымом. Когда он всхлипывал и выдыхал, дым выплескивался из носа и рта. Пацан давно должен был обуглиться, но на лице его даже слезы не высыхали!

Акира протянул «руку» – огненный факел – и поднял малыша с пылающего паркета, и подтолкнул к выходу из квартиры. Он «дыханием» разводил в стороны жар, выискивал в закутках бесчисленных квартир невыгоревший кислород и гнал спасительный газ к маленькому тельцу. Важно было уберечь ребенка от ожогов, – чтобы ни единого волдыря! – и потому он охладил «руку» до едва приметного тления и откусил искры от «ладони».

Он пожертвовал «конечность» собственному голоду.

* * *

Обезумевший от жажды смерти Джамал Судзуки кроме обычных «летучих мышей» активировал вообще все свои татуировки и расстрелял пять магазинов серебра. Пули свирепо кусали дым в надежде погасить пламя, которое едва не перекинулось на соседние здания. У Джамала остался последний патрон. Из-за катаракт он почти ослеп и лишь притворялся, что наблюдает в прицел за крышей. Шевеля губами, он беззвучно ругался по-русски и по-японски, костерил всех и вся. А еще он молился Христу, всем Буддам, Кришне, поминал Аллаха, обещал жертвенных баранов Ваалу – и кто-то из богов услышал его.

Феникс – раскаленный шар, огненное облако – выбрался из подъезда. А перед живым пламенем, спотыкаясь и плача, бежал мальчик.

Джамал Судзуки и дневной семикратный коллиматорный прицел ПКС-07 срослись в одно целое. Время замедлилось. Уняв дрожь пальцев, плавно спусковой крючок на себя.

И процесс пошел.

Отвод пороховых газов из канала ствола. Поворот затвора против часовой стрелки. Боевые упоры – три штуки – заходят в вырезы ствольной коробки. Газовый поршень и толкатель беспокоят затворную раму: подвинься, подруга… Тяжелая девятимиллиметровая пуля – последняя! – отрывается от гильзы СП-5 с дозвуковой скоростью.

Серебро должно затушить пламя.

Должно!..

* * *

Телевизор шептал новости – звук почти на минимуме. Юрико смотрела на экран. Там мелькали какие-то люди, пейзажи…

Акира не позвонил. А ведь обещал. Может, принял ее за дешевую шлюшку?! Зря она вела себя столь вызывающе. Зря-зря-зря! И попробуй теперь доказать отличному парню, фениксу-красавцу, что она сохранила непорочность для него, для настоящего Избранника!

Диктор шевелил губами, что-то говорил. Она сделала погромче: «…э-элых две недели провела в заточении профессиональная гетера Таис Галустян. Из-за внутреннего дисбаланса госпожа Галустян отправлена на лечение в комфортабельный санаторий. Наш телеканал и Профсоюз Вавилона выражают соболезнование коллегам и родственникам Таис…»

Они называют это «внутренним дисбалансом». Гетеру, удовлетворявшую самые безумные и похотливые фантазии, лишили любимого дела аж на четырнадцать суток. Ударницу эротического труда – профи! – обрекли на воздержание. Чтобы восстановиться, ей нужно будет перетрахать половину Вавилона. Бесплатно. Исключительно в лечебных целях.

Акира не позвонил.

Зря, все зря…

Второй день Юрико не выходит из дому. И второй день подряд бабушка ругает ее за это.

Юрико закрыла глаза. Быть может, сон принесет умиротворение?.. Она почувствовала пушистое тепло на своем лице, горячий носик ткнулся в щеку, шершавый язычок влажно лизнул… Вырвавшись из-под век, бледно-розовые нити метнулись к подоконнику, пролезли в форточку, и вот они уже на проспекте… Нити оплели город паутиной, они искали суженого Юрико.

Есть! Нашли! Здесь он стоял, это его следы. Образ феникса нарисовался снизу вверх – сначала появились его стопы, потом – сильные мужские икры, упругие ягодицы… А потом иллюзия, не успев воплотиться окончательно, исчезла.

Акиры больше не было.

Юрико – дрожащая, испуганная – вынырнула из забытья и осторожно сняла с лица довольно урчащего зооморфа Степашку. Это он навеял видения, это он, мягкий пушистик, выполнил просьбу хозяйки и и теперь ластится, просит, чтобы погладили, почесали за длинными белыми ушами.

Всхлипнув, Юрико обняла нежного зверька, дорогую трансгенную игрушку, подаренную отцом на шестнадцатилетие. Щекой провела по белой шерстке.

Степашка зажмурился и зевнул. А потом высвободился и, смешно покачивая длинным хвостом, поковылял под стол. У него там гнездо, сооруженное из старой бабушкиной шубы и давно немодных, чуть ли не довоенных, платьев.

А Юрико сжала кулачки. Она отказывалась верить в утрату.

* * *

Вернулся оттуда.

Оттолкнувшись от простыни татуировками лопаток, Акира вскочил с кровати – и едва не упал. Мышцы не адаптировались еще к нервной системе. Ну, или наоборот.

Умывшись, он долго разглядывал себя в зеркале. Найди пять отличий: каким ты был раньше и какой сейчас.

Распечатал пакет с новым комплектом служебной одежды – и решил на работу не ехать. Два пожара подряд, он заслужил отдых. Спитфайр подождет. Подумаешь, отчет! Акира вытащил аккумулятор из мобильника. А вот так! Никого нет дома! Пусть думают, что он еще не воскрес. В сердцах сыпанул в чашку растворимого кофе «Блэк Планинум», – больше, чем надо – залил кипятком из электрочайника и сунул сигарету в губы. Самое время полистать новостные сайты.

Ага, есть. «На двадцать четвертом году жизни при исполнении служебных обязанностей погиб великолепный специалист, феникс пятой категории Акира Ода. Профсоюз и администрация пожарного депо №9/21, коллеги и друзья скорбят об утрате и, надеясь на его очередное воскрешение, выражают соболезнование родственникам». Портрет, как всегда, ужасный. В гроб краше кладут.

Этот пожар был у Акиры юбилейным, пятидесятым. А такие события принято праздновать в кругу друзей. Чтобы все пели и танцевали, морды по пьяни били и занимались любовью с гейшами… От делать нечего он заглянул на форум объявлений. «Мария Кончитта, потомственная курандерос[14] тотемного столба Волка Lax Gibuu, с помощью эль нагваль и эль тональ[15] снимет порчу, сглаз, излечит бесплодие, подкорректирует карму, принесет требу Велесу, ритуалы традиционные, 100%-ое качество, оплата по факту». И черно-белое фото: женщина лет тридцати, оригинальная шляпка из медвежьей шкуры, сушеная тыква-трещотка, вся обвешана амулетами, взгляд наигранно-пронзительный.

Дешевка.

Однажды Акира пообщался с шаманом из «Белого Ульгена». Тот был обычным мужичонкой в костюмчике и оленьих мокасинах. От него безбожно разило потом. Закинув в рот один за другим десяток листьев Psychotria viridis, мужичонка заказал бокал темного. Слишком много бета-карболинов. Серотонин и норадреналин медленнее окисляются. А значит, продолжительнее действие моноаминов… Короче говоря, глюки мужичонке были обеспечены конкретнейшие – с трансом и общением с духами. Слишком много дряни слопал, а потом пивком запил… Для настоящего шамана внешний антураж лишь дань традициям коренных народов Сибири и Севера. Но если публика требует, имеет, наверное, смысл предложением потакать спросу. Ведь далеко не каждому везет работать в солидной конторе.

Глотнув кофе, приторного от витаминных добавок и антидепрессантов, Акира вновь потянулся за пачкой любимых «Firestarter Light». Экран счетчика-фиксатора на картонке высветил сообщение о вреде никотина и о том, что выдача сигарет временно заблокирована. Мол, вы слишком много курите. Открыть намертво закупоренную пачку не удалось. Ох уж этот прогресс! И Минздрав заодно!

Взгляд упал на мобильник – и феникс тут же вспомнил, что обещал позвонить Юрико.

– Э-э, день добрый. Это Акира. Я… Я очень перед вами виноват. Встретимся?.. Да прямо сейчас. Знаете оружейку «Добрая пуля»? Да-да, возле аптеки искусственных органов!

Последние слова он произнес уже на улице, за миг до того, как ему перегородили дорогу.

Покачивая жгутами дрэдов, парнишка, что-то лепетал на ямайской помеси креоля и русского могучего. Ни хрена не понятно. Наверное, «траву» продать хочет. Но если буркнуть, что, мол, парень, отвали – проклянет. Из парафина в ближайшей подворотне сделает куклу-феникса и проткнет ее иголкой, а потом честному профи из-за вербальных недоразумений целый день поносом маяться. Магия вуду – штука сильная.

Улыбнувшись как можно вежливее, Акира покачал головой, намекая, что его любимый наркотик – это пиво. И текила. И водка. И вермут. И…

Лицо растамана вмиг стало злым, он призвал в свидетели Барона Самеди, Джа и Святого Боба Марли. Обиделся-таки. Ну и хрен с ним, от расстройства желудка в любой аптеке таблеток полно.

Акира бесцеремонно отодвинул ямайца. Надо потом руки помыть.

Он не любил опаздывать. Мама всегда говорила: «Не опаздывай, сынок. Выйди раньше – за час, за два даже, но не опаздывай». Да и Юрико может обидеться. Акира ведь попросил ее не задерживаться. Вот пошлет его после этого кое-куда – и будет права!

На проспекте он окунулся в самую гущу пешеходного трафика, на которым, словно издеваясь, неспешно парили дирижабли и шмыгали от небоскреба к небоскребу дельтапланы.

Итак, чтобы успеть вовремя, надо поймать барражирующего в поисках клиента извозчика, а это задача не из легких. У всех извозчиков есть одна неприятная особенность: выпучив глаза, забыв обо всем на свете, они бегут себе и бегут, ни на кого не обращая внимания. И за день пробегает так до четырехсот километров при средней скорости сорок кэмэ в час!

Представьте себе неопрятного мужчину ростом два с половиной метра. Мужчину, роняющего на бегу хлопья вспененного пота. Мужчину с густой промокшей шевелюрой, спадающей грязно-светлыми кудрями до ягодиц. Представили? А теперь добавьте к портрету облегающие штанишки до колен и рунную вязь зеленоватых татуировок на поджаром мускулистом торсе. Добавили? Замечательно! И борода. Как же без нее? Где вы видели извозчика без густой поросли на лице? Борода имеет существенное значение: завитая в косички она служит упряжью, с помощью которой пассажир регулирует направление и скорость движения.

Акира смотрит по сторонам.

Взгляд его выхватывает из разношерстной толпы парочку ланао, филиппинских мусульман-суннитов. Он в простеньких штанах, широкой рубахе и жакете, на голове несуразно торчит тюрбан. Она в узкой кофте и соронге, завернута в джабул – такой длинный шарф. Черненые зубы у обоих подпилены. Не извозчики.

Толпа движется, напирает. Разноцветные лица, палитра причесок, ассортимент разрезов глаз. На проезжей части тоже пестро: ДВС-авто, пневмоавто, рикши, мотоциклы, мотороллеры… На асфальтовом островке безопасности в набедренных повязках и бамбуковых узких «платках» танцуют «заклание буйвола» кту дриу, горные кхмеры. Их тела и лица покрыты рисунками, а передние зубы, – веяния моды? – как у ланао, подпилены. Кхмеры тоже не извозчики, а жаль…

И вдруг зашелестело. Толпа раздвинулась, образовав эдакую асфальтовую тропу в скоплении тел. Дураков нет, лучше посторониться, чтоб быть целее.

Из-за угла – метров двести юго-восточнее – показалась мощная фигура. Мачта над горизонтом черепов.

Извозчик! Ну наконец-то!

Встать у него на пути, не убоятся. Не отпрыгнуть в сплоченную локтями биомассу граждан!..

Акире повезло: извозчик его заметил, извернулся в последний момент. Заваливаясь на бок, кувыркнулся, плюхнулся на спину. Удар смягчила густая шевелюра. Благодаря особой смазке волос он скользнул по асфальту – метров пять проехал, пока не уперся макушкой в основание рекламного щита.

Встал на колени.

В полный рост.

И двинул к фениксу.

– Имя? – Голос Акиры дрогнул.

А если бы туша вовремя не затормозила?!..

– Слейпнир. Петр. – Ни намека на одышку, в голубых глазах любопытство.

– Профессиональный статус? Категория? – Ну какое фениксу дело? Бежал себе человек, по требованию остановился, а ему тут допрос учиняют. – Статус? Категория? Не слышу!

– Извозчик-иноходец, третья.

– А чего не пятая? – Совсем неприличный вопрос. За такое и по морде не грех получить.

Но иноходец драться и не подумал:

– Правила нарушаю часто. Гаишники тормозят, штрафуют.

– Лихач. Ну и отлично. Я опаздываю. За срочность доплачу.

– Считай, уже на месте. Кинь монетку мне в рот и садись.

– Зачем это?

– Да так, мало ли. Без аванса не работаю.

Это «мало ли» Акире не понравилось. Он схватил Петра за удила-косички и, резво вскочив на спину, обнял грудную клетку извозчика ногами. Чужие, волосатые тиски-руки надежно, без люфтов, зафиксировали его лодыжки.

Поехали!

До боли сжать кулаки, до судорог в мышцах, но не отпускать удила, когда тело извозчика взмывает над зазевавшимся гражданином, которому хватило ума встать на пути профессионального бегуна. Ы-ы-ыыыкх! Воздух долой из легких. Встречный поток швырнул в лицо Акире брызги слюны иноходца третьей категории. Асфальт резко провалился. Лица прохожих смазались в одно большое любопытное пятно. А насмерть перепуганный бедолага обхватил ладонями голову, колени его поджались.

Ы-ы-ыыыкх! Руки Петра Слейпнира отпустили щиколотки феникса, тело пассажира оторвалось от спины и взлетело параллельно тротуару.

Кулаки не разжимать! Нет радости в том, чтобы шмякнуться метров с пяти на группу китайских рабочих, размахивающих красными флажками и бумажными иконами с профилем Мао. Падать на тех, у которых в руках иконы, – по меньшей мере святотатство.

Ы-ы-ыыыкх! Слейпнир расставил руки, волосатая кожа полопалась, сквозь язвы проклюнулись полоски-жгуты сухожилий. Кожа растянулась, сползла с предплечий, цепляясь за жгуты. И готово – крылья летучей мыши! Благодаря им извозчик перемахнул через еще одного придурка.

Перекресток.

Мамаша с коляской.

Две пьяные школьницы обнялись у троллейбусной остановки.

Стая кынсы обсела труп зооморфа. Куда смотрит санитарная служба?..

Грузчик с поддоном лавашей только-только отошел от грузовика-«хлебницы»…

Бег.

Прыжки.

Ы-ы-ыыыкх!

И вот уже рядом тот самый оружейный магазин напротив аптеки. Стоп! Мучения феникса близки к завершению – как мало нужно для счастья!..

С трудом разжав кулаки, Акира щедро расплатился с извозчиком и шагнул к Юрико. Он развел руками. Мол, виноват, опоздал, каюсь. Больше такого не повторится.

– Здравствуйте, Юрико.

Легкий кивок в ответ. Улыбка на губах.

– Не смог раньше позвонить – работа, пожары, знаете ли.

– Ничего страшного. Уже ничего страшного… Я… Я рада, очень… Прогуляемся? Отличная погода…

Разговор не клеился. Что-то нужно было срочно предпринять.

И феникс брякнул первое, что подвернулось на язык:

– Юрико, а я ребенка спас, из огня вытащил. Там все так горело, а он – маленький такой – плакал, а я… э-э…

Он смутился. Не хватало еще, чтобы она приняла его за хвастуна.

– Да что вы говорите?! Акира-сан, вы же настоящий герой!

– Да уж, герой… – Брови нахмурены, морщины четче, рожа кислая – вот как выглядит смущенный феникс. – Э-э… Юрико, а вы смотрели последний блокбастер этого… как его… ну, известного режиссера?..

Они прогуливались по роще черных берез, среди мрачных стволов, изуродованных памятными царапинами складных ножей: «Хасим любит Ольгу», «Здесь был Сэм», «Кто хочет бесплатного труляля, звоните по номеру…»

Разговаривали мало, больше молчали.

Набрели на колонну, направляющуюся к центральной агоре района для проведения образцово-показательной казни. Да, лишать жизни сограждан, пусть даже преступников, негуманно, но…

Барабанная дробь. За пешим ударником шагал взвод ярунов-галдовников. Следом, изнывая от медлительности, плелись двое извозчиков, запряженных в телегу, на которой в сером арестантском халате сидел африканец лет сорока с небольшим. На груди у него висела фанерная табличка, где алым было выведено «За поджог». Рядом с телегой чуть ли не пританцовывал от радости палач-профи.

– Юрико, не сочтите, но… – Акира решился: – Я очень хочу пригласить вас к себе в гости.

* * *

– Может, все-таки выпьем на брудершафт? – предложила она. – И перейдем на ты?

Свечи – пижон! – Акира зажег пальцем. Хотел произвести впечатление на гостью. И своего добился: голограммы-глазища Юрико еще больше расширились, хотя куда уж больше.

Настоянное на травах вино вкушали из пиал, разрисованных драконами-тацу. Более подходящей случаю посуды в квартире феникса не оказалось. Не из чайника же им было пить или из тарелок?

Дрожащей рукой феникс наполнил «фужеры». Он чувствовал, как жар расползается от живота к пунцовым от волнения ушам и отвердевшему паху. Профсоюзные татуировки зудели и чесались – романтика еще та.

– Кампай![16] – провозгласил он очень оригинальный тост, и сладкий поцелуй смазанных помадой губ закрыл ему рот, намекая, что разговоры излишни, есть иной способ общения между мальчиками и девочками.

Остренький язычок скользнул по зубам Акиры и обиженно остановился. Ну же, милый, пусти, что ты?! Пустил. Прикосновение к небу – вкусовые рецепторы, грибовидные сосочки… И тут Юрико выпорхнула из объятий Акиры и рассмеялась звонко, игриво. Искусительница! Он поймал верткое тело, прижал к себе. Ладонь его зарылась в завитки пышных волос. Растрепать сложную прическу, рассыпать локоны, наплевав на шипящих мьют-орхидей. Шаловливые – огнеопасные! – пальцы двинули вдоль позвонков, задержались на пояснице, бесстыдно задрали легкое платьице и нырнули под резинку трусиков… И целовать при этом глаза, окунаясь в голограммы.

Чуть отстранившись, она спросила хрипло, едва слышно:

– Хочешь, я стану блондинкой? Это нетрудно. Я сейчас… С большой грудью, да?

– Не надо, не хочу… Глаза. Увидеть твои глаза настоящие хочу…

Юрико почесала носик – и аниме-голограмма исчезла.

Ресницы у нее оказались самые обычные – длинные. Брови черные, красивые. И…

Сгорая от нетерпения, Акира справился-таки с пуговками платья, снял, стащил с девушки одежду. Коснулся груди – осторожно, опасаясь случайно сконцентрировать жар и сделать больно. И направленным тепловым потоком погасил половину свечей, погрузив комнату в уютный полумрак.

Ее ноготки царапали грудь феникса, путались в густой поросли. Зубки покусывали горло. Обвив поясницу, лодыжки притягивали, заставляли прижаться. Кое-как он стянул штаны. Главное теперь – не останавливаться, дышать, хрипеть, шептать ласковые слова и слушать ответные стоны и просьбы – и так целую вечность!

Ритм. Ритм. Резче! Жестче! И одновременно – мягче…

Целовать лицо, трогать губами мочки ушей, приподнять и уложить…

Ритм.

Все это точно пожар.

Но у феникса есть огнетушитель, способный загасить пламя. Вот только еще рано.

Ритм.

Все! Плеснула пена!..

Упасть осторожно, не раздавить. Горячая. Дышит, всхлипывает.

– Может, еще вермута? – Слизнула пот с верхней губы. – На брудершафт? Очень хочется.

* * *

Утро. Хорошо-то как. Великолепно даже!

Акира угощает Юрико растворимым кофе, а потом пешком провожает несколько кварталов. Ему очень не хочется с ней расставаться.

Оказывается, Юрико закрепила свой моноцикл в одной из сот у оружейного магазина «Добрая пуля», где феникс назначил свидание. Соты видны издалека. Они нависают над тротуаром, образуя массивное подобие арки, в десятках мест проколотое рельсами-желобами.

Юная красавица лихо управляется с «вешалкой» – сложной системой механизмов для оптимального складирования скоростных моноциклов. Вдавливает кнопку активации, чуть поворачивает рычажок гидравлических усилителей, задает с клавиатуры оптимальный угол выхода – и створки над головами влюбленных раскрываются, раздатчик аккуратно выталкивает моноцикл на волю. Скользнув единственным колесом по желобу, он подкатывается к идеальным ножкам Юрико.

– Пока! – Она прячет аниме-голограммы под бронестеклами защитных очков и натягивает на ладони трехпалые перчатки. Затем, оседлав свой фиолетовый «Буто», нежно целует феникса в губы. Туфельки ее тут же прихватываются присосками к обтекателю, разъемы перчаток совпадают с портами сенсоров руля, локти и голени укладываются в специальные пазы. Зазоры между телом и моноциклом заполняются вязким гелем, чтобы максимально снизить потери скорости из-за сопротивления воздуха.

– Юрико, я позвоню. Обязательно позвоню! – Акира достает мобильник из кармана плаща.

Девушка смеется:

– Не сейчас. Давай завтра. Вечером?

– Да-да. Конечно. – Феникс заметно краснеет.

Взрыкивает движок – и «Буто» взмывает к ближайшему высотному перекрестку. Мгновение – и он бесследно растворяется в сети подвесных дорог.

– Я обязательно позвоню. – Телефон в руке Акиры вибрирует, на дисплее высвечивается имя абонента: «Джамал Судзуки».

– Моси-моси?[17] – говорит феникс.

– Акира, привет, – напрягаются динамики. – Не забыл?

– Нет. О чем?

– Значит, забыл. У нас сегодня дуэль. В смысле, мы приглашены. Давай, не опаздывай.

У Акиры амнезия, не иначе! Как он мог забыть?.. До места встречи стажеров и секундантов добираться через полгорода, а времени в обрез!

Четыреста семьдесят метров в минуту – в кабинке лифта феникс взлетает на крышу ближайшего небоскреба, где арендует дельтаплан. Сопла исторгают потоки раскаленного газа, толкая его под крыльями к зеленой зоне между жилым районом и танковым заводом. Успешная посадка. Бодрая походка. У него еще восемь минут в запасе.

Ровно в девять тридцать оба стажера на месте, четко по расписанию. Секунданты тоже здесь. Решили обойтись без врача. Специалист-хирург, пусть даже любитель, – это роскошь, а не средство оздоровления. Да и надежных, проверенных в ситуациях медиков никто из присутствующих не знает.

Полянка, притаившаяся среди деревьев, и есть грядущее поле боя, ограниченное разметкой, – линиями, насыпанными меловым порошком. Секунданты снаружи, бойцы внутри.

Бойцы, кстати, нервничают. Курят и пьют сакэ не чашечками, но стаканами. Торопясь жить, они полноценно используют последние десять минут перед дуэлью. Обманчиво женственный Хисока Исузу дует второй косяк подряд. Масами Арисава роняет пустую бутылку. Акира глотает пиво прямо из термоса Джамала Судзуки, второго секунданта.

– Кланяемся, господа, кланяемся! – Дурным голосом орет старина Джамал, ему явно нехорошо.

От неожиданности Акиру передергивает. Парни тоже вздрагивают. На их лицах вымученные – храбрые? – улыбки. Кланяются. Раз секундант сказал, надо исполнять, даже если секунданта, явившегося на дуэль с конкретного бодуна, тошнит на траву.

– Может, помиритесь? А, стажеры?! – Акира вытаскивает из кармана сигареты. – Ну, чего вы, а?

– Исключено. – Не спеша, без суеты, стажеры обнажаются по пояс.

– Нет. – Снимают рубахи, под которыми бугрятся скользкие от пота мускулы.

Происходящее – не шутка. Скоро начнется реальная схватка на смерть. А ведь Спитфайр предупреждал, угрожал даже… Что вообще Акира здесь делает?! Надо остановить это безумие, помешать кровопролитию!

На коже дуэлянтов проступают татуировки-заклятья: против ожогов, против угарного газа, для смелости войти в пламя… У Акиры тоже есть такие рисунки. У всех профи не тела, а прямо разукрашки. Он рассматривает тату дуэлянтов. Знаки Общего Профсоюза у обоих, как положено, возле пупка. «Огненная саламандра» феникса на предплечье. «Белый огнетушитель» на кроваво-красном фоне-прямоугольнике – левая грудь… А крохотной круглой наколки, как у Хисоки над правым соском, у Акиры нет. Как-то не нуждался он пока в заклятье для увеличения размеров мужской силы.