Читать книгу Голос Жизни - Александр Валерьевич Волков - Страница 1

Это был ничем не примечательный Мартовский день. Обыденно серый и обыденно скучный: под ногами хлюпали грязные лужи, в которых мутно отражались многоэтажные дома, в лицо дул промозглый, холодный ветер, приносивший с собой капельки дождя, срывавшегося с хмурых туч. Я съежилась в комок, сунула руки глубже в карманы, и зашагала дальше по широкому многолюдному тротуару.

Уже вроде и не зима, снег растопило весенним солнцем, но ветер задувал по-зимнему, будто специально намереваясь отморозить мне щеки.

Мне не хотелось поднимать глаз, если честно, но иногда приходилось, чтобы не врубиться в очередного прохожего, которые бились об меня плечами каждые пятнадцать метров. Ну, задумалась я, с кем не бывает? «Эй, смотри куда прешь, девочка!» «Слепая, что ли?!» «Бухая?!». Я была полна раздумий и безымянного холодного пива из «Закусочной Монти», где знакомый бармен Томас, в надежде когда-нибудь уложить меня в постель, был готов налить мне любой напиток. Не сказать, что он мне не нравился, не сказать, что он не был симпатичным, я бы даже назвала его милым, но….

Не мое.

Интересно, я вообще когда-нибудь влюблюсь? Не в тело, а, так сказать, в душу? Испытаю ли настоящую любовь? От которой ноет в животе, и голова кругом? Хотя, может, у меня такое уже было, а я просто не заметила….

Неважно.

При виде Томаса никаких теплых ощущений я не испытывала. Но зато я могла купить что угодно и с большой скидкой. С неохотой подняла голову, отошла с курса очередного пешехода, увидела в конце проспекта синий угол трехэтажного торгового центра. Едва слышно и с недовольством вздохнула. До дома топать еще далеко, но надо было торопиться: скоро должна была начаться моя любимая передача «Вокальный феномен», которую показывали каждую среду. Я мечтательно улыбнулась уголком губы, и подумала, как было бы классно посмотреть «Вокфен», это я так сокращенно называла «Вокальный феномен», вживую. А еще лучше – приять участие и победить. У меня дух захватывало от мысли, что после моего выступления люди будут аплодировать мне, а я буду плакать, или улыбаться под одобрительными взглядами именитых жюри и наставников. Звезд американского вокала.

Голоса у меня не было совершенно, от слова совсем. Неплохо получается, да, говорил Джек, мой папа. Говорил. Но я-то видела, что ему стоило усилий не морщиться от моего пения. И зачем врать людям? Зачем льстить? «Ах, какая невезуха, нет ни голоса, ни слуха» – вспомнила я одну песенку на русском языке. Да, помимо западного вокала я любила еще и русский, изучала русский. Слышала на этом языке такие замечательные песни, что не смогла устоять перед мыслью об их исполнении.

Но нет. Ни петь на сцене, ни выиграть в «Вокфене» мне не суждено. Оставалось только смотреть, чувствуя мурашки на спине и мечтая, что эта наряженная в шикарное вечернее платье чувиха на сцене – я.

Смотреть…. Я даже в зал попасть не могла. Денег не хватало. Разве что интернет и планшет, но….

В интернете смотреть – не то.

Я любила брать пиво, пока отец пахал в ночную смену охранником в загородном отеле в Соулсе, плюхалась на диван, и смотрела шоу на большом экране. Одна из множества радостей в моей жизни – красивое пение. Вот мне там хотелось быть. На сцене. Петь и изливать душу. А не вот это вот все…. От взгляда прохожих становилось реально грустно: они выглядели серыми, унылыми, морды были хмурые и недовольные.

Толпа пешеходов вдали издала многоголосый крик и послышался хлопок взрыва, взвыли сигнализации машин, припаркованных возле торгового центра, я вздрогнула и сердце застыло.

«Это еще что за черт?» – подумала я настороженно, когда нервов неприятно коснулся легкий приступ тревоги.

Синий торговый центр, к которому я направлялась, с грохотом и гулом рухнул. Просто рассыпался на глазах, в момент сложился как карточный домик, и в воздух взметнулось огромное облако пыли, накрывшее проспект. Люди дрогнули, встревоженно остановились, сосредоточенно всматривались в сторону рухнувшего ТЦ, и всё, кроме воющих сигнализаций, затихло.

Сначала я не поверила, сначала я подумала, что мне показалось, но я услышала женское пение впереди, исходившее от центра проспекта. Гротескное, мрачное, высокое и очень объемное, будто бы сама смерть вылезла из чистилища, решив немного позаниматься тоскливым вокалом, чтобы подготовиться к черной опере, все слушатели которой собирались умереть. Ноты песни вызывали чувство безысходности и тоски, нестерпимой грусти, от которой едва не хотелось плакать. Чем-то напоминало «Эльфийскую песнь» из одноименного аниме.

– Кто поет? – с непониманием спросил лысый мужичок метрах в трех от меня.

– Я не знаю…. Пойдем…. Уходим, милый, – его схватила за локоть перепуганная полная женщина лет тридцати. – Давай. Уходим.

Тишину снова разорвали крики. Из туманной завесы в ужасе выбегали напуганные люди и мчались подальше от певицы, расталкивая всех на своем пути. Меня несколько раз чуть не снесли, я отпрыгивала в сторону: лица людей были искажены ужасом, они, по велению инстинкта, заставлявшего страуса прятать голову в песок, уносились прочь, пробегая мимо меня один за другим. Слева и справа о твердый камень тротуара стучали подошвы туфлей, каблуков, и кроссовок, слышались крики паниковавших людей.

Впереди, по краям проспекта, громыхнули, рухнув, здания. Под ногами задрожала земля, и мне аж ягодицы свело. «Это что, землетрясение?!» – думала я в ужасе, даже не зная, куда податься. Меня просто парализовало. Трещали, разламываясь, стены, со звоном на тротуар осыпались стекла из разбитых окон. На проспекте с металлическим грохотом врезались автомобили, со звоном разбивались фары, выли клаксоны. Водители пробовали дать деру, они пытались развернуться, в панике, даже не рассчитывая курса, и неизбежно таранили соседей. Боковым зрением я увидела, как мигнув белыми фарами на прицепе, назад, ревя мощным дизельным мотором, покатился грузовик. Он плавно въехал в другой тягач и остановился, встав почти вплотную к пыльной завесе.

Я видела, как в кабине суетился водитель. Он панически дергал за ремень безопасности, пытаясь расстегнуть его, но тот заело намертво. Что там такое водителя напугало, мне видно не было, но страх его я почувствовала отчетливо: у самой сжались ягодицы, и забилось в груди взволнованное сердце. Водитель бросил руку бардачку и достал оттуда охотничий нож, став отчаянно пилить ремень.

Когда скрытая пылью певица приблизилась, став в пыльной завесе темным силуэтом, то краска на кабине стала тускнеть, покрываться трещинами, лопаться, а оголенный металл ржавел с невероятной скоростью. Машину, будто стремительно развивавшийся вирус, охватила коррозия, волной накрывшая грузовик от кабины до конца прицепа. Водитель пинал проржавевшую дверь, но замки заело намертво, тогда он вышиб ногой стекло, но уже было поздно. Прямо на моих глазах он схватился за горло, став задыхаться, забился в предсмертных конвульсиях, и скоропостижно скончался.

Сердечный ритм стал втрое сильнее, ладони покрылись холодным потом, и я застыла в ужасе. Разум отказывался умещать в себе увиденное, ведь оно напрочь ломало в нем все то, что он считал логичным. Спина моя похолодела, ядовитое чувство неведомой опасности в пыльной завесе разъедало меня изнутри.

Вдруг подул резкий и мощный ветер, разогнавший пыльную завесу и открывший взору проспект. По нему, не спеша, смертоносной поступью шагала Элис, одетая в белую медицинскую пижаму, которую носили обычно пациенты клиник. Она словно сбежала из секретной лаборатории. Вид у нее был отстраненный и равнодушный, за собой она оставляла лишь смерть и разрушение.

«Мама, – подумала я, в ужасе глядя на нее. – Как здесь оказалась моя мама? Я что…. Я что, вижу сон?» Мне даже пришлось пару раз сильно ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не спала. Больно было вполне по-настоящему.

Асфальт под Элис покрывался трещинами и проваливался, в нем появлялись ямы. Здания, мимо которых она прошла, были разрушены, а здания, к которым приближалась, покрывались сетками трещин и дрожали, собираясь рухнуть. Тротуар был засыпан мертвыми телами: лица равнодушны, взгляды тусклы и лишены осмысленности, ноздри обездвижены. Я даже представить боялась, сколько людей умерло.

На худом лице Элис, с обострившимися от голода и боли чертами, было нарисовано равнодушие. Меньше всего я ожидала встретить ее именно при таких обстоятельствах. В голове не могло уместиться происходящее, мне не хотелось понимать, что моя мама – чудовище.

Времени даже испугаться толком не хватило: здание справа от меня с грохотом накренилось ко мне, фасад его напополам рассекла толстая трещина. На первом этаже была витрина магазина электроники, за которым, на прилавке, стояли крупноформатные современные телевизоры, на экранах их развернулась сцена из старого фильма-катастрофы: на город обрушился метеорит, и его сметало взрывом страшной силы.

Я пренебрегла страхом, скинула с себя оковы паралича, и рванула к центру проспекта, чтобы не оказаться под завалом. Спустя ровно две секунды после смены позиции, здание с грохотом обрушилось туда, где я недавно стояла. Мне в лицо ударил поток пыльного воздуха и песчинки заскрипели на зубах.

Когда я оказалась в центре проспекта, Элис была уже совсем рядом, и остановилась, равнодушно посмотрев мне в глаза. На бледном лице ни следа эмоций, глаза источали хладнокровие, и были как кусочки льда. Взор ее источал ледяное равнодушие, был проникновенным и страшным, как она сама. Ужас охватил мою нервную систему, исказил мое лицо, и я затряслась, обливаясь холодным потом.

– М-ма-ма, – выговорила я медленно, дрожащим голосом, между слогами хватая ртом воздух. – Зач… – вдохнула, – зачем…. Не надо…. Зачем ты убила столько людей? Мама…. Мамочка….

По моим щекам потекли слезы, обжигающе залившие глаза. Я всхлипывала, чувствуя на себе оценивающий взгляд существа, давно переставшего быть моей матерью. Я не помнила маму, но по рассказам отца она была доброй, заботливой, и очень веселой. А теперь ее душу словно вырвали из тела, оставив лишь оболочку, в которую засунули древнее и кровожадное чудовище, в присутствии которого все внутри стягивало липким страхом.

– Милая, – голос ее был звонким, проникновенным, потусторонним, с примесью страшного демонического искажения в тембре (пусть тембр и оставался женственным), будто бы в нее реально вселился дьявол. – Ты проклята. И я проклята. Но у тебя будет шанс начать новую жизнь. Ты переродишься. Сбежишь отсюда. Начнешь все заново и обо всем забудешь. Обо всем. И будешь просто жить. Жить ради нас двоих. Ради себя, и ради памяти обо мне.

Когда она назвала меня «милой», у меня в сердце ёкнуло, а когда сказала, что я проклята, то стало еще страшнее. В голове разгорелся пожар пугающих мыслей о том, что она подразумевала под словом «перерождение», и мне перехватило дыхание.

Мысли о предстоящей смерти вызывали дрожь в коленях, я явно была не готова позволить гибели сцепить себя в своих холодных объятиях, но двинуться я тоже не могла. Посылала импульсы в руки и ноги, но парализованное ужасом подсознание будто бы тушило их на полпути, не подпуская к мышцам. Не смотря на все крики разума вроде «Притворяться мертвой бесполезно!», я упорно стояла на месте, надеясь, что все обошлось бы само собой.

Элис остановилась в метре от меня, волосы ее развивало ветром, лицо перечеркнула по горизонтали непослушная темная прядь. Я смотрела на Элис снизу вверх: она была выше меня на полторы головы. Страх перед смертью стал настолько мощным, что я, в приступе обездвиживающей паники, стала двигать ртом, как выброшенная на берег рыба, и делала короткие вдохи.

Даже дышать боялась полной грудью.

– Не н-надо, – попросила я на нервном выдохе, жалобно попросила, со слезами на глазах, не шевелясь, будто бы боялась спровоцировать ее, как хищника, реагирующего только на движения. – П-пожалуйста.

Элис медленно наклонилась ко мне, прикрыв глаза, и нежно, с подлинной материнской заботой, поцеловала в лоб. В этот момент во мне что-то поменялось, внутри стали происходить непонятные изменения: во всем теле словно стали крутиться крохотные шестеренки, меняя параметры организма, перестраивая триллионы моих молекул. Дышать вовсе стало невозможно. Я расширила глаза, испуганно смотрела на Элис, сердце гулко колотилось в груди и в висках стучало как молотком. Углы обзора стало заливать темнотой от нехватки воздуха.

– М-мама…. – я, наконец, вдохнула. – Ч-что…. Что происходит?

Но она не ответила. В следующий момент, сделав несколько шагов назад, Элис во весь голос запела высокую ноту, звучавшую гармонично и звонко, но при этом она будто доносилась из загробного мира, вызывая ужас. Она то полностью угасала, то достигала пиковой громкости, и так с интервалом примерно в секунду.

Мурашки по спине. Дрожь в коленях. Холодный пот на ладонях.

Даже в условиях идеального исполнения звук был устрашающий до невозможности. Во все стороны от Элис разнеслась разрушительная звуковая волна: касаясь зданий, она моментально вносила непоправимые корректировки в их атомную структуру, провоцировала энтропию, и они рушились одно за другим. Я слышала грохот, поднявшийся по всему городу, слышала крики и взрывы.

Пение Элис уничтожало Ист-Сити.

С высоты птичьего полета все выглядело так, будто бы в центре города рванула ядерная бомба, только невидимая: дома сметало, как огромной метлой, машины разваливались на кусочки, ржавели, люди замертво валились на асфальт и погибали в квартирах прямо за обеденными столами, не успев дожевать кусок мяса или хлеба. С неба рушилась воздушная техника, попавшая под удар волны: у вертолетов отказывали двигатели, и они, закрутившись, с грохотом падали на здания и улицы, взрываясь. К небу взметнулись сотни дымных столбов.

Я плакала. Я плакала и тяжело дышала. Меня душило слезами. Я кричала, умоляла Элис прекратить, потому что чертовски боялась умереть вместе с остальными. Мне даже жизнь пожить не удалось нормально. Но потом оказалось, что губительный вокал Элис губил все что угодно, кроме меня. С напряжением оглядываясь, я видела, как обрушивались здания в радиусе множества километров, видела, как город заволокло огромным облаком пыли, изрыгаемым его погибшими руинами.

Необычности на появлении Элис не кончились, не кончились на уничтожении города пением, не кончились седой длинной прядью волос на моей голове и болевшим от ужаса сердцем. Через прорехи в пыльной завесе я увидела, как на фоне затянутого тучами неба, поднимаясь от северной части города, летело нечто, напоминавшее огромный извивающийся канат из черного дыма. Сначала я подумала, что помешалась рассудком, что видела огромного черного червя, летящего под облаками, но потом присмотрелась, удостоверившись, что это – рой. Миллиарды крохотных точек, составлявших его, находились в составе роя хаотично, перетекая из одного места в другое.

«Ч-что…. Ч-что это?»

Рой со страшным гулом и воем рухнул впереди, в нескольких сотнях метров от меня, и страшным потоком стал быстро растекаться по улице, будто бушующая черная вода. Рой приближался ко мне, поглощая на пути здания, машины, и людей. Что с ними происходило конкретно – я не знала, да и узнавать не хотелось. Я нашла в себе силы переключиться из режима ужаса в режим боевого напряжения, развернулась, и рванула прочь со всех ног.

Слезы катились по щекам. Ледяной ветер бил в лицо. Я кричала, тяжело дышала, всхлипывала и очень боялась умереть. Ураган панических мыслей захватил поглощенный ужасом разум «Пожалуйста, кто-нибудь, помогите. Элис, Джек, Томас…. Да хоть кто-нибудь!»

Помогите мне!

Но помочь было некому. Я осталась совершенно одна среди ночного кошмара. Джек был за городом, Томас, скорее всего, умер, а значит, оставалось надеяться только на себя.

Боковым зрением я видела, как небольшие черные облака накрывали людей, накрывали мертвецов и проникали в их тела, словно впитывались через поры на коже. Сначала мне казалось, что облака просто хотели питаться ими. Но когда несколько мертвецов синхронно распахнули остекленевшие глаза со светившимися синим электронным светом радужками, у меня душа ушла в пятки. Мертвецы вдруг начинали кричать, хватались за головы, и ворочались по земли от боли.

«Это что?! Это что, зомби апокалипсис?!»

Еще только армии восставших мертвецов мне не хватало на хвосте! «Да что же, черт побери, творится?! Какого хрена?!» – бежать становилось все труднее: сердце ухало, в легкие будто стекла накидали, мышцы наливались свинцовой усталостью и тяжелели, становясь непослушными. Вскоре ноги стали подкашиваться.

Перескакивая с дороги на тротуар, споткнулась о низкую металлическую ограду, меня свалило с ног, и я ударилась головой о каменную кладку. Перед глазами вспыхнуло, мысли вышибло из головы, и я погрузилась в темноту, чтобы, возможно, уже никогда не проснуться.