Читать книгу Рациональное общество. Том 5 - Александр Васильев - Страница 11

Здесь видится важным показать возникновение и развитие информационных средств человека и общества вплоть до современности, и отметить важные процессы, аспекты всего исторического развития, с отсылками к соответствующей литературе.

Древние люди не ведали, конечно, что движет живыми существами естественной природы и ими сами, что определяет жизнь сообщества, те или иные явления в окружающем мире и неожиданные события в их жизни, в жизни сообщества. С тех пор и начались так называемые теперь мифологические и религиозные объяснения жизни вообще и жизни человека, человеческого сообщества. В этом плане надо сразу же рекомендовать читателю ознакомиться с небольшой выборкой научно-исторической литературы, которая объясняет начальное развитие человека и общества, и подготавливает, таким образом, читателя к пониманию и осознанию «информации» как таковой и ее значения в жизни человека и общества с древних времен [11—21].

Рассмотрим для начала размышлений об информации в обществе несколько фраз из указанной выше книги Н. Винера «Кибернетика и общество» (название русского издания). В гл. 1 он отмечает:

«Исходный посыл данной книги состоит в том, что понимание общества возможно исключительно посредством изучения сообщений и используемых для их передачи средств связи; в будущем развитию этих сообщений и средств связи, коммуникации между человеком и машиной, между машиной и человеком и между машиной и машиной суждено играть все возрастающую роль».

То есть теперь можно сказать, что понимание возможно исключительно через познание и понимание информационного содержания и информационной организованности общества. Винер пишет:

«Информацией мы называем сведения, которыми мы обмениваемся с внешним миром в

процессе приспосабливания к последнему и улавливания того воздействия, какое оказывает на внешний мир наше приспосабливание. Процесс получения и использования информации есть фактически процесс нашего приспосабливания к контингенциям внешней среды и процесс нашей жизнедеятельности в этой среде. Потребности и сложность современной жизни предъявляют ныне гораздо более строгие требования, нежели когда-либо раньше, к этому процессу обмена информацией; наша пресса, наши музеи, научные лаборатории, университеты, библиотеки и учебники должны удовлетворять названным потребностям – иначе они не выполнят своего назначения. Жить действенно – значит жить, располагая корректной информацией. Таким образом, коммуникация и управление являются характеристиками самой сущности человеческого существования, пускай формально они относятся к общественной жизни человека».

Многостороннее значение информации в обществе было замечено Винером более полувека назад как ученым. В современном обществе ее значение, возросшее многократно понятно уже большинству граждан, но в специфических ее формах – в формах «знаний» (запоминаемых в сознании и оперативно перерабатываемых им, в этом плане уместна аналогия с компьютером, который оперирует специфическими знаками и «словами»).

В то же время познание сущности процессов движения, как человека, так и общества в целом, – как сложной живой формации (видимой «сверху»), возможно в достаточной мере лишь на информационном уровне, то есть на уровне действия соответствующих «носителей информации» (о них ниже).

«В каждом случае о фактическом воздействии на внешний мир, а не просто о предполагаемом воздействии, извещается центральный регулирующий аппарат. Этот комплекс поведения обычно игнорируется средним человеком; в частности, он не играет заметной роли в житейском анализе социальных процессов; однако мы вправе изучать как физическое реагирование индивида, так и органическое реагирование самого общества. Я не хочу сказать, будто социологи не подозревают о существовании и сложной природе коммуникации в обществе, но до последнего времени они проявляли склонность не замечать, до какой степени коммуникация является цементом, скрепляющим структуру общества (жирный курсив – А.В.)».

Винер имел ввиду, очевидно, не только информационную связь, но и взаимодействие субъектов (см. значение термина коммуникация в совр. словаре). Но все равно напрашивается возражение. «Цементом» является не коммуникация, а сама информация, действующая (словно цемент) посредством коммуникации. И действующая таким образом лишь в том случае, когда она является ассоциативно положительной для информационно взаимодействующих (коммуницирующих) субъектов. В этом плане надо обратиться к нейро-механизмам (процессам) мозговой деятельности человека, реализующим ассоциативный отбор и накопление, ассоциативно-логическое соединение информационных продуктов воспринимаемых из внешней среды. Ассоциативные процессы мозга устанавливают отношения индивида к предметам окружающей среды, в том числе к родственным субъектам, – неопределенное (предварительное), положительное (притягательное) или отрицательное (отталкивающее). Положительные отношения и последующие взаимодействия субъектов способствуют раскрытию других положительных ассоциаций. Таким путем и возникали в истории общественного развития прочно скрепляющие отношения между субъектами, которые принято называть дружескими, а самих субъектов – друзьями. Формирование положительных для общества ассоциаций и соответствующих знаний индивидов, – служащих базой целеполагания в общественной жизнедеятельности, важным фактором чего являлись и нравственные свойства индивидов, показано во многих этнографических и антропологических исследованиях [21—23]. Таким информационно-естественным путем формировались, сохранялись и развивались первые семейные, общинные и общественные формации. Дальнейшее развитие естественных информационных взаимодействий в обществе представлено в многочисленной научной литературе [24—34].

Кроме информационных связей и первично развитого сознания, которые были образованы еще в семейном и стайном развитии гоминидов, человек внес в общество и фундаментальные законы сохранения, воспроизводства и развития жизни, как индивидуальной, так и коллективной (стайной и общинной). Это законы, установленные биологами-теоретиками середины 20 века и обозначенные такими категориями как гомеостаз, адаптация, управление и геномное, программируемое развитие [35]. Соответственно им, кроме прочих факторов внешней среды и окружающего мира, и происходило сохранение и развитие первых общин, общественных формаций. Поэтому первичное развитие человеческого общества назвали естественным. Оно описано уже большим множеством литературных сочинений и научных исследований (особенно в 19—20 веках, при стремительном развитии наук). Но системный подход к исследованию характерных его особенностей, в сравнении с поздними, – экономически развитыми обществами, показывает, что в тот ранний период имело место формирование и развитие, в сущности, метаорганизма (в работах социологов средних веков его называли сверхорганизмом), – поскольку имели место, прежде всего, функциональная целостность и общие цели развития, которые устанавливали и укрепляли эту целостность. То есть те естественные общественные формации являлись, в сущности, живыми системами высшего эволюционного уровня.

На кратко представленном эволюционном фоне видится теперь хорошо понятным исторический перелом организованности в общественных формациях, связанный с возникновением и стремительным развитием товарно-денежных и рыночных отношений.

В Древней Греции он начался еще до рассуждений Аристотеля о хозяйственной деятельности, о деятельности «согласной природе» и «противной» ей, в том числе о так называемой в том обществе хрематистике, – как искусстве достижения денежного богатства (см. ниже). С современных позиций, на базе научно-исторических знаний, можно сделать вывод, что общественный перелом как раз и был обусловлен, и быстро осуществился во всех обществах того периода именно под каталитическим действием (через положительные обратные связи) способов обогащения посредством денежных знаков и рынка, который быстро стал международным. Последующее после этого исторического перелома общественное развитие (передовых в этом плане стран) можно называть уже «рыночным» (термин капитализм появился много позже).

История возникновения и развития денег (сменившая историю натурального обмена) очень интересна (см. историю экономики), но в ней надо видеть главное. Человечество изобрело, в сущности, искусственное информационное средство для обеспечения общественного распределения и потребления продуктов производства частных хозяйств. Но оно, словно демиург, явилось одновременно и средством распределения специализированных производств по всему геопространству общества (разделения труда по Эмилю Дюркгейму) [34], и средством накопления в каждом домашнем хозяйстве, у каждого человека «искусственного потенциала потребления» (ИПП), – который был назван (по реальным его возможностям) богатством. Таким путем в обществах образовались так называемые рынки и множества положительных обратных связей по всем специализированным производствам (в т. ч. производствам различных услуг, процессов), функционирующим через рынок. Эти всеобщие процессы и вызвали бурное общественное развитие передовых в этом отношении стран, с известным переходом его в так называемое капиталистическое развитие (которое остается в своей сущности рыночным).

Теперь мы видим, что деньги проявили во всей истории человечества свою информационную сверхсилу не только в положительном для общества направлении (в техно-физическом и информационном развитии), но и в отрицательном, антигуманном и антиобщественном направлениях. Как видно, отрицательная сторона была и остается обусловленной безграничным накоплением денежных богатств (на что обращал внимание еще Аристотель), жесткой конкуренцией в этом плане и жесткими процессами перераспределения богатств. То есть рыночный принцип общественного развития, характерный отрицательными воздействиями на все общество, требовал существенного его изменения, или замены иным. Под давлением социальных напряженностей и страданий появились, как известно, социалистические идеи и различные учения о социализме [36] (см. также НФЭ).

Указанная научная задача вызвала глубокие исследования не только Маркса, но и других ученых. Здесь видится целесообразным обратить внимание на исследования известного теперь и в России, – среди экономистов-теоретиков, Карла Поланьи [37]. Он выявил главную особенность рыночного развития – образование экономики, как выделившейся на базе общественных ресурсов системы, преследующей свои внутренние цели, то есть цели обогащения собственников средств производства и прочих ресурсов, – причем, как средств неограниченного обогащения (Аристотель как раз и концентрировал внимание на этой неограниченности, особенно в отношении так называемой им «хрематистики», и призывал к разумному среднему уровню и щедрости). В Предисловии к указанному изданию основных работ К. Поланьи отмечается:

«…желание найти варианты возможного развития человечества, отличные от капитализма и социализма советского образца, подводят его к необходимости изучения экономических дисциплин. И первым результатом этой работы была „Великая трансформация“, опубликованная в 1944 году. В этой работе К. Поланьи приходит к целому ряду парадоксальных с общепринятой точки зрения выводов. Главный из них состоит в том, что рыночная система, вопреки сложившемуся мнению, не является продуктом естественного развития, а целенаправленно была создана государством. В качестве доказательства он приводит следующие историко-экономические аргументы» (далее приводятся его выводы по историческому развитию рынков и их особенностей, – А.В.). Автор предисловия отмечает:

«Концепция Поланьи, несомненно, демонстрирует его приверженность идеям социализма, но не государственного, а корпоративного. Он предлагал разделить все материальные потребности на три группы благ: блага, необходимые для персонального потребления (еда, одежда, домашняя утварь, дома и др.), затем блага, необходимые для городского потребления (улицы, строения, автобусы, парки и т.д.), и третья группа – блага, необходимые для существования всего общества (самолеты, радиовещание, почта и др.). Первые две группы товаров должны были бы производиться локальными и региональными компаниями, и только третья группа товаров – крупными компаниями национального или интернационального уровня. Такое устройство экономики позволило бы, по мнению Поланьи, в индустриальном обществе вновь встроить экономику в общество, что способствовало бы укреплению связей между членами общества на основе кооперации и солидарности». Эти мысли Поланьи будут важны в заключительной части данного очерка. Здесь видится полезным привести и обобщающие выводы Поланьи в отношении самой экономики. В главе «Место экономики в обществе» и приложении к ней он отмечает:

«Мы должны избавиться от стереотипа, что экономика является тем полем деятельности, где бытие обязательно определяет сознание. Если воспользоваться метафорой, элементы экономики были первоначально погружены в определенные сферы, которые сами по себе не носили экономический характер. И ни цели, и ни средства их функционирования не были первично материальными. Кристаллизация концепции экономики явилась делом времени и истории. Но ни время, ни история не обеспечили нас теми концептуальными инструментами, которые требуются для того, чтобы проникнуть в лабиринт социальных взаимоотношений, в которые встроена экономика. Это та самая задача, которую мы здесь назовем институциональным анализом. <…>

Наш главный интерес, связанный с изучением общей экономической истории, – это вопрос о месте экономической системы в обществе. В этой связи возникают несколько важных вопросов. И если только значение термина «экономический» применяется в отношении этих вопросов не нейтрально, то мы находимся перед опасностью преждевременно судить о них. На вопрос о месте экономических институтов в обществе ответом может быть то, что такие институты имеют отдельное и явно выраженное существование, как это бывает при рыночной системе, или, наоборот, что они, как правило, погружены в другие, неэкономические институты, или что-то среднее между этими двумя суждениями. <…> Рыночное определение слова «экономический» может привести к тому, что вся экономическая деятельность рассматривается в качестве (с целями, – А.В.) бартера и обмена. <…> Если термин «экономический» создан для того, чтобы обозначать «приносящий доход», то тогда, по определению, экономические институты работают с целью получения доходов. Вопрос, касающийся фактических мотивов, получает ответ заранее, или, скорее, он не возникает.

Еще один вопрос относится к возможным законам развития в отношении экономических институтов. Есть ли что-нибудь в характере законов, что касается экономического прогресса? Если так, то насколько глубоко это касается возрастающей экономической

рациональности, в смысле эффективности? Как далеко это зашло в деле совершенствования экономических институтов по отношению к неэкономическим институтам в обществе при конкретных технологических условиях? Трудный вопрос, к ответу на который простого подхода быть не может.

Суммирую. Проблема анализа экономической системы в обществе влечет за собой ряд важных вопросов, таких как выделенность или встроенность этих институтов; фактические психологические мотивы, из-за которых индивидуумы участвуют в работе этих институтов. Важнейшие вопросы такого порядка подвергаются опасности быть предварительно решенными, если только термин «экономический» не используется просто для обозначения «предоставления материальных средств для удовлетворения потребностей».

Эти мысли К. Поланьи также будут важны в заключительной части очерка. Поланьи искал «третий путь» общественного развития, освобождающий человека от диктата рынка, – заставляющего быть рыночно устремленным человеком, и от диктата государства, – рыночного или социалистического. Надо заметить, что научной теории социализма, признанной западными учеными, в тот период не было (нет ее, по сведениям автора, до сих пор), а советский социализм воспринимался как государственно диктаторский (что обусловливал и сталинский режим того периода). К тому же не было, на взгляд автора, и общего понимания объективной необходимости так называемого служения каждого человека общественному могуществу в окружающем мире и, соответственно, общему благополучию. При всеобщем господстве рыночно-капиталистической парадигмы развития господствовал и индивидуализм.

1.2. Возникновение и развитие социоцентристских (социалистических и прочих) идей

В развитии философского познания общественной реальности, на основе повсеместного рыночного развития и социалистических идей (см. социализм в НФЭ), к середине 20 века сложились два направления, названные антропоцентризмом и социоцентризмом. НФЭ отмечает, например:

«В социальном познании антропоцентризм противоположен социоцентризму, или социологизму. В концепциях антропоцентристского направления подчеркивается самостоятельность индивида как субъекта свободного выбора и ответственного поступка. В политике принцип антропоцентризма реализован в либерализме, признающем приоритет интересов личности перед интересами любых сообществ и неотчуждаемость ее естественных прав. Методологически антропоцентризм противостоит натуралистическому детерминизму и историцизму, означая приоритет целеполагающей человеческой деятельности перед социальными структурами и „законами исторической необходимости“. Антропоцентристской установке чуждо масштабное социальное проектирование и жесткие социальные технологии …, подчиняющие интересы личности логике проекта и превращающие человека в „винтик“ государственной машины. Антропоцентризм содержит в себе требование соразмерности социальных преобразований человеку и очерчивает пределы вмешательства власти в человеческую повседневность».

Здесь необходимо сразу же заметить политическую детерминированность предпоследней фразы и возразить с позиции современных системных знаний. Во-первых, не «винтик», конечно, а «структурно-функциональная Единица», назначенная выполнять определенные функции, во-вторых, не «жесткие социальные технологии, превращающие человека…», а общественно (экономически) необходимые, и не превращающие человека, а требующие от человека быть адекватно образованным и умелым, – это в любой системе деятельности, в любой экономике (см. – Фромм Э. Иметь или быть?). Далее НФЭ отмечает:

«Отход К. Маркса от антропоцентризма, заявленного в «Экономическо-философских рукописях 844 г.» и «Манифесте коммунистической партии» («свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»), отчетливо виден в его концепции формационного развития общества как естественно-исторического процесса, в рамках которого человек представляет собой «личный элемент производительных сил». Русские марксисты, напр., Г. В. Плеханов, явно тяготели к социоцентризму в решении вопроса о роли личности в истории. В классической социологии основная позиция антропоцентризма отчетливо выражена Г. Спенсером, полагавшим, что «каждое социальное явление должно иметь своим источником известные свойства индивидов», а потому «тип общества определяется природой составляющих его единиц». Развернутую социологическую интерпретацию антропоцентризм обрел в «понимающей социологии» М. Вебера. <…> В поствеберовской социологии антропоцентризм противостоит структурному функционализму, сторонники которого акцентируют внимание на

детерминирующем воздействии социальных структур».

Надо заметить, что дилемма антропоцентризма (либерализма) и социоцентризма возникла и сохраняется ввиду постоянной взаимозависимости развития человека и общества. В то же время любая реальная экономика постоянно требует адекватного развития человека, то есть изначально ограничивает свободу человека в саморазвитии. Автор статьи НФЭ недостаточно полно и, думается, ошибочно трактует приведенную фразу Маркса. Он имел ввиду, очевидно, свободу от капиталистической эксплуатации, являющуюся условием таковой же свободы всех (надо изучать контекст). Но, думается, и Маркс во многих местах своих сочинений неоправданно сокращал свои фразы и, как отмечают критики, допускал терминологическую вольность [38]. Но, здесь более важным видится то, что пониманию и разрешению указанной дилеммы служит так называемый «системный подход», системный анализ общества как такового, развившийся вслед за структурно-функциональным анализом в социологии [8; 39—44]. И, прежде всего, рассмотрение высших целей общества, как живой социотехнической формации в окружающем мире, и целей человека, как «живой организации (системы)», существующей в общественных условиях, с общественной защитой и общественным обеспечением. Системно рассматривая всё общественное развитие, особенно начальное, хорошо видно, что развитие человека, его жизненно-целевая свобода, должны быть объективно подчинены высшим целям общества. Это всеобщий закон живых систем. Человеческое общество, ввиду автономности его деятельных Единиц, является, конечно, наиболее живучей организацией высшего эволюционного уровня. Но, достижение наиболее высоких характеристик по отношению к окружающему миру и собственным Единицам оно может обеспечить лишь при системной организованности в жизнедеятельности по этим целям. Это подтверждает вся живая природа (живые системы) и великий опыт общественного развития, особенно опыт социализма СССР (при всех изъянах политической детерминации развития), показавший всему миру значение системной целостности народов и системной эффективности в достижении высших целей (при всех указанных и прочих изъянах) [45—48].

Таким образом, в отношении социалистических идей далекого прошлого надо понимать, что они возникали и развивались на основе исторических обобщений опыта, особенно опыта коллективной жизнедеятельности по общим целям и на основе научно-практического познания человека, организма как такового (даже Энгельс отмечал в своей «Диалектике природы», что недоставало научных знаний по общей биологии, о человеке). Поэтому основное развитие познания общества и социалистических идей сложилось на основе так называемого органицизма в философии, – который перешел позже и в социологию Огюста Конта. Развитие социологии в этом направлении представлено выдающимся научным трудом Рене Вормса [53]. А ввиду того, что организм представляет собою, в сущности, «живую систему» (см. общую биологию) [36], то органицизм явился, по сути, предтечей современного системного подхода и системных исследований человека и общества, в их жизнедеятельном единстве. Многие результаты уже выполненных исследований показывают снятие им и проблемной дилеммы антропоцентризма и социоцентризма, либерализма и социоцентризма (социализма) в экономической теории. Думается, социоцентризм ввиду научной адекватности этого термина сущностному содержанию общественных процессов, всей жизнедеятельности, – названной экономической (в древности, по отношению к древнему «хозяйству»), должен стать основным актуальным понятием в социально-гуманитарной науке, оставив социализм и коммунизм в истории политизированного познания общества.