Читать книгу Под позолотой кровь - Александр Золотько - Страница 16

Интересно, баба Агата сейчас дома или ушла по своим бесконечным и таинственным делам. Болезнь мужа выбила ее из нормального курортного ритма жизни.

Вынужденная дежурить по ночам у постели дяди Саши, она все свои проблемы решала под раскаленными солнечными лучами. Ее энергии можно было бы позавидовать. Баба Агата умудрялась поддерживать порядок в доме и во дворе, регулярно ходить в лес и в горы за какими-то травами и за грибами, а потом еще и продавать все это возле автобусной остановки. Она знала всех в городе, и все знали ее. В суждениях она была независима и решительна. Такая мелочь как присутствие обсуждаемого не могла заставить ее выбирать выражения или хотя бы смягчить их.

Как она отреагирует на появление Марины Гаврилин предположить не мог. Хотя, Марина, кажется, знает бабу Агату и не боится встречи с ней. Марина вообще, похоже, ничего не боится. Она спокойна, уравновешена и невероятно притягательна.

Гаврилин покосился на Марину. Странно. Теперь, когда почти все ее внимание было сосредоточено на дороге, Гаврилин мог рассуждать почти спокойно, даже глядя на нее и ощущая ее запах. Хотя о запахе лучше не думать.

Хуже, чем сидеть на самом солнцепеке в кафе, может быть только необходимость сидеть на том же солнцепеке в машине. Стекла лучше не опускать – удовольствие от встречного ветерка полностью погашается клубами белой пыли. Кондиционера в машине не было. Гаврилин даже обрадовался тому, что многое отвлекает его от созерцания линий тела Марины. Появилась возможность рассматривать происходящее снаружи и обдумывать свои планы на будущие.

Не на ближайшее будущее, эти планы уже, кажется, обдуманы, и решение по ним принято однозначное и бесповоротное. Грустно, конечно, что мужчине приходится идти на поводке у женщины, но у такой женщины… Впрочем, он не об этом.

Вечером Гаврилину придется отправляться к телефону и назначать место встречи. До сегодняшнего дня он обходился телефонными разговорами, но, судя по всему, теперь с ним захотят встретиться лично.

Хотя бы для того, чтобы посмотреть ему в глаза. И эта процедура уже сейчас не вызывала у Гаврилина восторга.

Ума ему хватило только на то, чтобы ретироваться с площадки до появления милиции. О всем произошедшем в кафе у Гаврилина было самое приблизительное представление, а о том, что происходило потом – нет вообще никакого. Все его мысли заняла Марина, но как оправдание это было недостаточно весомо.

Нет, если бы представитель руководства лично пообщался бы с Мариной, заглянул в ее глаза, ощутил ее прикосновение, рассмотрел все изгибы ее тела, то… То Гаврилин все равно получил бы по голове от всей начальнической души.

Наблюдатель должен наблюдать. Опытный наблюдатель уже давно бы обратил внимание на то, что раскаленные до бела улицы претерпели некоторые изменения. Как только Гаврилин осознал, что на улицах что-то изменилось, мозг сам собой решительно занялся тем, к чему его долго и тщательно готовили.

На улице было все также жарко и пыльно. Изменений в погоде фиг дождешься. Люди. Люди точно такие же, как и вчера – вялые и вяленые. Дома, лица, походки, движение на дороге, одежда… Одежда. В полуголой пестрой толпе появилось большое количество одежды скромных тонов. А среди головных уборов замелькали фуражки. Милиция. Милиция патрулирует улицы, не взирая ни на какую жару и ни на какие традиции.

Быстро тут у них реагируют. Наверное, и блокпосты на выездах из города сейчас изо всех сил перетряхивают багажники машин и записывают паспортные данные пассажиров.

Подполковник Симоненко, как и ожидалось, действует оперативно. И есть с чего. Если верить тому типу возле кафе, который первый заглянул в павильон, то там есть из-за чего милиции посуетится. Проблевавшись, тот парень сообщил, что там куча покойников, и все залито кровью. Даже если списать немного на естественное возбуждение и вспомнить старую мудрость «врет, как очевидец», то и тогда выходит много.

Когда Гаврилин явился на эту сковородку, парень в пиджаке уже маячил в дверях, а блондинка с пистолетом в сумочке уже сидела за столиком. Так что количество людей, находившихся в павильоне, для Гаврилина оставалась загадкой.

Как минимум, официант, за несколько минут до начала стрельбы вошедший в павильон, и бармен, находившийся там постоянно. Кроме этого, парень в дверях кого-то охранял, а это обозначает, как минимум, еще одного покойника. Можно с уверенностью говорить о четырех убитых.

Если пофантазировать, то можно предположить, что охраняемый не просто наслаждался духотой в павильоне. Очень большая степень вероятности, что у него там происходила встреча с кем-нибудь, так что можно к четырем гарантированным трупам для отчета начальству прибавить еще и один гипотетический.

Была во всем этом какая-то незавершенность. Вроде все нормально, ясно и понятно. Убийца, убитые, свидетели… Кстати о свидетелях, их будут искать.

Есть, конечно, подгорелая мадам с дочкой, но вряд ли она заметила что-либо существенное. А если заметила, то заставить ее внятно сформулировать все увиденное будет очень непросто. Тут следователю не позавидуешь.

Стоп. Гаврилин поежился. Мамаша могла запомнить его и того типа с пивом и газетой. Шансов за то, что по ее описанию из всей этой толпы курортников смогут вычислить его было очень мало. Но они были.

Предположим, начнут у всех, живущих рядом, выяснять не видели ли они парня спортивного телосложения лет тридцати в белой футболке и шортах возле кафе. И кто-нибудь вспомнит, что он ушел с площадки вместе с Мариной. Потом спросят Марину, и она вдруг вспомнит, как он очень интересовался происходящим…

Мамочка моя. Она, кроме всего прочего, знает, где Гаврилин живет. Холодно у них здесь в машинах. Но в пот все равно бросает. Гаврилин повернулся к Марине.

Машинка у нее явно недавно – ведет неуверенно, глаз от дороги не отрывает. И все равно, даже в профиль она неотразима. Лицо, грудь, ноги… Интересненько, а ведь сейчас она не сводит с ума, или это от того, что она слишком занята, или от того, что у Гаврилина в голове копошатся самые разные мысли.

Кастрация подозрением. А вы, батенька, пугливы. А вам, батенька, нужно показаться врачу. Еще даже не известно, запомнила ли вас клуша в кафе, запомнил ли вас кто-нибудь, и станет ли Марина вас сдавать, а гормоны уже не так вас ослепляют.

Успокойтесь. Теперь вы даже сможете объяснить начальству необходимость контакта с Мариной. Он ее просто использовал. И не надо ухмылочек. Не в этом смысле. Ну и в этом тоже, но вообще… Теперь ее по всем канонам нужно влюбить в себя, и тогда она меня, любимого, не выдаст никому, даже в жадные руки милиции.

Гаврилин приготовил достаточно игривую фразу, чтобы начать игривый разговор, способный плавно перейти в игривые действия, но машина резко остановилась. Гаврилина качнуло вперед, он уперся руками в панель перед собой. Гаврилин так увлекся составлением игривой фразы и своими тяжелыми мыслями, что не сразу сообразил – приехали.

Марина остановила машину возле калитки дома бабы Агаты, заглушила мотор, вынула ключ зажигания. Не торопясь перегнулась через спинку кресла и с заднего сидения достала довольно объемную сумку. Вид напряженного женского теле, да еще какого женского тела, начал потихоньку отодвигать опасения Гаврилина на задний план.

– Сумку донести поможешь? – спросила Марина, и их руки на секунду соприкоснулись.

– Д-да, конечно, – пробормотал Гаврилин и, нашарив за спиной ручку, открыл дверь и вылез из машины. У него еще хватило ясности сознания для того, чтобы узнать в изгибе тела Марины изгиб тела блондинки в кафе и еще подумать, что все женщины обольщают мужиков одинаково, даже если цели этого обольщения разные. Но потом Марина закрыла дверцу на ключ и обернулась к Гаврилину. И все мысли улетели, подхваченные ее взглядом.

Гаврилин открыл калитку, пропустил Марину вперед. Из тени вперевалку вышел коротконогий Каро, напоминающий покрытую шерстью скамеечку, задумчиво обнюхал ноги Марины и, решив не связываться, вернулся на место. Дверь закрыта на ключ – бабы Агаты нет, и будет она явно не скоро. Гаврилин достал из-под половика ключ и открыл дверь.

– Душ у вас во дворе, – констатировала Марина.

– За домом, – подтвердил Гаврилин.

– Знаешь, Саша, – спокойно сказала Марина, – я предпочитаю заниматься любовью после душа. У тебя возражений нет?

Гаврилин помотал головой. Снова навалилось косноязычие.

– Что? – безжалостно переспросила Марина.

– Я – за! – выдавил из себя Гаврилин.

– Тогда я тебя жду.

Вода в душе нагревалась солнцем и освежить не могла. Гаврилин торопливо намылился, быстро смыл пену. Вообще, он очень любил постоять под душем, особенно под упругим ледяным душем, но сейчас у него не было ни холодной воды, ни напора, ни времени. В комнате его ждала Марина.

Уже вытираясь на ходу полотенцем, Гаврилин заставил себя мысленно поклясться самой страшной клятвой, что вечером он все тщательно обдумает и проанализирует. И эта его клятва была последней данью здравому смыслу и служебному долгу. Его ждала Марина. На пороге, с полотенцем в руках.

– Ты тоже?.. – спросил Гаврилин.

Марина прошла мимо него, оглянулась и с улыбкой сказала:

– Я надеюсь, что потные женщины тебя не возбуждают.

Гаврилин неуверенно потоптался на веранде, потом вспомнил, что нужно подумать о постели бросился в свою комнату.

О постели можно было не думать. Как можно было не думать и о закуске. Марина уже обо всем подумала. Постель была застелена свежим бельем, на столе поставлены бокалы и разложены фрукты.

Интересно, кто тут мужик. Или так, кто здесь кого собирается иметь. Гаврилин даже захотел обидеться, но вспомнил о том, что его продовольственные запасы состоят из сырой картошки, сала и бульонных кубиков.

Потом посмотрел на пустые бокалы и осознал, что вина у него тоже нет. Это сильно подпортило ему настроение. Дон Жуан доморощенный. Казанова из Мухосранска.

Сейчас она захочет вина, и ты будешь просить ее немного подождать пока ты сбегаешь в магазин. Из магазина ты принесешь бутылку теплого вина или шампанского, а тем временем она будет тебя ждать, а ты припрешься снова потный и пыльный, а она снова скажет, что любит заниматься любовью после душа, ты помчишься в душ, вино, даже если ты не забудешь поставить его в холодильник, остыть не успеет, и вы будете пить его теплым, а она…

А она все предусмотрела. Марина стояла в дверях, волосы ее были влажными, глаза светились немного безумным зеленым огнем, а в руках она держала бутылку шампанского.

– Пока ты мылся, я положила бутылку в морозильник, – сказала Марина. Невозможная, фантастическая женщина.

– Ну что, приступим? – спросила Марина, после того, как они выпили по бокалу шампанского. Гаврилин попытался сказать что-то достойное этой торжественной минуте, но оказалось, что это уже не так важно.