Читать книгу Последняя капля, или Новый антивирус - Александр Зубов - Страница 1

Вирус «новой испанки» унес жизни более 600 тысяч человек. Необычный штамм гриппа захватил мир в течение осени. К зиме пандемия не получила распространения только на территории России.

Государство предпринимало отчаянные попытки защитить граждан от массового заражения. Каждый въезжающий в страну прямо на таможне проходил медицинское обследование, проводившееся с применением диагностической аппаратуры. Исключений не было ни для кого. Если человек отказывался, его не пускали. А после нескольких случаев смерти среди вернувшихся из-за рубежа, власти и вовсе решили фактически закрыть границы, установив жесткие ограничения для их пересечения. Сначала на месяц, затем еще на полгода отменялись любые частные поездки, включая посещение родственников, полностью прекращались туристические контакты, разрешение на встречу с иностранными бизнес-партнерами приходилось получать в ФСБ, предоставляя такое количество подтверждающей документации, что после знакомства с одним ее перечнем многие предприниматели предпочитали продолжать поддерживать контакты дистанционно. По сути, запрета не существовало только для служащих, задействованных в осуществлении межгосударственных отношений. Западные и оппозиционные СМИ тиражировали версию, согласно которой опасная ситуация используется российскими спецслужбами для взятия под тотальный контроль гражданского общества.

Подозрения усилились после того, как группой английских ученых была изобретена эффективно противодействующая смертельному вирусу вакцина. Дело в том, что ее сразу стали приобретать все страны, за исключением России, где решение о закупках препарата блокировалось на уровне президента. И это сильно не нравилось политической элите. Начали открыто роптать некоторые депутаты Государственной думы и Совета Федерации. На грани возмущения был и ряд членов правительства.

Несколько недель протестовала против отказа от вакцинирования и усиления контроля за гражданами оппозиция. Особенностью мероприятий, целью которых являлась попытка давления на власть через вопросы борьбы с наступающей эпидемией, стали закрывавшие рты участников медицинские маски, вполне отвечавшие и требованиям креативности в организации массовых акций, и растущему ужасу перед смертельной опасностью. Впрочем, в обычное время эти повязки почти никто не носил. Из сообщений зарубежной прессы люди знали: вирус легко проникает сквозь их защитные слои. Говорили, что препятствовать заражению могут только суперсовременные военные противогазы, предназначенные для ведения боевых действий в условиях радиационного заражения, отчего становилось еще более страшно. Если кто-то нечаянно чихал или кашлял в метро или магазине, на него тут же оборачивались, смотрели с подозрением, стараясь при этом отодвинуться подальше.

Иван стоял с открытым лицом, сбоку от установленной на Болотной площади трибуны, находясь в числе почти четырех сотен человек, собравшихся в субботу на оппозиционный митинг. Обычная для Москвы морозная декабрьская сырость проникала сквозь одежду и неприятно покусывала тело, заставляя ежиться. Такое положение мешало внимательно слушать сменявших друг друга ораторов, заставляя испытывать не проходящее раздражение. К тому же на холоде начал быстро убывать заряд батареи планшетника, на который он записывал репортаж, передававшийся выпускающему редактору информационного сайта и появлявшийся на основной новостной ленте портала почти без задержек и правок.

Всех выступающих он знал, их позиция не составляла для него никакой загадки. Привычны были даже обороты речи, что облегчало процесс работы над составлением заметок. Более того, сам придерживался тех же взглядов, прекрасно разбирался в политических хитросплетениях и раньше, отправляясь на общие мероприятия, повязывал на рукав белую полоску.

Иван Николаевич Искорнев был уверен, что не существует альтернативы либеральному пути, что максимальные свободы для человека во всех проявлениях его жизни – ценность всепоглощающая, а у России нет другой дороги, кроме следования в фарватере западной политики, выработанной многими десятилетиями успешного цивилизационного развития. Если, работая в газете региональной администрации сразу после окончания журфака Дальневосточного университета, он выбирал прозападные взгляды больше для эпотирования своих зрелых коллег и девушек, то перебравшись в столицу и устроившись на работу в оппозиционное интернет-издание, довольно быстро стал убежденным противником действующей власти, стремившейся контролировать большинство процессов в государстве. Считал себя патриотом, хотя незаметно стал высказываться резко негативно не только в отношении государственного устройства, но и о стране в целом. В свои 35 лет еще любил Россию в душе, но умом уже не мог принимать царящее вокруг неисправимое несовершенство, постепенно напитываясь презрением к народу и Родине из-за их дремучести и катастрофической невезучести.

Митинг подходил к концу. Огонь речей догорал, превращаясь в угли однотипных заявлений. Выступающие были не столь энергичны и запальчивы, как вначале, а собравшиеся их послушать в большинстве своем исчерпали лимит сосредоточенности, стали снимать маски и расходиться, не желая терпеть причиняемый холодом дискомфорт. Журналист смотрел на уходящих с приличной долей зависти: ему самому хотелось влиться в их ряды, но надо было дождаться официального окончания мероприятия и взять несколько комментариев у лидеров оппозиции.

Телефон в кармане коротко завибрировал. Пришло новое сообщение. Контакт «Любимая» сообщал о том, что она уже дома, хотела после работы заскочить на митинг, но сильно устала. Подумал, что еще каких-нибудь три месяца назад она бы непременно заехала, чтобы после завершения акции вместе двинуть домой, зайти по дороге поужинать в кафе. И погрузился в воспоминания. С Санечкой они встретились почти полтора года назад, также на оппозиционном митинге. Тогда Иван, рост которого составлял 1 метр 85 см, увидел рядом очень милую миниатюрную девушку (позже выяснилось, что она выросла только до 1 метра 61 см), и ощутил желание укрыть ее в своих объятиях, защищая от всего остального мира. Хотел заговорить, но смущался. На счастье, заморосило и у парня в сумке оказался зонт, а у девушки его не было. Он предложил укрытие, она приняла и как-то без особых церемоний прислонилась к нему, чтобы натянутого круга ткани хватило на двоих. Журналист замер, не зная, как начать разговор. Дождь усилился, девушка предложила добраться до ближайшей кафешки. Там и познакомились.

Саше было 24 года, она жила с родителями в подмосковном Реутове, была художницей, освоившей программы компьютерного дизайна, и только устроилась работать в рекламное агентство. Телом и лицом девушка напоминала хорошенькую куклу, особенно, когда замедленно закрывала ресницами невинные, беззащитные глазки. Они стали встречаться, находя обоюдную радость в общении. Через полгода она согласилась переехать к нему в Марьино, в однушку, приобретенную на деньги, полученные от продажи квартиры во Владивостоке, оставшейся после смерти матери. Переезжая, привезла собственноручно написанную картину. На ней были изображены парень и девушка, прижавшиеся друг к другу под зонтом посреди мокрого тротуара. Они не замечают, что дождь уже кончился, и что прохожие оглядываются на них: кто с симпатией, кто с осуждением, кто со смехом. В фигурах и лицах влюбленных угадывались Санечка и Ванечка. Полотно было одето в багет, получило название «Мы», заняло место над диваном и стало символом их отношений.

Но в последние пару месяцев Саша стала вести себя как своенравная кошка: когда это домашнее животное гладят во время для нее неудобное, она мурлычет от удовольствия, но вырывается. Так и Санечке явно нравились ласки Ивана, давно изучившего точки ее возгорания, но она все чаще прекращала их под разными предлогами, сведя интимную близость к редким, не имеющим периодичности случаям. Он обижался, не мог понять, почему такое происходит. Надо было поговорить, но не получалось. Она, судя по всему, пока была не готова раскрывать истинные причины своего поведения и уходила от прямого обсуждения острой темы.

Когда Иван вернул внимание к митингу, уже объявляли о закрытии, площадь почти опустела, на улице начало стремительно темнеть. Он испугался, что не успеет застать никого из спикеров, быстро двинулся ко входу на сцену, показал охраннику свое удостоверение и узнал от него, что все выступавшие недавно разошлись. Это было неприятно. Редакционное задание оказывалось выполненным не до конца. Стал оглядываться, соображая, как выкрутиться из сложившейся ситуации, и увидел в стороне Михаила Добровольского – одного из самых популярных оппозиционных лидеров. Он говорил по телефону:

– Да, да. Я понял. Но сейчас уже не смогу – митинг только что свернули. Все сделаем. Спасибо, пока, – положил смартфон в карман и пошел мимо.

Иван двинулся ему наперерез. Однако не успел пересечь траекторию, как столкнулся с крепким плечом непонятно откуда взявшегося телохранителя.

– Вы куда? – мягко и настороженно спросил коротко стриженный охранный механизм.

– Я журналист. Мне надо поговорить с Михаилом Павловичем.

– Простите, но сейчас он не может. Позвоните его пресс-секретарю.

Столкновение заметил Добровольский.

– Что там, Антон?

– Корреспондент. Говорит, хочет с вами поговорить.

– Иван Искорнев, «Независимый обзор событий», – громко проговорил остановленный.

Лидер оппозиции оживился.

– О! Это кстати.

Через секунду он стоял рядом и тряс руку, вглядываясь в Искорнева немного сверху, поскольку был выше ростом.

– Я помню тебя, Вань. И новости ваши читаю. Портал-то наш! «Мы суем свой НОС везде, чтобы вы знали все!», – процитировал политик рекламный слоган компании. – Очень хорошо! Как раз ты и нужен.

Иван был польщен. Всегда приятно знать, что ты заметен сильным мира.

– Только холодно, – произнес, потирая ладони Добровольский. – Давай в машине поговорим? – показал рукой на припаркованый у площади черный представительский мерседес и двинулся к нему, не дожидаясь ответа от собеседника.

– Сегодня твой день, Ваня, – начал разговор, удобно усевшийся в салоне автомобиля Михаил. – Ты первый сообщишь о сенсации.

Сделал паузу, убедившись, что корреспондент удивлен и заинтригован.

– Мне только что рассказали… Президент подписал постановление о закупках вакцины и о начале организации вакцинации населения. Мы своего добились!

– Правда?! Так это же победа! – Иван больше обрадовался принятию важного решения под давлением оппозиции, чем потенциальному спасению тысяч людей. – Поздравляю!

– И я тебя поздравляю, – Михаил хлопнул его по плечу. – Давай теперь это срочно на ленту.

– Да, но насколько это точная информация?

– Источники самые достоверные. Но ты ссылайся на меня. Сообщи также, что я считаю это победой объединенных либеральных сил. Власть начинает с нами считаться и это есть начало нашего прихода к управлению страной.

– Хорошо. А есть какие-нибудь подробности?

– Пока никаких. Все подробности будут позже. В понедельник об этом узнают все.

– Понял. Ну тогда я пошел.

– Куда? Пиши здесь.

– О! Спасибо. Здесь хоть тепло. А то у меня батарея уже почти села.

Иван активировал планшетник. Убедился, что заряд сохраняется, хотя и находится на минимальных значениях, быстро начал набирать несложный текст. Закончив, показал его Михаилу.

– Так пойдет?

– Нормально! – отреагировал Добровольский. – Отправляй.

Журналист сформировал письмо и нажал кнопку доставки сообщения.

– Ушло? – уточнил оппозиционный лидер. – Замечательно. Ну, спасибо тебе. Звони. Послезавтра, если что, дам еще комментарий. Здесь вот мой прямой номер, – протянул визитку. – Хороший ты парень, Ванька. Давай, пока.

Искорнев снова оказался на улице, но холода теперь не чувствовал. Вместо этого он ощущал сильнейший душевный подъем. Во-первых, они победили и теперь имеют влияние на управление страной. Во-вторых, он так близко сошелся с самим Добровольским, что это могло иметь самое положительное влияние на дальнейшую карьеру. В-третьих, вакцина будет закуплена и люди получат шанс избежать заражения.

Завибрировал телефон. Звонил выпускающий редактор. Спросил, точны ли полученные сведения, правда ли они предоставлены Михаилом Добровольским? Узнав подробности дела, выдал:

– Класс! Молодец! – и отключился.

Прозвучавшая оценка усилила ощущение личной значимости произошедшего события. Не терпелось поделиться с Сашей. Уже достал телефон и нашел ее номер в журнале вызовов, но в последний момент одумался, решил, что интересней будет сообщить ободряющую новость в режиме реального контакта. Возникла мысль устроить дома небольшой празднично-романтический ужин. Необходимые составляющие тихого торжества легче всего можно было приобрести непосредственно в Марьино, и он направился к станции метро «Третьяковская».

Подходя к квартире, держал в руках два пакета с вином, сыром, фруктами, сырокопченой колбасой и готовой жареной курицей. Впрочем, открывшая дверь Саша на продукты не посмотрела. Ее лицо отсвечивало плохо скрываемой радостью, она явно что-то хотела ему сообщить.

– Привет! – девушка первая подошла и поцеловала Ивана в щеку.

– Привет, – с легким оттенком недоверия отреагировал молодой человек, не понимая, чем вызвана такая встреча.

– Ты уже знаешь? – ища ответа, Саша посмотрела ему прямо в глаза, сама при этом наливаясь загадочным удовольствием.

– О чем?

Иван поставил пакеты, на которые она обратила, наконец, внимание.

– Чего купил? – девушка быстрым движением руки раздвинула одну полиэтиленовую сумку и увидела бутылку. – Вино! Значит, ты уже знаешь!? А я хотела тебя обрадовать… – надула губки, изобразив на лице игривую обиду.

– Ничего не знаю. Ни о чем не догадываюсь. Радуй! – Иван раскинул руки, чтобы принять ее в объятия.

– Россия готова закупать вакцину! – прокричала Саша и повисла у него на шее.

Он поцеловал, она ответила, но после сразу же освободилась от объятий, взяла покупки и устремилась с ними на кухню.

– Праздновать будем в комнате, – донесся оттуда ее голос.

– Отлично. А ты откуда узнала? – Иван скинул с плеча рабочую сумку, начал снимать куртку и ботинки.

– По телевизору передали.

– Да?..

Внутри него застыли чувства. Выходило, что телевизионщики тоже имеют эту информацию и у него нет никакого эксклюзива на сенсацию. Прошел в комнату, сел на кровать, прямо напротив телевизора, транслировавшего со стены новостную программу оппозиционного телевидения. Бегущая строка внизу экрана сообщала о том, что президент подписал постановление о закупке противовирусного препарата и начале программы вакцинации. Сообщение прошло несколько раз. Диктор при этом что-то рассказывал в студии, но звук был выключен. Иван и Саша прибегали к такой уловке, чтобы избежать излишнего давления информационного потока на психику. Со звуком же смотрели в основном кино или ток-шоу. Он нашел пульт и прибавил громкость. Именно в этот момент на экране возникла заставка «Экстренное сообщение», а появившийся в прямом эфире ведущий начал зачитывать текст: «Правительство России уже с понедельника начнет закупки препарата против поразившего мир опасного вируса гриппа, называемого «Новой испанкой». Данного решения долго добивалась отечественная оппозиция и нынешняя победа должна стать началом прихода к власти в стране демократических сил. Об этом порталу «Независимый обзор событий» рассказал лидер объединенных либералов, руководитель «Новой партии» Михаил Добровольский.

– А! Вот!!!

– Что случилось? – девушка вышла на крик.

– Это сообщение идет со ссылкой на наше агентство.

– Да? И что?

– Как что?! Это мое сообщение!!!

– Твое? – в интонации голоса девушки прозвучала нотка разочарования.

– Конечно!

Искорнев заметил ее мгновенную досаду, но останавливаться на этом сейчас нужным не посчитал, прижал девушку к себе.

– Я добился отдельной встречи с Добровольским. Прямо в его машине. Представляешь?

Мужчина слегка приврал насчет «добился», но так его собственные заслуги выглядели внушительней.

– Как здорово! – Саша пыталась выдать искреннюю радость, однако что-то сдерживало ее изнутри.

– Ты как будто не рада. – отодвинул ее от себя Иван.

– Да что ты! – она засмеялась. – Это просто от неожиданности… Да и потом, если честно, завидно стало… Но я тобой горжусь, – она посмотрела ему в глаза и теперь уже улыбнулась безо всякой натуги.

– Глупая! Чему завидовать? Это наш с тобой общий успех.

– Сам ты глупый! Не говори про меня так! Сколько раз уже…

– Все, все, извини, – он снова прижал ее к себе. – Больше не буду.

– Я просто тоже хочу чего-нибудь добиться. Ты же сам говоришь, что я талантливая. А мне серьезной работы опять не дают. Даже сейчас, когда завал вроде бы и все вышли в субботу, на меня повесили тупую предпечатную подготовку буклетов.

– Санечка, подожди. Если у меня дела пойдут, то и тебе будет легче продвинуться. Ты ведь еще юная у меня.

– Да? – девушка отстранилась, упершись руками в его грудь, посмотрела испытующе: «не врешь ли?», – затем перевела тему. – Вытаскивай столик, я уже кое-что порезала, – и вернулась на кухню.

Во время ужина, выпив по бокалу вина и закусив до состояния первичной сытости, заглянули в интернет, обнаружили, что все новостные сайты и блогосфера забиты сообщениями на тему решения президента. Почти везде шла ссылка на «НОС».

Стали рассуждать о возможных перспективах развития отношений с Добровольским, их влиянии на карьеру. Фантазии возносили молодых людей то к должности пресс-секретаря оппозиционного лидера, где Ксюша как раз собиралась рожать ребенка и не могла нормально исполнять свои обязанности; то к руководству каким-нибудь изданием; то к прохождению в Госдуму по спискам управляемой Михаилом «Новой партии». Каждый раз, когда мечтательная линия достигала своего пика в виде полученной должности, Саша вдруг спрашивала подкрашенным нотками грусти веселым тоном: «А я?». Иван начинал в ответ расписывать приобретения девушки: от его растущих доходов, позволяющих ей работать только в удовольствие, до вхождения в управление молодежным отделением партии и попадания через этот трамплин, к примеру, в Московскую городскую думу, где на следующих выборах либеральная оппозиция, без сомнения, получит значительное количество мест. Санечка успокаивалась, улыбалась нарисованной в уме картинке, и они начинали разрабатывать очередной вариант светлого будущего.

Когда воображение начало выходить из фазы бурного кипения, возник вполне реальный план того, как получить выгоду от новой ситуации и заодно ближе сойтись с политическим деятелем. Девушка напомнила про страх заболеть, заметив, что все мечты останутся ничем, если вдруг болезнь прорвется к ним раньше лекарства. Желание ее защитить подсказало мужчине отличный ход: надо попросить Добровольского содействовать его попаданию на прививку в числе первых, чтобы прочувствовать все на себе, составить представление о процедуре. Если он сможет и согласится помочь, внести в списки еще и любимую девушку будет несложно. Идея понравилась обоим.

Он потянулся, поцеловал ее сначала легко, затем сильней и продолжительней, избегая грубого нажима. Она приняла порыв ответным движением собственных губ. Иван расценил это как готовность к следующим шагам, стал нежно целовать ее шею. Санечка сначала замерла, затем слегка дернулась, как будто по всему телу пробежал небольшой электрический разряд, но тут же начала высвобождаться из объятий.

– Не надо, Вань. Ты же знаешь: у меня на работе вся неделя была авральной, даже сегодня пришлось выходить. Я устала. Честно, – произнесла она извиняющимся тоном.

Он шумно вздохнул, и, не найдя в себе сил сказать ей в ответ что-нибудь примирительное, встал с дивана, пошел на кухню заваривать чай. Когда налил воды, Саша подошла сзади и обняла его за талию.

– Ванечка, не обижайся, пожалуйста. Ну я правда не могу. У меня нет никаких эмоций. Ты же не хочешь иметь дело с бесчувственной колодой, правда? Это же тебя еще больше оскорбит. Дай мне немного восстановиться, ладно?

И этот обхват, и ласкающие слух интонации не оставили шансов на дальнейшую эскалацию конфликта. Он поставил чайник, повернулся и чмокнул ее в щечку.

О росте страха и панических настроений среди людей Искорнев предпочитал узнавать не столько из данных социологических исследований, сколько из подслушанных разговоров в метро, магазинах и кафе. Здесь тема смертельного гриппа в последнее время занимала все больше умов, ее обсуждение становилось все раскаленней, не редко нагреваясь до уровня шипящего нервным шепотом предпанического психоза. Уже кто-то знал, что где-то в Самаре умерли больше 100 человек; что никакие защитные средства не помогают и почти половина сотрудников таможни в московских аэропортах заболела, а сколько среди них умерло – никто не знает, потому что не говорят; росла уверенность в том, что болезнь давно орудует на территории России, что специальные больницы и морги забиты заразившимися, а власти не сообщают об этом, желая избежать паники.

В воскресенье он намеренно прошелся по близлежащим объектам торговли и фастфуду, подстригся в парикмахерской, чтобы послушать, о чем говорят в народе. И с удовольствием отметил: главной темой стало долгожданное приобретение вакцины. Некоторые намеревались прямо с утра следующего дня идти в поликлинику, чтобы занять очередь на вакцинацию. Другие говорили, что еще ничего толком не ясно и власти не делали никаких официальных объявлений. Однако все об этом знали! Журналист наслаждался результатами собственного труда со смаком информационного гурмана. Жаль было, конечно, что они не догадываются, кто принес эту добрую весть, но и тут душу грела простая мысль: кому надо – тот знает. Да и его личное отношение к массам отдавало презрительностью, потому искать признания у отсталого большинства хотелось не сильно.

Идя на работу в понедельник, чувствовал себя именинником. Ожидал, что сейчас все станут поздравлять, говорить приятные слова. И считал себя вправе на это рассчитывать: благодаря его информации, ссылки на «НОС» заполнили в выходные все виртуальное пространство, а портал, наверняка, стал одним из самых посещаемых в сети. Однако все вели себя так, будто ничего не произошло. Даже находившиеся в родном отделе политики 28-летний начальник Савва Федоров и зрелый Сергей Кошман не отреагировали на его появление, ограничившись обычным «Привет». Только пришедшая позже Наталья Белецкая, крашеная блондинка старше 50 лет, подошла, пожала руку и сказал: «Молодец».

– Постановление еще не опубликовано, – урезонил ее Федоров. – Это вообще может оказаться уткой. Вот тогда будет сенсация, да, Искорнев?

Иван промолчал, он погрузился в разочарование в связи с реакцией коллег и отсутствием официальных сообщений о принятом решении. В самом деле, мог ведь Добровольский сыграть с ним в какую-то игру? Могли дезинформировать и Добровольского. Хотя интуиция подсказывала, что никакого обмана нет, а логика подтверждала предчувствия указанием на часы, где стрелки еще едва перевалили за цифру 10, червь страха рождал сомнение, усилившееся не столько от замечания начальника, сколько от того, что на него нечего было ответить.

В этот момент на столе Саввы зазвонил стационарный телефон. Он привычно ответил:

– Портал «Независимого обзора событий». Отдел политики. Говорите.

Затем замолчал, послушал, положил трубку на место и посмотрел на Ивана.

– Иди, тебя к шефу вызывают.

Отношения Ивана и Саввы были прохладными. Выросший в интеллигентной московской семье молодой начальник недолюбливал своего подчиненного, приехавшего в столицу с Дальнего Востока. Поэтому обращался с ним чуть более холодно, чем с другими. Иногда в его интонациях мелькали оттенки открытого неуважения. Искорнев это видел и переносил внешне спокойно. При этом, когда Федоров к нему обращался, внутри само собой возникало раздражение, сдерживая которое, Иван старался лишний раз не поддерживать разговора, по возможности сводя общение к получению заданий и выслушиванию претензий, которых к нему обычно было больше, чем к другим. Вот и сейчас, хотел спросить: «Зачем?», – но прикрыл уже начавшую движение челюсть, кивнул в знак понимания, и молча вышел из кабинета.

Генеральный директор агентства, Борис Львович Волокжанин – небольшого роста плотный мужчина старше 42 лет, сохранявший за собой также должность главного редактора, – встретил вошедшего сотрудника неожиданно приветливо и даже встал из-за стола.

– Заходи, Иван, садись, – пожал руку и показал на место за длинным столом для совещаний. – Против кофе ничего не имеешь?

Журналист засмущался.

– Нет.

– Отлично, – хозяин кабинета выглянул в приемную. – Света, сделай нам два кофе, – снова сел напротив. – Сколько ты у нас уже работаешь?

– Пятый год.

– Не надоело?

– Нет, что вы, – Искорнев почувствовал легкий испуг.

– А в отделе политики ты сколько?

– Почти два года.

– Значит, с нами не скучно?

Иван не успел ответить, дверь кабинета отворилась, говорившие повернулись к вошедшей девушке, и наблюдали, как она ставит перед ними поднос с двумя чашками кофе, сливками в порционной упаковке и небольшой вазой, наполненной узорным печеньем.

– Ваш кофе, – распевно произнесла секретарь, глядя на шефа с нескрываемой симпатией.

– Спасибо, – сказал Борис Львович.

– Спасибо, – подхватил Иван.

– Пожа-алуйста, – немного дольше обычного протянула ударную гласную Света и вышла, прикрыв за собой дверь.

– Бери все сам, не стесняйся и не заставляй меня отвлекаться на то, чтобы принуждать тебя пользоваться гостеприимством.

– Спасибо.

Оба двинули к себе чашки. Генеральный влил сливки, сотрудник добавил сахар, крутанули жидкость золотистыми ложечками, почти одновременно сделали по первому глотку.

– С нами, действительно, не соскучишься, – продолжил прерванный разговор директор. – Ты, наверняка, в курсе, что в планах развития портала стоит организация телевизионного интернет-вещания. Мы хотели начать его в феврале следующего года, чтобы раскрутить проект к началу активной фазы предвыборной кампании. Но, учитывая нынешний накал страстей, совет директоров решил ускорить процесс запуска телевизионной студии.

Иван слушал очень сосредоточенно, смотря прямо в лицо Волокжанина, чтобы показать ему свои глаза, свидетельствующие о внимании и сохранении субординации. При этом, помня про замечание относительно гостеприимства, не забывал отпивать из чашки горячий и пахучий напиток. Он уже предугадывал, что речь идет не о возможных проблемах, как подсказывали волнение и тревога в начале разговора, а о чем-то совершенно противоположном, но боялся выдать распространявшуюся внутри радость. Вместе с тем, еще ничего конкретного не прозвучало и надо было следить за продолжением речи, стараясь услышать все слова и интонации, не упустить перехода к фактической части, в которой должны прозвучать предложения…

В агентстве, конечно, все знали о готовящемся запуске телепроекта. Этажом выше уже были арендованы помещения, завезено оборудование. Желающим даже предлагали подать заявки на перевод в телередакцию. Писал заявление и Искорнев.

– В общем, решено начать вещание в тестовом режиме с этой недели. В первое время в прямом эфире будут транслироваться интервью с известными политиками. Честно скажу: хотели пригласить ведущим кого-нибудь из знаменитостей. Однако твоя субботняя заметка дала повод думать над тем, чтобы попробовать кого-то их своих – толковых, но пока не раскрученных журналистов. Понимаешь, о чем я?

Искорнев в самом деле так увлекся контролем за исполнением внешних проявлений почтенного внимания, что незаметно для себя упустил важнейший поворот мысли во всем монологе начальника.

– Да, – выговорил он, теряясь, поскольку так и не понял, какое отношение все это имеет к нему. – Решили попробовать кого-то из своих… – и в это мгновение мозг ослепила догадка, от которой выпрямилась спина. – Вы хотите сказать… Думаете, я могу…

– Попробовать. Пока только попробовать. Решено дать тебе шанс. Первый эфир пройдет в воскресенье, в девять вечера, с Добровольским.

– Спасибо, Борис Львович! – глаза Ивана заискрили счастьем и благодарностью.

Волокжанин остался доволен произведенным эффектом, ему понравилась непосредственная реакция журналиста и преданность, пронизавшая весь его облик. Босс отеческим тоном сообщил подчиненному, что его зарплата в первое время не будет зависеть от количества проведенных эфиров, как до этого от числа репортажей и статей, а будет установлена на уровне оплаты за ноябрь, когда он получил самый большой гонорар за всю работу в информагентстве, разъяснил детали предстоящей работы и озвучил задание предстоящей недели, состоявшее в тщательной подготовке к первому интервью. Рассказал, что в телевизионном офисе, располагавшемся рядом со студией, Искорневу выделили оборудованное рабочее место. На его новый компьютер будут приходить вопросы подписчиков НОСа и простых пользователей интернета, которые поступят по ссылкам через анонсы, размещенные на портале агентства и сайтах партнеров. Из них нужно будет выбрать самые частые и интересные, чтобы задать собеседнику во время прямого эфира. Составить анонс Иван должен был сам и немедленно. Согласовывать все свои действия теперь необходимо непосредственно с высшим начальством, поскольку организующий рабочий процесс продюсер есть, а творческого руководителя телевизионной редакции еще не назначили.

Искорнев вышел из кабинета руководителя человеком более высоко сорта, чем входил. Он ощущал эту перемену всеми клетками организма. Ему доставило особое удовольствие слегка снисходительно объяснять шокированному Савве что произошло, и собирать свои вещи под лучами зависти, сжигавшей коллег.

Двойным стал удар для начальника отдела после того, как прямо в этот момент Сергей Кошман обнаружил на сайте президента свежее сообщение о подписанном постановлении.

– Вот, – тихо сказал он. – Есть, – показал пальцем в монитор.

– Что? – не сразу понял Федоров.

В следующую секунду все собрались у стола Кошмана и заглядывали через его голову в экран компьютерного монитора, знакомясь со смысловым содержанием текста. Чувства при этом у читающих были разные.

– Лариса, срочно сделай из этого заметку для нашей ленты, – скомандовал Савва, отходя от рабочего места Сергея.

– Но это же тема Вани, – возразила она.

– Ты же видишь: он уходит на другую работу. Пиши, не теряй времени!

Искорнев промолчал. Ему, конечно, хотелось самому опубликовать подтверждение, но так тоже было хорошо. Остатки хмари расселялись в уголках его души.

Телестудией управлял Марк Чистяк. Живой, черноволосый, небольшого роста мужчина с удивительной легкостью организовывал вокруг себя пространство, заставляя всех и все работать на поставленную задачу. Ивана он принял так, словно не меньше недели ждал его появления, показал помещение, из которого будет идти трансляция, обратив внимание на лампу, включение которой сигнализирует о том, что собеседники находятся в прямом эфире, усадил за компьютер в редакционном офисе, сам принес ему кофе, просил сообщить, если что понадобиться и отправился к технарям, заканчивавшим наладку оборудования.

Поддаваясь влиянию деловитой манеры движений продюсера, Искорнев ритмично перелил в новую машину свои файлы, накидал проект анонса начала вещания телевизионной студии «НОС», включив в него сообщение о первом интервью, для которого предлагалось присылать вопросы, отправил по электронной почте Волокжанину и только теперь хлебнул холодный уже напиток.

Ответ от шефа пришел довольно быстро. Он не исправил ничего, распорядившись переслать текст дежурному выпускающему редактору. Иван это исполнил и задумался над составлением списка вопросов Добровольскому. Для начала решил изучить его последние выступления в прессе. Вспомнил созданный вместе с Санечкой план попадания на вакцинацию, сообразил, что события складываются как нельзя лучше для его реализации, достал визитку и набрал номер.

– Михаил Павлович, здравствуйте!

– Кто это?

– Это Иван Искорнев, из НОСа. Мы с вами в пятницу вместе делали заметку про вакцинацию.

– А! Ваня! Как дела?

– Спасибо, все хорошо. Вы можете сейчас говорить?

– Недолго.

– Наше руководство приступает к организации телеинтервью с ведущими политиками. Первым гостем в студии предложено стать вам. А вести передачу доверено мне.

– Я все это знаю, Вань. У меня интересовались: не против ли я твоей кандидатуры? Я сказал, что не возражаю, а даже поддерживаю. Так что можешь считать меня одним из инициаторов твоего продвижения.

– Спасибо, – Искорнев не ожидал такого поворота, но сумел сориентироваться. – О времени эфира вы, вероятно, тоже осведомлены?

– Разумеется.

– Мне остается только спросить: как переслать вам предварительный список вопросов? Лучше сделать это через Ксению?

– Нет. Давай напрямую. У тебя на визитке есть электронный адрес – на него и шли.

– Хорошо, – Иван замялся, не зная, как перейти к личной теме.

– Еще что-то? – подстегнул лидер оппозиции.

– Н-н-н… – смущение подсказывало, что пора заканчивать разговор, но журналист почувствовал, что если он сейчас не спросит про вакцину, то в другой раз ему будет еще сложнее выйти на эту тему в беседе политиком. – Да! Есть почти личная просьба.

– Слушаю, – Михаил слегка напрягся.

– Ну… Вот… Сейчас… Когда начнется вакцинация… Вы могли бы способствовать, чтобы мне пройти ее одним из первых?.. Хочется, так сказать, понять, что за процедура, увидеть людей…

У Ивана кончились слова, он замолчал. Ничего не отвечал и политик.

– Алло. Михаил Павлович, вы меня слышите?

– Слышу, Ваня, слышу. Боишься?

– Нет. Хотя…

– Все боятся. А с чего ты взял, что я имею влияние на организацию вакцинирования?

– Да я… Просто подумал: вы известный в стране человек, с большими возможностями…

– Это ты правильно подумал, Ваня, – интонация говорила о том, что Добровольский на этих словах улыбнулся. – Хорошо. На днях тебе позвонят, скажут, когда и куда подъехать.

Искорнев обрадовался и испугался одномоментно. Теперь уж точно надо было заканчивать разговор, но он не мог этого сделать, не решив вопрос Саши.

– Простите, а можно еще мою жену включить в список? Чтобы нам вместе…

– Ну ты нагловат, парень! Знаешь, сколько и каких людей стремятся попасть в эту очередь?

– Догадываюсь, – организм не выдержал эмоционального накала и на этом слове сбросил напряжение, отчего фраза была произнесена упавшим голосом.

– Ладно, – Добровольский не без оснований расценил сбой в настрое собеседника, как собственную энергетическую победу. – Включим и твою жену… Потом скажешь имя и отчество. Но уже про тещу даже не заикайся!

Оппозиционный лидер довольно захохотал. С готовностью поддержал шутку и журналист.

– Про тещу не буду. Спасибо, Михаил Павлович.

– Хорошо. Жду вопросы. Пока.

Закончив разговор с душевным подъемом, Искорнев вспомнил, что назвал Санечку женой и подумал, что проблемы в их отношениях может быть и происходят именно потому, что они живут вместе уже долго, а он так и не сделал ей предложения.

«А ведь для девушек это важно. Статус официальной жены престижней и устойчивей положения сожительницы. Тем более, что родители, наверняка, задают этот дурацкий вопрос: Сашенька, а когда вы поженитесь? Ей же ответить нечего. Видимо, об этом она хочет, но не решается пока заговорить. Она ждет, что я сам догадаюсь! А чтобы быстрее дошло, организует сексуальный саботаж. Конечно, без этих отказов я бы и не задумался, меня же все и так устраивало. Вот дурак-то!».

Мысль показалась такой очевидной, разрешение сложной ситуации настолько простым, что Иван решил немедленно приступить к исправлению дела, приготовился нажать клавишу вызова контакта «Любимая». Впрочем, вовремя сообразил, что делать предложение прямо сейчас, по телефону, будет глупо, надо устроить небольшое шоу в лучших романтических традициях. Стал планировать вечер. Несомненно, для начала надо было пригласить ее в ресторан.

Санечка сначала не отвечала, а потом и вовсе отклонила вызов. Звонивший догадался, что подруга занята на работе, но сдерживать себя, дожидаясь пока она освободится и перезвонит, не мог, потому написал сообщение: «Сегодня в 20-30 жду в ресторане «Небо» возле нашего метро».

Через пару минут Саша перезвонила:

– Что случилось?

– Ничего, – журналист кокетничал. – Просто давно нигде не были. Надо разнообразить жизнь.

– В понедельник?

– А почему понедельник не может быть праздничным, чем он провинился в сравнении с той же субботой или пятницей?

– Ты говорил с Добровольским? – начала догадываться девушка.

– И с ним. И еще кое с кем. В общем, мне много тебе надо сказать и сделать это я хотел бы вне дома, – Искорнев довольно улыбался.

– Какой ты загадочный… Ну хорошо. Встретимся в ресторане.

– До вечера.

– Пока.

Завершив дела на работе, первым делом направился в ювелирный магазин. И тут отчетливо осознал, что подобрать украшение, которое ей безусловно понравится, невозможно. Все заслуживающее внимания стоило дорого, а то что вписывалось в бюджет, дешево и выглядело. Помучавшись, купил колечко из белого золота с одним небольшим бриллиантом. Чтобы приобрести это изделие, превышавшее стоимостью определенный заранее ценовой потолок, пришлось сначала сбегать в ближайшее отделение Сбербанка и закрыть счет накопительного вклада, переведя на пластиковую карту находившиеся на нем средства. Теперь, был уверен Иван, деньги все равно понадобятся на устройство свадьбы.

В «Небо» пришел заранее, договорился с официанткой, что открытую коробочку с колечком она подаст, поместив его под металлический купол клоше вместе с небольшим, но очень милым букетом цветов, специально выбранным в ближайшем цветочном салоне.

Продуманная последовательность событий предполагала нарастающую степень восторга: сообщение о разговоре с Добровольским, рассказ про новую работу, предложение руки. Санечка вошла в зал, предварительно сняв верхнюю одежду в гардеробе. Она почти не опоздала. Иван вскочил со стула и вышел из-за столика, не только, чтобы встретить девушку, но и потому, что, подгоняемый нетерпением, с трудом мог сидеть.

– Ну, говори! – произнесла Саша, едва опустившись на стул.

Она находилась в ожидании радостных известий.

– Нет, давай сначала закажем поесть, – парировал он, намереваясь вести вечер по своему сценарию.

Как раз в этот момент к их столику подошла официантка. В ее присутствии Санечке стало неудобно настаивать на своем, хотя и хотелось. Она выбрала любимый салат «Цезарь» и жареный палтус с тушеными овощами. Иван заказал стейк из мраморной говядины с жареной картошкой и овощной нарезкой. Кроме того, он указал на выбранное белое вино и попросил принести его раньше еды.

– Я чувствую, у нас сегодня праздник, – проговорила девушка, со снисходительной улыбкой разглядывая молодого человека, провожавшего взглядом официантку.

– И даже наполовину не догадываешься какой! – улыбался во все лицо повернувшийся к ней Искорнев. – Даже так: думаю, что угадываешь не больше одной трети.

– И… С какой части начнем?

– Начнем с вина. Тем более, что его уже несут, – журналист показал глазами на приближавшуюся работницу ресторана.

– Интриган, – шутливо бросила Саша и стала демонстративно рассматривать пейзаж за окном.

Во время этой мизансцены в бокалы наливалось вино.

– Все. Теперь можно, – начал Искорнев, когда они снова остались одни, и поднял свой фужер.

– А мне уже не интересно, – игриво уколола его девушка.

– Правда?

– Нет. Давай уже, рассказывай скорей! – она засмеялась и коснулась пальцами тонкой ножки стеклянного сосуда.

В зале заиграл рояль – здесь вечерами даже в будни звучала живая музыка. Получилось очень кстати.

В сопровождении изящных популярных мелодий Иван рассказал об обещании Добровольского устроить их в числе первых на вакцинацию. Саша открыто радовалась, спрашивала подробности, с аппетитом ела салат и активно отпивала вино. К его удивлению, сообщение о начале работы над телепроектом не произвело столь же восторженного впечатления. Хотя девушка и произнесла фразы: «Классно!», «Поздравляю!», – ее глаза уже не блестели. Впрочем, отмечено это было им только на уровне ощущений, еще не подвергнутых рассудочному анализу.

Официантка принесла горячее, посмотрела вопросительно на Ивана, он прикрыл глаза, как бы говоря: пора. Наступала кульминация.

– И, наконец, главное, – проникновенно-торжественно начал Искорнев, видя, что клоше уже несут. – Любимая, сегодня я заказал для тебя особенное блюдо…

В этот момент случилось неприятное. Сидевший в противоположном углу зала мужчина среднеазиатской внешности сильно чихнул. Испугавшись, пианист перестал играть, официантка остановилась на полпути, еще двое посетителей, находившиеся за столиком почти напротив ставшего опасным человека, перестали есть. Все, включая Сашу, вопросительно смотрели в тот угол, откуда пришел отчетливый резкий звук.

Чихнувший понял, что явился причиной общего напряжения, поднял руку с баночкой приправы, которой посыпал свое блюдо, произнес извиняющимся тоном:

– Перец.

Все тут же вернулись к прерванным делам, даже не устыдившись собственной реакции. Эта остановка полностью выстудила наполнявшее Иванову душу романтическое настроение. Вдруг мелькнула мысль, что он мог и поспешить с решением, что его безоговорочная уверенность в ее согласии может оказаться ложной. Но металлический купол уже стоял перед Санечкой.

– Я заказал для тебя особенное блюдо, – возобновил разговор Иван.

Однако со сменой настроя не только исчезли прежние интонации, но и потерялась сама мысль, изложение которой он обдумывал почти весь предшествующий день. Молодой человек замолчал, надеясь на работу памяти. Однако отклика от нее не было, пауза становилась неуместно большой. И он сказал, что смог сочинить на ходу:

– Надеюсь, ты не откажешься его отведать.

Тут осознал, что не продумал, как должен подниматься купол. Официантка ушла, а девушке это делать неудобно. Тем более, что ей надо было еще достать то, что находится внутри. Дернулся и неуместно резким, обрывочным движением снял клоше, поставив его сначала перед собой, а затем и вовсе убрав на колени.

На металлическом блюде перед Сашей стояла открытая красная коробочка с красивым кольцом, выглядевшим здесь даже лучше, чем в магазине, рядом лежал изящный маленький букет, основой которого были кустовые белые розы. Она не сразу поняла, что это значит. А когда догадалась, наполнилась умилением, сопровождаемым, впрочем, чуть заметным оттенком боли, застывшей в уголках глаз.

Разобравшийся в ситуации музыкант решил включиться в сюжет и сильнее ударил по клавишам.

– Я бы хотел, чтобы ты официально стала моей женой, – Ивану пришлось говорить громче, перекрывая усилившуюся мощь музыкального сопровождения.

Поняв это, наблюдавший за ними пианист тут же понизил силу звука, тихонько заиграв романтическую мелодию.

– Ва-ань… Ты такой классный… – начала приходить в себя Санечка.

– То есть, ты согласна?

– Ну, конечно… Какая прелесть! – она надела кольцо на палец. – Только давай не завтра, ладно? – улыбнулась просительно.

– А когда? – ему почувствовался отказ.

– Весной! Давай весной?

– А это не долго?

– Я не хочу просто расписаться и все. Я хочу, чтобы была настоящая свадьба, с большой машиной и гостями. А такую надо готовить! Зачем нам спешить: мы же и так вместе?

– Можно и весной, – согласился Иван, не ожидавший от девушки рассудительности в этот момент.

Весь остаток вечера она говорила о том, как видит будущую церемонию, благодарила за предложение, упоминала, что с Ваней хорошо, сказала, что готова была с ним провести жизнь и без бракосочетания. Правда, призналась, что ее родители в самом деле не очень одобряют не зарегистрированные государством отношения. Ночью была открытой и ласковой. Только Искорневу почему-то показалось, что отдавалась она не вся, как бы сберегая эмоции.

При этом не мог до конца понять итога сделанного предложения. По факту выходило, что девушка согласна, только надо немного подождать и как следует подготовиться. Мозг это прекрасно сознавал. Но душа была не удовлетворена таким поворотом. Она не ощутила тепла, не встретила ответной заинтересованности в себе. Как будто разделась догола в предвкушении страсти, а к ней вышли в одежде и предложили отложить соитие.

Внутренний конфликт терзал всю первую половину вторника, пока он готовил предварительный список вопросов для Добровольского и согласовывал их с Волокжаниным. Постепенно чувства стали тупеть, рассудок подсказал, что они могли обостриться беспочвенно, из-за капризов самолюбия, уязвленного отсутствием ожидаемой реакции. Психика восприняла такое объяснение как наиболее равновесный, здоровый вариант, позволяющий сохранять устойчивость нервной системы и существовать без ненужного лишнего стресса. В результате, к моменту отправки электронного письма политику, журналист был уже вполне уверен, что в его жизни все складывается очень даже хорошо.

Во второй половине дня прозвучал долгожданный звонок. Ровный мужской голос спросил его отчество, данные жены, нисколько не удивился отсутствию единой фамилии, все записал и предупредил, что завтра необходимо быть в 18-30 у главврача городской поликлиники №22, расположенной на улице Кедрова в районе станции метро «Академическая».

Иван с Сашей приехали к 18-00. И были не первыми. В приемной руководителя медучреждения уже находились пять человек. Секретарь спросила их данные, сверила со списком и просила присесть. Среди ожидавших не было известных личностей, хотя брендовая одежда и чрезвычайная косметическая ухоженность двух мужчин и трех женщин говорили об общественном статусе уровня «выше среднего». Еще через 20 минут в приемной собрались 15 человек. Судя по всему, это был весь список внеочередников на сегодня, поскольку людей стали по одному приглашать в кабинет главного врача. Неизвестно, по каким параметрам шел отбор, но Санечку позвали девятой, а Искорнева пятнадцатым. Вернувшись в приемную, девушка успела объяснить, что процедура безболезненна и заключается в закапывании жидкости в ухо.

– Последним достается самое лучшее, – попытался шутить Иван, войдя в помещение, где на директорском столе, рядом с разорванной бумажной упаковкой, лежали медицинские ножницы и прозрачная ампула из толстого полиэтилена, наполненная похожей на воду жидкостью.

– Последним достается последнее, – серьезно, но с юморным отблеском в глазах ответила невысокая упитанная женщина в расстегнутом белом халате, принятая Искорневым за хозяйку кабинета. – Или все, что осталось от пришедшей партии. Садитесь вот сюда, – и начала отрезать горлышко мягкого пластика.

Иван опустился на указанный стул, находившаяся в комнате другая женщина в белом халате, попросила наклонить голову, для верности взяла ее руками и удерживала, пока в ухо выдавливали содержимое ампулы. Барабанную перепонку слегка запекло от маслянистой субстанции, затем жар проник внутрь и мгновенно стих, не оставив в ушной раковине даже влаги.

– Получайте свою последнюю каплю, – сказала главный врач, закончив работу. – Будьте здоровы.