Читать книгу Черное дело - Алексей Атеев - Страница 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ

Оглавление

1

1970 г. Осень. Крым

Передвижной цирк-шапито расположился совсем рядом с морем. От кромки прибоя его отделяло каких-нибудь метров пятьсот. Ночами, когда городской шум стихал, становился отчетливо слышен плеск набегающих на песчаный берег волн. Звук этот, тревожный и притягательный одновременно, слегка волновал цирковых, особенно тех, что помоложе. По вечерам они сидели у костра, разведенного возле вагончиков, стоявших на задах шапито, пили дешевое молодое вино и лениво переговаривались, одновременно прислушиваясь к голосу моря. Правда, уже две недели по случаю ненастной погоды посиделки прекратились.

В отличие от людей шум волн нисколько не интересовал животных. Ночью, после представления, они отдыхали в клетках, занятые собой и друг другом. Изредка верещали обезьяны, уныло завывала гиена, всхрапывал лев, но не было в их голосах ни тоски, ни страданий.

И только медведи, казалось, проявляли к морю некоторый интерес… Особенно этим отличался немолодой, громадный, но изрядно облезлый бурый медведь по кличке Сударь. По ночам, когда все кругом спали, он садился возле решетки и, прислонив мохнатую голову к прутьям, пытался уловить звуки, долетавшие снаружи. Вряд ли он когда-нибудь видел море, хотя частенько оказывался совсем рядом с ним. Скорее всего неумолчный плеск волн напоминал ему столь же неумолчный шум леса, откуда он был извлечен еще медвежонком. Сударь почти совсем забыл о лесе. Отпусти его сейчас на волю, он скорее всего умер бы от голода, не сумев добыть себе пищи. И все же притягательный шум да еще крепкий соленый запах морской воды, столь непохожий на запах бора, вносил неясное смятение в однообразные мысли медведя.

2

Стоял конец октября. В это время в Крыму еще тепло, а потому в достатке отдыхающих, а значит, и зрителей. Цирк обычно оказывался полон, тем более что городок, в котором он гастролировал, был не избалован зрелищами. И действительно, в начале гастролей народ повалил в шапито.

Но внезапно погода испортилась.

В первые дни ненастья в цирке стало еще многолюдней. Куда еще идти курортнику, если постоянно моросит надоедливый дождь, только что прошедший шторм еще дает о себе знать бушующим морем, а неуютный пляж завален разным мусором?

Цирковой администратор радостно потирал руки, и напрасно. Плохая погода, видимо, установилась надолго, и отдыхающие стали уезжать. Народу поубавилось, а вскоре представления стали проходить и вовсе при почти пустых рядах.

Тут хочется заметить, что конец шестидесятых годов, а именно тогда происходило действие нашего повествования, ознаменовался расцветом советского цирка. Во всяком случае, в прессе писали: «Цирковое искусство, которое благодаря чуткому руководству Коммунистической партии взлетело на недосягаемую высоту, и сегодня является подлинно народным. Оно по праву считается лучшим в мире» (газета «Правда», одна из юбилейных статей, посвященных Госцирку).

Надо сказать, что, несмотря на казенную помпезность, в цитате имелась доля правды, и немалая. Народ действительно любил цирк. Да что народ! Первые люди государства его обожали. Сам дорогой Леонид Ильич Брежнев покровительствовал. А уж его дочь Галина… Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз.

Народ, не избалованный зрелищем, шел в цирк весело и охотно. Древнее искусство, ведущее свое происхождение от античных римских арен, восточных базаров, средневековых балаганов, процветало. Ведущие цирковые коллективы постоянно гастролировали за рубежом. Блистательные артисты не забывали и крупные культурные центры Союза, где их появление неизменно вызывало ажиотаж. Звания и награды сыпались как из рога изобилия.

Впрочем, существовали и другие, менее известные коллективы. Под знаменем Госцирка колесили они по бесконечным просторам страны, неся цирковое искусство в массы. В бродячих труппах практически не было титулованных артистов. В основном здесь работала либо зеленая молодежь, набиравшаяся опыта и оттачивающая свои номера, либо сошедшие с круга бывшие знаменитости, давно забытые в столицах. Они, как правило, оказывались горькими пьяницами.

3

Встречался, хотя и редко, третий тип артистов. Тяга к странствиям, к постоянной перемене мест была для таких людей своего рода жизненным стимулом. Их не привлекали почести и награды. Перспектива заграничных гастролей оставляла их равнодушными. Даже деньги не играли особой роли. Римское изречение «Via est vita» («Дорога – это жизнь») определяло суть их существования.

Именно таким человеком и был укротитель Габриель Сабатини, чей номер с медведями являлся гвоздем программы шапито. Настоящее его имя было Гавриил Лазаревич Лазаренко, происходил он из цыганского племени и был известен среди цирковых под прозвищем Капитан Блад.

Худощавый, стройный, смуглый, с длинными, ниспадающими на плечи черными кудрями, он и впрямь походил на персонаж известного романа. Был он молчалив, особой дружбы ни с кем не водил и отличался неожиданными и грандиозными запоями, во время которых поглощал неимоверное количество спиртного. Запои продолжались недолго, от силы неделю, но в этот момент Капитан Блад становился настолько опасен, что без крайней нужды к нему старались не приближаться. Случалось, он мог выйти из себя от неправильно понятого слова или даже взгляда. Раз произошел такой случай.

В шапито пришел новый администратор, и в честь этого события им была устроена небольшая пирушка. Пригласили и Капитана Блада. Администратор был относительно молод и достаточно самоуверен. Себя он считал личностью весьма культурной и образованной (некогда он закончил три курса училища хореографии) и к месту и не к месту щеголял эрудицией. Однако человек он оказался мирный и старался ни с кем не ссориться. Звали его Петя.

Небольшой выпивон должен был, по мнению Пети, сблизить его с коллективом.

Некоторое время шло все как обычно: откупоривались бутылки, звенели стаканы, булькало разливаемое вино. За столом велись приятельские разговоры, звучали понятные лишь узкому кругу шутки, и получилось так, что Петя как бы остался в стороне. Во всяком случае, так ему показалось. А ведь именно он организовал, а главное, финансировал мероприятие. И администратор решил привлечь внимание к своей персоне.

Петя уже познакомился с большинством артистов, но их нрав и привычки оставались ему пока неведомы. Взгляд администратора упал на Капитана Блада, который задумчиво потягивал красное вино. На лице укротителя была написана явная скука.

– А скажите, – вежливо спросил Петя, – почему у вас такой странный псевдоним – Габриель Сабатини?

Капитан Блад поднял глаза и холодно взглянул на администратора. За столом притихли.

– Наверное, в честь известного писателя, – не отставал администратор, – автора романа «Одиссея капитана Блада»?

Услышав свою кличку, укротитель стянул губы в ниточку, и глаза его блеснули.

– Но ведь писателя звали не Габриель, а Рафаэль, – продолжал блистать знаниями Петя. – Рафаэль Сабатини. Так что получается некоторое несоответствие.

– Меня величают Гавриил Лазаревич, – сквозь зубы процедил укротитель.

– Ага! – воскликнул Петя. – Понимаю, понимаю… Гавриил? Гаврила, значит… Что ж, вполне логично. Гаврила – Габриель.

Послышались сдержанные смешки.

– А вы и вправду похожи на пирата, – не унимался администратор. – Действительно, вылитый флибустьер.

Хохот усилился.

Капитан Блад слегка побледнел и поднялся. Шум за столом стих.

– Флибустьер? – переспросил он.

Петя утвердительно кивнул.

– Ты пожалеешь, – тихо произнес укротитель и небрежно толкнул свой стакан, отчего вино залило стол и брызнуло на рубашку администратора. – Насмешки строишь, сопляк!

После этого укротитель покинул застолье.

– Он что, обиделся? – удивленно спросил Петя, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я вовсе не хотел… Честное слово, вовсе нет. Зачем? Я сейчас же извинюсь… – Он выскочил из-за стола и хотел уже броситься на поиски оскорбленного укротителя, но его остановили.

– Не надо, дружочек, – успокаивал его пожилой коверный Вася, – сейчас только еще хуже может быть. Он мужчина нервный, к тому же цыган. Горячая кровь, сам понимаешь. Завтра извинишься. На трезвую голову. А сейчас давай пить.

Администратора усадили на место, налили стакан, потом еще один…

Проснулся Петя посреди ночи отттого, что рядом кто-то ворочался и сопел. Вокруг было абсолютно темно.

«Где это я?» – подумал любознательный администратор и попытался восстановить в памяти происшедшее. С трудом, но все же удалось вспомнить, что между восьмым и девятым стаканом он объяснялся в любви гимнастке Наташе из номера «Летающие братья Карамазовы».

«Так, значит, я у дамы», – догадался Петя. Он провел ладонью по собственному телу и обнаружил, что почти полностью раздет. Потом он робко дотронулся до того, кто лежал рядом. К его удивлению, предполагаемая гимнастка почему-то была облачена в шубу.

«Странно», – поморщился администратор и продолжил свои изыскания. На ощупь шуба была весьма добротной. От нее так и веяло теплом и уютом. Изрядно продрогший Петя поплотнее прижался к владелице роскошной шубы, продолжая между тем ощупывать ее в поисках застежек.

Внезапно предполагаемая гимнастка повернулась, и на Петю пахнуло зловонием. Потом мокрый теплый и шершавый язык стал ласково облизывать его пьяную физиономию.

Страшная догадка пронзила интеллигента. Он вскочил и что есть силы завизжал. В ответ раздалось сдержанное рычание.

Петя визжал не переставая. Своими воплями он разбудил животных, и ночной цирк стал похож на джунгли. Наконец вспыхнул свет. Администратор в одних трусах трясся, вцепившись в прутья клетки, а на другой ее стороне жался в углу перепуганный медвежонок.

Несчастного администратора извлекли из узилища и кое-как привели в чувство. Он непрерывно дрожал и дергал головой. Когда он немного успокоился, то потребовал, чтобы вызвали милицию.

– Я этого так не оставлю! – кричал он. – Мерзавец Сабатитни (от волнения он не мог правильно выговорить фамилию) у меня сядет!

– Успокойтесь, голубчик, – уговаривал его все тот же коверный Вася, – не стоит поднимать шума. Вы же пьяны были. Вон и сторож говорит, что видел, как вы возле клеток шастали. Забрели случайно. С пьяным всякое может случиться. Не надо людей волновать понапрасну.

Скандал замяли. Петя, не в силах снести унижения, исчез в неизвестном направлении, а укротитель ходил как ни в чем не бывало.

Впрочем, несмотря на некоторую нелюдимость и склонность к рискованным поступкам, Капитан Блад считался неплохим человеком и пользовался уважением. Уважали его еще и за то, что он очень любил животных, чрезвычайно редко применял физическое воздействие, холил и лелеял своих медведей, как родных детей. И звери, насколько это возможно, были привязаны к нему. И редко выходили из-под контроля.

4

Как уже было сказано, цирковые гастроли в приморском городке подходили к концу. Вместо двух представлений ежедневно давали только одно, да и на нем публики бывало не густо. Отсутствие сбора сказалось и на состоянии труппы. Артисты выступали без обычного блеска, стараясь поскорее отработать номер, но укротитель медведей Сабатини не позволял себе расслабиться. Однако в тот вечер произошло что-то странное.

Как всегда, номер с медведями завершал представление. В нем были заняты шесть животных, старый медведь Сударь, две медведицы, трехгодовалый медведь Яша и два медвежонка. Проделывали они достаточно обычные трюки: ходили на задних лапах, взбирались на тумбы и по команде перескакивали с одной на другую, изображали бокс, катались на велосипедах и даже на мотоцикле. Между медведями по арене расхаживал сам укротитель, облаченный в блестящий гусарский наряд. Он изредка отдавал команды и поигрывал длинным хлыстом.

В общем-то в командах особой необходимости не было, поскольку животные заучили свои действия до автоматизма. Правда, Яша иной раз показывал норов и пытался уклониться от выполнения какого-нибудь трюка, и тогда кончик хлыста больно щелкал его по ляжке. Но такое случалось редко.

Сегодня Капитан Блад, выйдя на залитую ярким светом арену, сразу же почувствовал, что звери ведут себя как-то не так. На первый взгляд в их поведении не было ничего странного, и все же опыт, а также доставшееся от предков чутье подсказывали: с медведями происходит что-то неладное.

Звери двигались по арене, выполняли привычные команды, но были явно возбуждены. Сначала укротитель решил, что их сегодня не кормили. Однако тут же вспомнил, что сам присутствовал при кормлении. Перед глазами всплыли большие деревянные ушаты, наполненные дымящейся овсянкой и жирной разваренной кониной.

Хотя самым беспокойным среди медведей был Яшка, Капитан Блад в душе побаивался только матерого Сударя. Впрочем, «побаивался» неподходящее слово. Гавриил Лазаренко, он же Габриель Сабатини, не боялся даже черта, не то что какого-то мохнатого увальня, однако знал, что у Сударя непростой характер и что именно от него в случае бунта можно ожидать всего.

– Приготовь брандспойт, – тихо приказал он помощнику.

Тот недоуменно посмотрел на укротителя, но послушно побежал за кулисы. Медведи между тем расселись по тумбам и приготовились к выполнению номера. Обычно они сидели, застыв в ожидании команды, словно гигантские плюшевые игрушки, а сейчас беспрерывно вертелись и озирались на публику. Хуже всего, что Капитан Блад до сих пор не мог понять причину такого их поведения. Сударь вообще повернулся лицом к зрителям и смотрел куда-то на верхние ряды.

«Кто-то в зале раздражает их, – понял дрессировщик, – но кто и почему?» Он тоже глянул в ту сторону, куда смотрел Сударь, но ничего особенного не увидел. Публика как публика…

Однако нужно было начинать номер. Капитан Блад резко щелкнул хлыстом, и медведи нехотя перепрыгнули с тумбы на тумбу. Они выполнили это упражнение, словно в замедленном кино, но все-таки выполнили. Однако звери нервничали все больше.

Капитан Блад понял – приближается катастрофа. Краем глаза он увидел стоящих у края арены пожарного с брандспойтом и помощника с хлыстом. Хоть и маленькое, но успокоение.

Зрители тоже заметили, что происходит нечто странное. По рядам прошел испуганный шумок, люди зашевелились.

Дрессировщик резко прокричал слова команды, но медведи не слушались. Они соскочили со своих тумб и сгрудились на арене.

– На место!!! – заревел Капитан Блад и изо всей силы ударил Яшку по заду. Зверь зарычал, побрел было к своей тумбе, но тут же развернулся и вновь присоединился к остальным.

Среди публики раздались испуганные крики.

Дрессировщик махнул рукой, подзывая помощника, и оба принялись орудовать хлыстами.

Удары не действовали на животных, они неотрывно высматривали кого-то в толпе, шерсть на их загривках поднялась дыбом, а медвежата жалобно повизгивали. Наконец Сударь перебрался через низенькое ограждение арены и медленно двинулся вверх по проходу.

Несмотря на то, что народу в цирке было не так уж много, истерический визг потряс его. Публика, ничего не соображая, в ужасе метнулась к выходам. Люди спотыкались, падали, топтали друг друга. В довершение пожарник запустил свой брандспойт, и струи холодной воды, предназначенные медведям, поливали кого придется.

Сударь, не обращая ни на что внимания, пробирался вверх. Капитан Блад, нещадно хлеща его и матерясь, бежал следом. В цирке стоял невероятный шум. Рычали звери, кричали люди. Словом, светопреставление. И вдруг Капитан Блад увидел того, к кому стремился Сударь. Почти на самом верху в одиночестве сидел мужчина лет сорока пяти и спокойно смотрел на происходящее. На лице его читалось насмешливое любопытство.

Медведь вплотную приблизился к неизвестному и начал его обнюхивать. Тот продолжал все так же отрешенно смотреть на зверя, не проявляя ни малейшего беспокойства. Сударь поднялся на задние лапы. Капитан Блад замер. Вот сейчас случится непоправимое. Человек тоже поднялся, и теперь он и медведь стояли друг против друга в немом ожидании. И тут неизвестный поднял правую руку, и Сударь осторожно лизнул ее, словно принужденный к покорности.

Человек усмехнулся и неторопливо пошел к выходу. Медведь остался на своем месте.

Пораженный всем увиденным, Капитан Блад остолбенело застыл на месте и во все глаза смотрел вслед уходящему. Потом он крикнул:

– Эй, гражданин?!

Неизвестный не обернулся.

– Эй, гражданин! Постойте!!! – закричал укротитель.

Человек продолжал спокойно идти к выходу.

Тогда Капитан Блад бросился вслед за таинственным гражданином. Однако не тут-то было. Сударь несильно толкнул лапой укротителя, и тот кубарем покатился по ступенькам вниз.

5

А спустя пару дней после описанных событий в приморском городке произошел куда более зловещий и необъяснимый случай.

На прибрежном песке недалеко от кромки прибоя ранним утром был обнаружен труп женщины. Внешний вид тела не оставлял никаких сомнений в том, что несчастная погибла насильственной смертью.

Наткнувшиеся на тело пограничники тут же сообщили в горотдел милиции. Пляж, на котором обнаружили убитую, находился за городской чертой и даже в самый сезон был довольно пустынным. Тем более странно, что в непогоду на нем мог оказаться кто-то из отдыхающих, а женщина, судя по обнаруженным у нее документам, была приезжей. Правда, недалеко от пляжа проходила оживленная автотрасса.

– Итак, что по факту убийства Поволокиной? – поинтересовался спустя неделю после происшествия начальник милиции приморского городка у следователя, ведущего дело.

– Ничего нового, товарищ майор, – смущенно ответил тот.

– Значит, «висяк»?

Следователь неопределенно пожал плечами.

– Скорее всего. Никаких концов. Поволокина из Ижевска, 32 года, разведена. К нам приехала по профсоюзной путевке. Жила в пансионате «Приморский». Оставалось ей отдыхать пять дней. Соседка по номеру ничего определенного сказать не смогла. Характеризует Поволокину как довольно нелюдимую женщину. Отмечает, что погибшая любила гулять в одиночестве в уединенных местах.

– Вот и догулялась, – буркнул майор.

– С мужчинами, по словам той же соседки, как будто не встречалась. Хотя кто знает… Словом, обычная отдыхающая гражданка.

– Гражданка! – передразнил майор. – Кто же все-таки ее грохнул… Может, бывший муж?

– Мы сразу же сделали запрос в Ижевск. Муж из города не выезжал. Кстати, прибывшая мать покойной сообщила, что у Поволокиной с бывшим мужем отношения были нормальные. Так что эта версия отпадает.

– Ну а твои предположения?

– Слишком необычен способ убийства. Уж больно зверский. Грудь разорвана, словно ее кромсал мясник, голова почти отделена от тела.

– Кстати, чем ее убили?

– Экспертиза затрудняется ответить.

– Ну и работнички!

– Говорят, что вроде бы острым широким ножом или даже предметом с несколькими лезвиями.

– Я не понимаю, что значит «вроде бы»?! Почему даже такую простую вещь, как выяснение орудия убийства, не могут определить с полной достоверностью?!

– Они говорят, что очень похоже на то, как если бы ее терзал какой-то крупный зверь. Тигр, к примеру, или медведь…

– Что за глупости! Откуда у нас тигры?

– В цирке гастролирует номер с дрессированными медведями.

– Ты хочешь сказать, что один из этих цирковых мишек вырвался на свободу и сожрал курортницу? Кстати, тут мне рассказывали: на днях у них в шапито случилось ЧП. Эти самые медведи вроде как взбунтовались.

– Я в курсе. Ничего особенного там не произошло. Просто звери на короткое время вышли из повиновения. И при этом возникла небольшая паника. Народ у нас нервный. Жертв нет, не считая того, что дрессировщик вывихнул руку при падении со ступенек. Да еще в давке несколько человек получили ушибы. Кстати, звери сразу же успокоились и без всякого насилия вернулись в клетки. Ни одно животное не покинуло пределы цирка. Да и убийство произошло раньше.

– Мало ли что раньше! А если какой-нибудь из зверюг все же вырвался на свободу и наделал дел? Нам, естественно, об этом не сообщили. Решили скрыть.

– Пляж, на котором была найдена убитая, находится в десяти километрах от места, где расположилось шапито. Вряд ли медведь мог забрести так далеко, а потом вернуться, да так, что его никто при этом не видел. Подобные предположения были и у меня, но я тщательно все проверил. Животные из клеток за указанный период не сбегали. Конечно, интересно было бы предположить подобный вариант, тем более что мы бы сразу прогремели на всю страну, но увы… Мишки сидели в своих клетках.

– Ты, я вижу, иронизируешь. Юморист! А есть ли повод для шуток?! По-моему, нет! Тут не до хиханек да хаханек. Убита трудящаяся женщина, мать двоих детей! Не какая-нибудь шалашовка. Если дело зависнет, возможен скандал и оргвыводы. Каково все-таки твое мнение?

– Мне кажется… – Следователь на несколько секунд замолчал, наморщил нос и неуверенно закончил: – Ее убил какой-то маньяк.

– Вот! На тебе!!! Только маньяков недоставало! Ничего подобного в нашем городе еще не случалось, а ведь сюда едут люди со всей страны. Если твое предположение верно и об этом станет известно, ты представляешь, чем все может обернуться! Не поедут к нам люди! Не по-е-дут!!! Скажут: у них маньяк орудует. Какой уж там отдых. А это пахнет не оргвыводами, а кое-чем похуже. Можно и партбилета лишиться. Надеюсь, ты это понимаешь! То-то! Так что ищи, дорогой товарищ, обычного нормального убийцу, а извращенцев нам не надо!

6

Чем больше размышлял о случившемся славный укротитель зверей Габриель Сабатини, тем сильнее его охватывало смятение. Он считал, что знает своих медведей, как самого себя, и вдруг такое…

Конечно, гастроли пришлось досрочно завершить. После досадного инцидента, который тут же стал широко известен, народ в цирк и вовсе перестал ходить. Директор и администратор выражали крайнее неудовольствие: об инциденте к тому же сообщили в руководящие сферы и, хотя все закончилось относительно благополучно, следовало ожидать больших неприятностей.

Впрочем, возможные последствия вовсе не беспокоили укротителя. В конце концов работа всегда найдется. Тем более что подобный случай в практике Капитана Блада был единственным. Арен на его век хватит. В «звезды» он не рвется, а народ требует зрелищ. Другое, совсем другое волновало укротителя. Что это все же за странный человек, который сбил с толку его зверей? Почему он обладает такой силой?

Сразу после того как Сударь свалил его с ног, укротитель, несмотря на острую боль в левой руке, кинулся искать незнакомца, но тот затерялся в возбужденной толпе, да и сам Капитан Блад вовремя опомнился и бросился загонять медведей в клетки. К его удивлению, звери беспрекословно последовали на свои места. С исчезновением странного человека возбуждение у зверей мгновенно прошло. На следующий день, несмотря на некоторую нервозность, царившую в цирковой труппе, он бросил все дела и отправился на поиски. Почти целый день бродил укротитель по городку в надежде встретить незнакомца. Раза три прошелся по набережной, побродил по улицам, зашел в несколько ресторанов и кафе, но, увы, поиски были напрасны.

Кстати, он даже не мог четко вспомнить, во что был одет таинственный гражданин. И только лицо незнакомца стояло перед ним словно на фотографии. Ничем не примечательная физиономия: желтоватые глазки, прямой нос, тонкие, насмешливо изогнутые губы. Обычное лицо, каких миллионы. Кто или что скрывается за ним? Почему он словно магнитом притянул к себе медведей?

Цирковая братия, несмотря на определенную робость перед укротителем, тоже пыталась выяснить, что же произошло. Но на осторожные вопросы он только пожимал плечами и изображал полнейшее недоумение. Даже помощнику не удалось прояснить ситуацию. Да и что Капитан Блад мог объяснить?

Однако какие-то смутные воспоминания, давно забытые рассказы, слышанные в детстве от бабушки, от старых цыган, стали оформляться в неясные пока еще догадки. Вечером он сидел на ступеньках своего вагончика, курил, смотрел на ущербный диск луны и что-то едва слышно бормотал себе под нос по-цыгански. Потом укротитель хлопнул себя по ляжке, поднялся, перекрестился, глядя на луну, и пошел к зверям. Он приблизился к клетке Сударя, который только что поел и теперь огромной темной грудой густого меха лежал на полу.

Медведь увидел хозяина и едва заметно шевельнул ушами. Взгляд маленьких глазок встретился с глазами укротителя, и тому показалось, что он прочел в них насмешливую укоризну.

– Сударь? – позвал укротитель.

Медведь приподнял голову.

– Ты не обижайся на меня, – сказал укротитель по-цыгански, – я же не знал…

Медведь, казалось, понял. Он вздохнул и положил огромную голову на лапы.

Черное дело

Подняться наверх