Читать книгу Гражданин Еда. Рассказы 2020—2021 - Алексей К. Смирнов - Страница 4

Они воспринимались как одно целое и на афишах значились под общим сценическим псевдонимом «Четыре И».

Иосип выступал в амплуа классического клоуна: рыжая грива, нездоровый румянец, накладной красный нос, безобразная багровая пасть, желтый жилет, полосатые брюки и огромные лакированные штиблеты.

Иван Иванович был мутант. В нем, собственно, не всегда признавали и человека. Он имел форму бородавчатого шара с тонкими ножками и ручками. На верхнем полюсе сферы бугрилась выпуклость, которая означала голову: расползшиеся щеки, две мохнатые ноздри, свиные глазки и условный лоб. Шеи не было.

Их первый выход оставался неизменным: Иосип тискал концертино, а Иван Иванович колесил вокруг и басом распевал какую-то дичь. Удивительные дела: никто впоследствии не мог пересказать содержания его песни, сохраняя притом впечатление о некой смысловой нагрузке.

Они были ветеранами сцены – арены, неизвестными широкому зрителю. Уж не один десяток лет эта пара выступала на закрытом увеселительном скотстве сперва для партийных начальников, потом для бандитов и наконец – для тех, что возникли после слияния первых и вторых. Почему так сложилось, никто толком не знал. Вернее, некоторые знали, благо сами все и устроили, но помалкивали. Афиши с цирковыми программами рассылались по секретным каналам в кабинеты, дачи, особняки и замки. В секретных маленьких шапито возникали аншлаги. Представления обычно давались между охотой и баней, иногда – после охоты и бани, а в редких случаях – и в бане, и на охоте.

Программа всегда заканчивалась свальным грехом с участием труппы и зрителей. А клоунада, хлеб Иосипа с Иваном Ивановичем, этот грех предваряла и разогревала публику всякими номерами, гнусность которых нарастала геометрически.

Все это знали, все именно за этим шли в шапито и в предвкушении пускали слюни, как только Иван Иванович затягивал под гармошку свою белиберду. Показав пару акробатических этюдов, партнеры переходили к сюжетным номерам. Сначала они отдавали дань традиции: Иосип выпивал огромную бутылку с надписью «сорок градусов» и орошал зал слезными струями, а Иван Иванович коварно колол его чудовищной булавкой. Затем, когда завершался вводный стриптиз в исполнении олимпийских чемпионов и чемпионок, дуэт его пародировал, и тут, конечно, Ивану Ивановичу не находилось равных. В конце же представления оба вступали в полноценные брачные отношения, смешно подражая мелким супружеским распрям.

А под утро Иосип и Иван Иванович возвращались в каморку, полученную за выслугу лет, купались в чугунной ванне и грустно проедали гонорар. Жили они скромно, так являлись государственными людьми – фигурами подневольными, преждевременно переведенными в бессрочный и безнадежный резерв до востребования.

Оба они, будучи кадровыми офицерами безопасности, пострадали при ликвидации чрезвычайного секретного происшествия. Суть последнего осталась для них тайной. Давным-давно обоих отправили в некий очаг. После этого Иосип сделался полным дураком, а Иван Иванович в придачу стал таким, как сказано выше.

Звали их, конечно, иначе.

Долго думали, как с ними быть. В итоге пристроили в культурно-развлекательный отдел, благо в анкетах поминались музыкальные и вокальные наклонности, после чего приспособили к цирковому обслуживанию чинов.

Но их геройское прошлое не забыли. О нем и размышлял полковник госбезопасности Бобров, когда поднимался по лестнице в их скромное казенное жилище. Шагая, Бобров обнимал два внушительных пакета. Из одного торчали горлышки бутылок и свисала связка сосисок. Из другого выглядывал ананас.

Родное ведомство редко баловало ветеранов продовольственными наборами. К приходу Боброва отнеслись со всей посильной комитетской выдержкой. Иосип принял дары, а слабосильный Иван Иванович с серьезным видом закатился в огромное кресло с умышленно продавленной под его форму ямой. Там он сцепил на экваторе пуза ручки и приоткрыл слюнявый рот.

– Грешен, каюсь, не проявлял по занятости подобающего участия, – повинился квадратный Бобров, снимая в прихожей шляпу и просторный плащ.

Он пригладил русые волосы и с бодрой улыбкой вошел в гостиную, где поначалу как бы растерялся, но быстро сообразил подсесть к столу. Яства выставили, вывалили, высыпали, так что замурзанной скатерти стало не видно. Иосип расставил чайные чашки с цветочками, Бобров без промедления разлил армянский коньяк.

Иван Иванович смотрел не мигая.

Выпили по первой и сразу же по второй. Порозовевший Иосип ударил в ладоши, сорвал целлофан со свекольного салата, погрузил в него ложку. Бобров одобрительно закивал.

– Ешьте, товарищи, – призвал он.

Иван Иванович поел. Пока он этим занимался, отвернулся даже Иосип, а Бобров подумал о полной беспомощности медицины катастроф. Он явился с деликатным поручением и счел правильным подготовить почву, навести мосты, укрепить контакт.

– Сколько же лет прошло? – воскликнул он с деланным недоумением. – Ведь кажется, будто было только вчера. Я бы с удовольствием еще раз послушал, товарищ Иосип, про тот проклятый очаг. Ведь вы наши герои, и слава тех дней никогда не смолкнет.

Но ответил ему не Иосип, а Иван Иванович: запел. Исполнял он все то же, что и всегда на арене. Бобров с удивлением обнаружил, что слышал эту песню неоднократно, однако ни разу не уловил, что речь в ней идет как раз о пресловутом подвиге. Вблизи, в интимной обстановке, он разобрал отдельные слова.

Иосип, сидевший с тупым лицом, дослушал до конца, а дальше заговорил сам.

Речь его была примитивна и отрывиста. Лес. Взрыв. Темная ночь, детская кроватка. Прожектор, который осторожно шарил по дымящимся пригоркам. Зеленые существа, запах хлорки, автоматные очереди. Огонь на себя. Разгерметизация. Молоко за вредность. Ящик водки. Подземный стационар и угрюмые медики в противочумных костюмах. Далекие крики: «Пидарасы, всех под суд!»

– Кошмар, кошмар, – сочувственно качал головой Бобров.

Они выпили по шестой, и он перешел к сути дела.

– Рад сообщить вам, товарищи, что ваше заточение, ваше прозябание кончилось, – объявил Бобров.

Иосип внимал ему по-прежнему невыразительно. Иван Иванович перестал жевать. Ломоть ананаса свисал у него изо рта, как плавленые часы на картине Дали.

– Вам предстоит зарубежная гастроль. В Англии. Выступать, как обычно, вы будете не для широких слоев. Это закрытое мероприятие для обеих палат – общин и лордов. Ну, то есть все как здесь, но только там. Согласитесь, что в Англии тоже живые люди. Будет присутствовать кабинет министров, пожалуют члены королевской семьи. Наши отношения желают лучшего, и требуется разрядка. Для которой не сыскать кандидатуры лучше вашей. Родина ждет, товарищи.

Иван Иванович икнул.

– Не исключается приезд самой королевы, – задушевно шепнул Бобров.

Иосип встал. Иван Иванович, глядя на него, попытался сделать то же самое, но после выпитого не справился с креслом.

– Служим Отечеству, – отчеканил Иосип.

– Вот и славно! – Бобров пристукнул кулаком по столу. Подпрыгнули апельсины, звякнули вилки. – Мы знали, что не ошибемся. Что ж, тогда не буду больше утомлять вас присутствием. Вы получите инструкции непосредственно перед отъездом…

Он встал и лучезарно улыбнулся. Аккуратно придвинул стул, щелкнул из почтения к инвалидам каблуками и направился к выходу, но вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.

– Чуть не забыл! – Бобров сунул руку в карман пиджака и вынул металлическую коробочку. – Насколько я помню, у вас есть замечательный номер со слезами, которыми вы поливаете зрителей. Я сам смеялся до слез. Государство доверяет вам ответственное дело. Здесь пузырек. Перед выступлением добавьте его содержимое в вашу жидкость. Открывайте в перчатках и постарайтесь не вдохнуть. И еще постарайтесь обрызгать британское руководство, а если повезет – и ее величество.

Он замолчал и впился в обоих взглядом. Из Боброва улетучилось всякое добродушие. Рот улыбался, зато глаза сделались ледяными.

– Это особенный номер с сюрпризом, – объяснил Бобров, снова полез в карман и вынул сложенную вчетверо афишку. Расправил. – Вас называют «Четыре И», а тут специально для англичан сделали перевод: «For Y». Это каламбур. Искаженное «For you», что означает «Для вас, от всей души». «For» и «four», четверка, читаются одинаково. Улавливаете соль? – спросил он с жалостью, видя полное непонимание на лицах двух идиотов.

Иосип и Иван Иванович переглянулись, не зная, что сказать.

– Место проведения операции? – молодцевато осведомился Иосип.

– Заштатный городишко, Солсбери, – махнул рукой Бобров. – Там состоится какой-то фестиваль английской песни и пляски. А может быть, юбилей или богослужение – это неважно. Главное, они все туда съедутся. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в абсолютной секретности этого поручения.

Тут уж Иван Иванович таки выкатился из кресла, чтобы по-военному щелкнуть шлепанцами, а глаза Иосипа стали сперва просто оловянными, а потом пуговичными.

Бобров залихватски, с кривой усмешкой, подбросил на ладони и поймал коробочку. Со стуком поставил ее на стол.

– Не подведите, ветераны, – бросил он и на сей раз удалился уже совсем.

Притихшие Иосип и Иван Иванович уставились на коробочку. Иван Иванович подкатился к товарищу бочком, обнял за талию и тихо затянул привычную песню. Других он или не знал, или по нездоровью забыл. Иосип одернул вытянутую майку. Проведя рукой по лицу, он обнаружил, что шишковатый нос так и сидел, где его прицепили. Память все чаще подводила Иосипа.

– Это наш звездный час, – проговорил он хрипло. – Понимаешь, Иван, о чем я?

– А как же, – неожиданно внятно откликнулся Иван Иванович.

И они еще долго сидели за столом. Пили сначала чокаясь, потом не чокаясь, дальше просто из горла – пока не забылись горячечным сном, не меняя поз и застывшего выражения лиц.

***

– Суки! Сволочи! Гниды, сгною, достану из-под земли, зажарю и четвертую!

– Товарищ генерал…

– Молчать! Отвечать! Кто их допустил? Кто разрешил?

– Товарищ генерал, вы сами…

– Молчать!… Как упустили? Как вышло, что они сбежали? Как добрались до МИ-5?

– Товарищ…

– Молчать!..

– Они считались полными дебилами, проходили по расходной статье…

– Вот, значит, каковы ваши дебилы?

– Товарищ генерал, в иной ситуации даже дебил сбежит…

– На весь мир! На весь мир ославят теперь!

– Товарищ генерал, разрешите исправить и загладить…

– Найти! Связать! Сжечь в печке!

– Товарищ генерал, будет исполнено. Найдем. Достанем. Накажем показательно. У нас уже есть на примете…

– Такие же, да? Других вы не держите?

– Никак нет, товарищ генерал. Вот эти уже полные дегенераты. Им уже выписали командировку, они вылетают завтра…

– Смотри, полковник. По тебе плачет трибунал. Молись, чтобы вернулись. Если окажется, что не полные – не обессудь…

© май 2020