Читать книгу Катрина: Дилогия 1910 года - Алексей Кондратенко - Страница 12

В ночи вечной блеснул метал.

Из бездны черной полной душ тянулись крики.

По останкам и костям, готовый к битве, бежал воин в доспехах вороных. И кровь тысяч жертв стелилась за ним по воздуху, оставляя позади алый горизонт. Взбиралась по спине его реющими багряными реками. И скорбь окутывала плечи воина подобно плащу.

Всюду, куда ступал он, оставался кровавый след. А меч его крепок был, что рассекал камень и сталь, и бренность чрев людских вкушал.

Не было воину достойного противника среди живых. Лишь сонм мертвых яростно спешил ему навстречу.

Призраки во плоти оставляли после себя опустошенные земли и горящие города. И никто не мог их остановить.

Где пепел кружился с искрами, покрывая всё, подобно снегу. Где воздух разил смертью и тленом. Там тьма взирала тысячами своих горящих глаз. Туда воин мчался, поднимая свой меч.

И луна предваряла его приход, а заря бежала за ним. И битва страшная и гибельная ожидала его.

На границе ночи и дня…

Джульетт Фэннинг очнулась, хватая воздух ртом. От нахлынувшей боли. От страшных картин. Обрывки давно знакомого страшного видения повторились вновь.

Пророчица из Лаймхаус пришла в себя вскоре после ухода Уоллеса за кровью для Катрины. Когда доктор Сагал менял ей повязки. Узнав об этом, Галлагер заглянул в лазарет и хотел переговорить с Джульетт, но Сагал не разрешил. Настояв на том, что она очень слаба и ей нужно восстановиться, а допрос незнакомых ей людей может лишь навредить ее состоянию. Впрочем, Галлагер слишком не настаивал. Очнулась и то хорошо, решил он. Расспросы могли подождать.

Джером принес еды для Джульетт. Стряпню кухарки лорда Смита. Вкусную куриную похлебку с луком, кусок грушевого пирога и чай.

Джульетт попробовала сесть. Каждое движение доставляло пророчице сильнейшую в её жизни боль. Швы натягивали плоть. Но она была голодна и истощена потерей крови. И инстинкты человека, точно так же, как инстинкты вампиров, преодолели все преграды, дав девушке силы, чтобы поесть и утолить жажду.

А оставаясь одна всякий раз, Джульетт горько плакала, вспоминая, что случилось с Ирвином. Окруженная заботой и вниманием фонарников, чужих ей людей, она всё равно чувствовала себя пугающе одинокой в совершенно чужом мире.

Мире без ее отца. Вдали от матери, братьев и сестер, которых тоже могла постигнуть страшная участь. Она не знала, что теперь будет и с ней самой.

Джульетт ошибалась, считая, что ее сдавленный одинокий плач никто не заметит. В тени коридора, ведущего в лазарет, стоял сэр Марлоу и слушал эти страшные горькие звуки человеческой беды. Долгая и неспокойная жизнь научила его различать их и понимать причину без слов. Сэр Марлоу понял, что так девочка может убиваться только по кому-то из близких. А значит, слова Катрины о том, что отец Джульетт погиб, подтверждались.

На душе его стало неспокойно. Заразительная боль проливаемых слез пророчицы передалась ему. И, как это ни печально, сэр Марлоу был совершенно незнакомым человеком для Джульетт и не смог бы утешить ее.

А Катрина, забившаяся в угол камеры подальше от красноватого луча солнечного света от окошка под потолком, вслушивалась в далекие отголоски из лазарета. В едва слышные для уха лордока и совсем беззвучные для слуха людей. Ловила запахи человеческой еды, которую приносили для раненой пророчицы. Так наёмница лордоков и поняла, что Джульетт пришла в себя.

Через пару часов в узилище пришли Уоллес и Джером. Первый принес глубокую миску, полную темной жидкости, от которой поднимался плотный железистый запах. Тошнотворный для людей и сладкий для вампиров. Второй держал наготове ружье. Уоллес обратился к Джерому:

– Стреляй, если она шелохнется, пока я возле решетки.

– Хорошо! – звучно дыша и до белизны в пальцах сжимая нацеленное ружье, кивнул Джером.

Уоллес опустился на колено, поставил миску с кровью на пол и просунул миску в камеру Катрины через горизонтальное окошко между прутьями.

– Не скажу, что одобряю это, – отходя, протянул Уоллес. – Но сэр Марлоу распорядился принести тебе крови, чтобы утолить твою порочную жажду.

Наемница ничего не ответила. Она перевела глаза на миску, манящую ее ароматом самой жизни. Мерцавшую багровым блеском в рассветном полумраке подземелья. Солнечный свет был далеко. Катрина беспрепятственно могла подойти, но день делал ее особенно осторожной. Сначала она лишь подалась из своего угла, будто дикий зверь, с недоверием оглядывая людей по ту сторону решетки. Затем подползла к миске, грациозно скользя по полу. А когда миска оказалась у неё в руках, она выпрямилась, не желая лакать из неё как животное. И лишь теперь приникла своими крупными губами к почти свежей крови.

Уоллес и Джером стояли в стороне, напряженно и завороженно глядя на происходящее. Катрина погрузила верхнюю губу с широкой аркой купидона в багрянец крови и стала пить. Медленно, но жадно. Не выпуская клыков. Постепенно наклоняя чашу. Вдумчиво, будто принимая жертвенное подношение от служащих ей смертных. Она закрыла глаза и растворилась в вкусе куда менее приятном, чем человеческая кровь, отдававшем свиньей, но наполнявшем ее жизнью.

Закончив, Катрина открыла глаза, в которых в первые мгновения гас желтый огонь, сменяясь сапфировой синевой. Этот дьявольский огненный блеск заставил Джерома охнуть и попятиться. Уоллес, наоборот, лениво рассматривал всю эту сцену пожирания крови, будто созерцая малоинтересное представление.

– Не ведаете вы, на что смотрите, – протягивая миску через решетку, обратилась к фонарникам Катрина.

– Да уж к лучшему, определенно, – протянул Уоллес, осторожно вынимая миску из крепкой хватки тонкой кисти наёмницы. Он повернулся к Джерому и кивнул в сторону выхода: – Пойдем, приятель.

Катрина взялась за решетку и требовательно спросила блестящими алыми от крови губами:

– Когда меня освободят?

– Когда забудем, что только что видели, – бросил Уоллес, направляясь к выходу.

– Здесь слишком светло! – крикнула она им, в ярости стукнув ладонями о прутья.

Уоллес с Джеромом ушли.

Джером всё время казался Уоллесу необычно пришибленным. Напуганным. Даже когда они заперли вход в узилище и двигались по фортификационным подземельям, совсем далеко от Катрины. Джером с рассеянным видом поставил ружье в кладовую-оружейную и остался стоять, задумчиво пялясь в тени этой каменной каморки.

– Джером, ты чего такой тихий сегодня? – присмотревшись к нему, осведомился Уоллес.

Тот почти вздрогнул от этого вопроса. Оглянулся туда, откуда они только что пришли и тихо произнес:

– Не здесь.

– Что не здесь?

– Поднимемся наверх! Там скажу.

Они воспользовались лестницей, соединяющей подземелье с домом лорда Смита. Уоллес целенаправленно двинул на кухню под предлогом, что раз уж они поднялись во владения Смитов, то захватит что-нибудь перекусить. Джером поспешил за ним.

– Ну, выкладывай, пацан, – намазывая сливочное масло на ломтик хлеба, подбодрил Уоллес.

– В общем, после того, как совещание закончилось, и все разошлись, я вроде видел ночью что-то странное.

– Да? Что?

– Фигуру. Темную. Похожую на женщину.

– Где?

– Здесь. В доме. На втором этаже. Я уже пошел к себе в комнату, лег спать. Но не мог заснуть. Думал про Джульетт.

– А-а-а! – понятливо ухмыльнулся Уоллес, раскладывая кружочки огурца по сандвичу.

– Потом услышал звуки. Шум вроде. Повторяющийся, медленный. Похожий на шаги. Только очень мягкие. Будто… скользящие. А несколько раз скрипнули половицы. Я вышел посмотреть. Решил, может быть, сэр Марлоу или лорд Арстон заблудились и ходят по дому. Но это были не они.

– И кто это был? – откусывая сандвич, с легкомысленным любопытством поинтересовался Уоллес.

– Я не разглядел. Свет к тому времени уже был погашен в доме. Было только одно мгновение, когда я увидел эту фигуру. Женщину в темном с темными волосами. Она не смотрела в мою сторону. Она просто прошла в конце коридора из кабинета лорда Смита в тень.

Уоллес перестал жевать.

– В тень? – уточнил он.

– Да. Прямо в стену. Как призрак.

– А что было дальше?

Джером побледнел и вытаращил глаза:

– Я испугался, но поспешил туда. Чтобы убедиться, показалось мне или нет. И самое странное, там никого не оказалось. Просто стены. Я зашел в кабинет дядюшки. Осмотреться. Там тоже никого не было.

– А это мог быть сон.

– Сон? Точно нет! Я думаю, это была Катрина. Она каким-то образом выбралась из клетки. А потом вернулась в неё.

– Зачем ей возвращаться, если она уже выбралась из неё, – посмеялся Уоллес и направился к выходу. – Сам видел, сидит себе, томится. Тебе что-то показалось ночью. Но ты молодец, что рассказал. Бывай, пацан! До скорого!

– И всё же, мне кажется это была она… – прошептал себе под нос Джером.

Уоллес его уже не слышал. Он направлялся к выходу.

Косые рассветные лучи окрасили склоны холма янтарным огнем. На северном склоне за особняком Смитов издавна была оборудована площадка для стрельбищ. С восходом солнца оттуда сегодня всё утро раздавались одиночные выстрелы.

Галагер ходил вдоль кромки лесопосадки, расставлял жестяные листы с мишенями на специально сбитые доски, потом отходил за линию, выложенную камнями, заряжал свою магазинную винтовку Ли-Энфилд и выпускал по жестянкам очередные десять патронов калибра.303. Для такой глуши, в которой они находились, винтовка была хороша и необычна. Если заглянуть в дома к местным жителям, то там в лучшем случае сыскалась бы винтовка Энфилда 1853, заряжавшаяся со ствола пулями Притчета и снятая с вооружения полвека назад, в конце шестидесятых XIX столетия. А Ли-Энфилд, который щелкал продольно-скользящим затвором и сверкал в умелых руках Галлагера в блеске утреннего солнца, полностью соответствовал современному армейскому вооружению Британской Империи.

В перерывах между выстрелами Галлагер задумывался, глядя куда-то в тени между деревьями, ещё хранившими ночную прохладу. В один из таких моментов Галлагера окликнул бодрый голос Уоллеса:

– Так вот что тут за шум!

Уоллес спускался по склону, перекинув пиджак через плечо и жуя сандвич с огурцом и маслом. Ветерок развивал его низко расстегнутый ворот рубашки и открывал широкую шею и часть широкой мускулистой груди.

Галагер не оглянулся на голос своего напарника. Только вынырнул из своих размышлений.

– Надумал подтянуть сноровку. Пристреляться, раз такие серьезные дела завариваются. И подумать заодно.

– О чем?

– О разном. В этой истории с наёмницей и девчонкой не всё так просто.

Уоллес подошел к нему, присмотрелся к продырявленным жестянкам, потом удивленно хмыкнул:

– А ты, смотрю, окосел пока сидели без дела! Пристреляться лишним не будет.

– Не жужжи над ухом, Уоллес, – устало рыкнул Галлагер и сделал новый выстрел. – Что за сандвич? Опять на кухне у Уайтрока копался?

– Да это так, просто перекусить. Слушай, Джером мне сейчас странную вещь рассказал. Хочешь услышать?

– Какую?

– Ему ночью призрак померещился. В доме. И призрак этот показался ему похож на Катрину Вэллкат. Но это было лишь игрой тени, я думаю. Катрина сидит в клетке. Сам только что видел.

Галагер повертел винтовку в мускулистых руках с закатанными рукавами. Раздумывая.

– Что ты скажешь об этом? – поинтересовался Уоллес.

– Пока ничего, – хмуро обронил Галлагер.

Оба какое-то время молчали.

– Слушай, оказывается, девчонка в лазарете пришла в себя, пока я ходил к мяснику за кровью для нашей драгоценной пленницы.

– Да, знаю.

– Видел бы ты лицо мистера Батчера, когда я заявился спозаранку и спросил, не нальет ли он мне две пинты свиной крови в бидон, – посмеялся Уоллес. – Ну я не дурак, быстро нашелся. Сказал, что для кровяной колбасы.

Галагер обернулся к Уоллесу и напряженно уточнил:

– Ты уже отнес кровь ей? Наёмница выпила?

– Ну да. Пару минут назад. Все дела закончены. Уже домой иду. Отоспаться, наконец.

– Всю кровь выпила?

– Всю. Ты бы видел это зрелище! А что?

– Хорошо. Голодный вампир нам тут не нужен.

Уоллес с аппетитом прожевал последний кусочек сандвича, потер руками и хлопнул Галлагера по плечу.

– А ты, кстати, ошибся, – довольно улыбнулся Уоллес.

– Ошибся насчет чего?

– Насчет неё. А я сразу раскусил, что наша красотка пленница, никакая не Митра, а сама Катрина Вэллкат. Слишком хороша, чтобы быть Митрой. Брат Викан в старых записях Ордена писал, что о необычайной красоте Катарины Валлкич в свое время слышали по всем Балканам.

Галагер нетерпеливо вздохнул и ткнул пальцем в грудь Уоллеса:

– Послушай, она не красотка, Уоллес! Она не смертная. Она чудовище. Самое опасное из тех, с которыми ты когда-либо имел дело.

– Как скажешь. В общем, ты понял, о чем я, – улыбнулся Уоллес, мечтательно оглядев горизонт. И тут голос его стал серьезнее: – Галлагер!

– Что?

– Гляди-ка! Старик возвращается.

И действительно. С востока, огибая холм, сюда приближалась небольшая машина судьи Смита. Уоллес покачал головой:

– Рад, что я буду отсыпаться у себя дома в тот момент, когда Смит узнает, что казнь Катрины Вэллкат откладывается на неопределенный срок по решению сэра Марлоу. Тебе бы тоже лучше свалить. Пусть высокочинные джентльмены разбираются с этим сами. Увидимся!

Той же беззаботной жизнерадостной походкой Уоллес побрел к деревне.

– Ага, – неопределенно промычал Галлагер в ответ, следя глазами за машиной лорда Смита.

Потом взглянул на расстрелянные мишени и хмуро покачал головой. Уоллес прав. Зрение и правда стало похуже.

Известие о том, что за время, пока Смит отсутствовал, в его дом приехали высокопоставленные фонарники, стало для вернувшегося лорда Смита настоящей неожиданностью. Поначалу он очень обрадовался сэру Марлоу и лорду Арстону, почувствовав дух поддержки. Мысли о ложном вызове на суд быстро улетучились.

Когда же Смит понял, что сэр Марлоу не намерен пока казнить Катрину, радость его сразу же иссякла. Он-то надеялся, что лондонские фонарники прибыли в качестве экзекуторов Ордена. А в полнейшее отчаянье Смит впал, когда узнал, что его пленница это дочь самого лорда-маршала сербского Зана Вэллката. Известного по историческому прозвищу Мучитель Паннонский, которое когда-то дали ему османы, правившие на Балканах.

Честолюбивый лорд Смит от этого только ещё больше возгорел желанием казнить ее. И ещё сильнее мучился, не способный теперь осуществить задуманное без разрешения сэра Марлоу.

Таким образом, новый день ознаменовал малоприятный для лорда Смита период, когда его безграничная власть в собственном доме ограничилась властью более высокого чина. Старик Смит так расстроился, что забыл даже осведомиться о состоянии Джульетт. Он закрылся у себя в кабинете и до полудня оттуда не выходил. Обдумывал опасность сложившейся ситуации.

В начале первого лорд Смит вызвал к себе своего племянника Джерома, чтобы поинтересоваться, где сейчас сэр Марлоу и что делает.

– Кажется, в саду, сэр, – ответил Джером. – Позвать его к вам?

– Нет, конечно, глупый мальчишка! Негоже вызывать гостей к себе. Тем более, учитывая старшинство его чина в Ордене. Ступай! Это всё, что я хотел узнать.

Немного помедлив, Уайтрок спустился из своего кабинета и вышел в сад, к тенистым аллеям цветника, устроенного между конюшней и домом.

Воздух вокруг полнился ароматом цветов и золотился прозрачными лучами ясного дня. Там под розовыми гроздьями вистерии прогуливались сэр Марлоу и лорд Арстон, обсуждая, как лучше поговорить с Джульетт Фэннинг в первый раз, чтобы наладить с ней контакт. На Морганхаде вместо вчерашнего грозного макинтоша с пелериной, роднящего его облик с епископами, теперь мягко сидел горчичного цвета костюм в клетку. Из-за чего фонарник походил сегодня на университетского профессора.

Лорд Смит окликнул взволнованным высоковатым голосом:

– Сэр Марлоу! Можно вас?

Прервав обсуждение вопросов, которых для начала следует коснуться в расспросах Джульетт, Морганхад повернулся к приближавшемуся Уайтроку.

– Да, друг мой?

Смит просеменил по каменной дорожке к гостям из Лондона и теперь вполголоса сообщил:

– Я хотел бы поговорить. Наедине, если позволите.

Морганхад понятливо кивнул и выжидающе взглянул на лорда Арстона.

– Пойду, осмотрю те гортензии, – быстро нашелся Арстон и поспешил удалиться. Тем не менее, он оставался в поле видимости и поглядывал в сторону Морганхада и Смита, когда те начали разговор.

– Сэр Марлоу, – деликатно начал лорд Смит, – Беспокоит меня даже не перспектива ночевки в доме с живым кровососом. А искушения, которым мы можем подвергнуться, заключая союзы с наёмницей.

– В наших интересах сохранить жизнь Катрине Вэллкат. На данный момент уж точно. Но союзы – это слишком громкое слово. Она лишь может оказаться полезна нам. Я думал, мы прояснили это ещё утром.

На что Уайтрок с убежденной одержимостью каркнул:

– Фонарники служат лишь одному долгу. Убивать эту нечисть!

Ясный взгляд Морганхада обратился к старому судье с болезненным сожалением оттого, что прожив жизнь, тот так и не постиг суть миссии, которую несли на себе вампироборцы.

– Фонарники служат совсем другой цели, лорд Смит! – строго произнес сэр Марлоу. – Защищать живых. Защищать мир, где человек не сидит в загонах лордоков, как скот, ожидая своего заклания. Стоять щитом между тьмой ночи и человечеством во имя Господа нашего. Мы не служим смерти и убийству. Знаете ли вы, что Константин Крестоносец, даже убивая, молился об отпущении грехов лордоков. А после молился об отпущении греха этого убийства, ибо полностью неведома человеку природа лордоков. Тайна их существавания. Нами не должна руководить ненависть. Или принцип. Особенно сейчас. Затевается что-то очень большое. А мы не знаем, что́! Триумвират неспроста жаждет смерти девочки, которую притащила Катрина. Прошу вас, дождитесь момента, когда я поговорю с Джульетт Фэннинг. Лишь тогда разумно будет продолжить этот разговор.

Уайтрок сварливо прибавил:

– Если к тому времени мы будем ещё живы. Одумайтесь! Давайте выпытаем из этого Вэллкатского отродья все их тайны. У нас есть необходимые средства.

– Выпытаем? – непонятливо повторил сэр Марлоу. – Вы хотите пытать наёмницу?

– Если нельзя казнить, значит нужно пытать! Закон войны. Вы ведь не станете отрицать, что война смерти против жизни ещё идет? – подозрительно пригляделся Уайтрок к своему начальнику.

Сэр Марлоу не стал даже отвечать на это.

– Позвольте вам кое-что объяснить, – с неутомимым терпением изрек он. – Лордоки рождены быть вампирами, рождены умереть к двадцати с лишним годам. А представители трех кланов стражей обучают как воинов, способных защищать остальные кланы и пробивать путь для бесчеловечных планов Триумвирата сквозь всякую войну. Но наёмники… вы не можете себе вообразить те зверства, что они пережили. Человеку не снести такое. Смерть спасает человека от тех мучений и увечий, которые в полной мере вкушают наёмники в ходе своих тренировок. Самые изощренные пытки, которые может вообразить ваш ум, не сравнятся с тем, через что прошла Катрина и Нобилиор в ходе многолетней подготовки. Они сталь, закаленная смертельной болью. Мы с вами ничего не сможем выпытать из наёмницы.

– Тем более! Что нам тогда ждать от такой погани? Лишь обман и погибель! Попомните мое слово! Катрину Вэллкат следует казнить, пока не поздно.

– Нет. Мы можем убить одного и проиграть при этом войну. Нужно быть умнее. Нужно замечать нюансы. Лишь так можно победить. Возможно, Катрине действительно есть, что нам предложить. Воспользуемся этим.

– Со злом невозможно договориться! – почти вскричал Уайтрок.

– Зло есть в каждом из нас, лорд Смит. Такое же, какое однажды породило лордоков. Без нас не было бы их. Вы же не спешите казнить себя?

Старый ворон Уайтрок казался едва живым после насмешливого вопроса сэра Марлоу. Он покачнулся, почувствовав недомогание. Глубоко и часто дышал, обдумывая свои следующие слова. Затем повернулся к Морганхаду и потряс пальцем:

– Я не считаю такое решение здравым! Вы вынуждаете меня обратиться в Лондон и доложить совету о ваших… методах!

Угрозы Уайтрока нисколько не обеспокоили Морганхада.

– Лорд Смит, – терпеливо вздохнул сэр Марлоу, – если вы считаете необходимым, вы можете обратиться в совет фонарников. Однако едва ли это что-то изменит. Уверяю, совет крайне высокого мнения о моих методах. Ваше донесение попросту не станут рассматривать, увидев, что оно касается меня.

– Может быть, ваша репутация и положение в Ордене что-то значат. Но вы оступились на этот раз. Не хотелось бы, чтобы падая в бездну к этим тварям, вы утянули туда всех нас.

Сэр Марлоу ответил твердо:

– Я понимаю ваши опасения, лорд Смит. Сожалею, что прямо под вашим домом приходится держать наёмницу Вэллкатов. Тем не менее, ваши страхи безосновательны. Надеюсь, они не помешают Ордену выполнять свою миссию. А интересы Ордена здесь теперь представляю я. И мне бы хотелось, чтобы ваши мысли охватили ситуацию чуть шире. Если сейчас где-то поблизости рыскают стражи Морбия и наёмник Понарина, нам всем придется набраться мужества и броситься с боем в эту бездну. Рано или поздно. Было бы чудесно, если бы в этот момент под ногами не путались всякие фарисеи, ратующие за соблюдение правил в ущерб реальной пользе дела. Вы хорошо понимаете, что я пытаюсь вам сказать, лорд Смит?

Вопрос прозвучал с нажимом и предостережением. Уайтрок весь скукожился от негодования и каркнул:

– Но я всё же сообщу в Лондон!

– Как вам будет угодно, – развел руками сэр Марлоу.

Уайтрок нервозно развернулся на месте и быстрыми мелкими шажками зашагал к дому.

Лорд Арстон, прогуливавшийся неподалеку с видом, будто не слышал ни единого слова, вернулся к Морганхаду и негромко протянул, проходя за его спиной:

– Если бы он знал, на кого собирается доносить…

– Воздержитесь от подобных замечаний здесь! – шикнул Морганхад.

– Простите, – тут же поправился лорд Арстон. – Я лишь выражал те смешанные чувства, которые вызывает у меня сложившееся положение дел. Найти компромисс с совестью и сохранить жизнь такому заядлому убийце, как Катрина Вэллкат, задача сложная для джентльмена. Тут я ещё понимаю лорда Смита. Но слепая убежденность и его недальновидность вовсе не восхищают. Доносить и сеять раздор внутри Ордена в такой сложный час стал бы лишь безумец или глупец. Трезво ли он мыслит? Он ведь уже в годах.

– Прошу, не осуждайте его, лорд Арстон, – доброжелательно проговорил Морганхад. – Мы просим этого человека держать в собственном доме истинное чудовище, способное разодрать каждое бьющееся сердце в округе.

– Подземелье формально принадлежит Ордену.

Сэр Марлоу отмахнулся:

– Формальности далеки от жизни. Никогда их не любил. Который час, подскажите, пожалуйста?

Лорд Арстон вынул свои золотые карманные часы на цепочке.

– Без двадцати час.

– Чудесно. Уверяю, лорд Арстон, сегодня до заката я проясню многие терзающие нас вопросы. И гнетущая неопределенность, наконец, поддастся правде.

Остаток дня лорд Смит не выходил из своего кабинета. Галлагер, в отличие от Уоллеса, домой не ушел. Спал в подземелье, в зале для совещаний, откинувшись на стуле и накрыв лицо видавшей виды шляпой. Лорд Арстон читал молитвы, уединившись в своей гостевой спальне.

Сэр Марлоу дождался, когда доктор Сагал закончит с перевязкой Джульетт, и зашел в лазарет поговорить, наконец, с девушкой, которую наёмница Триумвирата привела к своим заклятым врагам, чтобы спасти ей жизнь.

В воздухе держался запах фенола. Пророчица из Лаймхаус молча сидела на койке. Бледная, похудевшая, с заплаканными глазами и абсолютно беззащитная. Спина опиралась на подушку, на ногах лежал плед. Увидев сэра Марлоу Джульетт насторожилась, подобралась, подтянув плед повыше.

Доктор Сагал представил ей сэра Марлоу Морганхада и объяснил, что с его милости здесь работают люди, чтобы помогать таким же отчаявшимся, как Джульетт. Объяснение, разумеется, получилось неаккуратным, так как Сагал не мог вдаваться ни в какие подробности.

Джульетт совсем ничего не поняла и кивнула.

– Я хотел бы поговорить, о том, что с вами произошло, – деликатно произнес сэр Марлоу, стоя по-прежнему у порога. – Вы позволите?

Джульетт кивнула ещё раз.

– Я оставлю вас ненадолго, – сообщил доктор Сагал и вышел.

Сэр Марлоу прошелся по лазарету, оглядывая каменные стены и сводчатый потолок.

– Не самое уютное место, должен признать, – сказал он. – Как только вам можно будет перемещаться, я распоряжусь, чтобы вас разместили в спальне с мягкой кроватью и окном.

– А где я? – впервые подала голос Джульетт. Такой надломленный и испуганный голос.

– В безопасности. Среди друзей.

– А мой отец? Скажите, он жив? – с отчаяньем, напрочь лишенным даже просвета надежды, спросила Джульетт.

Сэр Марлоу вздохнул с сочувствием:

– К сожалению, я думал, это вы сможете прояснить данное обстоятельство.

Слезы заблестели в ее больших глазах. Ровные брови и подбородок дрогнули.

– А мисс Уолкотт? – выдавила из себя Джульетт.

Сэр Марлоу с минуту раздумывал, о ком девушка может говорить. Потом понял, что именем мисс Уолкотт ей представилась Катрина Вэллкат. И взгляд его вновь остановился не светловолосой девушке. Настороженный взгляд старого воина, ожидающего подвоха даже от самых безобидных на вид людей. А вид Джульетт взывал к сочувствию и ужасал тем, как она раздавлена потерей отца. Но фонарник не позволял эмоциям возобладать. Жизнь преподнесла ему далеко не один печальный урок, научив, что спешка в сострадании способна обмануть и ослепить. Затуманить ясность мысли. И потому Морганхад стремился холодно оценивать все ответы Джульетт.

– Она тоже здесь, – успокоил он. – Мисс Уолкотт и принесла вас к нам, чтобы мы смогли оказать медицинскую помощь.

– Хорошо, – с облегчением произнесла Джульетт. – Я очень хотела бы с ней увидеться.

– Вот как? Почему?

– Она единственная, кто у меня остался.

Ответ весьма удивил фонарника, привыкшего, что вампиры, тем более наёмница лордоков, скорее способны оставлять после себя ужас, вселённый в души сверстниц Джульетт.

Сэр Марлоу поставил стул рядом с койкой Джульетт и сел.

– Вот как? А как давно вы знакомы с мисс Уолкотт?

– Недавно, – смешавшись, произнесла Джульетт.

Морганхад по-доброму улыбнулся:

– Уверен, скоро у вас появится возможность увидеться. Но сначала я хотел бы поговорить. Скажите, как вас зовут?

– Джульетт.

– А ваша фамилия?

– Фэннинг, – настороженно протянула она.

– Мисс Фэннинг, скажите, пожалуйста, как вы познакомились с мисс Уолкотт?

– Она помогала мне и моему отцу. Сэр, вы знаете мисс Уолкотт?

– В некотором роде, – кивнул сэр Марлоу. – Это от меня она знает об этом месте. Благодаря этому вашему здоровью теперь ничего не угрожает. Скажите, как вы себя чувствуете сейчас?

– Чешется и болит рана на боку. И голова болит. И всё будто во сне.

– Вы очень многое пережили и устали. Возможно, вы ударились головой. У вас есть ссадина на виске. Вы помните, что произошло?

– Очень немногое, сэр.

– Доктор Сагал сказал, что ваша рана на боку от ножа. Похоже, что на вас напали опасные люди, мисс Фэннинг. Вы помните, кто это был?

– Да. Двое незнакомцев. Они преследовали нас с отцом. Мы пытались сбежать на поезде. Но они догнали нас. Это было так страшно. Люди просто стояли и смотрели. А те незнакомцы. Они хотели нам зла. Отец пытался защитить меня. И мисс Уолкотт.

– Мисс Уолкотт там была?

– Да.

– Вместе с теми незнакомцами? – подозрительно уточнил сэр Марлоу.

– Наоборот! Вместе с нами.

Морганхад задумался, неосознанно перебирая перекладины своего креста с рубинами.

– Мисс Фэннинг, я задам вопрос, который может показаться странным. Не торопитесь с ответом. Подумайте хорошенько. Вы уверены, что нападавшие на вас незнакомцы были людьми?

Взгляд пророчицы взметнулся на сэра Марлоу и всё выдал. Она знала, о чем он говорит. Знала о вампирах. Она рассмотрела его лицо повнимательнее, затем обратила внимание на серебряный крест с рубинами, висящий под пиджаком на его груди.

– Я не думаю, что люди способны на такое, что делали они, – осторожно ответила Джульетт и слезы застлали ей глаза. – Лишь чудовища.

Видимо, она была достаточно умна, раз так осторожна в ответах.

– Как они выглядели, вы запомнили?

– Конечно, сэр. Они похожи на иноземцев или цыган. Смуглые. Но бледные. И темноволосые. А руки такие холодные. Как лед. И очень крепкие. Они хотели причинить мне вред. И были так пугающе упорны в этом. Будто сам дьявол вселился в них.

– Что с ними стало?

Лицо Джульетт испуганно застыло, взгляд заметался. Она подбирала слова:

– Я не уверенна, сэр… думаю, мисс Уолкотт смогла нас защитить.

Очередной умный иносказательный ответ.

Морганхад кивнул и задумался. Он понимал, что это значит. Джульетт не хотела называть вещи своими именами. Не доверяла ему. И, тем не менее, девушка говорила об убийстве. Это означало невероятное: если незнакомцы, преследовавшие Джульетт, были стражами Триумвирата, то наёмница убила своих же.

На долгой памяти фонарника такого не случалось. Информация эта казалась столь невероятной, что ставила под сомнение правдивость всей истории Джульетт в глазах сэра Марлоу. Однако она не врала. А он не был таким подозрительным параноиком, как Уайтрок, поэтому мог понять, что Джульетт говорит правду.

Немыслимую правду.

– Мисс Фэннинг, я задам последний вопрос, и вы сможете отдыхать. Скажите, почему, по-вашему, эти незнакомцы хотели вам зла?

– Возможно из-за одной женщины. В Лондоне. Я медиум, сэр. Матушка заставляет так зарабатывать деньги для нашей семьи. А той женщине очень не понравилось то, что я ей сказала. Она испугала меня. Из-за неё мы с отцом вынуждены были уехать из Лондона.

– Что за женщина? – насторожился сэр Марлоу. – Как ее имя? Опишите ее!

Обеспокоенность и жар, с которым спрашивал теперь сэр Марлоу, испугали Джульетт. Пророчица из Лаймхаус мешкала. Боялась. Но в конце сдалась под требовательным взглядом Морганхада:

– Леди Сандерленд из Хартфордшира. Довольно молодая рыжеволосая женщина.

– И что же вы ей такого сказали?

– Я соврала.

– О чем?

– Я попыталась скрыть, что поняла кое-что. Что она… плохой человек. Как те незнакомцы в поезде.

Удивительная картинка сложилась.

Сообразительная и осторожная шестнадцатилетняя девушка говорила с сэром Марлоу, догадываясь, что он может знать о вампирах. Уверенности в этом у неё не было. И потому она оставляла подсказки, которые сможет расшифровать верно лишь посвященный.

Морганхад надолго задумался. Он понимал ещё кое-что. Она не говорила всего. Что-то она утаивала, не зная, может ли ему доверять.

– Простите, сэр. А кто вы? – быстро облизнув губы, взволнованно спросила Джульетт.

– Я тот, кто старается защищать от плохих людей, мисс Фэннинг. Вы слышали слово «фонарники»?

– Да, сэр. От мисс Уолкотт.

– И что она сказала о фонарниках?

– То же, что и вы сейчас, сэр.