Читать книгу Наказать беспредельщиков - Алексей Наст - Страница 8

Внедорожник мчался на огромной скорости по пригородной трассе. Впереди мельтешили амбалы на «харлеях». Молния нервно перебирал толстыми пальцами нефритовые четки. Где он перенял эту привычку? Он не был мусульманином, читающим суры. Он вообще был неверующим Фомой – циничным атеистом. Но четки перебирал быстро, думая о своем. Сильно нервничал.

«Трусит, тварь, – понял Миша. – Только из-за чего? Из-за трупа Пашки Хрена? Не может такого быть!»

Миша скромно сидел рядом с Молнией на заднем сиденье и молчал, ожидая словесной тирады главаря бандитов.

– Как это произошло? – спросил Молния хрипло.

– Ася рассказала: они приехали на склады, уже никого, темнота, и он висит под потолком.

– Пля… – Молния сжал кулак и зло стукнул себя по колену. Он взглянул на Мишу, собираясь что-то сказать, но передумал, снова нервно зашуршал четками.

– Да Пятак все… Козел, – сказал он самому себе.

Еще минуту он злился, тарабанил пальцами по кожаной обшивке салона, потом повернулся к Мише:

– Надо достать Стекляшку.

– Как? Он в следственном изоляторе.

– Я понял, что он в камере. Но надо достать!

– Ася рисковать по такой мелочи не станет.

– Это не мелочь! – взревел Молния.

Миша остался спокоен и непреклонен.

– Мелочь.

– Я ей хорошо заплачу. Скажи – Молния до бабла не жадный. Пусть она этого сучонка только выведет за ограду – мы отобьем, вывезем за город… Я его за яйца повешу. Лично. Вот этими руками. – Молния посмотрел на свои руки, словно удивляясь, что именно этим инструментом он все провернет. Снова заговорил уверенно: – Повешу живого. Чтобы висел, кряхтел и думал, что он сотворил. А перед этим, вот так же, как он Пашку, дрыном в задницу!

– Его же Паша ни за что опустил, – робко напомнил Миша и тут же подумал, что не стоить лезть на рожон со своими мыслями.

– Что ты понимаешь! – опять вспылил Молния. – Ни за что! Да он, гомик, цех такой засветил! Урод! Пятак ему сколько говорил – убирай цех в другое место! Я ему говорил! Я! Лично! Хрен там! Упертый! Мы ему не указ! Все своим умом! Умник!.. А теперь, ишь ты, обиделся, что его за дело оттрахали!.. Он человека убил! Не простого человека! Не бомжа! Не какую-то тварь залетную! Моего человека! Моего! Пусть урода конченого, ублюдка последнего. Но моего! Пойми, Миша! Это крик души!.. – Молния помолчал, потом добавил тихо, глядя вперед: – Его порвать за такое мало… И я его порву. Лично. – Молния опять стал закипать. – Порву падлу! Глаза выдавлю большими пальцами, язык вырву и губы отрежу!

Миша секунду помолчал, давая Молнии успокоиться, и сказал твердо:

– Нет, Молния, Ася не согласится Стеклова сдать.

– Ментовка! Сволочь трусливая!

– Не лайся! Она моя женщина!

– О-го-го!

– Не о-го-го!

– А то что? Пойдешь против меня?

– Не пойду! Но и ты понимай, что реально сделать, а что – нет!

– Ладно, – остыл Молния.

Некоторое время ехали молча.

– Слышь, Миша, добудь у своей бабы адрес родителей Стекловой. Если самого гада не смогу достать, я хоть на его жене отыграюсь. Уверен, он ее уже сплавил к подругам или к родокам… Сделаешь?

Миша поразился чутью Молнии. Ему бы в полиции работать, в отделе расследований, он бы многим следователям и оперативникам мог дать фору… Умный, тварь…

– Хорошо, – легко согласился Миша.

– Ну и ладно… У тебя больше ничего нет, кроме трупа Пашки Хрена?

Миша развел руками.

– Тогда быстренько разберись с адресом и звякни Пятаку. А у меня дела. – Молния протянул Мише пятерню для пожатия, потом хлопнул водителя по плечу – внедорожник мягко затормозил.

Миша вышел на трассу.

Газующая кавалькада умчала прочь. Миша вздохнул, посмотрел на свою «тойоту» с распахнутой дверью. Итак, первым делом требовалось спасти жену Стеклова от бандитской расправы – он быстренько съездит в Боровлянку (благо здесь недалеко), посадит ее на первый проходящий поезд, заплатив напрямую проводникам, чтобы не светить фамилию в билете, а уж потом выдаст адрес ее родителей Пятачине – пусть ищет ветра в поле…

Уже за рулем Миша подумал, что Молния неспроста позвал его ехать вместе с ним – подручный Молнии Гарик вел машину Миши и мог установить в ней скрытое подслушивающее устройство – жучок. Миша осознавал – бандиты ему не верят, но верить хотят. То есть пока боятся верить, пока он не прошел основательной проверки! А если все же не поверят – это смерть!.. Да, завертелась карусель!

Через полчаса быстрой езды Миша свернул с асфальтовой трассы на проселок, ведущий в тихое, но большое село.

Боровлянка когда-то была немецкой деревней – дома большие, добротные, заборы ладные каменные, улицы ровные. Но с началом «лихих девяностых» немцы массово снялись с насиженных веками мест и подались за сытым куском в фатерланд. При Ельцине в деревне построили церковь, и Боровлянка стала селом. Только появление попа не спасло поселение: душевные заботы – одно, а отсутствие трудовой занятости, которая приносит живую денежку, – это другое. Село чахло. Прошел кризис 2008-го, не заметили подъема 2011-го, затянули пояса в 2012-м!.. Село умирало. Что тут скажешь – естественный процесс…

Миша предусмотрительно оставил машину в роще у железной дороги – до дома родителей Стекловой можно было крадучись пробраться сквозь плотные заросли орешника. Миша хотел улучить момент, когда супруга Стеклова (предполагаемого убийцы Пашки Хрена) выйдет в огород, и тут ее окликнуть, потому что в открытую прийти боялся – старики, чего доброго, могли рассказать людям Молнии, которые приедут позже (в этом он не сомневался!), о его приезде в это тихое живописное поселение.

Миша засел у самого забора – низенького, серого штакетника, за которым цвела картошка. В окнах старого бревенчатого дома кто-то маячил, но кто, понять было невозможно.

За соседним забором, таким же низким, сразу располагались бревенчатые сараи и дощатый туалет. В доме соседей гремела бешеная музыка, заглушая все звуки вокруг, – там веселились, отчаянно и безбашенно.

В доме родителей жены Стеклова скрипнула калитка, ведущая со двора в огород. Миша насторожился. Он узнал ее – жена Стеклова шла между рядов картошки. У самого забора она остановилась, нагнулась, подняла шланг, из которого струилась ледяная вода, отпила немного и бросила его в следующий рядок.

– Можно вас? – Миша призывно махнул, показываясь из-за забора.

– Ой! – испугалась женщина.

– Не бойтесь.

– Что вам? – Она собиралась убежать.

Миша понял: надо сказать такое, что ее убедит сразу.

– Я от вашего супруга.

– От Севы? Что с ним? Кто вы?

– Он в полиции. А вас ищут те гады, что изнасиловали вас на складах.

Жена Стеклова содрогнулась.

– Откуда вы знаете?

– Я говорю правду – вас ищут, чтобы убить.

Честное слово! Вы должны мне поверить!

Смятение и ужас отразились на побледневшем лице женщины. Она спросила шепотом:

– Что же делать? Меня здесь найдут?

– Я помогу вам сесть на поезд. Придется на время затаиться. Уезжайте подальше, снимите комнату.

– А дальше?

– Вам надо бежать, и немедленно.

– А если мне тоже в полицию?

– Ваш муж подозревается в преступлении… – Преступлении?! – еще более поразилась Стеклова.

– Да. Потому его держат в камере. А вас прятать никто не станет. Придется прятаться самой!

– Пойдемте в дом. – Стеклова взволнованно оглянулась на дом своих родителей.

Мише было искренне жаль эту женщину. Она просто помогала мужу-аферисту, а теперь им грозит перспектива уголовного преследования в лучшем случае, а в худшем – смерть, и смерть жестокая, мучительная. Молния – тот еще монстр.

– В дом я не пойду. Меня не должны видеть. Идите быстрее, собирайтесь, я вас здесь подожду.

– А Севу из-за минералки в полицию забрали?

– Из-за нее. – Миша не стал упоминать о смерти варнака Пашки.

– Что тем гадам надо? Измучили нас. Что с нас еще взять? Все забрали, оскорбили, унизили… – Стеклова зарыдала.

– Они боятся, что ваш муж расскажет о них в полиции, поэтому хотят взять вас в заложницы. Надо спасаться. Пересидеть. Выждать время.

– А родители?

– Их не тронут. А вас схватят, и что будет дальше, я даже страшусь предположить.

– Господи. Сейчас! Подождите…

Через десять минут Миша и жена Стеклова, которую звали Лена, выбрались задами из села и на «тойоте» домчались до полустанка, на котором Миша успешно посадил ее без билета в купейный вагон. Лена плакала от страха и неизвестности, но выбора у нее не было.