Читать книгу Операция «Фроттер» Приказано внедриться! - Алексей Оутерицкий - Страница 7

«В речи сотрудника органов внутренних дел исключается использование нецензурной брани, сквернословия и выражений, подчеркивающих негативное, презрительное отношение к людям».

Из статьи 11 «Культура речи».

Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.

Клиент попался упертый. Собственно, дело было яснее некуда, да вообще не было никакого дела, поскольку этого уродца взяли прямо на краже сумки, взяла сама потерпевшая, здоровенная тетка, оказавшаяся бывшей толкательницей ядра и еще не растерявшая спортивных навыков, но он упорно не хотел ничего признавать и подписывать. Пустой разговор шел уже минут сорок, а дело, которого не было, не сдвинулось ни на миллиметр. Доходяга в спортивном костюме и растоптанных кроссовках словно издевался над ним, хотя Костик был уверен, что это не так. Просто этот дебильчонок, примерно его ровесник, то ли насмотрелся фильмов о крутых криминалах, то ли наслушался их же вживую, но итог был один: он все тупо, но упорно отрицал. Костик давно отпустил «потерпевшую», которая понаставила этому деятелю огромных, на пол лица синяков и едва не сломала руку, поскольку толку в ее присутствии все равно не было, и сейчас Костик толок воду в ступе в гордом одиночестве. Точнее, с помощью Дениса Борисовича Павлова, который упорно отрицал свою причастность к неудавшемуся ограблению – что при потерпевшей, что без нее, так что ее присутствие или отсутствие ничего не меняли. Удивительным было, как этот Денис Борисович вообще назвал свои данные в виде имени и фамилии, поскольку на все дальнейшие вопросы он отвечал «нет», «не знаю», «не имею понятия», «это был не я» и выдавал подобные штампы.

Коллеги, успевшие за это время допросить или опросить как минимум по два свидетеля или подозреваемого, поглядывали на него с усмешкой, но Костик делал вид, что не замечает их ехидных взглядов. Периодически кто-нибудь из сослуживцев незаметно показывал Костику, что ему неплохо было бы сделать, сжимая кулак, постукивая им о свое лицо, и недвусмысленно кивая при этом на задержанного, но Костик упрямо продолжал изображать, что подсказок их не видит. Наконец кабинет потихоньку опустел, остались только сотрудники да этот чертов дебильчонок. Да капитан Сергеев выпроваживал последнего посетителя. Рабочий день заканчивался.

– Может, по пивку? – не нарушая традиции, бросил, как всегда, в никуда Ванин, неспешно рассовывая по ящикам стола бумаги.

– Я пас, – сразу отозвался Сергеев. – Я жене обещал пораньше прийти.

– Беру минуту на размышление, – сказал Приходько.

Все уставились на Костика.

– Я не знаю, – автоматически ответил тот, в точности продублировав только что прозвучавший ответ своего подопечного, и не сразу понял, почему коллеги разразились громким смехом. – Черт, совсем заработался, – сконфуженно пробормотал он и посмотрел на Дениса Борисовича со злостью. – Ночью почти не спал, а тут еще этот…

– Да дай ты ему в лицо, – посоветовал Ванин. Он встал, пересек кабинет и оперся задом на стол Сергеева, чтобы лучше видеть происходящее.

– Он не может, он у нас задержанных не бьет, – очень серьезно возразил Приходько, после чего комнату залил еще один приступ веселья. – Помните, мы тогда даже поспорили с ним, когда он, наконец, сломается.

– Не дождетесь, – буркнул Костик.

Приходько тоже покинул свое место и пристроился рядом с Ваниным, утвердившись на столе Сергеева задом. Тот покосился на облепивших его стол коллег, поморщился, но ничего не сказал. Только сдвинул слегка Приходько, чтобы самому лучше было видно. Он уперся локтями в стол, положил на кулаки подбородок, и тоже принялся наблюдать за Костиком. Теперь уже трое в упор пялились на него, мешая сосредоточиться.

Прошло еще минут десять, однако кабинета никто не покинул. Даже Сергеев словно позабыл о своем обещании жене прийти пораньше. Костик делал вид, что не замечает, как трое перешептываются, заключая пари и делая денежные ставки.

– Значит, вы говорите, что не производили попытки сорвать с плеча потерпевшей сумочку? – монотонно бубнил Костик, чувствуя, как у него периодически темнеет в глазах, словно у пенсионера с повышенным или – черт их разберет – пониженным, что ли, давлением. А уж в какой момент начало гудеть в голове, он уже и не помнил. И все этот уродец Павлов, который сидит, как ни в чем не бывало, и в ус не дует, словно нарочно решил проверить терпение опера на прочность.

– Нет, – спокойно сказал Павлов. – Я просто случайно протянул руку, – он показал, как, – потом случайно сжал пальцы, – он опять показал, как, – ремешок сумочки неожиданно для меня оказался зажатым в моем кулаке, и я от этой неожиданности… ну, ощутив в своей ладони что-то… в общем, попытался отдернуть руку. Естественно, за рукой потянулась и сумочка, поскольку пальцы от волнения я так и не разжал, потому что их внезапно свело судорогой.

– Та-а-ак… – Костик побарабанил пальцами по столу. – Допустим. А вот потерпевшая сказала, что вы сделали это намеренно.

– Ее дело, – хмыкнул Павлов. – Ее слово против моего, не более того. К тому же, она здорово меня отметелила. – Он осторожно потрогал пальцами расплывающееся вокруг глаза лиловое пятно. – Так что это я, по сути, пострадавший.

– Но вы ударили ее первым, когда она попыталась выдернуть свою сумочку обратно, – напомнил Костик.

– Я не бил ее, – сказал Павлов. – Я просто сжал кисть в кулак и выпрямил руку. – Он безразлично пожал плечами. – Возможно, ткнул ее при этом куда-то. Чистая случайность.

– Опять судорога виновата? – с сарказмом уточнил Костик.

Павлов опять пожал плечами.

– Наверное. Я не врач, врачам виднее, что это такое…

Костик внезапно ощутил, как у него в голове в буквальном смысле забегали какие-то мурашки, а в глазах опять потемнело. В ушах раздался неприятный гул, а по мышцам пробежала настоящая, в отличие от выдумываемой Павловым, судорога. Не замечая, как тревожно переглянулись товарищи, он закрыл глаза, приложил пальцы к вискам, как это в стремлении избавиться от головной боли делал Бугаев, и замер. Встревоженный Сергеев даже привстал, разглядывая изменившегося в лице подчиненного. Но не успел он что-либо сказать, как Костик вдруг закричал что-то нечленораздельное, а в следующий момент его словно пружиной подбросило вверх. В одно мгновение, подобно заправскому гимнасту, он перемахнул через стол и так врезал не успевшему среагировать Павлову справа, что тот опрокинулся вместе со стулом и оказался распластанным в центре кабинета.

– Судорога, говоришь! – Костик быстро нагнулся, схватил стул за спинку и, вскинув его над головой, со всего размаха обрушил его на спину пытающегося отползти Павлова. – Врачам, говоришь, виднее! – Он ударил задержанного еще раз и, когда спинка стула отделилась от его седалища, бросил ее в голову болезненно вскрикнувшему задержанному. – Случайно, говоришь! – Он принялся пинать Павлова ногами, норовя заехать в прикрываемое им лицо или хотя бы в область живота и почек.

Трое наблюдали за происходящим с широкими, во весь рот, улыбками. Никто даже не пошевелился, чтобы попытаться своего сослуживца угомонить. Иногда, отмечая какой-нибудь особенно результативный удар, они быстро переглядывались, и их внимание тут же опять переключалось на коллегу.

Наконец выдохшийся Костик замер посреди кабинета с бурно вздымающейся грудной клеткой и с растерянным выражением лица, как бывает с людьми, неожиданно очнувшимися после эпилептического припадка на грязной мостовой, со втиснутым между зубов твердым предметом, под любопытными взглядами обступивших их прохожих. Он недоверчиво обвел глазами кабинет, словно оказался в нем впервые, и, наконец, остановил его на покровительственно улыбающихся сослуживцах.

– Что… что это было… – пролепетал он, пытаясь запустить дрожащую руку в карман. Наконец ему удалось попасть в его прорезь и извлечь оттуда носовой платок. Он смахнул с влажного лица пот, который уже струился по лицу, стекая по подбородку, и опять замер, глядя на товарищей растерянно. Перевести взгляд вниз, на корчившегося в его ногах со стонами Дениса Борисовича, он не решался.

– Что, что… – Ванин разомкнул сложенные на груди руки и оторвал зад от капитанского стола. – Ничего особенного. Работать ты, наконец, начал, вот что.

– Или прекратил, наконец, валять дурака, – сказал, спрыгивая с того же стола, Приходько. – Можно и так выразиться.

– А… а что делать с… – Костик наконец собрался с духом и посмотрел на пытающегося подняться Павлова. Его физиономия была окровавлена, при попытке что-то произнести на губах надувались красные пузыри, а каждое движение, судя по всему, вызывало острую боль, сопровождаемую стонами. – Что делать с этим?

– С этим? – непонимающе переспросил Сергеев, и трое одновременно опустили взгляды. – А что с ним делать… – Он обогнул свой стол, подошел к Павлову, схватил его за шиворот, и с треском рвущейся материи спортивного костюма рывком поднял на ноги. Затем развернул безвольно болтающееся тело и толкнул его в сторону лейтенантского стола. Пролетев несколько метров, Павлов ударился грудью о стол, опять упал и опять затих.

– Мебель вот только поломал… – Приходько нагнулся, поднял с пола разрозненные части стула и принялся вертеть их в руках. – Завхоз по головке не погладит. И другого не даст, можно и не просить.

Сергеев смотрел на него в упор намекающим на что-то взглядом, а старлей делал вид, что этого не замечает; он с преувеличенным вниманием рассматривал обломки мебели, словно прикидывал, как можно восстановить безнадежно испорченный стул. Ванин тоже впился в него прищуренными глазами, а Костик, не понимая, смотрел на них троих и продолжал машинально протирать лицо давно промокшим насквозь платком.

Наконец Приходько вздохнул, небрежно отбросил прямо на пол гулко стукнувшиеся деревяшки, и поднял голову.

– Ну, пойдемте, пойдемте, – проворчал он, сведя брови. – Проиграл, так проставлюсь.

– Да уж будьте так добры, – ехидно поддакнул Сергеев.

– А некоторым, как я погляжу, домой пораньше уже не надо, вроде, – опять проворчал старлей.

– Ничего, – оптимистично сказал Сергеев, – извлекая из кармана мобильник. Он потряс им в воздухе и насмешливо сказал: – Слыхал когда-нибудь о таких вот штучках? Двадцать первый век, между прочим, на дворе…

Он отошел в сторону и принялся в чем-то убеждать жену, а Ванин с Приходько подняли начинающего приходить в себя Павлова и опять усадили его на стул перед столом Костика. Стул в пользование последнему любезно предоставил предвкушающий халявную выпивку Ванин.

– Пиши, – сказал он задержанному.

– Чего писать? – кое-как прошамкал разбитыми губами Павлов. Он утер кровь прямо рукавом и уставился на опера заплывшими от побоев глазами.

– Точнее, подписывай, – поправился тот. – А все что надо, мы сами потом напишем.

– Но я…

Павлов хотел что-то возразить, но Ванин нагнулся, поднял обломок стула, посмотрел сначала на него, задумчиво, потом, со значением, на беззвучно шевелящего губами задержанного, и тот поспешил взять со стола ручку.

– Все, погнали, – бодро сказал закончивший переговоры с женой Сергеев. – И без того времени уже вон сколько потеряли.

– А с этим что… – как заведенный повторил Костик. Он только-только начинал приходить в себя.

– Да что ты заладил! С этим, с этим… Отпускай этого уродца под подписку. Завтра передашь его дело следакам, и все. Забудь.

– Я напишу прокурору, что меня избили, – внезапно подал голос подписавший чистый лист бумаги Павлов, и с Костиком моментально опять произошла метаморфоза.

– Кто? – прошипел он, подскочив к на редкость упрямому клиенту. – Кто тебя избил?

– Ты.

– Я? – Костик побелел. – Разве я тебя бил? Я всего лишь сжал ладонь в кулак, – он быстро сделал то, о чем говорил, – и резко вытянул руку вперед! – И с этими словами ударил Павлова с такой силой, что тот опять слетел со стула. – А потом я отвел ногу назад, и…

– Э, э, Головко, хорош! – посмотрев на часы, прикрикнул на него стоящий в дверях Сергеев. – Ванин, оттащи-ка товарища лейтенанта от гражданина задержанного, а то ему понравилось… Короче, отставить «отпустить», а то этот клоун, как я погляжу, ничего не понял. Давайте-ка лучше его в наш «обезьянник», и порыли. А то до ночи тут с ним ковыряться будем…

– Насчет заявления этого клоуна можешь не париться, – сказал, уже сидя с кружкой пива в баре, Приходько. Такая же кружка стояла перед каждым участником банкета. – Есть у нас одна специальная медицинская контора, так что нам просто останется туда его заманить, чтобы он именно там свои побои зафиксировать захотел. Ну, это несложно. Подкинем ему через кого-нибудь информацию, что там бесплатно, и специалисты отличные, к примеру. Мы уже сто раз так делали.

– Что за контора? – с любопытством спросил Костик.

– Да ее наши отставники организовали, – вступил в разговор Сергеев. – «Организация независимых экспертов» называется.

– Ну, организовали, и что? – не понял Костик.

– А то, – решил внести в разговор свою лепту Ванин. – Приедет он к ним снимать побои, а его там отмудохают по полной программе еще разок. Будет в медицинском кабинете летать от стены к стене, пятый угол искать. И напишут ему в заключении, что никаких повреждений у него не имеется. Или что он сам упал.

– Ни хрена себе, – сказал Костик и обвел коллег недоверчивым взглядом, подозревая, что его разыгрывают. – А зачем им это?

– А ты думаешь, если наши вышли на пенсию, так они уже и размяться не хотят? – насмешливо спросил Приходько. – Плюс еще слупят с него за свою экспертизу денег по двойному тарифу. Тогда он враз забудет, как на ментов наезжать.

– Они вообще здорово нам помогают, – подтвердил Сергеев. – Нам одного хмыря за совращение малолетки посадить надо было, а ей, ну, дуре этой, восемнадцать уже исполнилось. Вот мы и отправили ее на освидетельствование к нашим независимым отставникам.

– И что? – поторопил Сергеева Костик, которого очень интересовали все эти случаи на половые темы.

– Ну и посадили мы того наглого кадра, – сказал Сергеев. – И именно по той статье, по которой хотели.

– Но как? – искренне недоумевая, воскликнул Костик. Отхлебнув из бокала, он ждал продолжения. – Как это возможно, если ей восемнадцать исполнилось?

– А вот слушай… Ей действительно было восемнадцать. Но это номинально, по паспорту, поскольку у человека некоторые органы зачастую отстают в развитии. Вот наши эксперты и выяснили, что у нее отстают в развитии именно органы половые. Им всего шестнадцать оказалось. А поскольку этот фрукт драл ее непосредственно в эти органы, значит, имело место изнасилование несовершеннолетней. Что и требовалось доказать.

– Ни хрена себе, – повторил искренне пораженный услышанным Костик. Он до такого и не додумался бы никогда. Какие ушлые, оказывается, работают в органах ребята. А ведь он всегда считал себя неглупым парнем, вон ведь и милицейскую школу закончил с медалью…

– Вот тебе и ни хрена, – сказал Сергеев. – Тебе еще многому предстоит научиться, лейтенант… Ну что, еще по одной?