Читать книгу Ломка - Алексей Васильевич Леснянский - Страница 13

Когда однажды Андрей приехал с работы в деревню, бабушка рассказала ему новость: сгорел от спирта молодой парень.

Водка сгубила многих в Кайбалах, собирая ежегодную дань за пристрастие к дурманящему состоянию, позволяющему забыть об усталости, обязательствах перед близкими, ответственности за поступки, – забыть о самой жизни.

Мать Ивана Потылицына, недавно похоронившая в Краснодаре сестру, поседела от горя. Три ночи подряд она не отходила от своего Ванюши. Целовала его, орошала слезами; материнский ум до последнего отказывался поверить в то, что ее ласковый и работящий мальчик, которого она кормила грудью, отводила за крохотную ручонку в первый класс, провожала в армию, лежит недвижим в деревянном, обитом красной материей гробу – и никогда, никогда больше не встанет, не пройдется по улице, не попросит у нее совета по какому-нибудь пустяковому вопросу, никогда не подарит ей внуков.

– Баба, до чего докатилась страна?! Люди гибнут! Гибнут люди, баба! Выпивка стала смыслом жизни для многих, если не для всех!

– Ее всегда пили, сынок. Спокон веку, – грустно заметила бабушка.

– Плевать мне на то, что было, – с негодованием сказал Андрей. – Я сейчас живу и не надо мне говорить, что так было всегда. Можно понять, когда ее пьют по великим праздникам для увеселения, но когда ее пьют потому, что пьют; потому, что устали, заболели дети, кончились деньги, попал в тюрьму сын, не понимает жена. Это кому-нибудь выгодно? Этой страшной жидкостью можно заглушить все: веру в себя, отечество, в лучшую жизнь и свободу.

– Люди сами виноваты.

– Нет. Это, баба, система, – замотав головой, обрубил Андрей. – Она не тело губит, а душу.

– Странный ты, Андрюшка. Сущий инопланетянин.

– Да, да. Хочешь, чтобы народ замолчал, отупел, стал легко управляем и терпел – дай ему водку и забери просвещение. Тогда он будет топить свое горе в вине и обвинять во всём ближайшее окружение, но у него и мысли не возникнет, что это дьявольская система, которую нам навязали и тут же прикрылись ею со словами: «Народ ни на что не способен. Он ленив, тупоумен, поэтому мы ему ничего не дадим. Пусть сначала изменится». А люди не изменятся, тем более в деревне.

– Андрюшенька, а как же Ельцин? Тот тоже пил, а он оттуда, – сказала бабушка, уперев палец в небо.

– Не надо о десятилетнем национальном позоре.

– А куда от него, позора этого, денешься? Ничего у нас нет, а позор есть. На всех общий.