Читать книгу Варшавские «Пантеры» - Алексей Владимирович Гребиняк - Страница 1

…Варшава горела уже вторые сутки. Зарево разгорающихся пожаров то и дело вспыхивало зловещими всполохами на низких августовских облаках и все разрастающихся клубах черного дыма над некогда прекрасными кварталами. Громкое стаккато пулеметных очередей тут и там сплеталось с резкими щелчками винтовочных выстрелов и гулкими взрывами гранат и снарядов. По улицам грохотали танки и бронетранспортеры. Солнце закатилось за горизонт. Шел к концу второй день августа тысяча девятьсот сорок четвертого года.

Где-то далеко к востоку от города тоже гремела канонада – несмотря на упорное сопротивление немцев, оттуда приближались наступающие советские войска. И потому первого августа бойцы польских подпольных организаций под общим руководством повстанческой «Армии Крайовой» открыто атаковали сотни немецких военных объектов на территории Варшавы, пытаясь захватить город до прихода Советов.

– Варшава должна быть освобождена польским солдатом! Советские войска должны найти ее уже в польских руках! – заявляли руководители восстания, подчинявшиеся «правительству в изгнании» – довоенному правительству Польши, эмигрировавшему в Великобританию после вторжения немцев в 1939 году. Оттуда они все эти пять лет с переменным успехом пытались руководить деятельностью подпольщиков.

Нацисты, однако, уже знали от своих шпионов о готовящемся восстании. Отряды повстанцев сразу же натолкнулись на ожесточенное сопротивление пятнадцатитысячного немецкого гарнизона. Тут и там с переменным успехом завязались упорные уличные бои. Город с каждым часом ощетинивался все новыми спешно возводимыми баррикадами и наполнялся запахом гари и пороха. Кровь поляков и немцев обильно лилась на мостовые. Поляки лучше знали город, но были плохо вооружены. На стороне же нацистов оказались техническое превосходство и дисциплина.

***

…Немцы пока не показывались на Карольковой улице на западном берегу Вислы – но в окрестностях то и дело уже постреливали. На соседнюю Окоповую улицу утром даже упал одиночный артиллерийский снаряд, разрушивший жилой дом. Видимо, немецкие артиллеристы ошиблись во время пристрелки, потому что следующие три снаряда чуть погодя разорвались вблизи атакованного поляками нацистского блокпоста у кладбища – едва ли не в километре от того дома.

Каролькову улицу, с двух сторон зажатую в тиски стоящими вплотную друг к другу домами, перегородила наспех возведенная баррикада из деревянных балок, тротуарной плитки, камней и всякой рухляди. За ней сгрудились повстанцы, разбирая из принесенного ящика разномастные стеклянные бутылки с зажигательной смесью. Их притащили из автомастерской, расположенной неподалеку в переулке, два шестнадцатилетних друга в видавшей виды одежке и стареньких ботинках – приземистый, но широкоплечий кареглазый Витольд, обритый наголо, и высокий тощий голубоглазый Тадеуш с грязными каштановыми кудрями, выбивающимися из-под щегольской, хотя и старенькой кепки. В мастерской тем временем старый и полуслепой уже дед Витольда заливал бензин в оставшиеся бутылки из-под водки и уксуса.

Сами друзья, присев поблизости от баррикады, отдыхали – ночью спать им почти не пришлось, день вышел нелегким (вместе со всеми строили баррикаду голыми руками), да и ящик оказался тяжеловат, а еще предстояло тащить его обратно, заполнять новыми бутылками и опять нести сюда.

– Не немецкий так-то по звуку, – одобрительно сказал Витольд с видом знатока, когда пулемет на соседней улочке деловито простучал в очередной раз. – На «Брен»1 похоже. Наши там, по ходу.

– Много ты знаешь, Малой! – сплюнул, услышав его, проходивший мимо Якуб, двадцатитрехлетний здоровяк в простой рабочей одежде и видавших виды сапогах. – Давайте, тащите сюда еще бутылки, пока не стемнело, – добавил он и с важным видом поправил на ремне кобуру, из которой высовывалась потертая рукоятка старенького револьвера.

Якуб командовал взводом повстанцев отряда «Зоська», защищавших баррикаду на Карольковой улице. Ну, как взводом – шестнадцать человек в возрасте от пятнадцати до сорока пяти, вооруженных чем попало: на всех имелось одиннадцать ружей и винтовок, один немецкий пистолет-пулемет МП-40, один ручной британский пулемет «Брен», десять противопехотных немецких гранат и тридцать бутылок с бензином. И боеприпасов – кот наплакал, минут на десять хорошего боя.

Вздохнув, Витольд и Тадеуш поднялись и, взяв за ручки опустевший ящик, поплелись в сторону мастерской. Им даже пистолетов или револьверов не хватило, но каждый из друзей припрятал уже по ножу за голенище сапога – на всякий случай, в глубине души мечтая о том, как заколет при случае зазевавшегося немецкого солдата и добудет себе настоящее оружие в бою. Витольд мечтал о пистолете-пулемете МП-40, которым вооружались немецкие пехотные офицеры и танкисты. Желание Тадеуша разжиться скорострельным ручным пулеметом МГ-42 он считал фантастическим – поди, потаскай по городу такую тяжесть, да еще патроны к ней… Нет, вот компактный МП-40 – вот это вещь!

– Быстрей бы наши танки пришли из-за Вислы… – сказал Тадеуш, яростно почесав затылок. За свои кудри он давно заслужил прозвище Пудель. – Ух, мы тогда бошам зададим жару!

– Наши танки?

– Так вчера ж Евгений говорил, что танки Войска Польского уже у Праги2, поэтому и начали бошей бить. Сейчас они мосты захватят, как переправятся…

Евгений Коэхер был руководителем их повстанческой ячейки Армии Крайовой – тридцатипятилетний бывший офицер с грубыми пудовыми кулаками и внешностью портового грузчика, но, тем не менее, удивительно воспитанный и начитанный. Когда Варшаву охватило пламя восстания, он со своим отрядом вначале уничтожил немецкий пост на Окоповой улице, после чего занял оборону, разместив свой штаб на той же улице, а Якуб и его отряд на соседней Карольковой улице – оказались на его правом фланге.

– А-а! Да не, я уже не верю в эти сказки, – покачал головой Витольд.

– Почему?

– Да он вчера много что говорил! Что сегодня британцы высадят польскую парашютную бригаду и оружие нам в ящиках сбросят с самолетов. Ну, и что, где те самолеты?!

– Почем я знаю?

В выси предзакатного неба раздался нарастающий гул моторов. Друзья разом подняли головы и разочарованно выдохнули – над горящим городом плыла пара немецких пикирующих бомбардировщиков с крестами на плоскостях. Никаких долгожданных транспортников с белыми или красными звездами на крыльях видно не было.

– Твари! – злобно выдохнул Тадеуш. – Чтоб вам пусто было!

– Чуешь? – вдруг остановился Витольд.

– Что?! – обернулся Пудель.

– Да тихо ты! Стой и прислушайся!

Они встали как вкопанные и переглянулись. Издалека по каменным ущельям улиц докатывался все нарастающий шум двигателей.

– Танки идут! Быстрее за бутылками, притащим еще нашим!

Они бегом рванули к мастерской. Самолеты над их головами поочередно легли на крыло, с воем заваливаясь в пикирование, чтобы сбросить бомбы на позиции повстанцев, окруженных в предместьях на восточном берегу Вислы.

***

…На баррикаде тоже услышали приближающиеся танки, и Якуб срочно послал троих молодых бойцов с бутылками бензина в правый угловой дом:

– Живо наверх! Бутылки кидаем по команде, как вплотную подойдут!

Парни, кивнув, растворились в сгущающемся сумраке – удаляющийся топот их быстро стих в черном зеве подъезда.

– Остальным рассредоточиться и затаиться, – продолжал распоряжаться Якуб, чувствуя, как по спине пробегает предательский холодок. – Если они пойдут в обход баррикады, по ним не стрелять! А если прорвутся через баррикаду, то ждите, пока все на улицу войдут, потом жгите танки бутылками и валите пехоту! Если получится, – тут он сделал паузу, – как танки встанут, лезем по моей команде на броню и захватываем их! Открываем люки, вытаскиваем или кончаем экипажи, тушим огонь. В плен брать только танкистов и пехотных офицеров, всем остальных – в расход сразу! Кто рыпнется – тоже в расход!

– Есть, командир, – нестройно отозвались повстанцы.

– Огнетушители готовы?

– Точно так!

Десяток разнокалиберных огнетушителей, собранных по окрестностям, вообще-то, предназначался для тушения возгораний на позициях отряда, но в крайнем случае пригодился бы и для борьбы с огнем на взятых на абордаж танках.

– По местам!

– Есть!

Поляки мгновенно попрятались кто куда – кто в отрытую и замаскированную загодя щель под деревом, кто за гору хлама, кто в здания на первые-вторые этажи. Сам Якуб со своим помощником, двадцатилетним токарем Томашеком, поднялись на второй этаж в угловом доме. Тут у них тоже были припасены четыре бутылки с бензином, а еще два охотничьих ружья и пара самодельных перископов (каждый из двух дамских зеркалец), позволявших без риска осматривать всю улицу, не высовываясь наружу на радость снайперам. Для быстрого отхода в соседнее здание, если прижмут огнем – в стене комнаты был загодя пробит кувалдами проход, занавешенный пока что линялым ковром. Такие же проходы соединяли все дома между собой по обе стороны улицы, чтобы оперативно перемещаться из дома в дом, если припрет. Двое самых сильных повстанцев с кувалдами полдня потратили на то, чтобы проделать эти проходы, изрядно поворчав, но Якуб был непреклонен. Местные жители, кто еще оставался тут до последнего времени, предпочли исчезнуть с утра, когда стало понятно, что стрельба и бои только нарастают – и повстанцы были этому даже рады, ибо не приходилось теперь заботиться о лишних ртах и жизнях.

– Что там? – вполголоса спросил Якуб, когда Томашек осторожно приподнял свой перископ над подоконником и стал осматривать улицу.

– Три «Пантеры», идут к нам без пехоты, – так же тихо ответил Томашек.

– Да ну?! Танки без пехоты?!

Якуб пристроился рядом и тоже глянул в перископ. Три немецких танка, лязгая гусеницами по булыжной мостовой, уверенно двигались между строений – угловатые грязно-желтые чудовища с красными тактическими номерами на башнях, с покрытой циммеритом3 наклонной броней, с длинными орудийными стволами. Обвешанные запасными траками гусениц и инструментами, со змеящимися вдоль бортов буксировочными тросами, с тонкими радиоантеннами, покачивающимися в вечернем холодеющем воздухе, они казались чужими и неуместными на тихой варшавской улочке, эти стальные монстры, распространяющие вокруг себя миазмы бензиновой гари.

– С-сомнут нам щ-ща баррикаду … – прошипел Томашек.

– Ну и пусть. Сожжем их прямо тут, на улице – сами станут баррикадой, – ответил Якуб, до рези в глазах вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Уличное освещение в Варшаве давно не работало, но и фары немцы не включали.

«Пантеры» были новым немецким оружием, впервые примененным год назад на Курской дуге в далеком Советском Союзе – повстанцы уже видели их издали в Варшаве во время недавней диверсионной операции близ вокзала. Но их особенности никому из повстанцев пока не были известны. Колонна шла вперед неспешно, со скоростью прогуливающегося пешехода, стрелок головного танка нервно ворочал влево-вправо стволом курсового пулемета в наклонном лобовом листе брони.

– Вкрай обнаглели, – тихо произнес Томашек. – Прут как на параде…

– Заплутали, видать. Наше счастье… – прошипел Якуб. – Легче бить будет. Тихо! Ждем! – направив перископ на балкон напротив, он увидел притаившихся внутри помещения бойцов с бутылками и зажигалками в руках, потом снова перевел перископ на танки.

Колонна встала. Люк на командирской башенке головной «Пантеры» с номером «R08», сдвинулся в сторону, и оттуда бесстрашно высунулся молодой, гладко выбритый немец в чистенькой форме и фуражке, поверх которой были щегольски надеты наушники переговорного устройства с толстым проводом, уходящим в недра танка. Ничуть не таясь, танкист осмотрел баррикаду впереди, уверенно опираясь руками на края люка.

– Hans, komm, mach schon, ramm die Barrikade nieder4! – раздраженно сказал он в переговорное устройство и нырнул обратно в танк. Люк плавно задвинулся за ним. «Пантера», рыкнув двигателем, исторгла клубы вонючего дыма и плавно пошла вперед.

– Про баррикаду что-то сказал, – прошипел Томашек.

– Я слышал. Готовь бутылки, будем жечь…

– Вит, Пудель, назад, вашу мать! – вдруг донеслось с улицы. – Стоять!

– Твою так! – выругался Якуб, приподнимая над подоконником перископ.

***

Витольд и Тадеуш со вторым ящиком бутылок выскочили из переулка за миг до того, как их окликнули, и сразу вслед за тем головной танк легко и непринужденно разворотил баррикаду. Сорокатонная стальная громадина, подслеповато щурясь единственной фарой и щелями смотровых приборов, чуть покачнулась, переезжая жалобно хрустнувшее под гусеницей бревно. Стрелок-радист, сидевший справа от механика-водителя, разглядел впереди в сумерках две фигуры, пулемет его сходу огрызнулся короткой очередью. Первая же пуля прошила горло Пуделя, оказавшегося чуть дальше от стены – он, захрипев и удивленно вытаращившись, стал валиться вперед, выпустив ручку ящика, и, схватившись обеими руками за горло, забился в агонии, заливая мостовую кровью, неудержимо текущей сквозь его пальцы. Чудом оставшийся невредимым, но насмерть перепугавшийся Витольд выпустил ящик из рук и отскочил обратно в спасительный переулок. «Пантера» между тем с протяжным нарастающим ревом рванула с места, почти встав на дыбы, и продолжила свой бег по улице. Ведомые танки, рыча, втянулись в узкое горлышко улицы следом за ведущим.

Бросив перископ, Якуб торопливо чиркнул зажигалкой, чувствуя, как дрожат от возбуждения руки, и пламя жадно лизнуло грязную тряпку, торчащую из горлышка бутылки.

– Давай, парни, жги их! – заорал он, с яростью швыряя свою бутылку с бензином на корму замыкающей «Пантеры». Под звон бьющегося стекла над машиной взметнулось пламя. – Жгите, жгите всех!

В среднюю «Пантеру» с крыш также полетело три или четыре бутылки, и над ней тоже поднялись языки пламени. На улице стремительно светлело, по стенам и окнам домов метались бесформенные тени.

– Ва-а-а-а!!! – в один голос радостно взревели повстанцы.

С головным танком вот получилось не очень – неловко брошенная кем-то сбоку бутылка не разбилась о наклонную броню, а скатилась по ней на землю и только там треснула. Бесполезная лужа бензина ярко вспыхнула под гусеницами «Пантеры», с аппетитом облизнув новенькую резину колесных бандажей. Но и этого хватило – танк резко остановился. Встали и два его ведомых. Замыкающий танк с номером «242» на башне, яростно взревев двигателем, тут же стал резво сдавать назад, ретируясь прочь от негостеприимной улицы и баррикады. Оба его пулемета коротко и бесприцельно били по стенам домов и громадам танков перед ним, но без толку – партизаны пока не высовывались, дураков не было. Пули с противным визгом рикошетили от брони танков и стен домов.

Головная «Пантера» начала разворачивать башню вправо, в сторону дома, где ее командир через свои смотровые приборы углядел какое-то движение в окнах верхних этажей. Второй же танк, над которым вздымалось разгорающееся пламя, начал зачем-то разворачиваться на месте вместо того, чтобы просто улепетывать задним ходом, и в этот момент головная машина вдруг резко сдала назад. С жутким скрежетом «Пантеры» столкнулись, а двигатель той, что оказалась ближе к баррикаде, еще и заглох. Танки замерли, перегородив собой улицу. В тот же миг головная «Пантера» выстрелила из пушки по дому справа, взметнув возле себя тучу пыли. Оглушительный грохот прокатился между зданий, резонируя среди каменных стен, еще одно облако пыли и осколков метнулось на улицу через вмиг опустевшие оконные рамы и дверные проемы.

– Жгите танки! – орал Якуб на всю улицу. – Жгите, вашу мать!

Головная «Пантера» была уже далековато от его окна, поэтому он схватился за ружье, намереваясь отвлечь экипаж стрельбой по смотровым приборам. С верхних этажей в первый танк полетели еще три бутылки. На этот раз удачнее – огонь жадно вцепился в загривок стального чудища, еще ярче подсветив окрестности.

– Третий бош отступает! – воскликнул Томашек, наблюдавший за отходом замыкающей «Пантеры» через перископ. Немец теперь даже и не пытался поддержать товарищей огнем.

– Прекратить огонь! На броню! Захватываем танки! Лезьте на танки! Вперед! – гремел над улицей голос Якуба, перекрывая рычание танкового двигателя. – Тащите огнетушители! Тушите пламя!

Двигатель заглохшей машины «R02» вдруг радостно зарычал, после чего башня танка сразу начала резвый разворот вправо, в направлении укрытия Якуба и Томашека.

– Томаш! В укрытие!

– Вижу!

Схватив ружья, парни метнулись через проход в стене в соседний дом и кубарем скатились вниз по лестнице, молясь про себя, чтобы выстрел орудия не достал их. С улицы доносились крики повстанцев, ринувшихся с разных сторон к вдруг ставшим беспомощным стальным гигантам. Они карабкались на броню машин и открывали люки экипажа.

Все закончилось быстро. Первого повстанца, поднявшегося на броню танка «R02», – девятнадцатилетнего тощего шофера Франтишека, – застрелил из пистолета немецкий стрелок-радист, стоило поляку рывком сдвинуть в сторону бронированную крышку его люка. Но немец и сам сразу поплатился жизнью – сорокалетний грузчик-здоровяк Адам, с разбегу заскочив на танк по наклонному лобовому листу брони, в упор выстрелил радисту в лицо из дробовика. Рядом с ним третий повстанец, двадцатидевятилетний рослый учитель Вацлав, остроносый брюнет, тоже запрыгнул на танк с разбега, словно заправский пират на абордаже – с топором и револьвером. Бросив топор на броню, он рывком сдвинул в сторону люк над местом механика-водителя и направил на него револьвер:

– -Kapituliere! Stelle den Motor ab!5

– -Scieße, bitte nicht, schieße nicht!6 – закричал обалдевший немец, выпучив глаза и бросая рычаги управления. Правая рука его слепо шарила по груди, тщетно нашаривая карман с пистолетом, что висел на белом капроновом шнуре, пропущенном под погоном.

– Abstellen!!!7 – повторил Вацлав.

– Да кончай уже с ним! – Адам от души врезал мехводу сверху ногой по голове, после чего одной рукой выволок того за шкирку из танка, словно котенка, и швырнул на мостовую, где его с радостью приняли и скрутили, от души врезав по шее, еще двое подоспевших повстанцев.

– Попался, курва! – ухмыльнулся один из них, ножом перерезая шнур и забирая себе пистолет. – Пошел!!!

Спотыкаясь, немец с окровавленным лицом побрел прочь от «Пантеры», подталкиваемый в спину стволом поляка. Подхватив топор, Вацлав вскочил на верх башни, где на возвышающейся над танком командирской башенке очень кстати начал сдвигаться вбок люк. Поляк сразу встретился взглядом с белобрысым немцем, стоило ему оказаться на башне – тот держал в руке гранату с длинной ручкой, видимо, намереваясь выбросить ее из люка, чтобы осколками покосило повстанцев на броне.

– Kapituliere!8 – рявкнул Вацлав, ткнув в лицо немцу револьвером. Нацист на миг опешил, но тут же закричал с перекошенным от страха и ярости лицом, пытаясь выдернуть чеку гранаты:

– Fritz, sprenge den Panzer! Sprenge9!

Вацлав нажал на спуск – револьвер коротко хлопнул, и, забрызгав стенки башни кровью, блондин сполз и осел мешком на своем неудобном сиденье. Граната с так и не выдернутой чекой выскользнула из его рук и упала куда-то на дно боевого отделения. Потом срывающийся высокий голос из глубин башни отчаянно завопил:

– Idiot! Nein, nein, nicht sprenge den Panzer!10

– Letztes Angebot! Verlasst den Tank und überlebt!11 – предложил Вацлав уцелевшим пока нацистам внутри танка.

– Es lebe Deutschland!12 – отозвался грубый низкий голос, после чего внутри танка глухо хлопнул одиночный пистолетный выстрел. Почти тут же из недр машины донеслось:

– Schießen Sie bitte nicht, ich will kapituliere!13

Круглый люк на задней стенке башни внезапно открылся, и оттуда, кашляя от дыма, стал выбираться молодой немец в черной униформе и пилотке, чье лицо было перепачкано в крови. Адам, к тому моменту сообразивший, как отстегнуть от брони на правом борту закрепленный там огнетушитель, уже сбивал с его помощью пламя на корме танка, но, увидев сдающегося немца, отвлекся и за шиворот грубо выволок его наружу. Танкист, впрочем, и не пытался сопротивляться.

– Ich will nicht mit Ihnen kriegen! – бормотал немец, испуганно кривя губы и глядя в глаза поляка. Взгляд его был совершенно безумен. – Mein Freund wollte einen Panzer sprengen. Wir haben Selbstzerstörungsvorwürfe… ich habe nicht zugelassen, dass er uns in die Luft jagt.14

– Что он там бормочет? – спросил Адам, отбирая у танкиста пистолет. – Держи его, я огонь дотушу!

– Просит не стрелять, он сдается, – подсказал с башни Вацлав. – Говорит, не дал напарнику взорвать танк. Эй, ты! Hände hoch15!

Немец послушно вскинул трясущиеся руки и шмыгнул носом. Вацлав подтолкнул пленного заряжающего в спину, и тот послушно спрыгнул на землю, прямо в руки других повстанцев.

– Этого тоже тащите в подвал, – распорядился подоспевший к танку Якуб. – Всех пленных связать, заткнуть рты, посадить вразнобой, охранять, чтоб не сбежали. Они нам сейчас пригодятся. Обыщите их, и все оружие, ножи, ремни, шнурки – отобрать. Что там с остальными?

Подвал ближайшего дома служил как временным штабом Якуба и его отряда, так и импровизированным госпиталем – вход в него располагался в проулке, и потому был надежно защищен от прямого выстрела с улицы.

– Двоих взяли, трое готовы, танк наш, – отозвался Адам, добивая струей огнетушителя последние язычки пламени.

– Прекрасно!

Головную «Пантеру» одновременно с заглохшей захватили двадцатилетние близнецы Давид и Петр, а также двое их друзей – восемнадцатилетние Марсель и Милош. Как и на заглохшей машине, они, остерегаясь пулеметов и пламени на моторном отсеке, поднялись на броню и открыли люки экипажа. Командира и мехвода близнецы застрелили сразу же, радист с заряжающим и наводчиком сдались после того, как Марсель на ломаном немецком предложил поджарить их прямо в танке.

Подоспевший Адам тем временем сбил пламя с кормы танка своим огнетушителем.

Якуб глянул на часы: с того момента, как он бросил первую бутылку на броню замыкающей «Пантеры», не прошло и пяти минут.

***

Бой затих так же внезапно, как и начался. Посреди улицы нелепо раскорячились два грозных немецких танка с тарахтящими на холостом ходу двигателями.

– Тела Франтишека и Тадеуша убрать в подвал, – раздавал приказы подоспевший Якуб. – Остальные целы? Осмотреться, посчитаться, доложить мне.

– Сигизмунд у нас контужен взрывом, а остальные в норме, – отозвался Вацлав, с трудом выволакивая из командирского люка убитого им немца. – Осмотрим танки, там наверняка оружие есть.

– Да, осмотрите, только осторожно, – разрешил Якуб.

Учитель, поднатужившись, вытащил тело немецкого командира и уложил на корме машины, после чего влез в башню и тут же выложил оттуда на броню пистолет-пулемет МР-40 и тремя запасными магазинами в новеньком брезентовом подсумке:

– Уже неплохо! Сейчас еще посмотрю!

– А Малой где? – спросил кто-то. – Он с Пуделем ящик бутылок к баррикаде нес, когда началось.

– Я тут, – отозвался из сумрака Витольд. Будучи практически безоружным, он не смог участвовать в драке за танки и прятался в проулке, пока немцев не выволокли из машин. Теперь его припадками била нервная дрожь.

– Цел? – уточнил Якуб.

– Цел! Пуделя убило, я цел! – срывающимся голосом сказал Витольд, чувствуя, как его лицо горит от стыда и гнева. Все вокруг казалось ему чем-то нереальным и неправильным. Ему мнилось, что теперь все будут указывать на него пальцем: смотрите, вот идет трус, отлежавшийся в переулке, пока его товарищи дрались с немцами!

– Вацлав, – после секундного раздумья приказал Якуб, – выдай ему что-нибудь из оружия, что в танке найдешь. Малой, назначаешься моим адъютантом, будешь мне помогать, понял? Одна нога здесь, другая там.

– Понял, – торопливо кивнул паренек. – То есть, да! Есть!

– Есть, командир, – отозвался Вацлав, вылезая из башни. – Витольд, держи!

Тот почти автоматически, бездумно подошел к танку и подхватил протянутое ему оружие, повесил на плечо и принялся негнущимися пальцами цеплять подсумки с запасными магазинами на поясной ремень, украдкой вытирая подступившие слезы.

– Постой! – спохватился Якуб, обернувшись к немцам, которых уводили в подвал его люди. – Который из пленных наводчик?

– Я, – угрюмо отозвался один из немцев, рослый блондин-здоровяк.

– Адам, этого обратно к танку, – распорядился Якуб. – Остальных в подвал. Нашим рассредоточиться и быть готовыми к отражению новой атаки. Вацлав, переводи, что этот скажет, я по-немецки слабо шпрехаю.

– Есть, командир! – Адам толкнул наводчика в спину. – Топай к танку.

Въезд на Каролькову улицу все еще оставался открытым после разрушения наспех возведенной ранее баррикады, и где-то там в темноте маячил третий танк, отступивший с поля боя. И, возможно, к Карольковой улице уже подтягивались вызванные им подкрепления.

– Развяжи ему руки, – велел Адаму Якуб, когда они вернулись к танку. – Как тебя зовут, камрад? Name?

– Эрих.

– Эрих, сейчас мы залезем в танк, и ты будешь объяснять мне по пунктам, как пользоваться пушкой и управлять танком.

Вацлав перевел. Немец ошарашенно посмотрел на учителя:

– Will er abends den Panzer entdecken? Das ist unmöglich16!

– Адам, – спокойно произнес Якуб.

– Эрих? – самым серьезным тоном отозвался здоровяк, раскрывая складной нож и пробуя остроту лезвия на ногте большого пальца. Глянув на него, Эрих кивнул:

– Okay, ich zeige dir alles, was ich weiß17…

– Без глупостей, Эрих, если мне что-то не понравится, мы тебя пристрелим сразу. Schießen – понял?

Эрих помотал головой и что-то произнес.

– Говорит, можешь не волноваться, он не идиот, – сказал учитель.

– Тогда полезли в танк. In den Tank, Эрих!

Они поднялись на танк, и Якуб занял место наводчика слева от орудия, после чего на место командира, за его спиной, но чуть выше и слева, сел Эрих. Снаружи Якуба подстраховывал с трофейным пистолетом Адам. Вацлав через небольшой открытый люк в задней стенке башни пробрался на место заряжающего справа от орудия. Витольд же остался внизу, у гусениц.

Немец пошарил рукой внутри башни и, что-то пробормотав, щелкнул тумблером – тесное боевое отделение танка озарил неяркий свет. Внутренние поверхности танка были, в основном, выкрашены светло-серой краской приятного глазу оттенка, лишь некоторые узлы были темно-серого или черного цвета. Сильно пахло пороховой и бензиновой гарью с нотками крови и экскрементов – тела убитых уже вытащили, но тяжелый запах войны еще не выветрился.

– Тут внутреннее освещение включается, – перевел Вацлав, облокотившись на казенник орудия справа от командира. – Работает, даже если мотор заглушен, лишь бы аккумулятор был заряжен.

Якуб осмотрелся. Справа, почти вплотную к его голове, располагался массивный казенник длинноствольного 75-миллиметрового орудия. Прямо перед лицом – находился визир орудийного прицела с резиновым наглазником, а слева и ниже – два красных колеса с рукоятками. Под ногами – три педали, как у рояля, две большие и одна поменьше. Выше, там, где сейчас была голова немца, поднималась над орудийной башней небольшая круглая командирская башенка – с перископами по периметру для кругового обзора. Немец принялся медленно объяснять, что к чему, указывая пальцем на расположенные вокруг органы управления.

– Вот этим рычагом открываешь или закрываешь люк командира, – переводил Вацлав. – Вертикальным колесом – поднимаешь или опускаешь ствол орудия, горизонтальным – крутишь башню влево-вправо. Три оборота – один градус поворота. Но в бою башню поворачиваем с помощью гидравлического привода, двумя большими педалями, вон теми, у тебя под ногами. А этими рукоятками – обычно действуем только в последний момент, чтобы поточнее навести. Без мотора башню только вручную этими рукоятками крутить можно. На холостом ходу двигателя башня делает полный оборот за полминуты, если танк едет, то обороты выше, и башня полностью поворачивается вокруг за восемнадцать секунд. А маленькая педаль – это чтобы стрелять из спаренного с пушкой пулемета. Вон он, справа от пушки, возле места наводчика стоит. Наводчик его перезаряжает при необходимости, вон, магазины с патронами по стенке башни развешаны.

Якуб попробовал было покрутить тугой маховик, чтобы вручную повернуть башню, но быстро отказался от этой мысли – пришлось бы, прикладывая серьезные усилия, сделать почти три сотни оборотов, чтобы повернуть тяжелую башню в ту сторону, откуда пришли танки.

– А как двигатель запускать и глушить? – спросил Якуб. – Как мотор стартен, ферштейн меня, Эрих?

– Man muss auf den Fahrersitz steigen. Es ist schwer zu erklären, – ответил немец.

– Говорит, надо на место водителя перелезть и там показывать, на пальцах объяснять сложно, – перевел Вацлав.

– Хорошо, потом. Как из пушки стрелять?

Вацлав перевел. Эрих кивнул, выслушав вопрос, и, ткнув в маховики наводки, произнес несколько коротких фраз.

– Говорит, для стрельбы из пушки тут электроспуск, вон, на рукоятке маховика кнопка, – пояснил учитель. – Нажмешь – пушка выстрелит, если электричество есть, и снаряд заряжен. Без электричества стрелять не получится.

– Kaput! – кивнул немец.

– Понял, – поляк заглянул в окуляр прицела, но сходу ничего не понял – какие-то деления и цифры по кругу, треугольничек прицельной метки по центру… «Ладно, потом разберемся». – Как пушку заряжать? Как там? Waffe geladen как?

Несмотря на жуткий акцент Якуба, Эрих, видимо, уловил суть, потому что сразу с готовностью затараторил в ответ – Вацлав только успевал переводить:

– Орудие в «Пантере» может зарядить только заряжающий. Он справа от орудия сидит, вот, где я сейчас. Этот рычаг по правой стороне орудия надо потянуть назад до упора, откроется затвор. Потом надо взять снаряд из боеукладки, вставить в ствол и закрыть затвор этим же рычагом. Все, орудие готово к выстрелу. Спуск тут электрический. Если надо сменить снаряд, то все то же самое: открыть затвор, вынуть снаряд, вставить в боеукладку, дальше зарядить новый. Снарядов в танке сейчас всего два типа, осколочно-фугасные и бронебойные. Черные снаряды – бронебойные, желтые – фугасные. Вдоль стенок боевого отделения под башней везде специальные держатели, снаряды хранятся в них. Там же висят магазины с патронами для пулеметов, и вон еще несколько магазинов внутри башни подвешено.

– Понял. Вылезай, Эрих, покажешь мне, как с двигателем работать, и как управлять танком. Motor starten, los, los, los!

Эрих оказался незаменимым помощником в освоении новой техники. Через десять минут Якуб, сев за рычаги, самостоятельно тронул «Пантеру» с места и, заглохнув-таки пару раз с непривычки, все же рывками переставил танк поближе к руинам баррикады – так, чтобы тот перегородил улицу, и длинный ствол пушки был направлен туда, откуда могли появиться немцы. Часовым на периметре он выдал четкую инструкцию – поднять тревогу, если вдруг появятся немцы.

– До утра будет тихо, – рассудил он и приказал остальным, свободным от караула, отдохнуть – лишь двоих оставил потихоньку восстанавливать разбитую баррикаду, наваливая найденный по соседним домам и сараям хлам в проделанную танками брешь. А Витольда послал с подробным донесением к Коэхеру, благо идти было недалеко.

– Надо танки как-то спрятать, – резонно заметил Адам, когда все было сделано, и они вдвоем опять забрались в башню «Пантеры» – один на место наводчика, второй на место заряжающего. – На месте немцев я бы уже сюда направил отряд пехоты, чтобы отбить танки и экипажи, или хотя бы уничтожить танки. Ну, в крайнем случае, артиллерией или авиацией прошелся по кварталу.

Якуб пожевал губу, приложившись глазом к прицелу. Адам был прав, немцы могли наведаться сюда в любой момент, или просто превентивно сравнять квартал с землей. Впереди сквозь тьму не было видно ни зги. «Послать, что ли, кого туда на угол, чтоб там костерок зажгли… – подумал он. – Нет, не стоит пока… Подождем!».

– Ты прав, Адам. Но куда тут танки прятать, пока не знаю.

В густо застроенном старом городе танки могли передвигаться только по улицам. Северная часть Карольковой улицы, вплоть до поворота у старого кладбища, была в руках повстанцев, как и Окоповая улица, но что творилось в других сторонах, ни Якуб, ни Адам толком не знали: ни радиосвязи, ни телефонной связи у повстанцев между собой практически не было. Варшава вообще последние сутки здорово напоминала слоеный пирог – на этой улице немцы, тут повстанцы, а тут вообще никого, а там снова немцы, тут снова повстанцы. И все движутся по улицам, стремясь захватить под контроль побольше территории и закрепиться на ней.

– Дождемся ответа от Коэхера, а там решим, куда танки деть.

– Очень надеюсь, что он танкистов нам найдет…

Ночь вступила в свои права. Далекие перестрелки почти стихли. В танке быстро холодало – двигатель повстанцы давно заглушили, чтобы не тратить драгоценное топливо, и потому машина быстро остыла.

– Иди, поспи пока, сменишь меня через три часа, – приказал Якуб. – Я подежурю.

– Да я вроде не устал еще.

– Иди спи. Неясно, что завтра будет, а ты мне нужен отдохнувшим, – Якуб снова приник к прицелу, пытаясь высмотреть что-нибудь в темноте.

– Есть, – вздохнул Адам и выбрался из башни через свой люк. Шаги его затихли в ночной тьме.

***

Витольд вернулся от Коэхера через полчаса. Вместе с ним прибыл поручик18 Владислав Романский, бывший танкист польской армии. Грохоча ботинками по броне, оба они забрались на танк, в котором сидел Якуб.

– Коэхер приказал мне перегнать обе «Пантеры» к нему на Окоповую улицу, – без обиняков сообщил Владислав, передав Якубу смятый листок бумаги с несколькими скупыми строчками и аккуратной подписью Евгения. – Разрешите осмотреть трофеи?

– Без проблем, поручик, – кивнул Якуб, ознакомившись при свете карманного фонарика с рукописным приказом. – Каким маршрутом планируете следовать?

– К чему вопрос? – насторожился Романский.

– Эти танки во время атаки разбили нашу баррикаду, – поднял на него глаза Якуб. – Она вон, перед вами, сами посмотрите. Если поедете через нее, то разрушите окончательно. А нам до утра ее восстановить надо. Плюс, я не знаю, что там по улице дальше творится. Может, там уже немцы. Один их танк как раз туда, за угол и отступил сегодня после боя.

– Понял, – кивнул поручик. – Перегоню танки мимо кладбища, по тылам. Коэхер также приказал послать к вам подкрепление с ручным пулеметом и парой фаустпатронов19, скоро они будут тут.

– Благодарю, поручик. Позвольте-ка, я вылезу…

…Первая «Пантера», порыкивая мощным двигателем, растворилась в ночной темноте через десять минут. На всякий случай Якуб приказал Витольду и Вацлаву сопроводить Романского, потом вернуться за второй машиной вместе с ним, и те заняли места в башне – учитель на месте наводчика, паренек на месте заряжающего.

– Нацепи вот эти наушники. Это переговорное устройство. Вот так, да, теперь жми сюда, на кнопку – пока держишь, можешь говорить, и тебя услышат все, кто в танке в таких же наушниках, – объяснил Витольду Вацлав перед тем, как они выехали с Карольковой улицы.

Он же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать.

Внутри танка Витольду с непривычки показалось тесновато: куда ни повернись, какие-то углы, выступающие части, непонятные механизмы. Под ногами вдоль танка проходили громоздкие агрегаты трансмиссии20, на стенках корпуса под башней грозно поблескивали в боеукладке массивные снаряды и магазины к пулеметам. Над головой Вацлава, сидевшего по левую руку от орудия, мягким светом светился во мгле периметр командирского люка, выкрашенный светящейся краской.

Кататься по темным варшавским улицам оказалось тревожно, но интересно. У «Пантеры» с ее шестнадцатью сдвоенными опорными катками, расположенными в четыре ряда, был весьма плавный ход – она мягко шла по мостовым, глотая неровности и легко объезжая немногочисленные препятствия. Романский искренне наслаждался процессом вождения, несмотря на то, что с осени тридцать девятого года уже не садился за рычаги танка.

Ехать было недалеко – в конце квартала Каролькова улица заворачивала вправо и пересекалась трамвайными путями, после чего вливалась в Окоповую улицу. Там Романский повернул направо и подвел «Пантеру» к заранее заготовленному укрытию – узкому переулку между двух домов, куда и заехал задним ходом. Вокруг в темноте рассредоточились повстанцы Коэхера, охранявшие подступы к улице от возможных вылазок немцев.

– Хороша машинка, – крякнул Романский, вылезая из танка. – Теперь айда за второй.

Идти обратно на Каролькову улицу пришлось через стоявший у самых железнодорожных путей дом, разрушенный еще с утра шальным снарядом. Взрыв разворотил здание сверху донизу, и теперь трое повстанцев шагали через него по черепкам посуды и осколкам стекла, предательски хрустевшим под сапогами, а сверху свисали ошметки перекрытий и проводов.

– Днем тут на путях немецкий снайпер двоих наших снял, – негромко сказал Романский, когда они подошли к пролому в стене и осторожно выглянули наружу. В лунном свете блестели рельсы, но ничего больше разглядеть не удавалось – только темные очертания кустов поодаль, и за ними – погруженные в ночной сумрак дома без единого огонька в окнах.

– Да вряд ли он до сих пор тут караулит, – бодрясь, громким шепотом отозвался Вит, чувствуя, однако, холодок внутри. «А ну, как я неправ?» – подумалось некстати.

– Береженого бог бережет, – сказал поручик, внимательно вглядываясь в мглу и вслушиваясь в ночные звуки – далекую стрельбу и легкие дуновения ветерка. – Вроде тихо. Пошли!

Без особых приключений все трое добрались в потемках до Карольковой улицы и, доложив Якубу, что все в порядке, забрали второй танк. Романский еще что-то обсудил с Якубом напоследок перед тем, как вернуться к танку – Вацлав в это время торчал в башне, Витольд же сбегал к деду попрощаться. Тот при свете керосинки пил чай в своей комнатушке в мастерской.

– Ну, что там? Как? – спросил старик, когда паренек вошел к нему в мастерскую. – Надавали бошам по шеям?

– Да, только Тадеуш погиб… – вздохнул Витольд, садясь рядом на ящик из-под инструментов и глядя на морщинистое лицо старика. Тот уже плохо видел, поэтому частенько смотрел куда-то мимо собеседника при разговоре, и потому казалось, будто он мыслями не здесь. Вот и сейчас он повернул голову на звук, с удивлением широко распахнул глаза, глядя в стену рядом с Витольдом:

– Как погиб?!

– Пуля в шею. Сразу умер. Боши прорвались через баррикаду.

– Бедный парень! – вздохнул дед, рука его дрогнула, и чай плеснул из кружки на брюки, но он словно не заметил этого. – Бошей много было?

– Три танка. Без пехоты шли. Два мы захватили, один сбежал, – гордо ответил внук. – Я… Мы танки перегоняем сейчас в другое место.

– Куда? Когда вернешься?

– Я вернусь, дед, обещаю. Позже. Куда гоним – военная тайна, – торопливо сказал Витольд. И, подумав, добавил:

– Я добровольцем в экипаж записался.

– Так ты ж танки впервые видишь! – с сомнением в голосе произнес дед.

– Так у меня дед механик, и отец механик. Разберусь как-нибудь!

Они помолчали. Все собирались они с семьей в тридцать девятом году из приграничного захолустного городка переехать в Варшаву, к деду. Папа Витольда даже уехал уже туда устраиваться на новом месте – ему обещали хорошую должность на одном заводе. На второе сентября были билеты на поезд и у самого Вита с мамой и сестрой – а первого сентября немцы пересекли границу и начали вторжение. Поезда ходить сразу перестали. Колонну польских беженцев, беспорядочно отступающую к столице, немецкие самолеты разбомбили на следующий день, перепуганный мальчишка скатился тогда в канаву и лежал там до глубокой ночи, боясь высунуться, потом в потемках нашел в месиве обломков и рухляди на дороге маму и сестру – уже неживых. Похоронил обеих в придорожном лесу – в обломках грузовика нашлась лопата, ей и рыл. Потом шел неделю, питаясь, чем придется, в столицу. Когда пришел – там уже хозяйничали немцы. Отыскал с трудом отца и деда во взбаламученном войной городе, и вроде поначалу все стало налаживаться, но через три месяца после того отца вдруг схватили нацисты и упекли в концлагерь. Уже после оттуда пришло от верных людей известие, что отца немцы казнили той же зимой. Так Вит и рос с дедом – больше никого не осталось у него из родни. Перебивались случайными заработками, – одно время Витольд воровал уголь из составов на железной дороге с друзьями, потом дед нашел работу в мастерской и стал попутно наставлять внука, как с инструментами работать. Подпольная школа «Армии Крайовой» стала спасением для Витольда – там он учился понемногу, чем дед оказался крайне рад. Но потом Витольда стали привлекать к диверсиям, как связного, а иногда подручного или наблюдателя. К пацанам у немцев вопросов было меньше. От этого дед уже был далеко не в восторге, но деваться было некуда. В те страшные дни очень многим приходилось выбирать между «плохо» и «очень плохо».

– Ладно, – тяжело вздохнул дед, отставив кружку. – Большой уже. Не дури, под пулю зазря не суйся. Бошам наваляй, сколько успеешь. За нас двоих. С меня уже вояка как с говна пуля. Не вижу ни черта. В танке, может, хоть жив останешься… – он замолчал, осекшись на полуслове и отвернувшись, чтобы внук не видел его слез.

– Хорошо, дед, – встал с ящика Витольд и обнял его. – Мне пора. Береги себя.

Дед слабо похлопал его по спине – мол, иди уже.

На улице Романский прогревал двигатель «Пантеры». По его указанию Якуб отправил вместе со вторым танком Вацлава, Витольда и двух пленных – на случай, если на месте потом потребуются какие-то консультации или уточнения. Нацистов под дулами автоматов загнали на машину и разместили за башней, связав заодно руки за спиной и завязав глаза.

– Витольд, будешь их охранять при перевозке. Сидишь снаружи, держишь на прицеле, дернутся – ну… по ситуации там действуй, – приказал Якуб. – Надо их живыми довезти.

– А как они связанные держаться будут на ходу? – с сомнением посмотрел на пленников Витольд.

– Резонно, – согласился высунувшийся из командирского люка Вацлав. – Еще одну веревку, парни, спинами их посадите друг к другу и за вон те ручки на люке над мотором примотайте.

– Добро!

На этот раз Витольд всю дорогу сидел снаружи, привалившись спиной к башне и держа МП-40 на коленях, а темные дома убегали мимо него назад, во мглу, под то нарастающий, то стихающий рев двигателя. Два пленных немца, привязанных к ручкам на бронированной крышке капота, молчали, мотыляясь туда-сюда при поворотах, и Виту даже пришлось пару раз придержать одного за воротник, чтобы они не свалились с танка.

– Danke! – пробормотал бош.

– Битте! – угрюмо отозвался Витольд. По-немецки он говорил не столь бегло, как Вацлав.

***

При слабом свете двух керосинок Коэхер с Романским держали военный совет в подвале дома на Окоповой улице, превращенном в штаб. Евгений хмурился, глядя на карту города – судя по известным ему данным, повстанцы удерживали значительную площадь городской застройки по обоим берегам Вислы, но немцы уже начинали тут и там рассекать оборону, продвигаясь по улицам при помощи бронетехники и артиллерии. Оба городских аэродрома, железнодорожный вокзал, все мосты – все было пока в руках нацистов. Под контролем поляков оказалась территория городских районов на западном берегу Вислы – Ставки, Воли, Жолибожа, Центра, Старого Города, Мокотува и нескольких других. Ситуация, тем не менее, была нестабильной – там, где сейчас были свои, вскоре уже могли оказаться враги, и наоборот. Каждая группировка повстанцев держала оборону в своем районе и на своей улице, иногда сумев наладить связь с соседними отрядами – но общего единого командования практически не было. Поэтому и танки Коэхер решил использовать по своему усмотрению.

– Твое мнение, только честно – нормальные машины нам достались? – без обиняков спросил Коэхер. С Романским они были знакомы не первый год – могли говорить откровенно.

– Танки выглядят новыми, – пожал плечами поручик. – Немцы умеют хорошую технику делать. Но без постоянного снабжения танки долго не воюют. Нужны топливо, запчасти, боеприпасы, ну, и ремонтники. Так что буду честен – большой вопрос, насколько нам всего этого хватит.

– Понятно. Людей найдешь на них? Вообще, что про такие танки знаешь?

– У «Пантер» хорошее орудие и два пулемета. И броня неплохая. Экипаж – пять человек: механик-водитель, командир, стрелок-радист, заряжающий и наводчик. Два экипажа, думаю, мы соберем. Еще нужен инженер, который между боями помог бы танки обслуживать. Предлагаю Яна Луневского – год у немцев на танкоремонтном заводе работал, голова и руки золотые.

– Добро. Возглавишь первый экипаж.

– Есть. Если второго командира нет на примете, то я бы Вацлава этого назначил на второй танк. Микута его фамилия, башковитый мужик. Я с ним поговорил уже – он поручик, в пехоте под Варшавой в тридцать девятом воевал.

– Он же танки только издали видел… – с сомнением в голосе возразил Коэхер.

– Расскажу ему, что знаю, а дальше сам научится. Долго мы на них не провоюем, да и танкистов у нас кот наплакал, тем более, надежных. Я сам эту «Пантеру» сегодня впервые водил, если что, ну, справился же.

– Ладно, годится. Якубу замену вместо него вышли.

– Есть. Дальше водители – тут мне нужны Здзислав Мошейский и Ежи Мискевич, они сейчас в карауле стоят на северном посту. Заряжающие… задача несложная, но на эту должность парней посильнее и повыносливее надо. Со мной от Якуба на танке ехал один молодой, Витольд Бартницкий. Вроде здоровый и сильный, можно его. И Ежи Оцепски – заряжающим на вторую машину.

– Оцепски знаю. А Бартницкий – это который ко мне с запиской про танки прибегал от Якуба?

– Он самый.

– Выдюжит, думаешь? Он ни танк, ни пушку не знает. И даже не артиллерист.

– Выдюжит, – пожал плечами Романский. – Затвор открыть, снаряд по команде вставить – и ребенок справится. Ну, магазин к пулемету поменять еще.

– Ладно, а радисты?

– Вот радистов у меня нет. Разбираться с рациями некогда. Пусть с пулемета стреляют – в бою это важнее. На «Пантере» МГ-34 стоят, а с ними хорошо знакомы Ян Зенка и Ян Жарын. Пока они в резерве, в караул с утра заступать должны.

– Понял. Наводчики у тебя есть?

– Есть. Ежи Михальски на мою машину, Ян Богински на вторую. Оба артиллеристы. Пока в резерве у тебя. С орудиями на месте разберутся, вряд ли там управление, как у самолетов, – ухмыльнулся поручик.

– Годится. Топливо, снаряды?

– Бензина примерно по полбака на танк. Нужно бензин еще раздобыть, жрут танки прилично. Снарядов где-то по шестьдесят на танк. В основном, фугасные, бронебойных немного. К пулеметам патронов – тоже почти полные комплекты. Беда с аккумуляторами, заряжать их негде, если разрядятся. Если что, можно попробовать от грузовиков приспособить. Луневского озадачу.

– Топливо поищем, аккумуляторы тоже. Заменяй пока в караулах тех, кто тебе нужен, и отправляй их на отдых, с утра – вводи в курс дела. А Вацлава сейчас позови ко мне, и сам присоединяйся, обсудим на троих, что к чему.

– Есть.

– И надо на танках закрасить немецкие эмблемы.

– Стоит ли? С немецкими же сможем бошей обмануть в бою…

– А могут и свои сгоряча танк подбить. Найдите краску и закрасьте эмблемы. И со всех сторон наши нанесите. Пока все.

– Сделаем! – кивнув, Романский вышел.

***

Отыскав Вацлава и Витольда у «Пантеры» c номером «R08», поручик без обиняков сказал:

– Поручик Микута, вас решено назначить командиром этого танка.

– Почту за честь, – спокойно ответил Вацлав. – Витольда со мной оставьте, пригляжу за ним.

– Добро. Разрешите вас потом на разговор тет-а-тет, задачи обсудим. Витольд, заряжающим в экипаж этого танка пойдешь?

У Вита даже дыхание перехватило. Он смог только кивнуть под испытующим взглядом Романского. О таком он еще днем и мечтать не мог. Заряжающим? На трофейный танк? На вот этот самый, что с боем отбили у немцев? Да кто бы тут вообще отказался?!

– Так и порешим. Вит, тебе первая задача – замалевать на обоих танках немецкие эмблемы и нанести наши.

– Есть! А краски и кисти?

– Ищи, где хочешь. Поручик Микута, прошу следовать за мной.

Романский с Микутой ушли, а опешившего поначалу Вита вдруг осенило. В разрушенном снарядом доме неподалеку от железной дороги он еще по пути к Коэхеру несколько часов назад почувствовал резкий запах ацетона – видимо, где-то в недрах здания при попадании снаряда разбилась банка. Расчет оказался верным – пробравшись в здание, он нашел в кладовой на первом этаже банки с белой и красной красками, а заодно три кисти и небольшую склянку с растворителем. Судя по запаху и хрустевшим под сапогами осколкам, до взрыва тут же стояла и емкость побольше, но попадания снаряда она не пережила.

Вернувшись к танкам, Витольд замазал белой краской кресты на корпусе первой машины, потом тщательно нарисовал здоровенные красно-белые польские эмблемы поверх немецких тактических номеров по бокам башни. Критически осмотрел результат и добавил тут и там пару штрихов. Потом еще изобразил небольшие польские флажки на корме танка и замысловатый символ Армии Крайовой на задней стенке башни, чтобы свои могли опознать танк в бою.

***

– Поручик, буду честен. Толкового командира танка надо обучать от полугода до года, – без обиняков сказал Романский Вацлаву, когда они вернулись в подвал. – Вам придется стать им за несколько дней. Но я уверен, что вы справитесь. Ужинали сегодня?

– Как все – на кусках перебивались, – усмехнулся Вацлав. – Взводом в боях командовал, думаю, одним танком тоже смогу.

– Прекрасно. Перекусим тогда попутно, чем бог послал, а пока слушайте внимательно, – Романский достал из ящика стола два игрушечных деревянных танка. – Нашел тут вчера на улице… – извиняющимся тоном пояснил он, увидев удивленный взгляд Вацлава. – Очень кстати будут для обучения.

Он вздохнул, собираясь с мыслями, и в наступившей тишине Вацлав услышал доносящийся из-за стены шум закипающего на плите чайника.

– Вы будете глазами и головой всего экипажа, – начал Романский. – У вас обзор сверху из своей башенки лучше всех. Механик-водитель, заряжающий, стрелок через свои перископы видят только вперед и чуть в стороны. Наводчик – вообще только то, что в прицеле. У вас же – почти круговой обзор. Смотрите постоянно, что вокруг творится, чтобы немец сбоку и сзади не зашел. И подсказывайте механику-водителю, куда ехать, он вправо-влево толком не видит ничего со своего места. Наводчику тоже говорите, если цель заметите, чтоб башню повернул. По тактике… Ну, по улице со своей пехотой лучше идти, а то сверху гранатами забросают или бутылками…

– Ясно, – кивнул Вацлав.

– В остальном… Бои будут на улицах, танки наши, скорее всего, будут работать против огневых точек немцев и укреплений. Может, против другой бронетехники тоже. Близко не суйтесь, сожгут. Издалека стреляйте. С танками или самоходками если столкнетесь – лучше всего подставить им лоб, там самая прочная броня, – пододвинув к себе игрушечные танки, Романский сдвинул их носами друг к другу. – Что еще… Ну, если началась дуэль с танком, пушкой, самоходкой, то иногда проще всего за укрытием стоять и только выскакивать на несколько секунд для выстрела, – поставив один танк за потертый портсигар, изображавший препятствие, он подвигал его вперед и назад. – Вот так, из-за угла дома выезжать, за баррикадой или руинами там прятаться, ну, что есть поблизости, за тем и укрыться. На ходу стрелять из орудия без толку – промахнетесь. Надо с остановок стрелять. По высоким зданиям чтоб попасть – подальше вставать надо, пушка на большой угол не поднимается. По техническому обслуживанию танка вам Луневский Ян завтра расскажет и покажет все, он вроде немного «Пантеры» помнит, как обслуживать. Остальное в процессе поймете.

– Спасибо, поручик.

– Чаю давайте попьем, и пойдете тогда. Немцев мы в подвале посадили, если завтра вопросы возникнут, то можно с ними пообщаться будет. Но я бы с ними осторожно… Могут насоветовать такого, что танк встанет.

– Это понятно.

Романский вышел и через пару минут вернулся с двумя стаканами чая, поверх одного он для удобства переноски разместил блюдце с парой бутербродов.

– Простите, чем богаты… Я ведь в тридцать девятом так на танке и не повоевал, – вдруг признался он, садясь за стол и пододвигая блюдце Вацлаву. – Нашу часть немцы разбомбили сразу. Из теории что помню по танковому бою – то и рассказал. Авось, пригодится. Приятного аппетита!

– И вам того же поручик, – улыбнулся Вацлав, пододвигая к себе обжигающе горячий стакан. – Спасибо за урок!

***

Вскоре, попрощавшись с Романским, Микута поднялся на улицу, где Вит заканчивал малевать эмблему на корме танка.

– Пока кончай малевать. Давай в башню, – приказал Вацлав, оглядев художества новоиспеченного молодого танкиста. – Твой люк – в задней стенке башни. Если прикажу покинуть танк, вылезаешь в него. Открывается вот так, закрывается вот так. Повтори. Еще разок. Так, отлично. Залезаем в башню, смотрим там, что к чему…

Вацлав безжалостно гонял его по танку с полчаса. Набив несколько шишек и синяков, паренек все же освоил нехитрое искусство ужом ввинчиваться в угловатое боевое отделение машины и быстро перемещать снаряды, не роняя их при этом на пол. Боекомплект «Пантеры» располагался в корпусе, а не в башне – заряжающему надо было в бою постоянно приседать, извлекая из боеукладки тяжелый снаряд, выпрямляться, держа его в руках, в тесном пространстве башни заряжать орудие и спаренный с ним пулемет, стрелять из которого при этом мог только наводчик. Хотя Вит и запыхался, но зато согрелся и взбодрился.

– Ладно, баста! – сказал наконец Вацлав. – Докрашивай все, и спать, – зевнул он. – Я в том доме буду спать, в третьей квартире на первом этаже, там кровати с матрасами есть. Второй матрас твой. Замок на двери выломан, квартира не заперта.