Читать книгу Поход Командора - Алексей Волков - Страница 3

«Вепрь» – превосходный корабль. В противном случае он бы просто не пережил этот шторм, порою перераставший в ураган. Корпус был поврежден в нескольких местах, о рангоуте и такелаже лучше вообще промолчать, но все-таки это намного лучше безвестного конца в разъяренной морской пучине.

Едва шторм стал стихать, мы попытались связаться с затерявшейся бригантиной. Эфир молчал. Ну, не совсем молчал. Треска и шороха там было в избытке. Только «Лани» не было. Это не обязательно означало худшее. Шлюпочные рации не отличаются мощностью, сверх того, на бригантине могло снести мачты, да и помехи легко забивали слабые сигналы. Оставалось надеяться, что наши найдутся, не сейчас, так чуть позже, надеяться да ждать.

Очень плох был Валера. Напрасно штурман увязался с нами. Его рана открылась от непрерывной качки, и врач Петрович проводил с ним все время. Я же смог заглянуть к нему пару раз, и то на несколько минут. Шторм-то хоть утих, однако погодка была еще та, и кто знает, не повторится ли в ближайшее время каприз природы?

Вся команда была измучена до последнего предела, и все продолжали работать. Отупевшие до полной потери чувств, на автопилоте, но работать. Двойная порция рома да несколько сухарей, сгрызенных по ходу дела, – вот и все, чем мы обошлись в этот день.

В прошлый, помнится, не смогли позволить себе и этого.

Нас занесло черт знает куда. Определиться пока не было возможности, а как без этого продолжить путь?

Да и какое продолжение? Я отупел вместе со всеми и уже не вспоминал о причинах нашего выхода, а если что-то и мелькало, то вскользь, не задевая уснувшую душу.

Ближе к вечеру, наконец, заговорила рация. «Лань» уцелела, хотя тоже была изрядно потрепана штормом. Но работы там, как и у нас, подходили к концу.

Повезло. Относительно повезло. Ведь будь судьба чуть более благосклонной, и шторм мог пройти стороной, а то и вовсе начаться на пару дней позже. Тогда мы обязательно успели бы догнать похитителей, а дальше… Дальше я бы им не позавидовал.

Увы! С судьбой надо бороться, однако если она взъестся, то все равно устроит по-своему. И ничего тогда не сделаешь. Попросту не успеешь сделать.

…Помнится, больше всего я не любил ходить в охранении колонн. На операциях было намного легче. Делаешь свое дело, и все, а тут… Постоянно в напряжении, и понятия не имеешь, проедешь благополучно или нарвешься, а если нарвешься, то где. После первого выстрела даже становится легче, только его ведь можно не услышать, этот первый выстрел. Пуля летит намного быстрее звука…

Ехать на броне – это подставляться под каждую пулю. Под броней… Кроме пули есть еще мины, а удачный выстрел кумулятивной гранатой запросто может отправить всех на тот свет. Выбор, однако…

Чаще всего люки наших БМДэшек были открыты. Своего рода компромисс между Сциллой и Харибдой. Но многие и в этом случае предпочитали находиться снаружи.

Да я не о том.

Давно не вспоминал, а тут вдруг перед глазами встал ясный день, скалистые горы вокруг, пропасти, и наша колонна, идущая, для простоты, из пункта А в пункт Б. Стволы на башнях задраны вверх, и десятки пар глаз, и наших, и водителей КамАЗов, пытаются высмотреть возможную засаду среди бесчисленных камней.

В идущем посреди колонны бэтээре ехал прапорщик из батальонного хозвзвода с плохо подходящей ему фамилией Плаксин. Молодой, невысокого роста, плотно сбитый, черноволосый и наглый. Собственно, не его это дело – рисковать, но тут как раз потребовалось кое-что получить из имущества, вот он и решил воспользоваться оказией и доехать до цели со «своими». Да и расстояние-то было всего ничего. Где-нибудь в спокойных местах проедешь и не заметишь.

Это в спокойных. Здесь же оно порою казалось нам каким-то бесконечным, во всяком случае, значительно большим, чем жизнь.

– Ты эта… Серега. В случае чего дорогу не перегораживай. Жми на полную, чтобы вырваться побыстрее. – Плаксин нам, взводным, тыкал, все норовил подчеркнуть собственную важность.

– А вы тогда, товарищ прапорщик, садитесь в переднюю машину, – демонстративно вежливо предложил я. – Мало ли что может случиться?

Прапорщика едва не перекосило от намека на трусость. Он любил похорохориться, выставить себя орлом, хотя в делах участия не принимал и вообще старался держаться подальше от опасных мест.

Был он ухватистый, как и многие из этой породы, а вот умом не блистал. Правда, я пару раз видел его с книжкой, но в обоих случаях это были какие-то сентиментальные романы, больше подходящие для женщин и ни в коем случае для мужчин. Но ничего более сложного он бы и не понял, уверен.

– Ты че, думаешь, я опасаюсь? О деле, о деле я думаю, – отверг мое предложение Плаксин.

Конечно, о деле. У передней машины больше шансов взлететь на воздух, если дорога в каком-нибудь месте окажется заминированной. А как же нам чуть что – без товарища прапорщика? Это же не взводный какой-нибудь, бери выше – снабженец, царь и бог!

– Как хотите. – Панибратского тона я не любил и надеялся поставить Плаксина на место хотя бы вежливостью.

Напрасно надеялся, надо сказать. Против хама вежливость не оружие.

Да и черт с ним! У меня свои ребята, сверх того – приказ, и есть чем забить голову на ближайшие часы.

Помню, я еще посмотрел, как Плаксин залезает под броню. С таким расчетом, чтобы его не было видно и, одновременно, чтобы в случае необходимости немедленно выпрыгнуть в открытый люк.

А дальше было монотонное с виду, но полное скрытого напряжения движение по горной дороге.

Мы миновали большую часть пути, когда, перекрывая шум моторов, откуда-то зачастил пулемет.

И сразу стало привычно и спокойно, если можно говорить о покое во время боя.

Моя БМДэшка приткнулась к краю, и Вася Стерлингов, наводчик-оператор, немедленно открыл ответный огонь. Десант торопливо выбросился наружу, и уже через несколько секунд мы карабкались по крутому в этом месте склону.

Чуть сзади басовито заработали автоматические пушки с других БМД, к ним присоединилась идущая в хвосте зенитка, а КамАЗы тем временем один за другим проезжали мимо, стремясь как можно быстрее покинуть опасную зону.

Серьезного боя не получилось. То ли наш противник не успел подготовиться и обстрелял колонну, так сказать, в целях профилактики, то ли ему не пришлась по душе слаженность ответных мер, но с той стороны очень быстро установилась тишина.

Вряд ли мы зацепили хоть кого-нибудь. Враги погибают пачками лишь в дурных фильмах. На деле большая часть патронов тратится впустую, создавая разве что некоторый психологический эффект.

С нашей стороны был один «груз двести». Как ни странно, прапорщик Плаксин. Очередь пришлась по люку, часть пуль отрикошетила, и три из них вошли прапору в живот. Этакий рокамболь, или как он там называется, в бильярде. Я бы ни за что не поверил в подобное, если бы не видел этого своими глазами.

Когда я подскочил, Плаксин уже не дышал. На его лице, помимо боли, было написано недоумение, словно он даже перед смертью никак не мог поверить в случившееся. Он же был невидим для пулемета, и на тебе!..

Судьба…

Вот такая же судьба настигла и меня, когда я думал, что наши приключения уже позади. Что нам оставалось по большому счету? Даже пресловутые чемоданы, ну, ладно, сундуки, были практически собраны, и впереди ждал прыжок через Большую лужу, а там Европа, и пусть провалятся все моря вместе с океанами!

Но кто же знал, что неведомый капитан «Дикой кошки» решится на такое предельное по риску предприятие!

Нет, понятно, что о нашем отсутствии знали, иначе не решились бы на авантюру, но зачем? Получить с меня богатый выкуп или заставить убраться к черту на рога?

Не хочу хвастать, однако крови британцам я попортил немало. Научить их это ничему не научит, но по старым счетам я сумел расквитаться сполна.

Я – с ними, а судьба – со мной.

В романах герои переживают и вообще не спят. Должно быть, к героям я не отношусь. Как только первоочередные работы были закончены, мы наскоро перекусили всухомятку, чтобы не тратить времени, и вместо затянувшегося аврала приступили к обычной, повахтенной жизни. Я честно отстоял до полуночи, а потом меня сменил Юра.

Я возвращался в каюту и при этом ничего не думал. Ни о втором корабле, ни о Валере, которому с его тяжелой раной довелось перенести такой шторм, ни о своих пропавших женщинах. Ни о чем. Едва моя голова коснулась подушки, я отрубился, намертво, без сновидений.

Проснулся сам. Толчком, сразу поняв, что больше не заснуть. Проснулся – и удивился, что никто меня не разбудил.

Качка почти не чувствовалась. Не полный штиль, но все-таки… Главное же – за кормовым окном моей капитанской каюты светило солнце. Причем утро явно не было ранним.

Подобно всем, в море я спал, практически не раздеваясь. Лишь снимал на ночь перевязи с оружием, камзол и сапоги. Оружие клал рядом, а сапоги… Ноги лучше всего отдыхают босыми, это я отлично усвоил еще на прежней службе. Выскочить же в крайнем случае на палубу без ботфорт – ничего страшного. Матросы традиционно работают босиком, так легче лазить по вантам. Моря-то южные.

Но сейчас никаких тревог не было. Я обулся, привычно прихватил оружие и только тогда вышел наружу.

Вокруг играло ослепительными красками море, а с небес жарило оторвавшееся от горизонта светило.

На квартердеке распоряжался Флейшман. Вид у него был одновременно довольный и усталый. В стороне на сложенной парусине лежал Ярцев и несколько отрешенно взирал на привычную корабельную суету.

Выглядел наш шкипер скверно. Оно понятно – рана, а тут сразу такой ураган. Я, здоровый мужик, чувствовал себя отвратительно, и даже сон не особо помог, а уж что перенес Валера…

Я шагнул было к импровизированному ложу, но на пути тут же вырос Флейшман.

– Почему не разбудили? – Выслушивать доклад я не стал. Успеется. А вот то, что я был по-утреннему раздражен и зол, настоятельно требовало выхода.

– Решили, что тебе надо хоть немного отдохнуть, – обезоруживающе улыбнулся Юра.

– А другим не надо? – Я едва сдержался, чтобы не вспылить.

– Другие будут отдыхать повахтенно, – невозмутимо сообщил Флейшман.

– На моем корабле привилегии полагаются только раненым и больным. Я ни к одной из данных категорий не отношусь.

Но даже ледяной тон нимало не смутил Флейшмана.

– Нам нужен бодрый капитан. Чтобы у него голова работала. Не дай бог, что случится, и что? Всем пропадать? – Юра спросил это так, словно лишь на мне все и держалось.

– Он прав, Командор, – раздался со стороны голос боцмана Билли.

Хотя Юра говорил со мной по-русски, боцман прекрасно понял, о чем идет разговор. Да и как не понять? Сколько времени на палубе звучит трехъязычная речь? Все уже привыкли. Тем более Билл с нами аж с Ямайки. Целую вечность при нынешней насыщенности событиями.

Я посмотрел на одного и другого. Невольно сравнил. Общим на их лицах было выражение усталости, но при этом взгляд Юры был плутоват, а Билл был само простодушие.

– Да ну вас!

Сердиться на них было бессмысленно, что-то доказывать – и подавно. Словно и не я был капитаном, а команда сообща управляла судном.

– Командор… – Валера при моем приближении попытался привстать.

Все-таки плохо он выглядел. Сразу припомнилось, что в эти романтичные времена от болезней на море умирают гораздо чаще, чем в боях. Да и на суше вплоть до русско-японской войны убитых было меньше, чем скончавшихся от всевозможных дизентерий и лихорадок. Ну, если Валеру ждет такой конец, то я эту «Дикую кошку» со дна моря достану, а потом поглубже утоплю!

– Лежи. Как себя чувствуешь, шкипер? – Я примостился рядом на корточках.

– Хорошо… – Губы Валеры дрогнули в улыбке. – Правда, Командор, мне уже получше. Сейчас тут прямо курорт.

Я невольно вздохнул. С моей точки зрения, никаким курортом на палубе не пахло.

Нет, запах моря, разумеется, был, но густо перемешанный с запахами смолы и готовящейся пищи. Отнюдь не ресторанной. Да и покачивающийся корабль на место отдыха для меня не тянул. Больше как-то ассоциировался с работой.

Но по сравнению с недавней круговертью, когда мы не знали, не пойдем ли в следующий миг на корм рыбам, да. Не курорт, но зона отдыха.

Валера посмотрел наверх, и я невольно проследил за его взглядом. Там, на высоте, матросы укрепляли на фок-мачте новую стеньгу взамен поломанной.

Нам крупно повезло. Повреждений «Вепрь» получил немало, но ни одно из них не было смертельным. Да и «Лань» уцелела, значит, встреча с ней – всего лишь вопрос времени.

И тут меня впервые посетила мысль: цела ли «Кошка»? Корабли гибнут сейчас десятками, кто может поручиться, что похитителям удалось благополучно пережить ураган?

Я никогда не боялся схватки, хоть и не лез в них без необходимости. Мужчина не должен бояться, если хочет считаться мужчиной. Еще – он не должен впадать в отчаяние. Из любого положения существует выход, даже самый крайний, просто умереть с честью, если не остается ничего другого. Но что можно сделать тут?

Что?!

Сзади раздалось вежливое покашливание.

– К полудню все будет закончено, Командор, – произнес Билл.

– В полдень точно определимся с местом, – слабым эхом отозвался Валера.

Я как мог взял себя в руки. Не к лицу раскисать при подчиненных, что бы ни творилось на душе.

– Где «Лань»?

– Судя по переговорам, совсем рядом. Только никак не встретимся. – Флейшман тоже был тут.

– Так. Юра, иди отдыхать. – Глаза у моего помощника были красны, как на фотографии, сделанной «мыльницей».

– Я дождусь полудня… – начал Флейшман.

– В постели, – докончил я за него. – Это приказ.

Должно быть, в моем тоне просквозило нечто такое, что возражать Юра не осмелился.

– Парус на горизонте!

Юра мгновенно застыл, а на квартердек уже взбегал Гранье. Одежда нашего канонира была помятой, но сам Жан-Жак был привычно бодр.

Он взял у Флейшмана бинокль, какое-то время внимательно вглядывался в приближающийся корабль, а затем авторитетно заявил:

– Это «Лань»!

– Я что, отменял приказ? – повернулся я к Юре.

– Сатрап ты, Командор! – буркнул тот, но все-таки отправился в каюту.

На нашем фрегате царило ликование. Живы, нашли соратников (или они нас), так что же горевать?

– Будут какие-нибудь распоряжения, Командор? – Жан-Жак смотрел по сторонам с таким самодовольством, словно, не будь его, и никакая встреча бы не состоялась.

– Пока никаких. Определимся поточнее с местом и берем курс на Ямайку.

Глаза Гранье сверкнули. Очевидно, он уже предвкушал разгром, который мы учиним англичанам.

– Постараемся вначале разведать обстановку, – остудил я его пыл. – Может, никакой «Кошки» там нет.

Если бы чуть раньше, то я попер бы напролом. Тогда во мне говорил гнев, но и сейчас отнюдь не благоразумие. Просто наступил такой упадок сил, что я не чувствовал себя в состоянии на дерзкий поступок.

Мои соплаватели были настоящими друзьями, только бывают моменты, когда не могут помочь даже друзья. Мне было тяжело говорить, изображать из себя лихого капитана. Поэтому я спустился на палубу, прочь даже от самых близких мне людей.

Ко мне сразу подошел Ардылов. Мой бывший раб выглядел несколько смущенно, словно успел набедокурить в очередной раз.

– Тут такое дело, Командор… – Он замялся, никак не решаясь начать. – В общем, я не уверен, но…

И замолк. Пришлось несколько резковато заметить:

– Если решил сказать, то говори. Разберемся.

– Короче, перед самым похищением набрался я в доску и до дома не дошел…

Вот новость! Выпивал Ардылов частенько, соответственно, порою не рассчитывал свои силы.

– …А когда очнулся, померещилось, будто рядом беседуют двое. На английском. Причем один у другого требует что-то и взамен обещает забрать его на шлюпке с собой.

– Ну? – я невольно напрягся.

– Тогда я был не уверен, мало ли что пригрезится спьяну, а тут подумал… Короче, второй голос, по-моему, принадлежал Лудицкому. Больше некому.

– Так. Значит, здесь замешан Петр Ильич, – протянул я.

– Выходит. Но сто процентов не дам. – Вид у токаря действительно был нерешительным.

– Ладно. Догоним – разберемся. Но если… – Ох, попадись мне бывший наниматель и нынешний формальный слуга!

– Ты уж извини. Действительно пьян был, – мнется Ардылов.

– Бывает. Спасибо, что хоть сейчас сказал.

Я двинулся дальше вдоль борта, словно проверяя сделанную работу. Ближе к баку звякнули струны, а следом раздался хрипловатый, словно у великого барда, голос Жени Кротких:

Я невольно застыл. Было что-то притягательное и в словах, и в неприхотливой мелодии, и в самом исполнении. Будто повеяло чем-то полузабытым, и я был не потрепанным, изрядно поколоченным жизнью мужчиной, а мальчишкой, жадно уткнувшимся в потрепанную книгу.

Около Жени, как всегда, собралась толпа свободных от работы моряков. Среди них я заметил невесть откуда взявшегося Ширяева и даже Гранье, которого совсем недавно оставил позади.

Может, это странно, но песня словно вливала в меня силы. Появилась уверенность, что еще ничего не потеряно и все мои страхи не стоят выеденного яйца.

Нельзя переживать заранее, обсасывать про себя то страшное, что ты не изменишь, если это лишь вариант, возможность, а то и вовсе надуманное. Нельзя.

Я дослушал песню до самого конца.

Ну, нет, таинственный Ягуар! Не думаю, что ты такой паршивый мореход, чтобы стать жертвой стихии. Очень уж умело ты вел себя в других случаях и вряд ли попадешься на такую нехитрую штуку. Главное, чтобы тебя не унесло к черту на кулички. Ты ведь в Кингстон должен держать курс. Больше-то бежать некуда. А уж там мы тебя найдем. Как миленького найдем.