Читать книгу Алжирская тетрадь - Алия Беркимбаева - Страница 3

После того случая мать решительно пригрозила отцу, что уйдет от него, если он не прекратит пить. Не знаю, что на него подействовало больше – угроза матери или вина перед сыном, которого он едва не убил и сделал заикой, но с того времени он и в самом деле бросил пить. Жизнь снова начала налаживаться.

Летом отец сделал пристройку к дому, потому что мать забеременела и осенью должна была родить. До сих пор мы ютились в двух комнатушках, и отец рассудил, что с появлением на свет второго ребенка станет тесновато, поэтому решил пристроить еще одну комнату.

Эта беременность далась матери очень тяжело. Она раздалась, ходила с одышкой, по-утиному переваливаясь с ноги на ногу. Как-то раз, по неосторожности, она подняла что-то тяжелое, и у нее начались преждевременные роды. Поскольку врача у нас в селе отродясь не было, а фельдшер[15], как назло, был мертвецки пьян, отец позвал на помощь соседку, более или менее сведущую в таких делах. Мать изо всех сил тужилась и кричала от боли, не в силах разродиться. Соседка беспомощно развела руками, сказав, что у матери слишком крупный ребенок, и самой ей не родить, поэтому срочно нужен доктор, чтобы сделать операцию и вытащить ребенка, пока они оба не померли.

В отчаянии отец побежал в лагерь и, заглядывая в каждый барак, кричал: «Есть тут доктор?» К счастью, в одном из бараков отозвалась одна женщина. Начальник лагеря дал разрешение, и ее незамедлительно привели к нам домой, правда, под конвоем. Это была невысокая стройная женщина с красивым бледным лицом, большими карими глазами и густыми иссиня-черными волосами, аккуратно собранными на затылке. Сняв арестантский ватник и грубый платок, она тщательно вымыла руки и, осмотрев маму, решительно взялась за дело.

– Вскипятите воду. Приготовьте чистое белье, – ее голос, такой спокойный и уверенный среди всей этой неразберихи, вселял надежду, что все будет хорошо.

Отец носился по дому, безоговорочно выполняя распоряжения врача. Я сидел на кухне вместе с бабушкой, которая, закрыв глаза, не переставая молилась, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Тут же, рядом с печкой, сидели два конвоира, дымя самокрутками и время от времени перекидываясь друг с другом парой слов. Из соседней комнаты доносились истошные крики мамы и спокойный четкий голос доктора, говоривший, что и как ей делать в ту или иную минуту – вплоть до того, как дышать и когда тужиться.

Я сидел, вперив взгляд в стену, и не мог ни о чем думать. Я боялся, что мама умрет.

Не знаю, сколько времени это длилось. Наконец, ранним утром, когда первые лучи солнца пронзили блекло-серый небосвод, раздался заливистый детский плач.

– Девочка, – радостно сообщила доктор. – И такая красавица!

Неожиданно я услышал чьи-то судорожные, мучительные всхлипы. Повернув голову, сквозь приоткрытую дверь я увидел отца – его плечи невольно содрогались от рыданий.

– Ну, будет вам, – тепло сказала доктор, взяв отца за локоть. – Ведь все обошлось. И ребенок, и мать чувствуют себя хорошо.

– Спасибо, доктор, – глухим голосом сказал отец, беря себя в руки. – Как вас зовут?

– Татия, – ответила врач и тут же поправилась. – Татия Георгиевна Микеладзе.

– Я назову дочку вашим именем, – сказал отец. – Если бы не вы, она бы не родилась.

Отец завел нас с бабушкой в мамину комнату. Мама лежала на старой железной кровати, с искусанными от боли губами и светящимися от счастья глазами, и кормила грудью маленькое сморщенное розовое существо, завернутое в какую-то тряпицу. «Вот вам и красавица!» – усмехнувшись, подумал я про себя, но промолчал.

– Айналып кетейш[16]! – восклицала бабушка, вытирая набежавшие на глаза слезы.

На полу стоял закопченный чайник и большой жестяной таз с кровавым последом и скрученной жгутом пуповиной. Мне стало не по себе. Я попятился назад, пока наконец не уперся спиной о стену. Не могу сказать, чтобы я искренне обрадовался появлению в моей жизни этого маленького писклявого человечка, присосавшегося к материной груди, но я был безмерно счастлив оттого, что мама осталась жива.

Бросив взгляд в окно, я увидел, как конвоиры уводили Татию Георгиевну обратно в лагерь. «Неужели эта женщина, которая только что спасла мою маму от смерти, на самом деле опасная преступница?» – подумал я. Это не укладывалось у меня в голове.