Читать книгу Не собрать - Алёна JupelPupel - Страница 2

В толпе слышался плач и причитания. Люди, совсем недавно в спешке и страхе оставившие свои постели еще не успели осознать, что больше никогда не смогут в них вернуться. Поднятые среди ночи сиренами системы экстренного оповещения, в чем были, кто-то кутался в одеяло, кто-то босиком, матери прижимают к груди орущих детей. Их разум еще не успел принять мысль о том, что все что оставлено за спиной – оставлено навсегда. Хватаясь друг за друга и толкаясь, люди в панике выбегали из врат, выпрыгивая из влажных предрассветных сумерек, напоенных ароматом цветущих деревьев и тревогой, на пыльную брусчатку станции. Под уходящими в небо круглыми вратами, богато украшенными золотыми колосьями, ветвями и соцветиями в стиле раннего императора Нерула, собиралась обескураженная толпа потерявшихся беженцев, создавая затор для вновь прибывающих. Буферная зона Императорской Транспортной Системы (ИТС) представляла собой открытое пространство между двух округлых врат, вросших основанием в землю и уходящих далеко вверх. Пассажирская и грузовая платформы, разделенные ярусами. Огромные грузовые суда размеренно и целеустремленно парили над головами людей, швартовались к распределяющим станциям и расходились по разным путям, чтобы не мешать друг другу. Транспортная команда в яркой горчичного цвета форме работала куда более слаженно чем беспорядочно метавшиеся беженцы.

Поднятые по тревоге Красные Волки, элитный отряд Протекториума уже окружили врата, быстро и слаженно возводили шатры, резкими окриками понукали словно бы пребывающих в трансе людей, подобно пастухам, подгоняющим стада бездумных животных. Нужно было организовать паникующую толпу, распределить по очередям на прохождение замеров, отсеять раненных и направить их в лазарет, идентифицировать и поставить на учет каждого, чтобы в дальнейшем распределенные по эвакуационным лагерям люди могли найти друг друга. Люди согласны. Они рады что им больше не нужно ничего решать. Что теперь их дальнейшая судьба не зависит от них самих. Слишком страшным было это бегство среди ночи.

Руководство операцией принял на себя Айзел Волт – фальконет алой длани Протекториума и правая рука главнокомандующего. Это было тут же замечено – статная фигура молодого воина, выделявшаяся на фоне остальных, вселяла в людей надежду и успокоение. Если уж Протекториум послал сюда столь высокопоставленную и уважаемую фигуру – значит они действительно относятся к ситуации серьезно. Молодой и высокий шатен, с приятными хоть и немного резкими чертами лица, большим ртом и темными глазами, он производил впечатление надежности. В своем достаточно молодом возрасте – всего 30 лет – он уже прочно закрепил за собой место будущего преемника поста главнокомандующего. Менно Лютеах – что, впрочем, неудивительно – предпочел его родному сыну. Образец чести и благородства, Волт нес волю Протекториума и снискал на своем пути много почестей и уважения.

Регион 078, Голубые сады АоТейен – знаменитые своими фруктовыми рощами и отменными винодельнями – один из богатейших земледельческих регионов, ключевое звено производственной и торговой сети элитного алкоголя, место, куда стекались тысячи рабочих с периферии.

Машины вычислительного центра еще 4 часа назад распознали резкое повышение уровня схизы и угрозу разлома в 078м. Система оповещения, пославшая экстренный предупреждающий сигнал в главную резиденцию и на производства тут же поставила в известность управляющих и дом маркиза Орни, который владел этим регионом. Такие же сигналы были отправлены в главные дома алой, желтой и медной ветви – благодаря этому сигналу такое количество опытных специалистов подоспело вовремя чтобы управлять эвакуацией. Как и предписывалось в таких случаях, заходить на потенциально пораженную территорию строго воспрещалось – встречать прибывших, руководить распределением ресурса, и главное – вовремя заблокировать потерну, когда эвакуация будет окончена или дело примет критический оборот.

Лишь после того, как команды военных и лекарей прибыли на место – а это еще спустя 40 минут с момента отправки сигнала, когда они разбили палатки и разгрузили контейнеры с лекарствами и пайком, только тогда – спустя почти полтора часа в поселениях монотонно завыли сирены. Полтора часа люди спали в своих постелях, не догадываясь что вокруг них распространяется скверна, проникая внутрь их тел и потихоньку разрушая.

Солнце уже поднялось, когда лагерь беженцев наконец превратился в отлаженный механизм, организованный по четкой системе. Хаос отступил и тем, кто только выходил из зияющего зева потерны, было уже не так страшно, как самым первым.

Айзел задумчиво смерил взглядом толпу рабочих, выливавшуюся плотным и густым потоком. Слишком мало людей. Он поднял глаза и пересчитал грузовые лайнеры – неспешным ходом из ворот выползал пятнадцатый по счету, блестя гладким металлическим брюхом. Пятнадцать кораблей дорогого алкоголя, сырья, прочих товаров, собранных и укомплектованных. Несколько юрких и изящных бортов местной знати уже стояли в очереди на отбытие далее в глубь Теак-Ан. Сирены в населенных пунктах явно включились, когда основная часть важного груза уже покидала регион. Вот ведь суки, мрачно усмехнулся он.

Он лично выставил своих людей перед вратами, организовал порядок, в котором беженцы препровождались от врат без заминок и распределялись тут же в карантин, где Саламандры – братья медной ветви, отряд лекарей – смогут осмотреть их и принять решение. Они заглядывали в глаза, проверяли зубы и ногти, замеряли что-то похожими на браслеты приборами, оставляли на месте одних и заботливо уводили других в наспех возведенный крытый шатер. Они искали признаки искажения, стараясь не поднимать панику среди собравшихся – и находили эти признаки. Гораздо чаще чем хотелось бы.

Над толпой на возвышении стоял официальный глашатай, монотонно повторяя по кругу один и тот же текст.

– Наш любимый император Волдхар Геддахт, именуемый Светоносным, выражает заботу о своих подданных из провинций, оказавшихся в беде. Гвардейцы его величества и Алые братья уполномочены позаботиться о том, чтобы вы все получили помощь. Особым распоряжением является обязательная проверка всех беженцев и уличение скверны. Алые братья не допустят распространения скверны и уберегут вас всех от опасности. Каждый из вас будет досмотрен и, в случае если схиза не успела пустить в нем корни – вы получите пропуск в обозы эвакуации и сможете покинуть зараженную местность. В случае же недуга, поразившего человека братья медной руки позаботятся о несчастном и препроводят в лечебницу для оказания необходимой помощи.

Из толпы то и дело доносились невнятные и недоверчивые голоса, но большая часть была полностью согласна с особым распоряжением и проверкой.

– Спокойствие! – перебивая голоса, рычали воины – Выстраивайтесь в очередь! В очередь в шатры досмотра! В очередь! Без досмотра паек и жилье никто не получит! К порядку!

Грузовые фургоны уже выстроились чуть поодаль в ожидании беженцев, готовые увезти их подальше от всего этого кошмара. По приказу господина Волта Саламандры раздавали томящимся в ожидании людям пайки – воду и еду, одеяла и оказывали медицинскую помощь всем, кто в ней нуждался. И тем не менее молодой фальконет медлил с решением отдать последний приказ и позволить людям подняться в большие крытые фургоны чтобы обоз наконец тронулся и увез их подальше от места, где они до сих пор могли видеть, как разрушается их родной дом. Люди продолжали прибывать, толпа росла. Напряжение тоже нарастало. Все чувствовали, что скоро произойдет что-то ужасное, но не хотели себе в этом признаваться.

– Чего он ждет? – спрашивал себя господин Асгольд – немолодой фельдшер, проводящий осмотр. Он видел раны и ссадины, но не видел скверны, не видел ничего что помешало бы Алому фальконету принять простое и правильное решение. Мгла не успела накрыть их, они спасены, почему бы просто не позволить этим людям наконец покинуть это проклятое место?

– Милорд? – сказал он, представ перед фальконетом в почтительном поклоне. Они принадлежали к разным ветвям, и сопляк не был его непосредственным начальником и все же звание его было значительно выше, чем у господина Асгольда, что принуждало его к крайне почтительной манере общения. – Разрушение началось внезапно, много скверны разлито в воздухе. Мы отсортировали тех, кто был заражен, чистые ожидают отправления обоза в столицу. Фургоны готовы, мы можем отправить первую партию на распределение в ближайший населенный пункт.

– Здесь сотни людей. Я не могу рисковать тем, что в города попадут искаженные. Дождемся младшего Лютеаха, прежде чем отправлять обозы.

– Вы полагаете молодой господин сумеет найти что-то что пропустила группа квалифицированных целителей, я верно вас понимаю? – в тоне мужчины сквозило возмущение с ноткой неприязни.

– Сейчас не время беспокоиться о своей профессиональной гордости, господин Асгольд. Есть вещи важнее.

– В таком случае… как долго нам ожидать прибытия господина Кнассе? Люди устали и взволнованы, могут начаться беспорядки.

– Изолируйте оскверненных. Остальное – моя забота.

Он отвернулся от старика и увидел лихо пикирующий с транспортного уровня одноместный “шмель” – небольшой округлый мобиль с лопастями над кабиной и дутыми соплами, действительно напоминающий насекомое. Совсем не грациозно рухнув на площадку – от жесткой посадки в воздухе разнеслось звонкое БАМ! – шмель выплюнул на перрон пассажира. Кнассе оперся о полированный бок мобиля, приходя в себя. Его знатно тряхнуло при приземлении, да и в целом последняя неделя выдалась препоганой. Хрупкое тело молодого фальконета, привычно затянутое в черное до самой макушки, не было приспособлено к столь экстремальным нагрузкам. Он просидел за штурвалом около часа, добираясь сюда по спутанной паутине ИТС из резиденции графини Убор в провинции Те-Альгейзе (025). Как и все Волки, Кнассе тоже получил экстренный сигнал, но вылететь сразу ему помешало незаконченное задание, лично полученное им от Менно. Старая вешалка цеплялась за него до последнего, и Кнассе решил несколько форсировать переговоры. Подобного рода “дипломатические миссии”, в которые то и дело отправлял его Менно – на благо Протекториума, конечно – часто проходили несколько грязно, но всегда успешно. Как ни странно, его внешность, далекая от идеала мужественности, нравилась подавляющему большинству женщин и несколько тревожащему количеству мужчин. Это несомненно помогало в работе, но мешало в жизни. Вот и сейчас, вместо того чтобы быть на передовой с Волками, он плетется в хвосте, хотя мог бы оказаться полезен.

Айзел не смог скрыть радости и облегчения, широкими шагами бросившись к другу. Несмотря на расхожее мнение, Кнассе не чувствовал себя оскорбленным, что ему, родному сыну Ланиуса, достался лишь статус левой руки – быть советником, но не наследником должности главнокомандующего. Ему нравился Волт, и последние пять лет что они работали бок о бок установили между ними довольно близкие отношения. Он прекрасно понимал, что у Айзела есть талант расположить к себе толпу, каковым Кнассе не обладал. Вот и сейчас на него косились с опаской, а не с надеждой. Что, мол, этот сумасшедший Лютеах еще вычудит?

Кнассе махнул рукой другу, но не спешил отделяться от своего железного коня. Поездка была напряженной – он как мог срезал дорогу через мелкие станции, и совершил около 20 прыжков между регионами, чтобы не тратить лишние 40 минут на объездную по ИТС. До пяти прыжков организм здорового человека даже не почувствует, и обычно пассажирские маршруты составлялись так, чтобы путь пролегал от одной большой потерны к другой – они были более стабильны и надежны, хоть и приходилось иногда постоять в очереди на станциях. Путь через мелкие регионы мог существенно сэкономить время, но региональные потерны не отличались стабильностью из-за размеров и недостатка квалифицированного техобслуживания. В результате руки Кнассе все еще гудели от того, как сильно пришлось цепляться за штурвал, а к горлу подступала тошнота. Кого угодно укачает на бесконечных виражах полудиких кротовин, кое как облагороженных региональными властями. Кнассе же и вовсе не мог похвастаться железным здоровьем или серьезным стажем пилотирования. Уж что что, а в толпу в таком состоянии лезть было категорически нельзя. Волт, совершенно не обращая внимания на известные ему меры безопасности, сграбастал Кнассе в медвежьи объятья.