Читать книгу Сарабанда сломленной души - Анастасия Александровна Дюльдина - Страница 2

Сегодня она была зла с самого утра, которое началось просто чудовищно: холодная вода в душе, пролитый кофе на новые светлые брюки, и в заключение – она опоздала в ресторан на банкет к друзьям, которые чуть не сожрали ее за несколько минут.

– Минут? Минут?! – кипятился Женька, брызгая ядовитой слюной. – Да тебя ждали два часа, Власова!!!

– Ну, прости, Жень! – состроила милые глазки опоздавшая и вытащила из небольшого пакета красивую коробочку, украшенную белой лентой. – Вот, не ругайся на меня! С днем рождения, дорогой!

– Аааа, Кир, ты почти прощена! – закричал на весь ресторан довольный Женька, принимая коробку из рук подруги, тут же позабыв, что хотел поругать ту как следует.

– Что там? – к ним подошли и остальные товарищи, которые до этого сидели за столом.

– Ого! Да это же коньяк «L’Art de Martell»! – воскликнул пораженный Эдвард, который тоже был здесь, приглашенный Женей в целях «получше узнать своих врагов». Норвежский биатлонист придавал дополнительный колорит разношерстной компании своим веселым и общительным характером.

Сборные из разных стран в этом году нехило сдружились, постоянно слоняясь где-то вместе, когда были перерывы между тренировками и гонками. Особенно частыми гостями у россиян были парочка норвежцев – Эдвард и Йоханнес, словенец Алеш и, конечно, самыми-самыми частыми братья Бошан – Франсуа и Ренард.

У Жени сегодня был день рождения, который все решили отпраздновать в местном ресторане. 13 февраля, да еще и пятница – Жене не особо повезло в этом году, но он держался молодцом. В Холменколлене было особо не разгуляться, но российские спортсмены нашли неплохое местечко, где и заказали столик на десять человек.

Просторное помещение, где могло уместиться человек сто, было довольно теплым и уютным. Великолепие интерьера – вот, что первым бросается в глаза, переступая через порог ресторана. Стены выполнены в мягких бежево-шоколадных тонах. В такой же цветовой гамме, только чуть темнее оказались и расставленные по периметру мягкие диванчики, скатерти на столиках и шторы на окнах. Свет приглушенный, лишь барная стойка ярко выделялась на этом фоне, словно островок ночной феерии.

Ребята заказали столик у окна с видом на заснеженные горы и узкую улочку, уходящую в центр города. Многообразие закусок и алкоголя изрядно поистощилось, но, судя по настроению отмечающих, это было лишь началом.

Помимо иностранных гостей, Кира заметила и своих подруг – лыжниц Алену и Свету, с которыми часто тренировалась будучи юниоркой. Девчонки сидели возле окна, оживленно о чем-то болтая и совершенно не замечая появления подруги.

Все уже собрались, рассевшись за большим столом, накрытым всякими угощениями – выпивкой и закуской. Последняя была приготовлена специально для русских. Эдвард очень долго объяснял на кухне, что конкретно тем нужно сделать – в роли дегустатора выступал лично именинник. Почему Эдвард? Он знал этот город настолько хорошо, что мог бы с закрытыми глазами пройти по нему и рассказать историю каждого дома. На вопрос Жени – откуда столько информации? – объяснил просто: "Слишком часто приходилось блуждать по переулкам".

Кира сняла с себя куртку и шапку, поправила короткие русые волосы и, обернувшись к подоспевшему официанту, протянула ему верхнюю одежду, которую тот быстренько унес в раздевалку.

– Смотри! – гордо указал на «поляну» Женька. – Круто, да?

– Ого! – округлила глаза Кира, с замиранием сердца разглядывая любимые блюда: вареную картошку, селедку, даже винегрет сбацали кулинары, не поленились. – Просто невероятно! И как они все это смогли приготовить?

– Я лично им помогал! – довольно хмыкнул Женька. – Мне, как имениннику, разрешили. Садись, Власова, мы тебе оставили единственное свободное место.

– Спасибо на добром слове.

Окинув беглым взглядом собравшихся, Кира тихонько ругнулась – ей определенно сегодня везет! Интересно, вот за каким чертом Женька позвал Беатрикс, ведь знает, что с этой французской спортсменкой отношения у нее не самые теплые?

– Прости, – раздалось над самым ухом, и девушка слегка вздрогнула. Женька виновато смотрел на нее, переминаясь с ноги на ногу. – Знаю, что она бывшая девушка Ренарда, но не пригласить не мог, понимаешь?

– Не бери в голову, – сделала вид, что все в порядке, Кира, – я постараюсь не обращать на нее внимания.

– И за ним… – парень кивнул в сторону мрачного француза, сидящего в самом углу стола и не обращающего внимания ни на что вокруг, – … присмотри. Уж прости, что и сидеть тебе приходится рядом с Беатрикс, но все уже расселись, хотя, можно ведь попросить Франсуа…

– Не нужно, переживем как-нибудь.

Сидеть рядом с ней совсем не хотелось, но пришлось повиноваться настоятельному толчку локтя в спину и пройти к своему месту. Хорошо еще, что Эдвард был вторым соседом по столу, так хоть можно будет отвлечься.

Веселый норвежец постоянно травил какие-то байки, заразительно смеясь при этом. И все, кто хоть немного понимал по-английски, да и все, кто не понимал, больше ухахатывались над самим рассказчиком. С другой же стороны от Власовой было угрюмое нечто, постоянно чем-то недовольное. Оставалось лишь удивляться: как же она вообще согласилась прийти сюда?

А вот еще один гость, расположившийся на другом конце стола, явно не спешил здороваться и вообще, всячески старался избегать какого-либо общения. Ренард. И как за ним присматривать, если он так далеко?

– Кир! Тебе штрафную! – заголосил Эдвард, наливая в небольшую стопку «беленькой», отвлекая от созерцания печального силуэта мужчины.

– И когда ты успел нахвататься наших словечек, Питерс? – изумилась опоздавшая, беря протянутый ей стакан.

– С кем поведешься – с тем и наберешься! – блеснул своими познаниями норвежец, развеселив всю честную компанию.

– От того и наберешься! – смеясь, поправила его Власова, поднимаясь. – Ладно, ребят, давайте поздравим нашего Женьку с днем рождения!

Застолье длилось около трех часов, в течение которых все успели нажраться до поросячьего визга. Лишь избранные, среди которых были Света, Алеш и Франсуа, могли спокойно стоять на своих двоих. Но вот самыми стойкими оказались не русские, нет! Норвежцы! Эдвард вместе со своим товарищем по команде Йоханнесом зажигательно отплясывал на танцполе, выделывая такие кульбиты, от которых весь ресторан аплодировал стоя.

Кира разговаривала с Франсуа, старшим братом Ренарда, о грядущих гонках и о том, какие трассы им предстоит проехать. Неясная тень французской лыжницы, вырисовывалась в углу бара, периодически отгоняя от себя подвыпивших Женю и Йоханнеса. Беатрикс была мрачнее тучи, явно сожалея о своем приходе, но уже через несколько минут ее все-таки увели на танцпол под громкое улюлюканье норвежцев.

Изредка бросая взгляды на скучающего Ренарда, Кира решила, что тому стоило бы развеяться немного. Не то еще чуть-чуть – и совсем скиснет.

– Ты не думаешь, что его пора увести отсюда? – с выражением крайней озабоченности на лице спросил старший Бошан, проследив за взглядом собеседницы. – Ушел в себя – вернется не скоро!

– Ты мои мысли читаешь, – кивнула Кира. – Но я пока не могу еще уйти. Обещала Жене, что останусь до задувания свечек.

– Ну и смешные у вас, русских, традиции, – хмыкнул Франсуа.

– Можно подумать, что вы, французы, никогда так не делаете! – подколола Власова.

– Действительно, – задумчиво произнес Бошан и улыбнулся.

– О чем смеемся? – к ним подошла Алена вместе с Женей. – Давайте с нами на танцпол? Смотрите-ка, там уже наши норвежские друзья вовсю отжигают!

– Действительно, а почему бы и нет? – подмигнула Франсуа Кира и, взяв того за руку, потащила к ребятам. – Сопротивление бесполезно! Сдавайся! – смеялась девушка, практически волоча упирающегося француза.

– Я не умею танцевать, Кир! Не издевайся!

– Никто не умеет! – крикнула та ему на ухо, стараясь перекричать громко орущую музыку. – Давай! Делай, как мы!

И Кира вместе с Аленой принялись поднимать и опускать руки, повторяя движения Эдварда. Тот, в свою очередь, приметив нового партнера по танцам, быстро протянул ладонь к Алене и увел в круг к Йоханнесу, где они принялись водить хороводы.

Веселье продолжалось, но довольно сильно его омрачало плохое настроение Ренарда, который с кислой миной наблюдал за маскарадом в исполнении друзей. Кира оглянулась, стараясь рассмотреть через плечо, где же француз, но тот, видимо, отошел куда-то, поскольку за столиком его уже не обнаружилось.

Попутно пританцовывая – так, чтобы ее не спалили – Власова умудрилась догрести до столиков, где и заканчивался танцпол. Осмотревшись, она обнаружила Ренарда на улице, стоящего у перил и куда-то смотрящего. Без куртки, без шапки. Покачав головой, Кира тяжело вздохнула и поплелась за вещами к раздевалке.

– Ну что ты творишь, Рен? – грозно произнесла девушка, накидывая биатлонисту на плечи теплую куртку и водружая на голову шапку. – Заболеть решил?

– Весело? – тихо спросил француз, и Кире показалось, что в его голосе она расслышала боль.

– Я понимаю, тебе тяжело вот так сидеть рядом с ней, – сказала Кира, пытаясь заглянуть в карие глаза собеседника, но тот смотрел прямо перед собой, словно и не обращая внимания на россиянку. – Послушай, ну зачем ты тогда пришел, если так неприятно?

– Женя пригласил, – пожал плечами Бошан. – Я не мог отказаться.

– Ну да, обида до конца жизни обеспечена, – понимающе кивнула головой Кира.

– Вот и я о том же, – подтвердил Ренард. Вдруг он резко повернулся к Кире, испугав последнюю, и горячо зашептал ей на ухо. – Давай уйдем отсюда, а? Сейчас же!

– Но я не могу, – удивленно произнесла девушка, делая шаг назад, слегка испуганная таким напором. – Я обещала Жене…

– Да плевать! Идем!

Схватив за руку, он быстро потащил ее вниз по ступенькам, прочь из этого ресторана, прочь от стойкого ощущения безысходности и убийственного веселья.

– Рен! Стой! – слабо сопротивлялась россиянка, зная, что сейчас не было смысла спорить с ним. Однако же она еще пыталась воззвать к остаткам разума в этом человеке. – Женя будет нас искать…

– Не будет, – упорствовал француз, таща за собой Киру по заснеженным улицам города.

– Да ты хоть знаешь, куда идти-то? – обреченно поинтересовалась Власова, быстро шагая рядом и очень стараясь не упасть. Все-таки количество выпитого алкоголя было достаточно велико, чтобы точно координировать свои движения.

– Я тут одну классную гостиницу заприметил, пока на такси ехали. Недалеко, в паре кварталов.

– Ах, вот оно что! – внутри как-то все резко оборвалось, образовывая пугающую пустоту. Опять. Он опять делает это. Снова убивает ее своим безразличием, своим звериным желанием, своей обжигающей страстью.

Серые глаза, что еще минуту назад горели, в один миг потухли, превратившись в бесцветные мутные озера. Грязный, безликий цвет, пугающий своим холодом и отрешенностью. Она пойдет за Реном куда угодно. Она будет рядом с ним в любой тяжелый для него момент и не бросит. Нет, никогда. Она обещала. И не поступит с ним так же, как…

– Вот! – довольно оскалился француз, указывая рукой на невысокое здание из серого кирпича с вывеской «Отель Розы». – Красиво, да?

И что же он называл красивым? Может, огромные окна, словно пустые черные глазницы черепа уставившиеся на них, или большой парадный вход, который лишь дополнял это сходство, разевая свою «пасть» с белыми маленькими шторками, протянутыми поверху, над карнизом. Неприятное строение, совершенно отталкивающее, но спорить уже не хотелось.

Она много раз проходила через подобное состояние Рена и точно знала, что сейчас тому требовалось.

Они вошли в маленький холл, где располагались всего пара деревянных стульев, тахта в углу слева от лифта и небольшой столик на изогнутых ножках. На взгляд Киры, довольно безвкусная обстановка, но не ей судить о местных декорах. Справа от входа была стойка регистрации, именно к ней и подошли они с Реном. Мужчина быстро перекинулся с администратором – седеющим мужчиной лет сорока, с пухлыми щеками и усиками а-ля Пуаро – и им так же оперативно выдали ключ. Ну надо же, какие здесь интересные порядки, отметила про себя Власова, даже документы не спрашивают. Хотите номерок? Пожалуйста – вот вам ключик от дверцы за нарисованным очагом… что-то ее понесло в неизведанную страну Толстого. Неужели она сходит с ума?

Замотав головой, Кира постаралась сфокусироваться на том, что происходит в данный момент. А сейчас они почти бегом поднимались по ступенькам, видимо, на самый последний этаж – третий. Рен по-прежнему крепко держал Киру за руку, не выпуская ни на минуту, словно боясь, что та уйдет или исчезнет. Трудно прочесть мысли француза, особенно когда тот в подобном состоянии.

Поднявшись на нужный этаж, они направились в самый дальний конец коридора. Создавалось впечатление, что это игра в прятки, вот только вопрос – кто и от кого прятался в данной ситуации?

Ренард около двадцати секунд не мог вставить ключ в прорезь под ручкой. Пальцы дрожали от нетерпения, из-за этого сосредоточиться он никак не мог, постоянно матерясь на французском и английском, чем вызывал печальную улыбку на губах своей спутницы. Наконец, справившись с вредной дверью, которая ну никак не хотела открываться, Бошан быстро распахнул ее, вталкивая в помещение Киру.

Темно, пахнет сыростью и чем-то еще – возможно, плесенью. Воздух спертый и влажный, тяжело дышать, но это не особо волнует француза, который в ту же минуту практически швыряет Киру об стенку, и та больно ударяется головой. Но Рен не замечает этого, полностью сосредоточенный лишь на одной цели – раздеть и трахнуть.

Руки действовали быстро и со знанием дела: сначала куртка, затем блузка и брюки, после чего он так же резко спустил свои штаны.

Нетерпеливо шарит по груди, спускаясь ниже, с силой, до боли сжимает ягодицы, оставляя синяки. Зарывшись носом в светлые волосы, вдыхает их аромат, что-то бормочет – слов Кира разобрать не может, в голове сейчас крутятся разные мысли: от срочного бегства до полного подчинения ситуации. Но перед глазами уже все поплыло от нахлынувших эмоций, а все тело свело судорогой, когда прохладная ладонь Рена скользнула под резинку трусиков и стащила их вниз. К черту все мысли!

– Хочешь меня? – шепчет на ухо.

– Да… – выдыхает Кира, и голос кажется каким-то чужим, далеким, словно не ее – слишком низкий, слишком хриплый, дрожащий.

– Хочешь? – не унимается француз. Ему нравилось слышать ответ. Снова и снова, пока вопрос не сведет с ума.

– Да. Чёрт! Хочу! – злится Кира. Она слишком возбуждена, чтобы думать, что отвечать ему.

Засмеявшись, Рен впился губами в ее шею, целуя жестко, оставляя засосы и следы от укусов. Он всегда так делал – по-хозяйски, словно господин, ставящий метки на своей рабыне. В голове промелькнуло, что вновь придется заматываться шарфом по самые уши, но тут же ушло на второй план. Все-таки этот француз умел подвести ее к точке, когда уже становилось наплевать – где, что и как. В сознании вспыхивали лишь прохладные прикосновения да резко контрастирующие с ними горячие губы, блуждающие сначала по шее, потом переместившиеся на плечи и грудь.

Долго это никогда не длилось – «прелюдии не для слабаков», как обычно говорил Рен в таких ситуациях. Проводит еще несколько раз языком по шее, словно последняя часть из заготовленного акта, потом резко тянет на себя, и они падают на пол, укрытый каким-то ковром. Мелкие жесткие ворсинки противно впиваются в кожу на спине, в ягодицы, но удобства сейчас волнуют Рена меньше всего.

– У тебя же нет… – начала было Кира, но ее рот тут же заткнула сильная рука.

Ренард чуть замедленно провел ладонью по ее губам, приоткрывая, запуская в рот, заставляя облизывать пальцы. Затем быстро опустил руку вниз.

Кира с силой прикусывает нижнюю губу, когда Рен резко входит в нее. Слишком быстро, слишком больно, ослепительно больно. Ничего, кроме жгучего желания закричать, но она стискивает зубы, закрывает глаза и просто позволяет ему делать это.

Раз за разом, толчок за толчком. Быстрые и жесткие движения, которые всякий раз отдавались острой болью, застревавшей в горле беззвучным криком. Сегодня это было особенно невыносимо – ощущать, как он двигается внутри, чувствовать его горячее дыхание на своей щеке и слушать громкие, протяжные стоны, словно крики загнанного зверя.

Расслабиться не получается, перед глазами все плывет от невыносимой, разрывающей внутренности боли.

Всего несколько минут – и все кончено. Рен валится рядом с любовницей на пол и тяжело дышит, удовлетворенный и уставший. Слезы проступили на глазах Киры, и она рада, что здесь так темно. Нет, нельзя показывать своей слабости, нельзя, чтобы он увидел, иначе может уйти. А этого Кира не могла допустить. Слишком сильно хотела быть рядом, даже если цена этому будет такой высокой.

Она сможет, она постарается вылечить раны этого человека. И если вот такой способ поможет, то у нее хватит терпения и сил. Ведь все остальное ерунда – тело можно вылечить, физические раны заживают быстро.

Вот только о своих ранах, которые были куда более глубокими, она не хотела и думать. Кира твердо верила, что в данной ситуации Ренарду приходится сложнее, что он страдает больше. И именно по этой причине каждый раз позволяла брать себя подобным образом.

Всегда только он и никогда она. Только француз был инициатором их секса и именно он выбирал место, время и способ, ни разу не спросив мнения любовницы. И никогда не целовал в губы: куда угодно – шею, плечи, грудь, но каждый раз одно и то же – только не губы.

Кира не пыталась понять причину такого поведения – знала. Никогда не задавала лишних вопросов – боялась? Пожалуй, единственный страх на данный момент был только один – не услышать его голоса.

К чести француза можно сказать, что такой грубый секс бывал крайне редко, лишь в экстренных ситуациях. А вот в остальное время… Медленный, сводящий с ума, горячий и страстный, в котором Рен мог довести Киру до оргазма одними только губами.

Но сегодня оказался не тот случай. И теперь внизу живота пульсировала боль, вызывая легкие судороги. С губ поневоле срывается тихий стон, и Кира, чтобы заглушить его, прикрывает их ладонью.

– Прости, – шепчет Ренард. Он протягивает руку и берет ладонь девушки в свою, нежно целуя ее. – Прости.

Именно в такие моменты она забывала обо всем на свете. Редкие, но такие дорогие минуты истинной нежности и близости. Тогда он становился тем самым, прежним Бошаном, которого некогда знали все болельщики биатлона. Именно из-за этой мягкости, проскальзывающей в карих глазах, Кира и не потеряла надежду.