Читать книгу Муравейник вечности. Сборник рассказов - Анастасия Андреевна Харсеева - Страница 5

Я влюбился в этот город. Влюбился так, как влюбляются парнишки моего возраста во взрослую статную даму – верят ей беззаветно, внимают каждому её слову. Когда захватывает дыхание от одного лишь взгляда на неё, и ты готов умереть на этом самом месте, лишь бы тебе, именно тебе она выказала свою благосклонность. И кажется, что нет имени более глубокого, более женственного, чем имя твоей взрослой избранницы, а имя её Валенсия.

Отчаянно бродил я по улицам старого города в поисках того, чего и сам понять не мог, но чувствовал, чувствовал сердцем, и казалось, вот оно, что-то, завернешь за угол и тут же станешь счастливым.

И я заворачивал. Крутился, петлял по улицам старого города, то замедляя, то ускоряя шаг, и все казалось, будто оно ускользает прямо у меня из-под носа, или что я брожу в поисках того, что у меня и так есть, но я этого не замечаю.

Мимо проскользнула она, черноглазая, стремительная, и в ее уверенном взгляде я видел свое счастье, как и в каждой проходящей мимо красивой девушке. А их в городе было много; но невозможно же, чтобы то, что называют «твоим типажом», размножилось многократно и, вместо того чтобы рассыпаться по миру, и все они сосредоточились в одном месте, словно ведомые невидимой рукой вселенной, стремящейся меня ублажить.

Никогда прежде я не задумывался о том, каков он, «мой типаж», и вот сейчас мне казалось, будто я всегда это знал и теперь должен стыдиться своих прошлых сомнений. Этот внезапно обнаруженный мною «типаж» преследовал меня повсюду, и вскоре у меня голова пошла кругом и мне казалось, что я начал сходить с ума. Но все это были декорации, бесплатный сыр в мышеловке, муляж, внешний блеск которой обманчив, потому что отвлекает от по-настоящему важного и действительно стоящего.

Тряхнув головой, чтобы снять наваждение, я решил направить внимание внутрь себя, на свой внутренний компас, стрелки которого бешено крутились в истоме, чтобы настроить его на размеренный поиск и отогнать излишнее нетерпение души.

Я вышел на площадь перед зданием почты и присел на скамейке в противоположном углу. Мимо меня проходили немногочисленные люди: город медленно рассекал летнюю жару, с трудом пробираясь сквозь застывшие массы надолго устоявшегося зноя. Время близилось к обеду, и местный народ все реже и реже встречался на улице – все больше пересекали площадь туристы, никогда не утомимые и не сгибаемые даже сорокапятиградусной жарой. На соседней от меня скамейке сидела пожилая пара. Было видно, что сеньора была чем-то недовольна, но ее супруг был терпелив и выслушивал ее с лицом, полным уважения и обожания. Вероятно, к концу своей пламенной речи сеньора осознала весь абсурд изрекаемых ею недовольств, но не хотела так просто сдаваться и продолжала ворчать, уже улыбаясь и даже смеясь. Не выдержав, она-таки предалась доброму густому смеху, и ее спутник поддержал ее в этом нехитром, но таком приятном занятии.

Вот такой должна быть любовь, подумал я: терпеливой, принимающей и разделяющей. Женщины все хотят что-то доказать, поставить за собой точку, но мы должны уметь их слушать, уважать все те глупости, которые неизвестно как вырабатывают их милые головки и которым они придают такое большое значение, и ни в коем случае не преуменьшать серьезности волнующего их вопроса. И будет нам мир, гармония и счастья. Я же пока не нашел своего, но после встречи с такой очаровательной парой, все внутри меня будто встало на свои места, и компас мой заработал исправно; его стрелки издали усталый и довольный вздох, прогоняя прочь бывшую истому.

Я любил город за его невыносимую жару, за песочный цвет камня и мандариновые деревья; я почитал его силу и опытность, стойкость и веселый нрав и был уверен, что эта капризная дама хранит в себе еще много неразгаданных еще мною секретов, и что есть еще она, молодая Валенсия, которая, быть может, еще пуще закружит меня своими красками, и не останется в моей душе места от переполняющей любви к ее настоящему, прошлому и будущему. Быть может, я разочаруюсь в ней и вернусь к себе на родину с разбитым сердцем, но сейчас я не мог этого знать. Потому что любовь жила со мной здесь и сейчас, и я взял ее под руку, гордый тем, что я был одним из тех, кому она была доступна.

Я испробую ее всю, без остатка, но она никогда не перестанет меня удивлять, и где бы я ни был, я буду вспоминать ее, свою первую влюбленность, настоящую, чистую и незапятнанную, и при воспоминании о ней в ушах у меня будет звучать полуденная тишина, шум, раздающийся с террас кафе и наполняющий воздух весельем, и шепот волн с широких пляжей. И сладко-сладко будет отзываться в моей душе имя моей первой избранницы: «Валенсия».