Читать книгу Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи - Анатолий Юрьевич Шендриков - Страница 8

Путь Искателей проходил, в основном, по высушенным потрескавшимся дорогам между поселениями, которые они по плану должны были посетить. Уже давно почти вся растительность исчезла с лица Земли. Это случилось, когда условия ночи стали больше походить на затяжную суровую зиму. А самые живучие виды растений без сожаления добили не менее экстремальные условия знойного дня. Лишь отдельные виды хвойных растений смогли адаптироваться к новому климату и течению времени. Среди животных остались преимущественно всеядные представители фауны. То же случилось и с морскими обитателями. И те, и другие стали опасными охотниками, порой даже опаснее людей. Но в отличие от человека они просто пытались выжить, не извращаясь над своими жертвами. В отличие от спятивших изголодавшихся бродяг или небольших групп кочевников – некоторые из них были настолько обезображены, что облик человека становился миражом, на месте которого словно оказывался монстр, скрывающийся в глубоких песках пустыни. И с каждым годом, монстров становилось все больше. Голодный человек готов пойти на многое. Голодный человек способен на все, лишь бы избавиться от пустоты внутри себя. Пустота убивает, пустота поглощает тебя полностью. Но больше всего стоило бояться, если природа голода случайно окажется не связанной с потребностью только физической.

Искатели со всех сторон были окружены опасностями, но самой страшной из них все же оставалась неизвестность, по причине которой они могли больше не вернуться обратно – в Западную Пальмиру.

Путь до крайней точки, до Каира, куда искателям удалось добраться в прошлом сезоне, был четко прописан по пунктам, а на потрепанной карте, лоснящейся от частого использования, все еще выделялась толстая красная штрихпунктирная линия – дорога, границы которой, без веской причины и предупреждения, нарушать строго запрещалось. Из-за практически безостановочной езды и быстрого повышения температуры воздуха (к концу февраля она уже достигла отметки +10—15 С°) двигатель вездехода постоянно перегревался, несмотря на то, что в полной мере снабжался высококонцентрированной охлаждающей жидкостью, которую в былые времена использовали в военной технике, эксплуатирующейся в экстремальных условиях знойной пустыни. Приходилось часто останавливаться, чтобы остудить транспорт в тени опустевших зданий или могучих лысых гор. По этой причине экспедиция отставала от графика. Они двигались даже медленнее, чем в прошлые годы. Родриго постоянно срывался на механиков, обвиняя их в непрофессионализме и называя дилетантами, а те лишь огрызались в ответ. Перебранка не давала положительного результата. Скорость оставалась по-прежнему низкой. Много времени ушло на пересечение пересохшего пролива Гибралтар, чьи берега, как называли их в древности – Геркулесовы Столбы10 – можно было преодолеть лишь в редких местах, там, где не подпираемые солеными водами огромные обрывистые скалистые массивы просто обрушились на иссушенное песчаное дно. На это ушло почти 20 часов. Но Солнце не собиралось ждать искателей, застрявших в донных зыбких песках пересохшего Гибралтара. Оно уже уверенно возвышалось над утопающей в белой дымке, где-то за стылой спиной, родной Испанией, и не планировало на этом останавливаться, стремительно двигаясь на восток. И лишь спустя полтора месяца этой тягучей погони за рассветом, к концу марта, экспедиция, наконец, достигла окрестностей Каира, или, как еще обозначалось в Пальмире это место – достигла «Точки Невозврата». Самые страшные опасения оправдались. Все города и провинции были безлюдны. Иногда они находили трупы убитых. Все указывало на то, что смерть их была мучительной: высохшие лица бедняг были искажены от боли. Страшно было представить, через что они прошли: какие страдания довели их до агонии. А на въезде в Каир вообще творился настоящий ад. За несколько километров до этого места показался вздымающийся к небесам редкий дым, а по мере приближения многие участники почувствовали омерзительный запах, от которого так и выворачивало. Причиной оказалась целая куча недогоревших человеческих тел. Возле них вертелись стаи голодных облезлых горбатых собак, чьи суставы скрипели, а шкура трескалась и кровоточила от изнурительной жары, бесконечных драк и усталости. Животные прибежали сюда не потому, что здесь покоились их хозяева, а потому, что здесь была еда. Они дрались и убивали друг друга за кусок человеческой плоти, не понимая, что пока хватит на всех. Жадность и голод сводили животных с ума, как и всеядный крик пугливых ворон над их головами.

Отогнав взрывпакетами собак прочь от тел, за дело принялся медик. Осмотрев трупы, пухленькая невысокая девушка тридцати двух лет по имени Эбигейл Галгут – пришла к Родриго с отчетом:

– Как и в остальных поселениях, люди были убиты посредством насилия. После того были сожжены, и тела их тлеют уже несколько дней, – с сухой астматической одышкой, предельно меланхолично проговорила она.

– Как это случилось? – зажмурившись и потирая от напряжения переносицу, спросил Родриго.

– Некоторые из замученных жертв были проколоты насквозь острыми предметами, словно копьями, как нам и рассказывали Портной и как его там… Манц… Манс…

– Ганс! – поправил Родриго. – Дальше?

– У других вывернуты конечности в обратную сторону или тела просто разорваны пополам, а кого-то, возможно, обманом заставили живьем пить что-то едкое, разбавленное водой или алкоголем. Это видно по отверстиям, выходящим из желудка и брюшной полости. В целом, по характеру ожогов напоминает соляную кислоту.

– Какое зверство! – заключил, содрогнувшись, Родриго.

– Мммда… и не говорите, сеньор Родриго! – прокомментировала девушка. На самом деле ей было наплевать. Она казалась до того равнодушным человеком, что даже порозовевшие от жары щечки так ни разу и не дрогнули, пока она топталась среди трупов, подготавливая отчет. Зато специалистом она была отменным. И, пожалуй, единственное, чего по-настоящему страстно желала эта снулая женщина, так это переспать с главой экспедиции. На празднике Нового Утра она даже подумывала напоить Родриго и накачать его виагрой, чтобы потом утащить к себе домой, привязать к кровати и оседлать, словно неотесанного мужлана, наказывая и наказывая парня за красоту, грубость и равнодушие. Но этого не случилось, поскольку «Рядом с ним всегда эта вертихвостка Скаврон!» – жаловалась подругам неудовлетворенная страдалица Эбигейл Галгут. «Тощая конопатая курица! На масло и с хлебом… на масло и с хлебом!» – повторяла она, подразумевая, что таких, как Зоя, толком и желать-то не за что! Разве что как дополнение к чему-то другому, но ни в коем случае ни как отдельный объект вожделения. А подруги, похрюкивая, смеялись: Эбби своими комментариями поднимала самооценку не только себе, но и делала увереннее таких же, как и она сама: сварливых да завистливых девиц.