Читать книгу Жил-был волк (сборник) - Андрей Арсеньев - Страница 3

Я сидел в баре и выпивал, когда туда вбежал мой помощник Бородий Козлов. Если я ему был нужен, он всегда находил меня здесь.

– Убееели, убееели! – закричал Бородька на весь бар, заставив всех посетителей обратить на него внимания, но не меня. Я продолжал тем временем, как ни в чём не бывало, хлестать водку у стойки бара.

Видя это, Козлов подошёл ко мне и шёпотом на ухо произнёс:

– Убееели, убееели.

– Кого на этот раз? – спросил я и выпил ещё одну рюмку.

– Судью.

Весь бар погрузился в молчание. Услышав это, некоторые поперхнулись напитками, в том числе и я.

Дело в том, что при жизни судья Михайло Медведев был самой влиятельной тварью в нашем крае. Судью все боялись и не только из-за его должности, и связанным с этим, нет, его внешний вид заставлял содрогаться от страха. Медведев был трёх с половиной метрового роста, крупным (крупнее любого другого медведя), но самое необычное заключалось в том, что на его теле не было ни одного волоса, даже усы отсутствовали на бровях и щеках. Он был абсолютно лысым. Но самый большой ужас вселял он, конечно же, за судебным столом, так как 100% обвиняемых при нём были осуждены. И всем им приходилось слышать от него обвинительный приговор: «Повесить». Даже присутствующие на процессе внутри себя боялись, что после этого судья покажет на каждого из них пальцем и произнесёт: «Повесить, повесить, повесить…» В какой-то момент твари начали между собой насмехаться над Медведевым. Что типа, если вы хотите оправдательный приговор, надо просто выкрасть все верёвки в городе, и судья не сможет больше ничего придумать, как освободить подсудимого. К тому же эти карательные приговоры не очень-то помогали снизить преступность. Через какое-то время до Медведева, видимо, дошли эти слухи, после чего и произошёл знаменитый судебный процесс.

Всё было как всегда. Судья выслушал доводы всех сторон и затем удалился обдумывать решение. Обычно на это у него уходило минут пять, наверное, он просто отлучался в туалет со своим неизменным спутником приговором. Твари по этому поводу тоже шутили, что якобы у судьи в туалете постоянно отсутствовала туалетная бумага, и он, возвращаясь обратно, просто просил её туда повесить. Но в тот раз Михайло Медведев не появлялся минут пятнадцать. Все начали переглядываться между собой, шушукаться:

– Может у него понос?

– Может он заменит казнь?

– Может он его оправдает?

Что касается последнего, мало кто мог поверить в это, так как слишком большие были улики.

Затем послышалась команда:

– Встать. Суд идет.

Судья подошёл к столу, оглядел всех присутствующих и, стукнув молотком, сказал:

– Повесить.

В зале послышались разочарованные выдохи, вызванные скорее не жалостью к подсудимому, а крахом надежд на какие-либо изменения в приговоре. Когда все было уже собрались уходить, судья произнёс:

– Повесить за ноги и в рот ебать!

С этого момента за судьёй окончательно закрепился статус самого кровожадного существа во всём крае. При упоминании его имени все твари приходили в ужас, никто не решался о нём заговорить. И что самое страшное было в его новом приговоре это то, что сразу после его исполнения приговорённого отпускали на волю. Ещё один нюанс заключался в палаче – он был конём. Ни один из тех, кто вернулся на свободу, так и не смог зажить обычной жизнью. Заговорить о случившемся они не могли, даже если бы и захотели – всё-таки он конь. Большинство, освободившись, совершали над собой старые обязанности палача.

Вы даже представить себе не можете, какие жуткие сцены происходили во время объявления приговора. Судья объявлял:

– Повесить…

– Хватит, – начинал кричать подсудимый.

Тогда Медведев поворачивался к нему и с улыбкой продолжал:

– За ноги…

– Хватит!

– И в рот…

– Умоляю, прекрати!

– Ебать!

Вот какой тварью был убитый.

Мы вышли из бара и сели на служебного мустанга, на котором приехал Бородька. Да «на». Как говорит наша начальница, в таком полицейском участке как наш, сводящем концы с концами из-за маленького финансирования, автомобили и водители – одно целое. А ещё она говорит нам, что мы должны сказать ей «спасибо» за то, что у каждого сотрудника есть свой личный служебный «транспорт», так как в других участках и того нет. Хотя сама коза разъезжает на железном мустанге. Бородька сел впереди и сказал водителю адрес места преступления, а я после выпитой бутылки водки не без помощи помощника уселся сзади.

Мустангам приходится нелегко, чтобы подвозить нас они вынуждены опускаться на четыре конечности и двигаться по дороге наравне с другими автомобилями. А если мустанг решит «на четырёх» обойти пробку по тротуару, то в первый раз ему выносят предупреждение, а во второй заводят дело и отправляют в суд.

Мы застряли в пробке, так как впереди случилась небольшая авария. После получаса ожидания мы не двинулись с места, а чтобы идти пешком не могло быть и речи – судья жил на окраине города, – а мы сейчас находились на противоположной его стороне. Не выдержав, я обратился к Конько, так звали водителя Козлова:

– Конько, давай по тротуару объедем.

– Не могу, я предупреждён, – сказал водитель.

– Как это! – недоумённо воскликнул Бородька. – Что-то я такого не помню. До того как тебяяя ко мне поставили, у тебяяя не было никакого предупреждения. Я проверял в твоём деле. А я с тобой по тротуару не разъезжал, это я точно помню. А ну, давай, живо на тротуар!

– Не могу, – виновато ответил Конько.

– Ты же в курсе, что без моего ведома ты никого не имеееешь право подвозить? – не унимался Козлов. – А если ты кого-то подвёз… ведь у тебяяя нет таксидокумееентов?

– Нет.

– То придётся тебяяя отправить под суд. А ну живо на тротуар!

– Не могу, – начал жалобным голосом оправдываться Конько, – я на прошлой неделе был у Коневского, ну мы посидели у него, выпили. Потом пришла его жена и выгнала меня, а я к тому моменту на ногах не стоял. Ну, кое-как, пошатываясь иду по тротуару, и в какой-то момент ноги подкосились, и я упал «на все четыре». Поднимаю голову, а там патрульный мне уже предупреждение выписывает.

– Ну взял бы тогда и пошёл с самого начала по дороге «на четырёх», – бросил я водителю..

– Как? Я же был пьян, – вытирая слёзы, сказал Конько, – а за пьяное вождение уже точно под суд и без предупреждения.

– Да… дела, – произнёс Бородька, не зная что делать дальше.

– И почему такие законы только к лошадям относятся? – жалобно продолжал водитель.

– Предрассудки, – сказал Козлов. – Хотя в других краях такое есть в отношении верблюдов и мулов.

Но от этого Конько легче не стало. Тогда я, решив его утешить, заметил:

– Конько, ты же конь. Для тебя то, наверное, наказание не таким страшным будет?

После этого Конько совсем разрыдался.

– Ладно, – проникшись сочувствием, сказал Бородька и, повернулся ко мне: – Сынитар, давай слезем, и все втроём пойдём по тротуару, а когда обойдём пробку, поедим по дороге.

Козлов уже слез с мустанга и принялся мне помогать, но я ему не дал этого сделать.

– Нет, никуда я не пойду. Не видишь, я пьяный. К тому же при исполнении. Что твари скажут, когда увидят, как я в форме по тротуару волочусь.

– Ты в баре также в форме был, – возразил мне Бородька.

– Ну, так я там сидел. И здесь сидеть буду. Так ничего не заметно.

После минутного замешательства – как нам быть дальше, – мне в голову пришла идея:

– Значит так, ты, Бородька, пойдёшь по тротуару, а ты, Конько, встанешь на ноги и пронесёшь меня на спине до конца пробки. А я, чтобы не упасть, буду держаться за твою шею.

Так мы и сделали. Бородька быстро шёл впереди, пытаясь, как можно дальше оторваться от нас, чтобы не быть причастным к моей транспортировке. А мы с Конько, довольные (он тем, что избежал проблем с законом, я – что не упал в глазах граждан, как служитель правопорядка) быстро нагоняли Козлова и кричали ему: «Беее».

* * *

Потратив изрядное количество времени из-за пробки, мы прибыли к дому убитого, но никого там не застали из наших, если не считать судмедэксперта Грызо Бобёри, который уже собирался уходить, но мы с Бородькой попросили его задержаться, и вместе отправились к месту преступления.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в обставленный дорогой мебелью кабинет. Пол был покрыт золотым кафелем, на стене висели два человеческих черепа, а что касается мебели: слева находился шкаф, у двери стоял кожаный диван, а напротив него стол, за которым, уткнувшись мордой в лежавший на нём серебряный поднос, сидела огромная лысая туша с проломленным черепом, из которого вытекла огромная лужа крови. Напротив трупа стоял стул, а позади трупа находилось открытое настежь окно.

– Что здесь произошло? – задал я вопрос Бобёри, подходя к убитому.

– Смерть возникла в результате удара тупым предметом по голове…

– В чём это у него вся голова? Это, что скорлупа? – перебил я судмедэксперта.

– Это скорлупа от страусиного яйца, а как оно сюда попало это ваше дело. Единственное, что я могу с точностью сказать, страусиное яйцо – это и есть орудие убийства, – проговорил Бобёри, наблюдая за тем, как я наливал в рюмку коньяк, стоявший на столе. – Что, Волков, похмеляетесь?

– А это не твое дело, – ответил я ему и осушил бокал.

– Вы, что забыли, от чего умер ваш отец?

– Я тебе сказал, это не твое дело! – со злостью накинулся я на него. – Ты в чужие дела не лезь! Ты лучше за жёнушкой своей присмотри.

Тут Бобёри в ярости уронил свой чемоданчик на пол и принялся снимать чехол со своего хвоста.

– Простите его, – вмешался в перепалку Козлов, поднимая с пола чемоданчик и беря за руку Бобёри, – вы же видите, он пьян, он не думает, что говорит, – сказал Бородька и выпроводил сопевшего судмедэксперта из кабинета.

Я тем временем подошёл к трупу и принялся подробнее его осмотреть. Но ничего нового обнаружить мне не удалось, всё та же лысая голова в луже крови и остатков разбитого яйца.

– Да… ну и дела! – сказал я входившему в кабинет Бородьке. – Подмога приехала?

– Да.

– Иди, скажи им, чтобы занялись своей работой. Пусть соберут тут всё, что осталось от яйца и труп пусть не забудут. А ты тем временем разыщи свидетелей, а я подремлю.

Я лёг на диван и сразу заснул.

Когда я очнулся, трупа уже не было. На часах, висевших на стене над окном, было полседьмого. Потянувшись на диване, я встал и направился к судейскому столу. На нём всё так же лежал испачканный поднос для еды, который я убрал под стол, в одном углу лежала папка с судейскими делами, а в другом стояли рюмка с бутылкой и фотография в рамке – судья со своей женой Умкой. Дверь кабинета открылась, и вошёл Бородька.

– А, проснулся? – сказал он и сел на стул напротив меня.

– Ну что выяснил? Докладывай, – произнёс я и отпил из бутылки чуть коньяка.

– В домеее в момееент убееейства находились три твари: телохранитель судьи, повар и жена. Все они ожидают внизу.

– Кто обнаружил труп?

– Телохранитель.

– Ладно, веди его сюда. Хорошо бы управиться со всем этим до темноты.

Козлов вышел из кабинета и привёл первого свидетеля. За спиной Бородьки чуть выше уровня его головы из дверного проёма выглянула огромная совиная рожа. Испугавшись, я отпрянул от стола, но тут свидетель появился во весь рост. Это был филин обычного для себя роста, но крупного телосложения. Размахивая крыльями, он влетел в кабинет и по приглашению Козлова сел перед столом. Козлов расположился на диване. Собравшись с мыслями, я недоумённо обратился к филину:

– Вы были личным телохранителем убитого?

Он кивнул головой.

После небольшого замешательства я вспомнил о допросе.

– А как вас зовут?

– Ночнико Филлини.

– И вы, Филлини, были личным телохранителем Михайло Медведева? Огромного трёхметрового лысого медведя? – спросил я, не веря своим глазам и ушам.

– Да.

– Извините меня за вопрос, но… почему вы?

Свидетель мигом поднялся в воздух и, вытянув лапы, показал нам своё оружие – огромные, острые, десятисантиметровые когти. Зависнув над стулом, Филлини посмотрел на нас и спросил:

– Ну как?

– Охуенные! – в один голос произнесли я и Бородька, ошарашенные увиденным.

После этого свидетель сложил крылья и плюхнулся на стул.

– А что входило в ваши обязанности? – продолжал я допрашивать свидетеля, поправив воротник.

– Моей обязанностью была круглосуточная охрана Медведева.

– А можно уточнить насчёт «круглосуточной»? Вы что всюду следовали за судьёй?

– Да, всюду. Если только он не просил оставить его одного. В основном это происходило, когда он отправлялся к себе в спальню, ну и по другим мелочам.

– А вы что делали в это время?

– По ночам я переходил на чердак и следил за ситуацией вокруг дома.

– Вы ведь и обнаружили труп, не так ли?

– Да.

– А как так случилось, что вы телохранитель, который должен был всюду следить за безопасностью судьи, не смогли предотвратить его убийства?

– В тот момент я был в туалете.

– Кто-то может это подтвердить?

– Когда я выходил из кабинета, я увидел в конце коридора нашего повара, и когда дверь захлопнулась, он обернулся на меня. А потом я зашёл в туалет.

– Ладно, мы это проверим, а теперь можно подробнее узнать, когда произошло убийство? Что делал судья? И… далеко ли находится отсюда туалет?

– В 12:48 Медведев попросил подать ему обед. В 12:52 появился повар и принёс на подносе страусиное яйцо, в то…

– Так, подождите, – перебил я свидетеля, – во-первых, почему вы называете такое точное время, и, во-вторых, судья собирался есть страусиное яйцо?!

– Да, он всегда ел на обед сырое страусиное яйцо.

Тут даже Бородька присвистнул от удивления. Причина в том, что употребление яиц в пищу у нас запрещено. Даже если они выращены в лабораториях, так как учёные не могут с точностью сказать, отсутствует ли у зародыша в яйце душа. Испытания на выявление души всегда проводятся у каждого выращенного животного в совершеннолетнем возрасте, когда какие-либо шансы на её появление сведены к минимуму. Так что яйца у нас хранить запрещено. Только если ты не птица, но тогда ты всё равно должен находиться в роддоме, если, конечно, врач не разрешит тебе выносить ребёнка в домашних условиях под их присмотром.

– А что касается времени, – продолжал Филлини, – то это тоже входит в мои обязанности – знать что, где, когда происходит.

– А что было дальше? – спросил свидетеля Козлов.

– В то же время, в 12:52, повар ушёл. В 12:53 я попросил у Медведева разрешения отлучиться в туалет. Он находится как раз напротив двери кабинета. В то же время я вышел из кабинета, а в 12:56 я вернулся и обнаружил Медведева мёртвым. В 12:58 я позвонил в полицию, а в 13:00 я был у его жены и рассказал ей о случившемся.

– А что вы делали… две минуты в туалете? – снова поинтересовался Бородька.

– Срал.

– Эээ… понятно.

– А что именно делал убитый перед смертью? – задал я вопрос телохранителю. – Вы ничего странного не заметили в его поведении?

– Нет. Всё было как всегда. Медведев сидел за столом и позвонил в звонок… он под столешницей, – уточнил свидетель, когда я принялся искать его на столе, когда я его нашёл, Филлини продолжил: – И Медведев продолжал так сидеть, когда я выходил из кабинета.

– А судья начал употреблять при вас… обед?

– Нет, при мне он был не тронут.

– Вы ведь в курсе, что судья этим совершал тяжкое преступление?

– Да.

– Но, ничего не предприняли, чтобы это прекратить? Ведь по закону судья – убийца.

– Это не мое дело, – отвечал Филлини, – или вы думаете, если бы я обратился в полицию, они что-то бы сделали?

– Ну… – в замешательстве протянул я, – а всё-таки, как вы относились к этому? Ведь вы сами появились из яйца.

– Я ничего в этом плохого не вижу. Медведев ел их ещё до образования зародыша. Он и мне иногда предлагал попробовать.

– И вы пробовали?! – удивлённо воскликнул с дивана Бородька.

– Да, – ответил Филлини, повернув к нему голову на 180º, – они, конечно, на любителя, но есть можно.

– Получается вы тоже их ели, а вы не боитесь отправиться за это под суд? – спросил я его, надеясь, что он повернёт ко мне голову ещё на 180º, описав этим движением полный круг, но он разочаровал меня, вернув её на прежнее место обратным направлением.

– Нет.

– Почему?

– Не докажете. К тому же я не единственный кто знал о яйцах. Все в этом доме были в курсе.

– Хм, ладно. А сколько тварей обычно находится в этом доме?

– Всего если не считать Медведева, постоянно здесь живут я и его жена. Но два раза в неделю приходит уборщица, в последний раз она была здесь два дня назад, а появиться должна завтра,– уточнил Филлини, заметив встречный вопрос на моём лице. – А повар работает каждый день с шести утра до восьми вечера, кроме воскресенья – в этот день у него выходной.

– А откуда судья брал эти яйца?

– Не знаю.

– Вы телохранитель, который всюду следовал за судьёй, не знаете, откуда он брал яйца?

– Нет.

– Гм… а как вы думаете у судьи были недоброжелатели, которые хотели его смерти? Ведь для чего-то он вас нанял. Значит, он опасался за свою жизнь?

– Медведев говорил, что не подобает такой большой твари как он обходиться без видимой охраны. Он говорил это просто формальности. А что касается недоброжелателей, то думаю, у него их было много, но ни от кого конкретно я угроз не слышал.

– А вам не было обидно, что судья так относился к вашим обязанностям?

– Нет, это было только вначале, затем у меня были поводы показать ему, на что я способен, – после этих слов я услышал лязг когтей.

– А какие у него были отношения с женой и поваром? Никаких ссор в последнее время не происходило?

– Я ничего этого не заметил.

– Да, а как насчёт окна? – спросил я, показывая за спину большим пальцем. – Когда вы находились здесь с судьёй, оно было открыто?

– Да, я каждое утро его открываю, чтобы проветрить помещение, а на ночь закрываю.

– Так, убитый всё время сидел за столом, а где вы были, когда находились здесь с ним?

– В этом кабинете я всегда сидел на диване, и оттуда удобно наблюдать за временем.

Я повернулся и поднял голову на часы, они показывали 19:00.

– А когда вы находились в туалете, вы ничего не слышали из кабинета?

– Нет, если бы я что-то услышал, убийца был бы мёртв.

– Так, – начал я говорить, представляя в уме картину преступления, – это получается, что в момент убийства в доме находилось трое тварей… и если вы действительно были в это время в туалете, то убийца мог войти в этот кабинет только через дверь или окно… а оно находится на втором этаже и без балкона. А потом убийца проломил судье голову и скрылся. И на всё это у него было около двух минут…

– Есть ещё дверь, – заметил Филлини.

– Где?! – удивился я и начал смотреть по сторонам.

– Вот, – произнёс свидетель, указывая рукой на шкаф.

– Это же шкаф!

– Нет, это дверь в спальню Медведева и его жены.

Я встал и тихо подошёл к «шкафу», а потом резко открыл двери, но там никого не оказалось. Это была большая роскошная спальня с огромной кроватью. Козлов уже слез с дивана и расхаживал вокруг неё.

– А кровать вся помяяятая, – заметил Бородька.

– Здесь лежала его жена, – услышали мы доносившийся из кабинета голос свидетеля, – она на днях приболела и всё это время проводила в постели.

– Ладно, похоже, здесь нет ничего интересного, – сказал я помощнику и вернулся в кабинет. – А что с ней случилось? – спросил я у свидетеля.

– Два дня назад Медведев с женой отмечали годовщину их свадьбы в ресторане, там не работал кондиционер, но никто не обращал на это внимание кроме Умки. Ведь она – белый медведь, и предпочитает климат холоднее. Вот её и сморило.

– Понятно, – сказал я, посмотрев на часы, и решил покончить с Филлини, – и последнее… какие у вас были отношения с убитым? Ведь вам приходилось круглые сутки за ним таскаться без выходных.

– У нас с ним были чисто рабочие отношения. Я служил ему больше пяти лет, разногласий у нас не было. В свободное время я всё равно не знаю чем мне заняться, так что меня это устраивало. К тому же Медведев платил мне очень хорошо, а деньги я отсылал родителям. И ещё с Медведевым у нас был заключён договор, который я мог расторгнуть в одностороннем порядке.

– Простите за нескромный вопрос, но… сколько вы получали у судьи?

– Восемь с половиной, – равнодушно ответил Филлини.

– Восемь с половиной чего? – спросил Козлов.

– Тысяч.

– А…

– В сутки, – всё также спокойно ответил Филлини, вглядываясь в наши раскрытые от удивления глаза.

Когда дверь за свидетелем закрылась, мы с Бородькой ещё долго не могли придти в себя.

– Восемь с половиной!

– Тысяч!

– В сутки!

– А мы с тобой сколько получаем в сутки? – спросил я Козлова.

– Эээ… восемь с половиной.

– Да… в тысячу раз меньше.

За окном уже вечерело, и сев за стол, я попросил Бородьку пригласить второго свидетеля.

– Кого? – спросил он.

– Умку, – сказал я, вглядываясь на фотографию в рамке. – Пока она из-за своей болезни и смерти мужа нам свой труп не подкинула.

Бородька вернулся в кабинет, ведя под руку плачущую и обессилевшую жену судьи. Даже сейчас она была такой же очаровательной, как и на фотографии. Все в нашем городе симпатизировали ей и жалели за то, что у неё такой муж. Она была полной противоположностью судьи. У Умки был свой благотворительный фонд, который помогал больным детям и обездоленным семьям. Почти все были уверены, что судья насильно заставил её выйти за него замуж, и она его никогда не любила.

Я встал и помог Умке сесть на стул, после чего мы с помощником заняли свои места. Присаживаясь, я заметил на столе высохшее пятно крови и накрыл его папкой.

– Примите наши соболезнования, – выразил я Умке своё «сочувствие», после которого она ещё сильнее зарыдала. – Если вы не в силах отвечать на вопросы, то мы можем перенести это на завтра.

– Нет, нет, – произнесла вдова, вытирая платком слёзы, – потом, боюсь, мне будет ещё тяжелее.

– Хорошо. Тогда давайте начнём. Как вас зовут?

– Умка Медведева.

– Вы… являлись женой суд…Михайло Медведева, так?

– Да, – всхлипывая и смотря на платок, отвечала свидетельница.

– Как давно вы были замужем?

– Восемь лет.

– У вас был счастливый брак?

Умка удивлённо посмотрела на меня и громко сказала:

– Конечно! Я люб… я любила его! Он был очень хорошим мужем.

– У вас нет детей, ведь так? А можно узнать почему?

– Михайло не хотел, – тихим голосом сказала Умка, снова принявшись рассматривать свою тряпку, – да и я не очень настаивала на этом.

Я замолчал, не зная, как аккуратнее подступиться к делу, тогда ко мне на помощь пришёл Козлов.

– Нам сказали, что вы на днях заболели? – спросил он у свидетельницы.

– Да.

– Вы были у врача?

– Да.

– Судя по тому, что вы не находитесь в больнице, у вас ничего серьёзного нет?

– Да, дело в том, что у меня не в первый раз такая болезнь. Она случается из-за долгого пребывания в жарком для меня помещении. Доктор выписал мне лекарства, которые я принимаю. К тому же Михайло всегда обо мне заботился.

Умка снова было принялась реветь, но я ей помешал:

– А в чём именно заключается ваша болезнь? Какие симптомы?

– Симптомы почти такие же, как у гриппа, но вдобавок к ним – сильная слабость, сильнейшая, которая не проходит неделю. Поэтому я не могу ничего сделать без чьей-либо помощи и вынуждена весь день лежать в постели.

– А в момент убийства вы находились там же? – спросил я её, взяв быка за рога.

Умка удивленно уставилась на меня, не веря в то, что я посмел так прямо подойти к делу.