Читать книгу Ночной молочник - Андрей Курков - Страница 26

26

Оглавление

Киев. Улица Воровского. Квартира номер 17

Чаепитие у Дарьи Ивановны неожиданно превратилось в легкий обед. Это когда они с Вероникой выпили по две чашки чая с лимоном и съели по пирожному. Дарья Ивановна снова отправилась на кухню поставить на огонь чайник, оставив Веронику одну в гостиной.

А Вероника, оглядевшись, отметила отсутствие портретов покойного мужа хозяйки и присутствие хорошего вкуса у нее же во всем, что касалось мебели и интерьера. Да и одета она была со вкусом, хотя и не по-домашнему. Вот Вероника никогда не ходит по квартире в деловом костюме, а Дарья Ивановна себе такую вольность позволяла. Но опять же, ее деловой костюм с зауженной в коленях юбкой и с приталенным жакетиком, и все это цвета бордо, не входил ни в малейшее противоречие с обстановкой комнаты. Кожаные диван и два кресла нежного коричневого цвета, журнальный столик по центру. На нем вазочка с букетом красных роз. И тут же две фарфоровые чашки с блюдцами и такой же чайник. И в чашках, и на чайнике – красные розы. Только помельче, чем те, которые в вазе. Комодик, на котором тикают массивные часы. Часам уже лет пятьдесят, а то и больше. На подоконнике – вазоны с зеленью, и в углу у батареи – деревянная кадка с лимонным деревом. Над комодиком – портрет самой хозяйки. Холст, масло, дорогая рама.

Странно, но Веронике вдруг пришло на ум, что в этой комнате нет ни единого следа мужчины. Словно здесь его никогда и не было.

А Дарья Ивановна тем временем вошла с большим блюдом, на котором геометрически правильными ломтиками лежали сыр, ветчина и бутербродики с семгой.

– Время обеденное, – проговорила она, опуская на журнальный столик блюдо. – А мы все чай да чай!

Она уселась напротив Вероники на диван.

– Я вам так благодарна! У меня столько дел, столько мыслей, а тут венок надо снимать на выходные… Вы же потом домой?

Вероника кивнула.

– Так вы его не оставляйте. Сейчас темнеет рано. Думаю, что никто не заметит, если вы его на обратном пути на место повесите!

Вероника кивнула.

– Ой, чайник! – воскликнула хозяйка. Вскочила, взяла уже пустой фарфоровый чайник и ушла торопливым шагом на кухню.

Через минуту в чашки снова полился ароматный чай.

Вероника почувствовала, что проголодалась. Часы на комодике показывали без пяти три. Может, они и спешили, но в любом случае других часов рядом не было. Ветчина таяла во рту. И бутербродики с семгой тоже таяли.

Дарья Ивановна охотно составила гостье компанию. Она тоже аппетитно ела и сыр, и ветчину, элегантно и немного игриво прикрывая жующий рот толстыми пальцами.

Взгляд Вероники то и дело уходил на золотой перстень с рубином, украшавший безымянный палец правой руки хозяйки.

Дарья Ивановна заметила это.

– Он не снимается, – проговорила она, дожевав кусочек ветчины. – Надо как-нибудь с помощью мыла и нитки стянуть его и на растяжку в ювелирную мастерскую отдать! Это мне Эдик подарил на тридцатилетие. Может… – заговорила она и вдруг умолкла, бросив задумчивый взгляд на часы. – Может, я, правда, не знаю…

– Что? – обеспокоенно спросила Вероника.

– Вы же не из робкого десятка, – Дарья Ивановна посмотрела в глаза гостье. – И за меня вступились… Временем располагаете?

Веронике хотелось как можно быстрее узнать, что хочет предложить ей вдова аптекаря.

– Да, да, – она закивала. – Муж на работе, а детей у нас нет. Так что я…

– Вот и хорошо, – голос Дарьи Ивановны стал неожиданно серьезным. – Допивайте чаек. Это тут недалеко!

На улице к этому времени похолодало. Сумерки сгущались. Дарья Ивановна не забыла возвратить Веронике пакет с траурным веночком, и теперь мороз покусывал тыльную сторону ладони и пальцы Вероники. Вторую, свободную от пакета руку, она спрятала в карман своего элегантного, но не слишком теплого пальто из магазина «Лора Эшли». Вероника на ходу попыталась вспомнить, куда она положила свои теплые лайковые перчатки.

Дарья Ивановна тоже была в пальто, только ее синее кашемировое пальто было до пят, а поднятый меховой воротник явно грел не хуже самого теплого мохерового шарфа.

– Это тут рядом, – проговорила Дарья Ивановна, увлекая Веронику за собой.

Они вышли на Ярославов Вал, потом по улице Франко вниз. Свернули на Чапаева и, не доходя до невзрачного, с осыпающейся штукатуркой здания министерства по чрезвычайным ситуациям, остановились перед железными воротами с переговорным устройством, перегораживавшими когда-то свободную для прохода арку, ведущую в анфиладу дворов.

Дарья Ивановна нажала на кнопку переговорного устройства, и оттуда сразу донесся мужской непрокашлянный голос: «Слушаю вас!»

– Абонент тридцать два – один, – мягко произнесла она в ответ.

Мужской голос попросил подождать минутку, но половинка железных ворот открылась буквально секунд через десять. Мужчина в теплом зеленом комбинезоне – типичный современный охранник – кивнул дамам, закрыл за ними железные ворота и повел посетительниц за собой.

– В воскресенье к нам редко приходят, – сказал он, не оборачиваясь, словно в оправдание.

Они прошли через еще одну арку. Остановились за спиной охранника, зазвеневшего ключами перед солидного вида стальной дверью – главным входом в современное двухэтажное здание, по-видимому, не так давно выстроенное.

Улица Чапаева часто заставляла Веронику задуматься. Была она странной, короткой и изогнутой, как бумеранг. Иногда на ней не было ни одного прохожего. Иногда единственным прохожим мог оказаться какой-нибудь знаменитый или просто известный по телеэкрану человек. Может, они здесь и жили. Но ведь такие люди если и ходят пешком, то только в сопровождении телохранителей! А тут они всегда шли в одиночестве. Вероника слушала звон ключей и вспоминала, кого она видела вот так, случайно, на этой улице. И министров видела, и политиков. Попытки вспомнить конкретные фамилии этих людей, однако, успеха не имели. У них у всех было известное лицо и неизвестная фамилия.

– Ника, пойдем! – позвала ее Дарья Ивановна, уже вошедшая следом за охранником в неярко освещенный коридор за стальными дверьми.

– Вы надолго? – спросил вдруг охранник.

– Минут пятнадцать – двадцать, – в голосе Дарьи Ивановны зазвучали скорбные нотки.

– Тогда я вам чаю сделаю, – пообещал мужчина. – А то замерзнете!

Просторный грузовой лифт опустил их на пару этажей вниз.

Охранник включил свет, и они увидели перед собой еще одну массивную стальную дверь. Правда, тут уж им ждать не пришлось – очередной ключ был у мужчины наготове.

Помещение за дверью было одновременно похоже на роскошный зал автоматических камер хранения и на поминальное кафе. На трех стенах – шахматной доской выложен до потолка кафель: черные и красные квадраты. Пол из черного мрамора. Три круглых столика с четырьмя стульями вокруг каждого. Четвертая стена, метра три в высоту и десять-двенадцать метров в длину, представляла собой сплошной блок ячеек для крупногабаритного багажа. Только возле каждой дверцы с ручкой не было ни монетоприемника, ни правил пользования. Зато справа от каждой ручки к благородно-матовому металлу была прикреплена пластина с выгравированным на ней трехзначным номером.

– Тридцать два – один, говорите, – произнес охранник, подвозя длинную хромированную тележку на колесиках к стенке с металлическими дверцами.

Остановился. Потянул дверцу с нужным номером на себя, и из стенки медленно выехал и завис над мраморным полом длинный ящик. В нем – тело мужчины в костюме. Охранник с помощью несложных манипуляций установил металлический ящик с телом на тележку и оглянулся на Дарью Ивановну.

– Может, в комнату свиданий? Или здесь останетесь?

– Никого же нет, – развела руками вдова аптекаря. – Здесь посидим. За тем столиком! – она показала на крайний столик справа.

Охранник кивнул и, оставив тележку у указанного Дарьей Ивановной столика, вышел из зала.

– Садись, Никочка! – кивнула Дарья Ивановна на стул. А сама отошла в сторонку. Промокнула платочком глаза. Расстегнула пальто, но снимать его не стала.

Вероника присела. Она смотрела на тело в железном ящике. Понимала, кто это. Больше того, она впервые в жизни ощущала дыхание смерти. Холодное дыхание чужой смерти. Со стороны ящика до рук, до шеи, до щек Вероники дотягивался особый, металлический, цепкий холод. Она даже отодвинулась чуть в сторону, подальше. И вдруг Дарья Ивановна, неслышно подошедшая со спины, мягко опустила свои руки на плечи Вероники. И Вероника вскрикнула от испуга.

– Что ты, что ты! – запричитала Дарья Ивановна. – Неужели ты такая впечатлительная!.. Вот, познакомься. Это мой Эдичка.

Она бросила на белое лицо покойного мужа добрый взгляд.

– Я думала, вы его уже похоронили, – произнесла негромким голосом Вероника.

– Не хочется, – призналась ей вдова. – Как-то это не по-человечески. Взять и закопать. Закопать в землю – это сразу забыть, отделаться от тела и от всего, что в твоей жизни с ним связано, раз и навсегда! А помните стихи «С любимыми не расставайтесь!»?

Она тоже присела за стол, спиной к покойному мужу. Достала из кармана пальто плоскую металлическую фляжку, из другого кармана – две серебряные стопочки.

– Виски, – кивнула она на фляжку. – Тут холодно!

Вероника задумалась. Точнее, попробовала понять: холодно ей тут или нет. Странно, но физического холода она все-таки не ощущала. То есть какой-то определенный направленный холод несколько мгновений назад присутствовал, но теперь исчез. Потому что между источником этого холода и Вероникой уселась Дарья Ивановна.

– Какое виски? – спросила неожиданно Вероника. Просто, чтобы увести разговор в сторону.

– Виски? – переспросила вдова. – Да я не знаю. Он любил виски. В баре еще бутылок десять стоит, все разные. Все подаренные известными личностями, политиками. Он же их лечил…

– Как лечил? – удивилась Вероника. – Он же аптекарь, а не врач!

– Он был практикующим аптекарем. На заказ индивидуальные лекарства составлял, даже по запрещенным старым рецептам. К нему даже наша Юлечка ходила! Он ей сильнодействующее лекарство от усталости делал. Говорил ей, что побочные эффекты очень сильные. А она ему: «Я не боюсь никаких побочных эффектов!» А потом уже и другие лекарства заказывала, но сама не приходила. Присылала свою помощницу, у которой точно такая же прическа… Ой, да чего мы о них! Вот и бар с тех пор полный иностранных бутылок. Я в следующий раз тебе покажу!

Она наполнила серебряные стопочки.

– Так вот, – заговорила, словно бы возвращаясь на минутку к упущенной нити. – Я против того, чтобы закапывать. Закапывать, откапывать… Давай за его память выпьем! Думаю, без него теперь многим тяжело! То, что он делал, другие бы просто побоялись!

Вероника пригубила виски. Незнакомого свойства тепло полилось вниз, согревая на ходу ее гортань и словно напоминая о направлении движения в теле всех посторонних жидкостей.

– Здесь его можно несколько лет хранить, хоть и дорого, – продолжила она, допив виски до дна. – Это же частный морозильник. В основном для иностранцев, которых для захоронения к себе домой, за границу увозят. Ну, понимаешь, пока родственники приедут, пока все документы соберут и так далее. Мой Эдик, кажется, здесь единственный киевлянин… Но он здесь долго не будет… Мы его скоро домой заберем!

Вероника подняла испуганный взгляд на вдову.

В ответ на взгляд Дарья Ивановна улыбнулась.

– Тут недалеко мастерская есть, – она перешла на шепот. – Там раньше из любимых собачек и кошек чучела на память делали. Но они недавно лицензию у немцев купили на пластилизацию покойников…

– А что это? – спросила Вероника, снова ощутив холодок на своей шее и щечках.

– Это как бальзамирование, только дешевле, быстрее и долговечнее, – пояснила Дарья Ивановна. – Кроме того, можно заказать любую позу покойного, а потом за доплату ее изменять. Он бы одобрил эту идею – Эдик науку любил. Он перед смертью по заказу своей постоянной клиентки особое лекарство разрабатывал. От страха. Назвал его «Антизаяц». – В руках вдовы блеснула металлическая фляжка с виски. Благородный напиток с резким запахом полился тонкой струей в стопочку Вероники. Дарья Ивановна подняла взгляд на спутницу. Продолжила шепотом: – Может, его из-за этого лекарства и убили! У заказчицы столько врагов! В нашей же политике – одни шпионы! Следят друг за другом, подслушивают, подсматривают! И она, наша милая, лекарство не для себя заказывала. Ей-то ничего в этом мире не страшно! Видно, для кого-то из соратников, для тех, кто потрусливее! Первую пробную партию он сделать успел, но очень о побочных эффектах беспокоился. Говорил, что эффекты эти «психического свойства»! – И она покрутила пальцем у виска, а потом грустно улыбнулась.

Веронике на мгновение показалось, что после этого подросткового жеста лицо вдовы словно помолодело. Морщины исчезли, нос чуть тоньше стал. «Да нет, это освещение!» – мыслью вернула она себя в реальность и с испугу выпила вторую стопку виски одним глотком.

– А как это: «эффекты психического свойства»? – спросила осторожно. – Это когда люди с ума сходят?

– Нет. Это когда они вдруг ни с того ни с сего становятся честными и порядочными… Я имею в виду политиков, не людей! Нормальные люди лекарства в аптеках покупают. Я ведь Эдика никогда подробно не расспрашивала. То, что он мне сам рассказывал, то и помню. У него в аптеке кабинет был. А пробные партии он иногда по ночам где-то в Дарнице делал. Там у него друг на фармакологическом заводе. Если хочешь, можем в его кабинет зайти, пока я аптеку не продала!

Веронике не хотелось в кабинет покойника, но еще меньше ей хотелось сидеть за этим столиком и видеть за спиной Дарьи Ивановны часть металлического ящика, в котором лежал замороженный Эдик, убитый, кстати сказать, в двух шагах от ее, Вероники, дома. Той самой ночью, когда Семен пришел домой под утро с большим бурым пятном на рукаве своей рубашки и в странном состоянии.

Веронику вдруг пробил озноб. Мысли сами навязывали ей мужа в качестве хладнокровного убийцы Эдика. Но муж никогда не болел, он не мог убить аптекаря из-за какого-то лекарства…

Веронике стало холодно, и она взглядом попросила Дарью Ивановну наполнить ей стопочку.

Дарья Ивановна улыбнулась.

– Я так рада, что мы встретились, – сказала, откручивая толстыми пальцами крышку на фляжке.

Стальная дверь бесшумно открылась, и в зал вошел охранник с подносом, на котором стояли две черные чашки и темно-красный фаянсовый чайник. Веронике эти чашки с чайником сразу что-то напомнили, но что именно – она не могла понять. Только когда охранник ушел, сообразила она, что и чашки, и чайник хорошо гармонировали с шахматной выкладкой кафеля на стенах.

– Мы быстренько выпьем чаю и пойдем! По дороге веночек на место повесим, – сказала Веронике Дарья Ивановна. – Или нет, сначала еще по стопочке!

Ночной молочник

Подняться наверх