Читать книгу Гости незваные - Андрей Величко - Страница 6

Надо сказать, что лаборант все же смог меня удивить. Услышав мое вступление, он предложил:

– А не сделать ли нам наоборот? То есть сначала я изложу вам, как мне представляется дальнейшее развитие событий. Вы-то это уже знаете, а я пока нет, и мне просто интересно, насколько и в какую сторону я заврусь в своих прогнозах.

Рекс повернулся ко мне и торжествующе фыркнул: мол, а я тебе о чем сразу промяукал? Нормальный парень!

Александр тем временем начал:

– Значит, на момент нашего отбытия обстановка в стране представлялась мне такой. Народ в большинстве своем просто ждал перемен, считая, что они всяко будут к лучшему, ибо хуже, чем сейчас, жить все равно нельзя. Но, по-моему, тут он проявлял неумеренный пессимизм и неверие в возможности человеческого разума. Можно жить хуже, еще как можно! И в самое ближайшее время ему предстояло в этом убедиться.

Тут моему гостю принесли обед, но он решил не отвлекаться и продолжил:

– Поначалу партноменклатура просто брала все, что плохо лежит, и загоняла за рубеж. Но хоть в Союзе плохо лежащее имелось в неимоверных количествах, оно должно было скоро кончиться, потому как желающих тоже хватало и, главное, их число постоянно росло. В конце концов те, кому элементарно не хватило, при поддержке незначительной части упертых идейных коммунистов могли попробовать устроить реставрацию. Если такая попытка и была, то она, вероятно, кончилась неудачей, ибо в подковерных играх эта группа наверняка была слабее перестройщиков, а народной поддержки у нее быть не могло. Потому как никакой идеологии, кроме возврата в самый застой развитого социализма, никто придумать не удосужился. Наконец, это противоречило интересам номенклатуры национальных республик, которая тоже хотела свой кусок пирога.

– Да, – с интересом глядя на лаборанта, подтвердил я. – Такая попытка была, и кончилась она именно провалом, после которого Союз развалился на пятнадцать республик. А что, по-вашему, было дальше?

– Украв и загнав все, что плохо лежало, перестройщики обязаны были задуматься о том, как прибрать к рукам все остальное. Значит, должны быть сняты все ограничения на частную собственность, потому как они мешали дальнейшему растаскиванию страны. Например, лучшую часть оборудования с завода можно оприходовать и в рамках кооператива, но ведь сам-то завод останется! Ну а дальше должна была дойти очередь и до природных ресурсов. А чтобы народ со своими накопленными за жизнь деньгами не путался под ногами у серьезных людей, эти деньги следовало обесценить. Реформу какую-нибудь провести, или, еще лучше, сразу поднять все зарплаты раз в пятьдесят, а вслед за этим цены – в сто. И выдать каждому бесплатно по две бутылки водки, во избежание проявлений недовольства.

– Правильно, – согласился я, – все почти так и было. Только сначала подняли не зарплаты, а цены, и не в сто раз, а в тысячу с лишним. Потом помаленьку начали подтягивать и зарплаты, но с куда меньшим энтузиазмом. И по две бутылки выдали не просто так, а обозвав этот процесс ваучеризацией и даже наспех сочинив теорию, что это есть путь к невиданному доселе процветанию.

– Выходит, я малость уменьшил размах, наглость и жадность перестройщиков, но на выводах и дальнейших прогнозах это все равно не отразится. Итак, деньги обесценены. Значит, теперь можно разрешать выкупать предприятия по балансовой стоимости в рублях, которая наверняка осталась строго неизменной с застойных времен.

– А вот здесь вы немножко недооценили потенциал реформаторов. Несмотря на то, что в обесценившихся рублях балансовая стоимость предприятий представляла собой смехотворно малые суммы, их и то всякими махинациями уменьшали в разы, а бывало и в десятки раз. Но, разумеется, все хоть сколько-нибудь ценное доставалось нужным людям, несмотря на периодически устраиваемые комедии с якобы конкурсами.

– Это понятно, – хмыкнул Саша. – Но теперь я подобрался к развилке. Дальнейшее развитие страны могло идти по двум путям, и у меня просто нет информации, чтобы выбрать из них реальный. Итак, первый путь: продолжение той же политики – все продать и сдернуть на Запад. Ее логическим завершением должна была стать продажа самой страны, причем лучше по частям. Но тут есть одна тонкость: на том самом Западе наши скоробогачи в элиту бы все рано не попали – кому они там нужны? Высший слой среднего класса – это их максимум. Кроме того, многим могло показаться мало безбедной жизни на награбленные миллионы. А спесью перед кем надуваться? Унижать кого, чтобы полнее чувствовать собственную значимость? В Европе и в Штатах с этим не очень. То есть наверняка появились желающие устроить для себя подходящую жизнь в России, причем их интересы вступили в вопиющее противоречие с устремлениями первой группы, и кто в конце концов победил, сказать не берусь.

– Вторые, избравшие другой путь, – откинулся на спинку стула я.

– Раз так, то продажа всего и вся за бесценок быстро прекратилась, потому что этим нужно было сравнительно сильное государство. Несогласных от власти отстранили, причем, как я думаю, некоторых достаточно жестко. И начали строить государство под себя, где они – соль земли и вообще хозяева всего, а население есть люди второго или третьего сорта. Причем это население должно знать свое место. Как в фильме «Кин-дза– дза» – увидел кого с желтой мигалкой, тут же с должным смирением говори «ку» и кланяйся в пояс. Но вот насколько далеко удалось продвинуться в создании такого государства, я судить не берусь.

– По-моему, достаточно далеко, как минимум наполовину задача уже решена. Только мигалки не желтые, а синие. Их обладателям, правда, кланяться еще не строго обязательно, но до этого уже недалеко. Зато, например, если машина с этой мигалкой, нарушив все на свете, вылетит на встречку и вмажется в стоящий с соблюдением всех правил автомобиль простого гражданина, то виноват, естественно, будет именно гражданин, и это уже никого не удивляет. Однако хоть и редко, но случается такое, что казавшийся простым гражданин тоже может оказаться очень непрост. Тогда начинается цирк, вся страна с большим интересом следит за развитием событий: кто в конце концов пересилит и уроет оппонента? Потому как кто бы ни победил, проигравший все равно из них, элиты, а значит, чем хуже будет хоть одному из «хозяев жизни», тем приятнее смотреть на это народу.

– Да, – почесал затылок Саша, – неприглядная картина. Но ведь для существования такой власти нужна какая-то опора. Средний класс, причем довольно многочисленный и целиком обязанный своим безбедным существованием этой самой власти.

– Разумеется, он есть, и в немалых количествах. Чуть ли не треть Москвы сидит в построенных турками и таджиками офисах, подсчитывая на китайских компьютерах чьи-то прибыли от продажи российской нефти и газа или занимаясь чем-нибудь еще менее созидательным. А за свою лояльность эта прослойка имеет сравнительно дешевые кредиты на автомобили и жилье. Ну а что некоторых из них за недостаточную почтительность к власть имущим последнее время понемножку начали избивать прямо на улицах, это, конечно, неприятно. Но не более того, ибо каждый в глубине души считает, что он – это не всякие там некоторые, и всегда сможет избежать подобного. Кстати, у вас обед скоро совсем остынет. Я, конечно, понимаю, что затронутая тема вам очень интересна, но ведь все равно ни за полчаса, ни за час ее не исчерпать. Поэтому ешьте, а потом съездим ко мне в гости, там я смогу не только продолжить свой рассказ, но показать весьма интересные иллюстрации к нему.

Пока Кобзев расправлялся с супом, я помаленьку предавался недостойному для настоящего канцлера великой империи занятию, то есть сидел и тихо завидовал. В восемьдесят девятом году я был старше своего гостя на девять лет и тоже не страдал хоть сколько-нибудь заметным доверием к Меченому и его клике. Но до столь точного анализа ситуации я тогда не дошел. Только в девяносто первом, перед самым путчем, начал продумывать варианты вроде тех, что сейчас услышал от этого парня, причем вариант победы «государственников» считал крайне маловероятным. Так что, когда Саша покончил с супом и о чем-то задумался, не прикасаясь ко второму, я его подбодрил:

– Хотите что-то спросить? Не стесняйтесь.

– Да, действительно хочу. Не знаете, что с моей матерью? И с отчимом, хотя вряд ли он дожил до две тысячи десятого года.

– Нет, не знаю, но могу узнать. Говорите фамилии, имена и отчества, ну и адрес на восемьдесят девятый год.

Гость продиктовал требуемое, причем адресов оказалось два.

– Отчим жил не с нами, – пояснил он, – они с матерью и поженились-то только в восемьдесят седьмом, а до этого просто… гм… встречались. Но давно, он где-то с первого класса заменил мне отца, которого я вообще не помню.

– Постойте-постойте, – напряг память я, глядя на имя и фамилию отчима, – а это не тот самый летчик-штурмовик, Герой Советского Союза и даже, кажется, член ЦК?

– Да, именно так, только не член, а кандидат. Кстати, данными для своего анализа я во многом обязан ему, да и с выводами он мне помог.

Моя зависть удовлетворенно вякнула: «Вот видишь, это он не сам, его приемный папа надоумил» и спряталась. Рекс укоризненно глянул на меня. Действительно, подумал я, мало, что ли, встречалось козлов с куда более крутыми родителями? Которые все равно так и оставались козлами, со временем только тупея. Так что парень молодец, это вне всякого сомнения.

– Вижу, у вас нет аппетита, – обратился я к нему, – тогда можете все это оставить, и поехали. В конце концов, если он вдруг прорежется чуть позже, у меня всегда найдется чего погрызть.

Мы вышли из гостиницы и погрузились в мою машину – обычный с виду руссо-балт «Престиж», то есть, по сути, ближайший аналог эмки. Таких машин уже довольно много ездило по Москве и Питеру, хотя, конечно, встречались они не так часто, как шныряющие тут и там «чайки». Лаборант с некоторым недоумением вертел головой.

– Смотрите, где охрана? Да не волнуйтесь, есть она, есть, просто ее не видно. И машина хорошо бронирована, хоть это и не бросается в глаза, так что поехали.

Домашних я уже предупредил, что вернусь не один и встречать нас не надо, так что мы с лаборантом, оставив машину во внутреннем дворике, поднялись в мой кабинет, а Рекс убежал к Насте.

Мы общались с Кобзевым до часу ночи. Он быстро, почти мгновенно, освоил ноутбук и просмотрел мои подборки по истории начала двадцать первого века, потом поинтересовался, не будет ли с его стороны выходящей за что-нибудь наглостью спросить про способы нашего проникновения в тот мир. Я рассказал ему о внешних признаках портала, то есть что он представляет собой совмещение миров по произвольно выбранной плоскости и на какое-то время, а не мгновенный обмен кусками пространства, как это было в их с Кисиным случае. Про наш метод открывания порталов я, естественно, умолчал. Зато не стал скрывать закономерностей течения времени в обоих мирах.

Уже под самый конец беседы он задумчиво сказал:

– Вот что я подумал про ваш средний класс. Как вы его назвали, офисным планктоном? Так вот, сейчас, когда обстановка стабильна, он действительно является опорой власти. Но подсознательно чувствует при этом свое рабское положение, а это значит, что своих хозяев он ненавидит так, как только раб и может ненавидеть хозяина. И если появится кто-то, кто сможет гарантировать вашему планктону поддержание достигнутого уровня жизни или даже его повышение, то репрессии этого кого-то против прежней власти пройдут при полнейшей поддержке данной социальной группы. Крестьяне из какой-нибудь заброшенной деревни, может, и не будут требовать, чтобы нынешнюю элиту поголовно четвертовали на Красной площади вместе с семьями, а эти обязательно будут. Кстати, наверняка вы это давно подметили и даже сделали выводы. Не поделитесь, чем можно?

– Отчего же не поделиться. Наш анализ обстановки от вашего почти не отличается, а выводы… Самый главный прост. На хрена нам с его величеством становиться новыми хозяевами тех, кто уже смирился со своим рабским положением и даже находит в нем какие-то прелести? А вот насколько эта ситуация необратима, мы пока не выяснили, хотя и предпринимаем серьезные усилия в данном направлении.

Перед прощанием я совсем было собрался позвонить в гараж, чтобы Сашу подбросили до дому, но он сказал:

– Да тут всего ничего идти, ночь теплая, пройдусь, заодно и мысли маленько устаканятся. Как здесь у вас со шпаной и прочими бандитами?

– Вы что, хотите, чтобы я их прямо под окнами своей московской резиденции разводил? Давно тут уже нет ничего подобного. За шпаной вам придется ехать в Марьину Рощу или на Мещанские улицы. Кстати, чуть не забыл. Вот регистрационное свидетельство на тот ПФ, что вы утащили из самолета, и два магазина к нему, а то в ваших небось уже пружины ослабли. Завтра обратитесь к Марине, она вам подскажет, где и как получить паспорт. Кстати, и бумажку свою комиссарскую ей отдайте, вам она больше ни к чему. Кисина тоже можете на буксире прихватить, только не говорите ему, что это за взятку, а то сдуру сам при случае кому-нибудь попытается дать, а это у нас чревато.

– Что, совсем нигде не берут никаких взяток?

– Мелких, на бытовом уровне – почти нет. Загреметь-то за них можно все равно очень серьезно. А вот в особо крупных размерах нет-нет да и хапнут, но такое гораздо проще отслеживать. Так что можете сказать чистую правду – что вашим виртуозным ремонтом магнитофона восхитился некий чин, например, недавно останавливавшийся в «Октябрьской» товарищ премьера Гурко, и дал команду помочь вам с документами.

– Простите, – усмехнулся Саша, – но чем это принципиально отличается от коррупции? Этот ваш Гурко якобы приказал кому-то помочь мне с паспортом в благодарность за мою хорошую работу, которая ему понравилась. То есть оказал мне протекцию за свое удовольствие.

– Нет, он просто отметил чью-то, в данном случае вашу, высокую квалификацию и помог вам в преодолении чисто бюрократических трудностей. Такая инициатива вполне допустима и даже приветствуется. Хотя, конечно, в каждом конкретном деле могут быть свои тонкости, но именно поэтому у нас и есть институт комиссаров. Пока ситуация штатная, чиновниками обычно занимаются императорские, а мои подключаются только в случае оправданных подозрений на серьезный криминал.

Лаборант ушел, имея в виду, что через пару недель ему, как хорошо зарекомендовавшему себя специалисту, придет предложение о работе из питерского института связи. Кисину же предстояло остаться в Москве одному – небось теперь и без няньки обойдется. Тем более что за ним все равно присмотрят, ибо гостиница «Октябрьская» по сути представляла собой филиал Георгиевской спецшколы ДОМа. Надо же будущим звездам провокаций, шпионажа и сыска на чем-нибудь тренироваться, вот в числе прочего пусть понаблюдают и за бывшим парткомовцем.

Ну а мне остался всего один день в Москве, в который следовало выполнить обещанное дочке – то есть погонять с ней на кроссовых мотоциклах по Нескучному саду, причем, как она меня просила, не поддаваясь ей больше чем наполовину. Я, правда, не очень понял, что это значит, но мои сомнения означали лишь одно: папа будет прав в любом случае. Ибо если дочь начнет выражать неудовольствие, напомню ей, что она не уточнила, насколько точно исполнитель, то есть я, понял ее инструкции. А в таком случае в их нарушении виноват нерадивый начальник. Причем если он является не простой чиновной мелочью, а будущей ирландской королевой, то его вина от этого только становится более очевидной.