Читать книгу Слепой. Обратной дороги нет - Андрей Воронин - Страница 6

Глава 5

Оглавление

Щедрое солнце, пробиваясь сквозь переплетение виноградных лоз, светлыми пятнами ложилось на каменные плиты, которыми был вымощен двор, и на выскобленные добела доски длинного, вкопанного в землю стола. Его лучи отражались от расставленной по столу немудреной посуды, и солнечные зайчики весело дрожали на оштукатуренной стене дома и на сложенном из неотесанного местного камня заборе. В свежем воздухе вкусно пахло жарящимся на углях мясом, дымком и недавно вскопанной жирной, плодородной почвой. Большая, оплетенная лозой бутыль с домашним вином, описав круг, вернулась во главу стола; солнце, пройдя сквозь полные стаканы, зажгло в их глубине рубиновый огонь.

Сидевшие вдоль стола мужчины, числом пять, хоть и не являлись родственниками, были похожи, как братья – если не как родные, то, по крайней мере, как двоюродные. Высокие и коренастые, густоволосые и щеголяющие загорелыми лысинами, бритые и бородатые, все они были смуглы, черноволосы и темноглазы. Двое носили полные комплекты полевого армейского камуфляжа, вплоть до высоких ботинок натовского образца, а остальные трое ограничились какой-нибудь одной деталью туалета, размалеванной черно-коричнево-зелеными камуфляжными разводами. На бедре у каждого висела потертая кожаная кобура, откуда выглядывала рукоятка пистолета, а один из участников этого застолья и вовсе явился в гости с автоматом, который в данный момент скромно стоял в сторонке, прислоненный к стволу персикового дерева. Хотя имена этих людей не числились в списках личного состава ни одной из существующих ныне армий, оружие они носили, не скрываясь. Натовские миротворцы теперь редко заглядывали в здешние края, а когда заглядывали, старались не высовывать носа из-за брони – это было небезопасно, а они больше всего на свете дорожили своими драгоценными, высокооплачиваемыми шкурами.

Женщина в черном бесформенном платье, до самых глаз укутанная темным платком, бесшумно ступая, не поднимая глаз, приблизилась к столу и водрузила посередине большое деревянное блюдо с дымящейся, сочащейся прозрачным жиром бараниной.

– Ступай, – сказал ей один из сидевших за столом мужчин, одетый по-домашнему – в камуфляжные бриджи, линялую клетчатую рубашку на голое тело и опорки резиновых сапог, в сочетании с которыми пистолетная кобура смотрелась довольно-таки странно. – Нам надо поговорить.

Женщина удалилась так же бесшумно, как и пришла, но ее муж, новый хозяин этого покинутого сербскими беженцами дома, не спешил начинать разговор, поскольку первую скрипку здесь играл вовсе не он.

Мужчины молча выпили вина и принялись за мясо, изредка выжидательно поглядывая на своего вожака – гладко выбритого человека лет сорока, в котором даже опытный физиономист ни за что не признал бы того самого ловкача, который под видом Слободана Драговича расстрелял в гостинице «Россия» итальянского чиновника Манчини. Длинных волос, бороды, усов и шрама на левой щеке как не бывало; исчезла даже характерная горбинка, некогда придававшая его носу неотличимое сходство с носом покойного Драговича. Он ел быстро, но аккуратно, запивая мясо вином и за отсутствием такой роскоши, как салфетки, вытирая жирные пальцы носовым платком. Его земляки и коллеги были людьми попроще и потому использовали для той же цели собственную одежду, благо на пестром камуфляжном фоне жирные пятна почти не выделялись.

Из дальнего угла двора за едоками наблюдала лохматая дворняга. Она лежала на земле под розовым кустом, то и дело нетерпеливо перебирая лапами, нервно зевая и поскуливая. Со свисавшего наружу из открытой пасти розового языка на землю прозрачной струйкой стекала слюна: собаку сводил с ума запах жареного мяса, но подойти к столу она боялась, поскольку хорошо видела оружие и прекрасно знала, что это такое. Она была одной из немногих своих сородичей, кому удалось пережить боевые действия в этой местности, а такой опыт способен сделать мудрым даже самого глупого пса.

Утолив голод, мужчины закурили. Пока что за столом не прозвучало ничего, кроме неопределенных междометий и ни к чему не обязывающих высказываний о погоде, но все знали, что собрали их здесь не просто так, а по делу. Это радовало; в прошлом все они владели разными профессиями, занимались разными делами, но, когда аллах вложил в их руки оружие, поняли: вот это и есть то, ради чего они родились. Активных боевых действий пока что не предвиделось – мешали миротворцы, – и прирожденные убийцы, собравшиеся за этим столом, успели основательно соскучиться по любимому делу.

– Есть новая информация из Москвы, – негромко произнес вожак, затянувшись длинной коричневой сигаретой.

– Твой друг в Москве стоит тех денег, которые ты ему платишь, – заметил кто-то из сидевших за столом, и все остальные негромко, пренебрежительно рассмеялись. Так смеются над своими лакеями не слишком умные, сами совсем недавно выбившиеся из лакеев хозяева; так смеются урки в лагерном бараке, наблюдая за тщетными попытками новичка сойти за своего и одновременно угодить всем и каждому, от пахана до последнего шныря, между которыми бедняга пока не видит существенной разницы.

– Это верно, – сказал вожак. – На самом деле он стоит больше, но сам об этом не догадывается.

Участники застолья снова рассмеялись. Услышав смех, свидетельствовавший о хорошем расположении духа, собака под розовым кустом нервно зевнула, потянулась, далеко выбросив передние лапы, и переместилась на несколько сантиметров ближе к людям. Потом нерешительно приподнялась, нюхая напоенный сытным мясным ароматом воздух, потопталась на месте и, поджав хвост, вернулась в углубление под кустом – страх перед оружием оказался сильнее голода, да и не так уж она была голодна, чтобы рисковать жизнью ради пары обглоданных бараньих ребрышек.

– Так что поведал тебе твой московский друг, уважаемый Золтан? – спросил хозяин дома, густо дымя сигаретой и сквозь дым с пытливым прищуром глядя на вожака.

– Он подтвердил прежнюю информацию, – сказал Золтан. – Наш замысел не дал ожидаемого эффекта. Русским удалось замять скандал. Думаю, у них бы ничего не вышло, если бы этого не хотели сами итальянцы.

– Клянусь аллахом, я не понимаю неверных, – задумчиво произнес коренастый бородач с обширной лысиной на макушке. – Этот Берлускони – разве он не такой же человек, как все? Конечно, положение не позволяет ему поехать в Москву и застрелить Путина, но продолжать вести с ним дела, как будто ничего не случилось… Нет, этого я не понимаю!

– Поэтому ты сидишь здесь, и твои штаны прохудились сзади, а Берлускони возглавляет кабинет министров, – ответил ему Золтан. – Большая политика глуха к голосу крови, запомни это на будущее. Мы допустили ошибку, но ее еще не поздно исправить.

– Ты опять об этой выставке? – пренебрежительно уточнил бородач, положение которого позволяло ему говорить с Золтаном почти на равных.

– Да, – терпеливо подтвердил Золтан, – именно о ней. Пойми, уничтожив того итальянца, мы нанесли обиду Берлускони, который обязан хотя бы делать вид, что ставит интересы страны выше своих личных. Это могло сработать, но не сработало. А если мы сумеем уничтожить эту груду испачканного краской полотна, кровная обида будет нанесена всей России…

– Ты уже говорил об этом, – перебил Золтана разговорчивый бородач. Остальные молчали, прислушиваясь к спору, и по их лицам было невозможно понять, к какому из двух мнений они склоняются. – И я с тобой не спорил. Не спорю я с тобой и сейчас. Но скажи, во имя аллаха, зачем снова обсуждать то, что уже решено? Перехватить в горах один несчастный грузовик, облить его бензином и поджечь – да с такой работой любой из наших людей способен справиться в одиночку!

– Я не совсем с тобой согласен, – ответил Золтан. – Зато русские, похоже, думают точно так же, как ты.

– Они отменили выставку? Тем лучше! Сэкономим десяток патронов.

– Выставку не отменили, и сэкономить патроны нам вряд ли удастся. Дело в том, что картины решено отправить морем.

Бородач озадаченно поскреб лысину.

– Морем?

– Здесь что, эхо? – спросил Золтан. – Да, вот именно, морем! Из России через Украину до Одессы, а оттуда морем до самого Пьомбино. Никаких таможен. Никаких гор. Никаких перевалов. Никаких засад. Очень удобно и почти совершенно безопасно. Средиземное море полностью контролируется военными кораблями НАТО. Теоретически мы можем проскочить мимо них на рыбацких лодках или быстроходных катерах и попытаться захватить русское судно, но этот вариант может рассматриваться только в качестве запасного.

– По-моему, это вообще не вариант, – задумчиво пробормотал бородач.

– А что ты предлагаешь?

– Отказаться от этой затеи.

– Отказаться?! Хорошо, давай откажемся. В самом деле, в Риме и так навалом картин. Что изменится, если их станет немного больше? Только учти, что вслед за картинами, как правило, едут дипломаты, за дипломатами – промышленники и торговцы, а позади них незримо, но неотлучно присутствуют военные. Ты и оглянуться не успеешь, как прямо здесь, – Золтан с силой постучал указательным пальцем по крышке стола, – на этом самом месте, всем будут распоряжаться русские миротворцы. Ты знаешь, на чьей стороне их симпатии, и можешь не сомневаться: когда хозяин дома, в котором ты сейчас живешь, вернется и захочет перерезать тебе глотку, они отвернутся и подождут, пока он закончит.

Бородач с силой провел ладонью по лысине, как будто пытаясь пригладить несуществующие волосы.

– Все это мне известно, – с горечью сказал он, – но я не вижу, что тут можно сделать. Поверь, я не трушу. Я готов выйти в море и попытаться перехватить или даже утопить русский корабль, но что получится из этой затеи, известно одному аллаху.

– Повторяю, нападение на корабль может рассматриваться только в качестве запасного варианта, – жестко произнес Золтан. – И дело даже не в натовских кораблях, которым давно уже стало тесно в Адриатике. Дело в том, что гибель картин в море спишут либо на несчастный случай, либо на нападение пиратов – скорее всего албанских. Картины нужно уничтожить на итальянской территории.

Бородатый с сомнением покачал головой. Хозяин дома никак не выразил своего отношения к этому безумному плану: он задумчиво смотрел в свой пустой стакан, любуясь игрой солнечных лучей в стеклянных гранях. Строить планы и прогнозировать развитие ситуации он не привык; он хорошо умел стрелять, отменно управлялся с ножом и мог толково, хладнокровно командовать небольшой группой даже в самых сложных боевых условиях. Поэтому в данный момент он просто ждал, к какому решению придут умные головы. Ему было безразлично, что жечь: грузовики с картинами, пустующие дома или автобусы с живыми людьми, лишь бы это было одобрено командирами, шло на пользу будущей великой Албании и способствовало росту его личного благосостояния. Красивыми словами он никогда не прикрывался, поскольку просто не умел их произносить и не понимал, зачем это нужно: кровь всегда кровь, деньги всегда деньги, как их ни назови, а правых и виноватых рассудит на том свете всемогущий Аллах.

– Действовать на итальянской территории нам еще не приходилось, – выражая общее мнение, осторожно заговорил бородач. – Если русские отправляют выставку морем, значит, они что-то заподозрили. Думаю, они поделятся своими опасениями с итальянцами, и те прямо в порту возьмут грузовик под усиленную охрану, мимо которой муха не пролетит. Нет, уважаемый Золтан, твоя затея кажется мне безнадежной. Мы только зря потеряем людей и погибнем сами, а потом нас посмертно обвинят в терроризме, и тогда миротворцы – неважно, натовские или российские, – войдут в каждый дом, отсюда и до самой границы с Грецией. Разве это будет хорошо для нашего народа? Нас не просто выбросят из Косово и Метохии; чужие танки будут стоять на улицах Тираны, и чужие солдаты будут бесстыдно заглядывать нашим женам под платки. Ты этого хочешь, уважаемый Золтан?

– Ты не можешь знать, чего я хочу, – надменно ответил Золтан, – зато я отлично вижу, чего хочешь ты. Ты хочешь сидеть под лозой, запивать баранину молодым вином и, похлопывая себя по животу, рассказывать женщинам, какой ты герой. Чаша поражения горька, но бывают люди, чей желудок просто не в состоянии переварить победу.

Коричневые кулаки бородача сжались так, что побелели костяшки.

– Уважение, которое я испытываю к тебе, – прожигая Золтана свирепым взглядом из-под насупленных бровей, сквозь зубы процедил он, – не дает тебе права меня оскорблять.

– А это было оскорбление? – преувеличенно изумился Золтан. Его правая рука уже давно лежала не на столе, а на бедре, поближе к расстегнутой кобуре. – Мне казалось, что я всего лишь излагаю твою собственную точку зрения. Кто хочет сделать дело, ищет для этого способы; кто не хочет – ищет причины, чтобы ничего не делать. Но если я ошибся, прошу меня извинить. Мы пришли сюда не для того, чтобы ссориться, и я последний, кто хотел бы тебя обидеть.

– Ты знаешь, что я хоть сейчас готов идти в бой, – понемногу остывая, проворчал бородач. – Я не боюсь умереть, но должна же быть от моей смерти хоть какая-то польза! Ты держишься так уверенно, как будто видишь яркий свет там, где остальные беспомощно блуждают в кромешном мраке.

– Имеющий глаза да увидит, – сказал Золтан. – Ведь на самом деле все очень просто! Я не предлагаю объявить войну Италии и взять штурмом Пьомбино. Наши люди должны въехать в Италию в кабине грузовика с картинами, только и всего.

Люди за столом зашевелились, послышались удивленные возгласы.

– Если уже на корабле выставку будут сопровождать не российские водители, а наши люди, – продолжал Золтан, – им не составит никакого труда начинить машину взрывчаткой. Очутившись на итальянской земле, они приведут взрывное устройство в действие и постараются уйти как можно дальше, прежде чем оно сработает. Итальянцы обвинят русских в неспровоцированном теракте, а русские потребуют вернуть им в целости и сохранности выставку, стоимость которой не поддается оценке. Вернуть картины итальянцы не смогут, поскольку те давно развеются по ветру с дымом, а русские не смогут доказать, что взрыв – не их рук дело. Русский грузовик с русскими водителями, приплывший из России на русском корабле… Ведь не Аллах подложил в него взрывчатку, верно?

– Ха! – просияв, воскликнул бородач, но тут же снова впал в задумчивость. – А как наши люди попадут в кабину грузовика?

– Я думаю, проще всего это будет сделать в украинском порту, – сказал Золтан и, вынув из планшета карту, расстелил ее на столе. – В дороге они вряд ли станут останавливаться и наверняка будут вооружены. Трасса там оживленная, проходит по открытой местности, так что незаметно завладеть машиной нам не удастся. К тому же их скорее всего будет сопровождать полицейский эскорт. Зато в порту им так или иначе придется провести от нескольких часов до нескольких суток. Порт торговый, охраняется слабо. Значит, наша задача сводится к тому, чтобы тихо, не поднимая шума, проникнуть на территорию порта и убрать двоих водителей. По-моему, это совсем несложно. Взгляните, это вот здесь.

Золтан ткнул в карту кончиком ножа. Четыре головы склонились над картой, чтобы прочесть название места, избранного их предводителем для проведения дерзкой операции. Острие ножа упиралось в маленький кружок на побережье Черного моря, недалеко от Одессы, помеченный условным изображением якоря и надписью «Ильичевск».

* * *

До открытия бильярдной оставалось еще почти четыре часа, но небольшая стоянка, специально оборудованная для посетителей, была полна машин. Немного в стороне, у бровки тротуара, прямо под знаком «Остановка запрещена», стояла броская черно-белая «девятка» дорожно-патрульной службы с гербом города Одессы на капоте и передних дверцах.

Двери заведения были заперты, пластинчатые металлические шторы опущены, преграждая доступ в помещение не только дневному свету, но и нескромным взглядам прохожих. Внутри, в искусственном полумраке, разбавленном светом ярких ламп под продолговатыми, отдаленно напоминающими гробы абажурами, негромко переговаривалась, от нечего делать лениво катала по зеленому сукну разноцветные шары, курила и попивала выставленный хозяином коньяк довольно пестрая публика. Людей было не так много, человек восемь, от силы десять; общее внимание привлекал милицейский китель с блестящими пуговицами и нашивками, перекрещенный белой портупеей, легко различимый даже в полумраке. Леща здесь хорошо знали и все-таки побаивались.

Лещ сидел в углу, мрачно курил и подливал себе коньяку, хотя был мало того, что на дежурстве, так еще и за рулем. В темноте за пределами световых конусов вспыхивали огоньки сигарет, табачный дым слоями плавал под лампами, откуда-то доносился негромкий, монотонный гул вытяжной вентиляции. Кондиционер пока не включали – экономили моторесурс в ожидании летней жары, – и в помещении было душновато. Время шло; Лещ, которого в любую минуту могли вызвать по рации, начинал нервничать и поглядывал на часы.

Наконец тяжелая портьера в дальнем углу просторного помещения шевельнулась, и на ее темном фоне возник человек в светлом полотняном костюме. Внешне хозяин бильярдной немного напоминал писателя-сатирика Михаила Жванецкого, разве что был помоложе и стройнее. Звали его Львом Борисовичем; помимо этой бильярдной, он содержал еще немало всякой всячины, владел кое-какой недвижимостью, исправно платил со всего этого добра налоги и числился в уважаемых, солидных бизнесменах.

– Приветствую вас, господа, – сказал он в мгновенно наступившей при его появлении тишине. – Все собрались? Да, вижу, что все. В таком случае перейдем непосредственно к делу.

Отведя руку в сторону, он щелкнул пальцами, и кто-то почти невидимый в полумраке подал ему широкий круглый бокал, на дне которого темным янтарем поблескивал и переливался коньяк. Лещ, у которого вдруг окончательно испортилось настроение, подумал, что коньяк в бокале у Льва Борисовича наверняка хороший, дорогой, а не то свиное пойло, которым он всегда угощает своих помощников.

– Есть работенка, – продолжал Лев Борисович, пригубив коньяк и поставив бокал на зеленое сукно бильярдного стола. – Причем такая, какой мы до сих пор еще ни разу не имели.

Этого он мог бы и не говорить, поскольку сам факт одновременного присутствия всех этих людей на данном совещании являлся беспрецедентным. Кое-кто из них до сегодняшней встречи даже не подозревал, что все они работают на одного человека и являются частью одной команды. Значит, намечалось что-то воистину небывалое.

– Хочу сказать вам сразу, друзья мои, – говорил между тем Лев Борисович, – что дело это сулит очень солидную прибыль. И, как всякое прибыльное дело, связано с риском. Поверьте, я не шучу. Там может быть горячо. Очень горячо. – Он снова приложился к бокалу и обвел присутствующих внимательным взглядом из-под припухших, словно от хронического недосыпания, век. – Поэтому, пока я не сказал ничего конкретного, любой из вас имеет право отказаться от доли и покинуть помещение.

Слепой. Обратной дороги нет

Подняться наверх