Читать книгу Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности - Андрей Ястребов - Страница 23

Один из ведущих представителей молчаливого поколения Сол Беллоу рассматривает беби-бумеров: «Мы впали в крайнее безобразие. Когда видишь, как страдают эти новоиспеченные индивидуальности под гнетом вновь обретенной праздности и свободы, это сбивает с толку».

Недоумение Беллоу объясняется Роменом Гари: «Наше общество изнурило себя, осуществляя мечты прошлого. Когда американцы полетели на Луну, все кричали, что начинается новая эра. Ошибка – эра просто закончилась. Постарались осуществить мечты Жюля Верна: девятнадцатый век… Двадцатый век не подготовил двадцать первый: он растратил свои силы, удовлетворяя девятнадцатый».

Литературные представители молчаливого поколения Запада способны наполнить хичкоковскими нюансами даже беседу о расписании поездов, но в чем им не откажешь, так это в отменной самоиронии: «Жискар д’Эстен как-то сказал по радио: „Вещи уже не будут такими, как прежде“. Все французы поняли. Он говорил о портняжном метре»; «Геронтология – наука довольно молодая».

Герой Скотта Туроу размышляет о своем поколении – поколении беби-бумеров: «Взгляд на шестидесятые – это чаще всего взгляд на шторм, который налетел и скрылся; ураган, который постепенно растерял всю свою силу, растаял, как весенний снег. Убытки подсчитали, и ущерб давно ликвидирован. И все же кое-что от той эпохи досталось в наследство последующим поколениям. Прежде всего молодежный стиль, мода на молодость. Она выражается во многом: то ли в оборотах речи – использовании слова „вроде“ или вездесущего „приятель“, – то ли в рваных джинсах, волосах до плеч, похожих на испанский бородатый мох. То ли в риске беспорядочных половых связей, употреблении наркотиков и рок-н-ролле».

Майкл Фрейн в «Путеводителе уцелевшего» выводит «фундаментальную дилемму» бумеров, мечтающих о самобытности, но скатившихся до уровня отцов: «Оказавшись неспособными преобразовать мир, многие из нас решили обзавестись семьями, в надежде создать более совершенный порядок дома. И дети нам были нужны скорее как союзники в этом деле. Таким образом, шестидесятые стали девяностыми, связанными вместе мотивом обожания детей. И в результате невозможно найти поколение, которое было бы так абсолютно не подготовлено к неизбежному осознанию того факта, что мы уподобились собственным родителям».

Р. Асприн ставит диагноз ушедшей эпохи хиппи – «беби-бумеров»: «Шестидесятые годы прославились тем, что в ту пору огромные орды молодых людей ушли из-под крова родительских церквей в лоно „земных“ религий. Пришло распевание мантр, ушел христианский катехизис, а непрерывный бой ритуальных барабанов стал желаннее любой из глупых органных месс Баха. Жизнь протекала под лозунгом: „Да-здравствует-все-что-только-есть-племенное-и-этническое!“ И в некоторых случаях это было совсем неплохим оправданием для того, чтобы в поисках Единственного Истинного Пути надрызгаться в стельку или в стельку же накуриться травки. Вот только ни в коем случае не следовало умничать и упоминать о том, что лозунг „цель оправдывает средства“ уходит корнями в писания святого Иеронима».

Героиня Йена Пирса с печалью рассматривает наследников: «Мне ужасно жаль молодых. Что их жизнь по сравнению с нашей? Куда ни пойди, всюду одинаковые заведения быстрой еды, которые, кажется, придумали в Канзасе и теперь распространили по миру. Во времена моей молодости все стоило невероятно дешево, найти работу легко, а заграница была настоящей заграницей. И люди были доверчивыми. Ведь теперь редко в церквах нет видеокамер. Наблюдают, как вы совершаете коленопреклонение, на всякий случай. Я рада, что провела молодость в период, когда цивилизация достигла высшей точки развития. Мне, разумеется, не удается досидеть до конца этого спектакля, но, уходя, я не стану сожалеть, что упускаю что-то интересное. Разве только… Да, с конца пятидесятых до конца шестидесятых жизнь была восхитительной. Возраст плюс избирательность памяти приукрашивают прошлое, но все равно это был короткий период, когда богатство еще не означало безвкусицу, свобода не опускалась до уровня потакания своим желаниям, а жажда свежих впечатлений не сводилась к постоянному поиску новизны».

После такого пассажа героиня должна засмеяться смехом, у которого нет возраста, и поправить бретельку лифчика, как это сегодня модно у девочек-подростков, и добавить: «Чувствовать возраст – это означает, когда тебя выталкивают из уютного…. – Здесь героиня должна задуматься, затем засмеяться сдавленным смехом: – Надо же, забыла принять за обедом лекарство от склероза. Ну конечно же… гнездышка».

Что поделать, память начинает отказывать старшим из поколения беби-бумеров.

Ситуация с конфликтом поколений в отечественной культуре несколько иная. В последние годы обострились настроения «кризисного возраста», под грифом которого работают все – от 20-летних до 60-летних. В прошлое канули сетования писателей-деревенщиков о дурной необратимости города и прогресса. Так или иначе, молодежь покусывает принципы стариков, которые устало огрызаются.

Следует сделать немаловажные оговорки.

Любая четкая классификация полевого материала предельно обобщает явления реальности, мифологизирует их, поэтому на долю исследователя выпадает задача работать с мифами, не учитывающими общий объем анализируемых социально-поколенческих текстов, включающих часто поверхностное и игнорирующих концептуально значимые явления.

Западные модели, портретирующие конфликт поколений, не совсем корректны для освоения и описания отечественного материала, отмеченного специфическими конфигурациями. Например, социальная и культурная картина поколений, нарисованная плакатным пером Советского Союза и размашистой кистью России последних десятилетий, отличается от ситуации, сформировавшейся на Западе. В этом смысле мировая классификация применительно к российским реалиям грешит очевидным игнорированием домашних российских катастроф.