Читать книгу Все страсти мегаполиса - Анна Берсенева - Страница 5

Часть I
Глава 5

Оглавление

Телефон звонил, наверное, минут пять.

Соня долго не слышала его сквозь шум воды, а когда услышала, то выскочила из ванны так стремительно, что чуть ногу не сломала на скользком выщербленном кафеле.

– Ты что? Весь пол залила! – воскликнула хозяйка, увидев, как, завернувшись в полотенце и шлепая по линолеуму мокрыми ногами, Соня бежит по коридору к своей комнате.

Конечно, это могла быть и мама – Соня сообщила ей свой московский номер. Мама с благоговением относилась к междугородным звонкам, считая их чем-то исключительным, но, увидев сон, который по каким-нибудь неведомым причинам показался ей опасным для дочки, вполне могла преодолеть свою робость и позвонить с утра пораньше.

И все-таки Соня надеялась, что это тот самый звонок, которого она, ругая себя за глупость и наивность, ждала вот уже неделю.

За эту неделю она поняла, что из всех возможных чувств в Москве надо быть готовой в первую очередь к разочарованию. И ей казалось, что она к нему готова.

Но разочаровываться не пришлось.

– Гамаюнова? – раздался в трубке женский голос. – Кастинг-директор «Пожара любви»…брова. – Фамилия кастинг-директора прозвучала невнятно, Соня ее не разобрала, но даже не заметила этого. – Ждем вас завтра к девяти утра на студии. Придете, пропуск выписывать?

– Д-да… – чуть не клацая зубами, выговорила Соня. – А…

Она чуть не спросила: «А кого я буду играть?» – да вовремя прикусила язык. Не все ли равно? Завтра скажут!

– К девяти, – повторила…брова и отключилась.

Соня растерянно смотрела на трубку, на свои голые ноги и мокрые следы…

«Вот так, – стучало у нее в голове. – Я была права. Это случается просто. Как будто всегда так и было».

Она и сама уже не верила в правильность своей догадки – вот этой, о будничности осуществления самых дерзких планов. И когда шла по раскаленному перрону, не верила, и когда плелась к метро после торопливого, пародийного какого-то кастинга… Но ведь звонок был, только что был! И был он наилучшим подтверждением того, что все в жизни не только возможно, осуществимо, но и осуществимо просто, естественно, без фальшивой торжественности.

Никакой торжественности не было и в том, что Соня увидела назавтра утром на студии. Впрочем, к этому она уже была готова после первого посещения «ТиВиСтар». Разве что народу на этот раз было много и суетня-беготня стояла такая, что студия напоминала вокзал.

В комнате, куда ее направили, собрались почти все девицы, которых Соня видела неделю назад. Это ее уязвило: все-таки хотелось думать, что она произвела исключительное впечатление. Через минуту выяснилось, что и ей, и остальным девицам предстоит изображать массовку. Правда, не тысячную толпу, а компанию, собравшуюся на дне рождения главной героини, но все-таки… Это уязвило еще больше. А она-то вообразила!..

И грим, который ей сделали просто в мгновение ока, был самый примитивный, и платье, которое выдали для съемок, выглядело хоть и шикарным, но таким поношенным, что Соня поежилась, надевая его, и туфли на тоненьких золотых каблуках немилосердно жали, потому что были рассчитаны не на Сонин, а на какой-то стандартный размер…

Воодушевление, в котором она провела весь вчерашний день, гроша ломаного не стоило. С таким же успехом можно было испытывать воодушевление от того, что именно к тебе подошел на улице репортер и спросил, каким стиральным порошком ты пользуешься.

Репетиция, которую провел с массовкой тот самый бородатый Борис – он оказался вторым режиссером, – длилась не дольше, чем грим и подбор костюмов. Десятерым сериальным гостям, в числе которых была и Соня, просто показали, где им стоять и куда время от времени переходить, и велели изображать беседу, негромко произнося любые фразы, которые придут им в голову.

Для всего этого их завели в павильон, в котором была выстроена гостиная богатого дома. То есть, наверное, таковой она должна была выглядеть на экране, в действительности же это была всего лишь грубая, кое-как сбитая декорация.

Артистка, изображавшая главную героиню – ее лицо Соня где-то видела, но где, вспомнить не могла, – быстро просматривала листки с текстом; похоже было, что она видит их впервые. Артист, игравший ее возлюбленного, не переставая разговаривал по телефону; на лице у него прочно установилось озабоченное и злое выражение, и невозможно было представить, что через несколько минут он собирается играть страстную любовь.

Все это в самом деле было просто и буднично, но будничностью своей не обнадеживало. Соня не понимала, откуда вообще взялись у нее какие-то надежды, почему выдумала она для себя какую-то особенную судьбу…

– А, Державин! – вдруг услышала она. Тот самый Миша, который во время кастинга снимал ее на видеокамеру, теперь стоял за камерой настоящей. Он приветственно махнул Соне и сказал: – Я тебя крупным планом сниму. Улыбнись только – у тебя улыбка интересная.

– Ладно, – кивнула Соня.

То, что ее все-таки запомнили, слегка приободрило. Да и обещанный крупный план бодрил тоже. Она встала, куда было велено, и спросила парня, вставшего напротив нее в качестве собеседника:

– Про что разговаривать будем?

– Да про что тут разговаривать? – пожал плечами он. – У меня через месяц каникулы кончаются, а денег ноль. Думал, за лето подзаработаю, так на «мыле» этом копейки платят, только чтоб с голоду не умереть. Не коровники же ехать строить!

– А где ты учишься? – поинтересовалась Соня.

– В Щуке.

– А что такое Щука?

Парень посмотрел на нее удивленно, потом усмехнулся:

– Щукинское театральное училище. Когда мотор пойдет, расскажешь, откуда ты такая взялась. Так время и скоротаем.

И усмешка его, и снисходительный тон были вообще-то обидны. Но Соня обижаться не стала. Что такое Щука, она действительно ведь не знала, а знать об этом считалось, наверное, само собой разумеющимся.

Студент Щукинского театрального училища оказался парнем простым и к тому же разговорчивым. Съемка все не начиналась, потому что ждали какого-то актера, массовка расслабилась, уселась кто куда. Сонин партнер тут же сообщил, что зовут его Вадим, что сам он прибыл в Москву всего два года назад, но, что такое Щука, ко времени своего прибытия знал, раз уж собирался в актеры, что учиться ему нравится, но перспектив особых нету, потому что в репертуарных театрах платят такие же копейки, как на «мыле», да туда еще и не устроишься, а пробиться в звезды сериалов желающих и без него хватает, а возвращаться в родную Калугу, конечно, неохота…

Он явно старался развлечь Соню – наверное, она ему понравилась. Но, слушая Вадима, она чувствовала одну только скуку. Он был хороший парень, это было понятно, но скуку, которая сразу с ним связалась, Соня и распознавала сразу: это была скука заранее известных слов. Да, она узнала от него, что такое Щука и сколько платят за «мыло». Но вместе с тем ей казалось: все, что он говорит, слышано ею сто раз.

Актер, которого все ожидали, наконец явился. Это был благообразный старик, наряженный в элегантный костюм; кого он играет, массовке, конечно, не объяснили. Ну да Соню это уже и не интересовало. Достаточно было знать, кого играет она сама: мебель.

Сердце у нее не затрепетало, когда Борис крикнул:

– Мотор! Камера! Начали!

И первый в ее жизни киношный дубль не принес ни минуты волнения.

Правда, когда этот дубль был снят, Соня спросила Вадима:

– А почему Борис снимает? Он же вроде второй режиссер, а не главный.

– А главный запил, – невозмутимо объяснил Вадим. – Уже неделю как. Если завтра не выйдет, Борю вместо него назначат. Он и так с самого начала за двоих пашет.

Второй дубль с массовкой снимать не стали. Сняли главных героев – как они объясняются в любви, стоя возле роскошной пальмы. Пальма была искусственная, но, наверное, должна была выглядеть на экране настоящей, как и декорации гостиной. Объяснения с первого раза не получилось, потому что актер что-то там неправильно произносил, снимали раза три, актриса злилась, актер нервничал, Борис орал, массовка ожидала…

«И вот этого я хотела? – с недоумением думала Соня. – Да это ведь то же самое, что Лоркины стишки!»

Единственным следствием первого съемочного дня была усталость. Да и она, Соня понимала, была не настоящей усталостью, которая наступает от того, что работаешь с полной отдачей, а просто еще одной разновидностью скуки.

– Девушка, подождите! Как вас, Соня? – Оператор Миша окликнул ее, когда она, цепляясь каблуками за провода, шла к выходу из павильона. – Идите сюда.

Куда идти, ей было все равно, и она послушно подошла к нему.

– Плэйбэк посмотрите, – сказал Миша. – Вот он, ваш крупный план. Улыбку еле поймал!

Соня взглянула на экран стоящего перед ним монитора и увидела свое лицо. Она слушала, что рассказывал ей Вадим, но лицо у нее при этом было отрешенное. Еще бы! Такого разочарования, какое она пережила сегодня, ей переживать в жизни еще не доводилось. Потом улыбка все-таки мелькнула на ее лице – не мелькнула даже, а лишь слегка тронула губы. Наверное, Вадим сказал что-нибудь очень уж смешное.

– Вот она, улыбка, – с удовлетворением произнес Миша. – Лед и пламень. Нередина так не умеет.

Нерединой звали исполнительницу главной роли. Она изображала светскую даму, и, конечно, ей надо было уметь холодно улыбаться.

– Спасибо. – Теперь Соня улыбнулась не холодно, а очень даже искренне. – А я и забыла про крупный план.

– Главное, что я не забыл. Что мне за это будет?

– Не бойтесь, ничего вам за это не будет! – засмеялась Соня.

– Ну во-от, делаешь красивым девушкам добро… – начал было Миша.

Но тут его окликнул Борис, и про Соню он мгновенно забыл.

Она вышла на улицу вместе с Вадимом.

– Ты где остановилась? – поинтересовался он.

– Комнату сняла. На Курском вокзале у хозяйки.

– Сдурела, что ли? – искренне удивился он. – Там же дерут немерено.

– Надо же было где-то жить, – пожала плечами Соня.

В том, что ей вообще надо было жить в этом городе, она теперь сильно сомневалась.

– Ну, на первое время, может, и ничего, – согласился Вадим. – Но теперь надо что-нибудь другое искать. Более адекватное. Купи газету, посмотри.

– В газетах только агентства объявления дают, – сказала Соня. – И за полгода вперед надо платить.

– Тогда общагу ищи. Комнату или койку, смотря по деньгам.

– А у вас в общежитии комнаты не сдаются? – с надеждой спросила она.

– Комендант сдает, конечно. Но только своим. В МГУ надо поспрашивать, у них там в общагах черт ногу сломит. Или еще где-нибудь. Хочешь, узнаю? У меня кое-какие подвязки есть.

– Узнай, – без энтузиазма кивнула Соня.

«Только вряд ли мне это понадобится», – подумала она.

– Ну, до завтра, – простился у метро Вадим. – На светскую тусовку у нас еще три съемочных дня.

– Слушай, – спросила Соня, – а почему не сказали, что нас на обыкновенную массовку пробуют? Такой кастинг был… На камеру снимали.

– А кто тебе должен был про это говорить? – удивился Вадим. – Это и так ясно. А ты думала, тебя на главную роль пробуют?

– Не на главную, конечно… – промямлила Соня.

– А кастинг потому был, что хоть и массовка, но все-таки не в толпе. Надо же было глянуть, как ты на экране смотришься. Потому и камера. Ну, пока. Насчет общаги узнаю.

Он свернул к автобусной остановке, а Соня спустилась в метро. К метро она, кстати, привыкла быстро. С первого московского дня привыкла, хотя ездила в нем всего несколько раз, во время той самой школьной поездки в Москву, которая почему-то внушила ей уверенность, будто этот город может стать ей своим.

Теперь же она была уверена ровно в обратном. Нигде, никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой чужой, такой никому не нужной, как в Москве! С чем было связано это гнетущее ощущение, Соня не понимала, но оно было таким сильным, что она едва удерживалась от того, чтобы немедленно не броситься на вокзал к симферопольскому поезду. И, удерживаясь от этого, понимала: такой побег был бы самым правильным с ее стороны поступком.

Но что-то все же не давало ей его совершить. Что-то, чему не было названия и тем более не было объяснения.

Все страсти мегаполиса

Подняться наверх