Читать книгу Охота на вальдшнепа - Анна Руслановна Гильдина - Страница 1

Пролог

Андрей никогда не любил историю. Жизнь должна происходить здесь и сейчас – до всего остального ему нет дела. Он нравился сам себе. Более того, это была не совсем здоровая симпатия, граничившая с тем, что в народе называют, нарциссизм.

В это погожее утро, он просто потихоньку раскачивался после тяжелой ночи, в которую ему так и не удалось заснуть – очередной рейв, затем они гоняли по городу с громко орущей музыкой и гигиканьем в надежде вырвать очередной кусок горячих летних воспоминаний. Вершили историю.

Разумеется, после таких приключений ему нужно было похмелиться, что стало возможным благодаря заботе его девушки – они коротали сонные утренние часы в подлеске недалеко от кампуса, она за проверкой его заданий, он в надежде на то, что в оставшиеся до пар полчаса Меланья будет в достаточно благодушном настроении для короткого соития. Здесь каждый мог себе это позволить, избежав неприятных расспросов – преподаватели сюда не заходили, а из студентов в такую ранищу здесь могли быть только товарищи по похмельному несчастью. Андрей лакал третью бутылку пива.

Лежа под брезентом, он явно ощущал, что ему чего-то не хватало. Он следил за Меланьей, слегка прищурившись, хотя солнце и не попадало на его загорелое лицо. Он хорошо знал ее. Ему нравилось, как она закусывала конец ручки и задумывалась. Важно, разумеется, было не то, что это милая, детская привычка. А то, как она это делала. О боги! Было в этом что-то похотливое. Сучье.

Андрей выхватил конспект из ее рук, заставив ее растерянно махать руками в воздухе.

– Зацени мою бандану! – сказал он, по-ребячьи надвинув красный платок Мелани себе на уши, они начали топорщиться.

– Ты выглядишь как ушлепок!– рассмеялась она.

Потом, закатив глаза, она поправила его импровизированную повязку, и немного взлохматила волосы.

– Хватит, – сказала Меланья – это делает тебя более человечным. Меня бросает в дрожь.

– Я настолько привлекателен, что ты сразу приписала меня к Легиону Тьмы? – изумился парень, хотя, безусловно, опять играл.

– Поверь, ты не похож на человека высоких моральных принципов, скорее, на высококлассного афериста.

Андрей задумался – может именно этим объяснялся его успех у девушек? Его всю жизнь раздирали внутренние противоречия – то он представлял себя главным героем какого-либо приключенческого фильма и полагал, что люди должны к нему прислушиваться, то, метался в изнеможении между образом неистового смутьяна и пугливого скромника. В целом он не определился. Ему нравилось немного манипулировать другими людьми в своих целях, но пока это не переходило границу безобидных посяганий на личную свободу той или иной молодой особы, что имела несчастие зацепить его сложную натуру.

Последней была Меланья Кузнецова, студентка журфака, красивая до дрожи в коленках, да и к тому же неглупая. В сферу ее интересов входила не только современная живопись и альтернативное кино, но и философия Гегеля, работы Фейербаха, двигатели внутреннего сгорания и химическая физика. Она могла часами рассуждать о применении эпоксидной смолы, а затем вмиг переключалась на работы Довлатова. Поразительный интеллект позволял ей с одинаковой уверенностью парировать вопросы по любой тематике. А природная скромность и застенчивость лишь добавляла шарма ее своеобразному умению выражать мысли. Андрей понимал, что нашел в ее лице абсолютный идеал – в тумбочке около его кровати, заваленное стопкой журналов Men’s Health уже было припрятано то самое заветное кольцо, которое вмиг обращало любую тигрицу в послушную кошку. Андрей подумывал про октябрь, месяц его рождения – до дня рождения Меланьи было слишком долго ждать.

– О чем ты думаешь? – Меланья подняла глаза от конспектов.

Андрей закатил глаза. Какой банальный вопрос.

– О том, что ты идеал, – не менее банальный ответ.

– Фу, – Меланья сморщила нос. – Не называй меня так! Тебя родители в детстве не учили, что идеалов не бывает?

– Мой папашка был слишком занят, зажимая свою секретаршу в салоне V.I.P., – промурлыкал Андрей, наклоняясь к девушке и целуя ее. – Косячил по-крупному. А моя мать, тратила все время на шопинг и накачивалась Шардоне по самые брови, пока эта хрень не доконала ее.

– Андрей! Так нельзя говорить о своей матери… ты же знаешь…

– Да, да, о мертвых либо хорошо, либо никак. Но в любом случае воспитательно-просветительская функция моих родителей пострадала, думаю… – он наклонился и отхлебнул пива, – еще при моем зачатии.

– И все же… – Меланья посмотрела на него с чем-то вроде осуждения, граничившего с нежностью. – Твои родители много дали тебе, ты учишься в хорошем ВУЗе, твой отец обеспечивает тебя сверхнеобходимого. Хотя да, наследственность у тебя так себе.

– Имей это в виду, – он подобрался к ней ближе и схватил ее за обнаженную талию.

Она закатилась смехом. В тишине весеннего утра он звенел переливисто и беззаботно, как будто вся ее жизнь была впереди. Хотя колесо кармы, раскручиваясь, может задеть случайно любого, даже своих неизменных фаворитов.

***

По радио играет Диско восьмидесятых. Это создает какой-то тревожный фон. Надя не любит диско, оно принадлежит прошлому – такое ощущение будто поет хор призраков. Хотя теперь понятие о времени у нее размыто – сравнительно недавно, открыв для себя страшную правду, она отказалась делить свою жизнь на прошлое и будущее – теперь ее хронометр четко отмеряет лишь моменты ее непосредственного присутствия. Это делает жизнь более упорядоченной, но, к сожалению, и более страшной тоже. Она в любой момент может исчезнуть.

И вот опять паника подкатывает к горлу… Она ненавидела сумерки. Это дурацкое время недоночи, кажется, будто даже воздух вибрирует от напряжения и какой-то безысходности. Она не понимала, что именно заставило ее так нервничать. Надя посмотрела на экран дорогого Андроида – несколько пропущенных вызовов. Надя содрогнулась, – из-за музыки она ничего не слышала. Он наверняка волнуется из-за того разговора – необходимо срочно перезвонить. Девушка дрожащими руками набирает номер, можно вызвать автоматически, но Надя помнит последовательность цифр наизусть.

– Это я. Да, мне тоже кажется странным, что он узнал, – она подперла трубку плечом и отодвинула штору, чтобы взглянуть в окно – на улице пустынно. – Нет, никто не приходил. Слушай, я подумала, это все-таки была плохая идея, наверное, я просто стрессанула, не надо приезжать…

Надежда слушает внимательно. Кажется, абонент на том конце провода взволнован, поскольку она повышает голос.

– Нет, я не собираюсь прятаться и скрываться, это уже не важно! Никто не причинит мне вреда, я… – она кинула взволнованный взгляд на дверь за секунду до того, как раздался звонок. Ее лицо исказила гримаса тревоги.

– Ладно, я перезвоню тебе.

– Не открывай дверь, Надя! – доносится из трубки. Бессмысленно, девушка уже направилась к двери.

Звонок тут же вылетел из ее головы, она выдохнула. Сердце стучало так, будто отбивало бравурный марш по ее такой короткой жизни. Бывают моменты, когда ты что-то делаешь помимо собственной воли, как загипнотизированный. Хотя голос интуиции был сильным, но какое-то смутное желание покончить со всем этим было сильней во сто крат. Она открыла дверь.

Оружие было направлено прямо в ее конопатое лицо. Надя успела подумать лишь о том, насколько больнее было бы получить пулю в сердце, а не в голову и успела мысленно за себя порадоваться. Потом прогремел выстрел, и незамысловатая песенка Ottawan оборвалась для нее на строчке “let me take you to the Milky Way”.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НЕЗНАКОМЕЦ С ОБОЧИНЫ

Глава 1

Бентон ненавидел свою фамилию. Она досталась ему в наследство от пьющего папаши, предки которого были выходцами из Поволжских немцев. В отделе его прозвали Бентонит за его спокойный характер и способность сохранять хладнокровие даже при расследовании самых жестоких преступлений. Никто не знал, что Бентон практиковал йогу по вечерам после особенно загруженных дней, используя тазик с кипятком – он опускал туда ноги и терпел ровно до тех пор, пока вода не остынет. Затем он шел в душ, и, включая ледяную воду орал что есть сил. И да, такая практика не научила его выдержке, но выработала особый вид иммунитета к чужим страданиям.

Сейчас ему даже немножко нравились всхлипы сидевшего напротив него убитого горем отца, которому два часа назад сообщили о смерти его дочери – он получал какое-то извращенное удовольствие, видя эмоции мужчин. Возможно, потому что сам был практически на них не способен. К женским истерикам он испытывал отвращение. И все же горюющего мужчину можно было понять – убийца хладнокровно выстрелил девушке в голову. Такое происходит иногда, но недостаточно часто, чтобы Бентон смог к этому привыкнуть.

Четыре часа назад он спустился в морг, чтобы ознакомиться с телом погибшей. Он ненавидел это место – зловеще поблескивавшее тусклыми лампами, оно холодным резаком проникало в твое нутро, будто патологоанатом, орудующий скальпелем. Здесь жизнь и смерть встречались, пожимая друг другу руки и, скрывали свои тайны от неискушенных следователей. Эти стены знали больше о всем многообразии человеческих пороков, чем самый опытный священник, но они не спешили делиться информацией со стариной Бентоном. По крайней мере, не сегодня – сегодня дежурил Стержнев, самый неразговорчивый из всех, он прикармливал местных полисменов прибаутками про загробную жизнь, а также философскими размышлениями, но редко мог достаточно конкретно описать все необходимые для расследования детали.

– Ха-ха, – Стержнев залязгал подносом, выдвинув его из холодильника, Бентон нахмурился. – Да, знаю, звук неприятный.

– Не могу привыкнуть.

– А я первое время, так во сне проспался, скрежет снился, – обнажив зубы в ухмылке Стержнев, откинул простыню.

Повинуясь профессиональному инстинкту, Бентон отпрянул, на всякий случай, зажав нос. Голова девушки была раздроблена, вся задняя стенка черепа разкромсана, будто сапер предварительно заложил бомбу с ручным механизмом между висков жертвы. Шея, грудь и живот трупа отдавали синюшным оттенком, но запах все еще был не сильным, преступление произошло два часа назад. Для Стержнева весь механизм процедуры был привычен, его запах не смущал совершенно, он с интересом разглядывал тело.

– Кто она? Тело красивое. Удалось что-нибудь выяснить?

– Cтудентка. Живет с отцом. Есть сестра…

– Кошка, собака… Это не столь важно, – ухмылочка на лице Стержнева стала шире. – Важно, кому эта неискушенная девочка дорогу перебежала, что была застрелена так хладнокровно.

– Сейчас работаем над версией самоубийства в том числе.

– О нет, – Стержнев внимательно изучал реакцию следователя. – Этого никак не могло быть, дорогуша, – сфамильярничав, он осклабился. – Не существует ни одной возможности выстрелить себе в голову, а затем прогуляться до первой попавшейся канавы и выкинуть орудие преступления. Вы бы его обнаружили.

– Да, – шумно выдохнул Бентон. Он постепенно привыкал к запаху, но ему очень не нравилось присутствие патологоанатома и его ужимки. – Мы просто должны отбросить эту версию, подтвердив, что она была убита.

– Да, да. Ремингтон, – Стержнев рассмеялся, увидев изумление на лице следователя. – Есть предположения?

– Сейчас сужаем круг подозреваемых, – Бентону совсем не хотелось делиться подробностями следствия с судмедэкспертом.

– Проверяйте охотников, это ружье. Девочка совсем молоденькая, – дрогнувшим голосом пропел Стержнев. – И имя-то какое необычное.

Бентон бросил взгляд на бирку, висящую на аккуратном наманикюренном пальце девушки – Меланья Кузнецова, дата рождения – пятое февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Дата смерти – пятое июня две тысячи восемнадцатого.

Теперь, сидя один на один с отцом жертвы, он не мог скрыть раздражения. Да, это горе, но может быть безутешный отец хотя бы попробует взять себя в руки.

– Мне очень жаль. Выпейте воды, – Бентон придвинул стакан к краю стола, пытаясь справится с нахлынувшим отвращением. Все-таки эмоциональные мужчины – это нонсенс.

– Вы можете объяснить мне, как это произошло, я не понимаю, – заплетающимся языком промолвил Виктор Андреевич Кузнецов, пытаясь совладать с собой. Его опухшее от слез лицо выглядело похожим на лицо младенца, которого случайно потревожили во время дневного сна. – Моя девочка, такая красавица, умница, она не могла связаться с какой-то наркоманской бандой, ее никогда не шантажировали…

– Да, но Вы же знаете, как это бывает, подростки, гормоны играют… Скажите, у нее же был молодой человек?

– Разумеется. Это Андрей Шорин, сын бизнесмена Шорина, ну знаете, такой, – он на минуту задумался. – Такой положительный молодой человек, спортсмен, даже места какие-то в олимпиадах занимал, мне Мелани рассказывала.

– А этот положительный молодой человек давно встречался с Вашей дочерью?

– Около года, они начали встречаться прошлым летом. Они самой красивой парой на курсе были, – отец Меланьи опять захлебнулся в слезах. Бентон стоически пережидал шквал эмоций – не зря же его прозвали Бентонитом.

Справившись с собой, Виктор Андреевич продолжал.

– Знаете, я ведь дочерей один растил, все для них. Весь свой бизнес строил так, чтобы можно было при любом удобном случае уйти на покой, а девочкам все бы досталось. Меланья моя гордость была и отрада, умная как черт, красивая, я бы им с Андрюшей и свадьбу шикарную организовал, только попросили бы. Старику для счастья только внуков не хватало.

Виктор Андреевич похоронил лицо в руках и до Бентона опять донеслись неразборчивые сентенции. Следователь смотрел на него задумчиво и сейчас даже немного жалел, хотя работе личное отношение только мешало. Он понимал, что расспрашивать скорбящего отца о друзьях Меланьи сейчас недостаточно этично, каждое воспоминание о девочке причиняет мужчине боль, и скрепя сердце дал себе обещание зайти к Виктору Андреевичу после разговора с семьей Шориных.

“Почему Киселева никогда нет на месте, когда он так нужен?”, – в очередной раз задался вопросом следователь. Киселев был молодым стажером, но обладал такой недоступной для Бентонита чертой как харизма – парень мог разговорить любого, он частенько кичился тем, что прошел курс по психологии в интернете, но Игорь был уверен, что дело не в этом. Просто есть люди, которым даже незнакомцы имеют обыкновение доверять свои личные тайны, такие как Павел Киселев, а есть Бентон. Сухарь с озлобленным лицом.

Пару лет назад у Бентона тоже была супруга, которую он любил больше жизни. Он любил, как она смеялась, любил все шероховатости ее характера. Она часто говорила, что от него пахнет кожей и дешевыми сигаретами. “Ты прямо как ковбой”, – шутила она, зарываясь носом ему в плечо. “Ты никак нюхала ковбоев”, – полушутливо-полусерьезно отвечал Бентон. Они оба смеялись, Кира любила смеяться. От него действительно пахло сигаретами, и он любил, когда жена это замечала. Ему было приятно, когда она перед сном укоряла его в том, что ей не хватает его ласки. “Ласка это рудимент. Я солдат, не знающий слов любви”, – бывало, замечал Бентон, в ответ на ее укоры. “Ты можешь взять увольнительную хотя бы на пару часов перед сном?”, – Кира была бесподобна в своих кружевных пеньюарах и эротическом белье. Он закрывал глаза и соглашался.

Бентон часто спрашивал себя, что она в нем нашла. Кира была на пятнадцать лет младше, финансово обеспечена и невероятна красива. Иногда она читала этот вопрос в его глазах. “Твои мозолистые руки”, – отвечала она на немой вопрос. “Это мужские руки, не люблю холеные”, – она улыбалась.

Они много смеялись, а семь лет назад потеряли ребенка. Это сразу дало трещину в отношениях. Все усугублялось тем, что Бентон в действительности был женат на работе. Так проще было справляться с подступающей тошнотой, которая стала неизменным спутником полицейского при взгляде на отделанную детскую. Каждая пара переживает такое горе по-своему – их оно разъединило. Кира постоянно упрекала его в нехватке времени и ласки.

“Когда-нибудь твоя работа тебя погубит, Игорь. Помяни мое слово”, – любила говаривать она, женщина всей его жизни. Но она ошибалась. Его погубило ее предательство. Пять лет назад она ушла от него к успешному бизнесмену. Пять лет назад он погрузился во мрак, и не жил больше. Это было просто автоматическое доживание какого-то жизненного отрезка с легкими вкраплениями интереса к особо запутанным делам. С тех пор у Игоря Бентона в жизни началась черная полоса. Каждый день, возвращаясь домой, осознавая, что кошки скребут на душе, он не принимал никаких действий по улучшению ситуации. Он не пил, но иногда ему казалось, что алкоголь бы дал ему хоть какое-то право поныть и пожалеть себя. Когда каждый день на работе проводишь, пытаясь понять, какие демоны в человеческих душах правят бал на этот раз, уже как то не солидно жаловаться на свою любовную драму. Просто берешь себя в руки, и очередной контрастный душ выводит тебя из оцепенения, вырывает из сумрака. Сумраком Бентон с горечью прозвал состояние, при котором ему не хотелось жить, то состояние, в котором он пребывал постоянно.

С тех пор бизнесменов он недолюбливал. Да и кто может доверять человеку, который по собственной воле отказался от отпусков и больничных? Хотя, Виктор Андреевич меньше всего был похож на бизнесмена. В таком раздробленном состоянии он скорее походил на всколоченного Чиполино, или владельца молочный фермы. Бентон горько усмехнулся. “Горе луковое, как же можно быть таким наивным”, – подумал он. Игорь был действительно умным следователем, но с эмоциональным интеллектом у него было неважно.

– Послушайте, – мягко, но уверенно произнес он. – Виктор Андреевич, мне необходимо выяснить всю информацию о взаимоотношениях Вашей дочери и этого парня, Андрея Шорина. Вы знаете, они часто ругались, – следователь заметил странный взгляд отца и надавил: – Может она жаловалась Вам на него, вела себя странно?

– Боюсь, что здесь ничем не могу помочь Вам. Девочка очень любила этого Андрея, я был лично знаком с его отцом, и у нас похожие ситуации в семье. Андрея, насколько я знаю, тоже растил его отец, очень обеспеченный человек. Мать у них то ли умерла, то ли в реабилитационном центре, Меланья говорила, что она много пила, но я не очень помню, – он потер лоб рукой, будто припоминая что-то. – Вы говорите про то, вела ли она себя странно?

– Да, – оживился Бентон. Он наклонился к безутешному отцу, хотя этого и не требовал порядок дознания. – Скажите мне все, что знаете, любую мелочь.

– Хм, – отец задумчиво смотрел на Бентона, но Игорь знал, что в данный момент Кузнецов его не видит. Он погрузился в воспоминания. – Знаете, иногда мне кажется, что Меланья была не самым обычным ребенком. Она как будто… – Виктор закурил, Бентон услужливо придвинул ему пепельницу, но пепел с сигареты все равно сыпался на пол, – …теряла ход времени. Еще с детства частенько приходила ко мне с вопросом: “Папа, а что уже вечер?”. Разговаривала сама с собой часто. Я все сваливал на излишнюю впечатлительность, думал она творческая натура, фантазия бурная… Ну и заигрывалась, что ли.

– Заигрывалась?

– Да… иногда делала больно своей старшей сестре. Они часто ссорились.

– Вы ничего не говорите о старшей дочери Кристине. Вы не общаетесь?

Лицо Виктора Андреевича потемнело. Он с силой вдавил сигаретный окурок в пепельницу.

– Здесь не о чем говорить, – Бентон не мог не заметить разительную перемену в поведении Виктора. Осунувшийся, еще пару минут назад беспомощный пожилой мужчина вмиг превратился в хозяина положения, в голосе зазвучали стальные нотки. – Кристина уехала учиться в другой город. Она не любит Москву.

“Интересный поворот принимает дело”, – подумал Бентон.

– Вы с ней не в ладах?

– Это имеет отношение к делу? – Виктор Андреевич встал. – Я рассказал Вам все, что мог. Мои отношения с дочерью Вас не касаются. Я могу идти?

– Да.

Пребывая в неловком замешательстве от такого внезапной трансформации отца девочки, Бентон все же не мог не задать еще один вопрос.

– Виктор Андреевич?

Бизнесмен обернулся в дверном проеме, поспешно застегивая пиджак. В свете тусклой лампы морщины на его лице приобрели рельефность, делая его совсем стариком.

– Вы сказали, что не были знакомы с отцом Андрея лично, но, получается, парня Вы видели?

– Да, она приводила его как-то раз.

– И, – вкрадчиво поинтересовался Бентон. – Вы смогли составить о нем впечатление? Неужели он не вызвал у Вас подозрений?

– Андрей Шорин не мог убить мою дочь. Не тратьте на него время. Я верю в этого парня. Он очень ее любил.

– Как Вы смогли понять это?

Виктор рассмеялся.

– Я бизнесмен. Я хорошо разбираюсь в людях, блеф я чую за версту. Особенно, если речь шла о моей дочери. У Меланьи пропал телефон, кстати. Я искал его, нигде не нашел. В первую очередь Вам необходимо выяснить, что было в нем, раз кому-то очень понадобилось его скрыть.

Он ушел, Бентон сидел в кресле, уставившись в стену, он думал и сопоставлял факты. Кристина. Та ниточка, которая приведет его к отгадке. Он знал, что должен начать с Шорина, поскольку он главный подозреваемый, но реакция отца на Кристину не выходила из его головы.

“Если бы у меня были дети, я хотя бы чуть-чуть больше бы разбирался в конфликтах отцов и детей. Не пришлось бы постоянно выкапывать из головы Тургеневскую классику”, – подумал Бентон, пребывая как обычно в скверном расположении духа. Он схватил пальто, его ожидало три мучительных часа разговора с отцом Шорина. Еще одним бизнесменом, будь они неладны.

Глава 2

Все начиналось снова. Тошнота, боль в висках, головокружение. Он как будто всплывал на поверхность, а затем какая-то сила снова утягивала его на дно. Каждый вдох отзывался болью, да и мог ли он дышать полноценно? Все указывало на то, что нос был разбит всмятку. Не было возможности пошевелиться – каждое движение отдавалось всполохами агонии. Чуть-чуть приподнимая голову, он снова и снова терял сознание.

Неизвестно было, какое время он пролежал в отключке – сутки, двое? Наверняка с ним что-то случилось, авария, или его избили. Он не понимал, где он находится. Сквозь слипшиеся от крови веки, он еле различил дорогу, скрывающуюся в густеющих сумерках, затем снова наступило облегчающее забытье.

Пять или шесть заплывов, и он очнулся – тело онемело от боли, но ноги не были сломаны, он смог на них опереться. Скорчившись в три погибели, парень встал, найдя точку опоры, точнее, использовав для этого правую руку, – левая была сильно ушиблена, ребра болели, будто они были сломаны. Он протер глаза – действительно проселочная дорога, где-то за городом. Слегка ощупав свое онемевшее лицо, парень огляделся, насколько позволяла степень свободы его шеи – кажется, кроме ребер и носа все остальное тело было в относительном порядке. Странно, но вся его одежда была в крови – с учетом того, что у него были сломаны только ребра, это вызывало вопросы. Решив для себя, что кровь хлестала из носа и уделала ему всю одежду, человек с обочины, приступил к более тщательному анализу обстановки. Нет, он решительным образом не мог вспомнить, как он сюда попал, а что еще хуже он вообще не помнил кто он. Мысли не желали складываться в прочный каркас, более того, они начинали путаться – единственное, в чем он был уверен – он видел свет от фар совсем недавно. Этот свет ослепил его, а потом удар…

Он огляделся по сторонам, рядом с ним лежал пистолет. Соседство рядом с огнестрельным оружием в этот момент повергло парня в шок. Разве он не выяснил, что его машина сбила? Оружие, валявшееся в метре от него, опровергало эту гипотезу, либо сильно усложняло ее. “Может я охотник, которого случайно сбил самосвал?”, – ход мыслей парня стал интенсивнее, вызвав очередной приступ мигрени. Он закрыл глаза. Пошарив рукой по карманам, незнакомец нашел телефон. “Давай, заводись”, – взмолился он. Смартфон пропиликал о включении, но сразу после этого, в предсмертной агонии потух, сигнализировав о бесконечно малом заряде.

“Вот блин” – подумалось жертве обстоятельств. Одно он понимал точно – он уже не в Канзасе, и похоже влип в какую-то историю.

***

Это было по-настоящему вышколенное по всем законам архитектуры здание. По долгу службы Павел часто бывал на местах следственных действий и часто сталкивался с необычными и атмосферными местами преступления – например, в прошлом году в порядке дознания они посетили богемную студию именитого веб-дизайнера, такого количества плакатов с агитационными антиправительственными призывами Павлу до сих пор видеть не приходилось. Вся квартирка была увешена красно-белыми плакатами с коммунистическими лозунгами, которые парень рисовал практически “на коленке”, обосновывая это тем, что у каждого творческого человека обязательно должно быть хобби. Но в подобных шикарных домах Павлу бывать еще не доводилось – у Шориных явно был хороший вкус на антиквариат и прочие безделицы, в которых Павел понимал как свинья в апельсинах. Гротескные, чересчур помпезные колонны, отделанные лепниной подпирали изысканный сводчатый каркас здания – это напомнило Павлу амфитеатр из книги Легенды и мифы Древней Греции, которую он до дыр затер в детстве. Он подумал с тоской, что только отделка пола входного крыльца стоила приблизительно три оклада помощника следователя.

Подойдя к порогу дома, Павел пытался угадать, действительно ли плохие предчувствия его не обманывают. Он не мог отделаться от ощущения, что дело этой Меланьи Кузнецовой с минуты на минуту примет затяжной характер. Он посмотрел на своего босса.

– Знаете, похоже, сегодня я ставить на Ваше самообладание не буду, – Павел слегка дотронулся до руки следователя, желая его приободрить. – Вы выглядите таким хмурым и раздраженным…

– То есть еще более хмурым и раздраженным, чем обычно? – слегка улыбнувшись, Бентон нажал на дверной звонок. – Совсем паршиво?

– Э-э, – Павел замялся. – Мне нужно повышение по службе, а это вопрос с подвохом и, боюсь, мой послужной список недостаточно обширен, чтобы покрыть все мои речевые ляпы…

– Тебе говорили, что в тебе погиб дипломат? – Бентон нахмурился, послышались шаги. Он успел шепнуть: – После этого дела повышение я тебе обещаю.

Открылась дверь. Ожидая увидеть лакея или швейцара, Павел уже было приосанился – все-таки в современной иерархии карьер он бы всяко опередил какого-то служку, но перед ними стоял мужчина средних лет, безо всяких сомнений, лично хозяин дома. Он внимательно смотрел на них – взгляд его голубых глаз был пытливым и умным, но они скорее сканировали пространство, не выражая никаких эмоций. Павлу показалось, что он не из тех, кого допрашивают, скорее он сам привык задавать вопросы.

– Так скоро? – удивился он. – Я позвонил на всякий случай, двадцати часов не прошло.

– Здравствуйте, я оперуполномоченный в отделе особо тяжких преступлений, мое имя Игорь Бентон, это мой стажер Павел. Мы хотели бы побеседовать по поводу Вашего сына Андрея Шорина.

– Мой сын? Но Вы говорите… он же не был убит?

– Нет, – Бентон внимательно разглядывал его. – Он дома?

– Вы что не получили мою заявку? – слегка повысил голос мужчина. – Он пропал, я не могу дозвониться ему… Телефон не отвечает, уже почти сутки.

Бентон шумно выдохнул. В голове у Павла крутилась только одна мысль – интуиция не подвела – дело будет сложнее, чем предполагалось.

– Послушайте, мы хотели бы поговорить внутри, мы можем войти?

Мужчина посторонился, но его холодный взгляд свидетельствовал о том, что гостеприимство не является его сильной чертой.

– Алексей Ростиславович, – обратился к Шорину следователь без долгих предисловий. – Ваш сын главный подозреваемый по делу об убийстве студентки – Меланьи Кузнецовой.

– Никогда не слышал этого имени, – Шорин-старший не казался ни взволнованным, ни испуганным.

– Вы никогда не слышали имени девушки, с которой последний год встречался Ваш сын?

– Он с кем-то встречался? – фыркнул отец. – Странно… учитывая, что он мне ничего не говорил. У Андрея, насколько я знаю, всегда было много девушек. Это сильно отвлекало его от учебы.

Он закурил. Все его движения были отточенными и продуманными. Он создавал впечатление человека, который любую ситуацию держит под контролем. “Как робот”, – пришло в голову Павлу.

– Итак, Вы утверждаете, что не знаете этого имени. А где был Ваш сын прошлой ночью около одиннадцати вечера, Вы тоже сказать не можете?

– Нет, я же уже сказал, – раздраженно промолвил отец Шорина. – Он пропал, вчера около восьми вечера я пытался ему позвонить – телефон не отвечал. Мы всегда ужинаем в восемь.

Павел подошел к каминной полке. На ней, слегка скособочась, стояла фотография – молодая женщина обнимала статного мужчину, без сомнений Шорина-старшего, ее глаза светились.

– Это мать Андрея?

– Да, – последовал короткий ответ.

– Вы не знаете, может быть, Андрей поехал навестить ее? Или других родственников за городом?

– Мать Андрея умерла пятнадцать лет назад, – голос Шорина становился все жестче. – И я думаю, Вы знаете об этом – наверняка навели справки, прежде чем вломиться в мой дом и устроить допрос.

– Никто не вламывался в Ваш дом, – спокойно заметил Павел. У него была прирожденная способность разряжать обстановку, и сейчас, видя, что Бентон делает над собой усилие, чтобы вести расспрос вежливо, Павел решил сыграть сольную партию. – Итак, – он присел на краешек дивана, демонстрируя полную непринужденность. – Вы, насколько я понимаю, хотите сделать заявление о пропаже сына? Здесь необходимо уладить несколько формальностей…

Павел достал блокнот, по ходу задавая основные вопросы на случай пропажи человека – рост, вес, во что был одет, как давно видели в последний раз, все, вплоть до марки сотового телефона. Это отвлекло бизнесмена, и он подробно рассказал все, что знал. Круг общения у парня был широкий, он не знал кого-нибудь, кто мог бы на данный момент предоставить информацию о местоположении Андрея. Нет, он не знает пароль и пользователя в Скайпе и Вконтакте сына, он такими вещами никогда не интересовался. Это какое-то недоразумение, что его сына в чем-то подозревают, Андрей и мухи не обидит. Все это время Бентон молча прогуливался по комнате.

– Вы давно храните оружие подобным образом? – следователь указал на стену с огромным стеклянным сейфом, в котором на всеобщее обозрение была выставлена богатая коллекция оружия, принадлежавшего без сомнений хозяину дома.

– Ключ от сейфа у меня, Андрей не имел к нему доступа. И к тому же… – тон Шорина стал холодным. – Я всегда вынимаю патроны после охоты. Мне нужны проблемы с правоохранительными органами.

– Ну что ж, – жизнерадостно сказал Павел, на пути к участку после тщательного расспроса озадаченного отца, скупо отмерявшего информацию об основных увлечениях и образе жизни сына. – Парниша был хоть куда, футболист, ловелас, хорошо учился и да, гоняли они по-синьке на убитых машинах, ну и ладно с кем ни бывает…

– Иногда мне кажется, что даже если привести слона в участок и заставить его чечетку станцевать ты не заметишь, – по-отечески пожурил его Бентон. – Пока ты составлял жизнеописания этого малолетнего раздолбая, я заметил одну важную деталь, которая, по сути, может быть решающей.

– Отец-охотник, на стене в стеклянном сейфе висят карабины и двустволки, а на крайний крючок повесил охотничий нож, которым папашка будто в спешке пытался что-то заменить? – хохотнул Павел, искренне потешаясь над изумлением Бентона. – Теряете хватку, старый пес, я уже разучил тактику отвлечения внимания в совершенстве. Во время расспроса этот ножик для меня как бельмо на глазу…

– Ты же все время в блокнот глядел!

– О-о-о, – Павел обезоруживающе поднял руки. – В первые пять минут обнаружил пропажу, пока Вы смеряли грозным взглядом бизнесмена и раздувались как индюк от переполняющих Вас эмоций…

– Ты, жук! – Бентон хлопнул его по плечу, такой жест был ему не свойственен и Павел слегка поморщился.

– Знаете, так уже не говорят, это прошлый век.

– Ладно, потом займемся грамматическим ликбезом. Отец сказал у парня не было доступа к сейфу… Сказать-то конечно сказал. Но это далеко не факт. Парень в конце концов мог умыкнуть ключ. Сейчас быстро в участок, нам надо разыскать этого младшего Шорина, пока он дел не натворил.

– Уже натворил, – сказал Павел. – Хотя знаете, создается впечатление, что парень жил в так называемой “золотой клетке”. Отец богат, но совсем ребенком не интересовался, поэтому он отрывался, как мог, может даже, чтобы привлечь его внимание…

– Сынок, домыслы – это пища для ошибок, – Бентон вставил ключ зажигания в свою припаркованную десятку, с трудом закидывая отекающие ноги на водительское сиденье. – Ты любишь сострадать убийцам, это известно, будь ты Церетели, ты бы им памятник воздвиг…

– Ага, нерукотворный. На самом деле, я просто пытаюсь мыслить как они.

– Это обычно ничем хорошим не заканчивается, – Бентон нажал на педаль, оставив после себя всколоченный след выхлопных газов.

Глава 3

– Вот это монстр! – воскликнул Павел, издали заприметив тяжеленный домкрат, которым Бентон пытался придать равновесие своей десятке. Он подошел к гаражу Бентона вовремя, но ноги следователя, торчащие из-под кузова, свидетельствовали о том, что им все же придется припоздниться на очную ставку в областной клинике. – Вы, я тут смотрю, развели бурную деятельность по реанимированию своей машины… Я уже привык ездить общественным транспортом, теперь понимаете почему?

Лысина Бентона вынырнула на свет, а вслед за ней показались и остальные части тела – Игорь был перепачкан машинным маслом и чем-то черным, о происхождении чего Павлу, не являющемуся автолюбителем и никогда не сталкивающемуся с понятием “рихтовка”, приходилось лишь догадываться.

– А-а, это, – улыбнулся Бентон, похлопывая домкрат. – Добротный, в восемьдесят шестом купил, такие сейчас уже не делают. Паскуда, спасал меня в самых сложных ситуациях.

– Вы прямо как динозавр… Наверное, Дорожный патруль не смотрите, – заулыбался Павел. – Сейчас и почище делают, ромбовидные там всякие.

– Ладно, щенок, не учи ученого. Трогаемся, – Они залезли в автомобиль и Бентон с замиранием сердца выжал сцепление. Что-то загрохотало, но десятка справилась и мягко тронулась, выезжая на проезжую часть. – Ты хочешь мне что-то сказать?

– Да нет, – Павел еле удерживался от того, чтобы не фыркнуть, глядя на испачканный лоб следователя и промасленный костюм. – Я смотрю, официоз Вам ни к чему.

– Нет времени, – хмуро обрубил Бентон. – Тебе удалось что-нибудь узнать об этом парне, которого нашли на дороге?

– У него нет документов, он не помнит кто он. Врачи говорят, что это ретроградная амнезия, такое случается в результате черепно-мозговой.

– Удалось установить причину?

– Пока выясняют, либо мальчишку избили, либо ДТП. Повреждение головы произошло при ударе об асфальт. Потерял память – говорит, ничего не помнит. Вся одежда в крови …

– То-то и оно, что он говорит…Кровь с одежды на экспертизу, подтверждение черепно-мозговой травмы. Надо его опознать. Привезти отца Шорина в поликлинику…

– Уже, – Павел горел энтузиазмом, – вызвали его уже. Врач говорит, это негативно скажется на ходе лечения, но если он у нас главный подозреваемый в деле об убийстве, то не до этических аспектов, ведь так?

Бентон угрюмо молчал. Что-то опять стучало под капотом. Может быть Павел прав иметь свое авто в Москве – это уже непозволительная роскошь? Они стояли в пробке на Кутузовском.

– Надо бы еще вызвать отца погибшей – он сказал, что видел его.

– В этом нет необходимости, я думаю, – сказал Павел. – Уж отец-то сына всегда признает?

– Лучше перестраховаться, – Бентон резко повернул, надавив на газ, как только появилась проталина в бесконечной автомобильной очереди.

– Поворотник! – завопил стажер.

– Ах, ну да, – следователь слегка смутился, но мысли его были уже где-то на другой орбите.

Парень, который потерял память – не слишком ли удачная комбинация в свете совершенного преступления? Если профессиональная чуйка его не подводила, то это дело будет особенным, во рту появился неприятный медный привкус, и Бентон сомневался, что это связано с машинным маслом.

***

– Вы не должны тревожить пациента, у него серьезные нарушения памяти. Если ему сейчас предъявить совершение убийства, это может сильно затормозить восстановление.

– Послушайте, Эдуард Дмитриевич, – Бентон уже имел дело с главврачом раньше и не сказать, что их отношения отличались теплотой. – Не горячитесь, нам просто необходимо, чтобы один человек опознал его. Я Вам даже больше скажу – если он признает в нем своего сына, то возращение памяти пойдет семимильными шагами, гарантирую.

Они стояли в залитом солнцем коридоре областной поликлиники пятьдесят шесть. Приемный покой отдавал стерильностью и чистотой, но у Игоря Бентона опять разыгралось воображение. Он представлял себе больных на каталках, их ноги, пораженные гангреной и лужи спекшейся крови, засохшей на больничных бинтах и похожей на аджику. Ему не хватало воздуха в поликлиниках. В одной из таких больниц погожим весенним утром врач, смахивающий на Эдуарда Кревцова, сообщил ему новость, которая перевернула их с женой жизнь – их малышки больше нет.

– Я дам Вам ровно пять минут. И без разговоров.

– Этого будет достаточно, – мягко промолвил Бентон. – Но если это не тот, о ком мы думаем, скорее всего, у парня рано или поздно все равно возникнут вопросы и он придет к нам. Вы же понимаете, что он стал жертвой, и скорее всего это было преднамеренно, не похоже на несчастный случай.

– Да, но сейчас он слишком слаб для расспросов. Вы обязаны найти его родственников.

– Именно этим мы и занимаемся, – Бентон поднял руку, показывая, что разговор исчерпан – к ним направлялся Шорин-старший. Его лицо было застывшей маской, он прекрасно контролировал свою мимику.

– Спасибо, что приехали, – обратился к нему Игорь.

– Я надеюсь, что Вы его нашли.

– Он поступил в поликлинику сегодня утром около семи. Парень говорит, что ничего не помнит. Доктор настаивает, чтобы процедура опознания была короткой, насколько это возможно.

Они зашли в палату – на кровати с перебинтованной головой и разбитым лицом сидел парень на вид лет двадцати или даже младше. Его ребра была забинтованы. Он был напуган – глаза напомнили Бентону, глаза жертвы, попавшейся в силки. Лицо Шорина-старшего при взгляде на парнишку не изменилось.

– Это не мой сын, – отчеканил он. Слова ударили Бентона будто тесаком – он явно не ожидал такого поворота. Бизнесмен повернулся к нему, изогнув одну бровь. – К сожалению, Вы просто отняли мое время. Оно дорого стоит.

– Прошу прощения, но это было необходимо – Бентон уже свыкся с мыслью, что в присутствии этого господина всегда будет выглядеть школьником, забывшим сменку. Они развернулись, чтобы уйти.

– Извините…– пролепетал юноша. – Но Вы уверены?

Они резко повернулись на звук его голоса.

– Абсолютно, – Шорин выглядел спокойным и отстраненным. – Мой сын выше, у него другие черты лица, и… – он замялся.– Другой голос. Хотя этот молодой человек выглядит похоже. Не будь я отцом Андрея, подумал бы, что они братья. – Он скривил губы. – Надеюсь, родители мальчика найдутся.

Холодная костистая рука схватила желудок Бентона, он ухнул вниз, такое часто с ним случалось при сильном разочаровании. Он понимал, что вероятность найти потенциального убийцу в этом несчастном мальчике была не высокой, но все же надеялся на поцелуй удачи. Хотя сейчас скорее получил от нее поджопник. Но выражение лица мальчика – Бентон был уверен, что это не простое замешательство. Его все же нужно допросить, но Эдуард Дмитриевич уже семенил беспокойными шагами мимо двери палаты. У Бентона было лишь пара секунд, чтобы повернуться к парню.

– Ты уверен, что ничего не помнишь?

Взгляд мальчишки затуманился.

– Даже имя не помню, ничего. Просто белый лист, что-то со мной произошло… – мальчик выглядел растерянным и убитым. “Навряд ли такое можно симулировать” – подумал следователь, разворачиваясь, чтобы уйти.

– Вы же выясните, что случилось? – срывающимся голосом спросил потерпевший, губы ребенка дрожали. – Я просто хочу знать правду, было ли это нападение или автокатастрофа…

– Да, разумеется. Как только ты придешь в себя, мы поговорим. Ты уверен, что ничего не нашел на месте происшествия? Ни телефона, ни документов?

Парень покачал головой, губы его сжались в тонкую линию.

– Ну что ж, отдыхай, – система сигнального оповещения следователя предупредила его о том, что последнее отрицание парня было неубедительным, но в дверном проеме палаты стоял главврач и уже открыл рот для увещевательных восклицаний.

– Все, ухожу-ухожу, – беззлобно процедил Бентон и даже попытался улыбнуться Кревцову. В общем-то, они ладили, главврач несколько раз выдавал им медицинские заключения, требующиеся в ходе особо запутанных расследований, поэтому у Бентона не было оснований раздувать пламя войны.

– Ох, знали бы Вы, Бентон, – зашипел Эдуард Дмитриевич, как только они вышли в коридор, и закрылась дверь палаты парня. – Какой вред может нанести Ваш расспрос, у парня шок, пробоина в голове почище, чем в обшивке Титаника, а я право совсем не знаю, чем ему помочь.

– Я полностью Вам его доверяю, – сказал Бентон. – Кстати, из каких средств идет восстановление этого парня?

– Из муниципальных, разумеется, у нас государственное учреждение! – Кревцов смотрел на него, будто в первый раз видел. – У нас люди получат помощь даже без медицинского полиса, в экстренных случаях.

– И светом зари Вы освещаете путь отечественной медицины, – пропел Бентон, когда главврач поспешил на очередной осмотр. Кто-то рядом фыркнул – Павел Киселев уже ознакомился с актуальными результатами по делу Кузнецовой и успел даже подсуетиться с кофе. Сейчас он протягивал чашку Бентону.

– Не узнал?

– Не-а, – Бентон отхлебнул горячий напиток. Кажется, ужасы больницы стали для него чуть-чуть дальше. – Последние новости?

– Пара ребят из управления звонили сестре погибшей, она в шоке, но ничего серьезного не сообщила. Они уже три года не общаются, про парня она не знает. Вроде неприятелей у Меланьи не было, девчонка красивая, умная и талантливая.

– Сестра?

– Нет, сестра так себе, ничего особенного, – улыбнулся Павел. – Фотки видел.

– Да нет! Сестра как себя вела? Переживала, нервничала, плакала?

– Э-э, не знаю, надо уточнить, вроде спокойно себя вела, – округлил глаза Павел. – Это важно?

– Все важно, – сказал Бентон, – надо будет мне лично с ней переговорить, когда шок пройдет. Узнай, – он указал пальцем на дверь палаты парня, – были ли заявления о пропаже человека сегодня по области: парень, на вид лет девятнадцать-двадцать, голубые глаза, рост приблизительно сто семьдесят пять, одет в черную майку и джинсы. Если, кто заявлял, срочно выведи их на мою линию связи. Кровь с рубашки уже отдали на анализ, выглядит свежей.

– Может кровь самого парня тоже взять, ну чтобы без расхождений?

– Можно, – кивнул Бентон. – Но не сейчас, потом. А то этот, – он закатил глаза. – Эдуард Дмитриевич, светило медицины, опять стенать начнет.

Они замолчали, к ним приближался отец убитой, Виктор Андреевич Кузнецов или “Лукошко”, как нежно окрестил его Бентон, выглядел взволнованным, растрепавшиеся рыжие волосы обрамляли вспотевшее лицо – было видно, что он торопился попасть в клинику. Бентон удивленно взглянул на стажера.

– Вы изъявили желание показать мальчишку отцу Кузнецовой, – салютуя, отрапортовал Павел. – Ваше желание – закон на территории сорок шестого участка, мой господин.

– Хватит паясничать, – сказал Бентон и обратился к Кузнецову. – Спасибо, м-м-м, что выделили время. Есть подозреваемый в убийстве… – он указал на дверь палаты. Виктор Андреевич рванул к двери, его губы дрожали, но Бентон его притормозил. – Парень в состоянии шока, он ничего не помнит. Видите ли, даже если это он, не совсем этично обвинять его в том, чего он не помнит. По крайней мере, пока его вина не доказана. Но Вы сможете помочь следствию, если узнаете его: просто кивните или помотайте головой, если видите этого человека впервые. Условились?

Виктор Андреевич посмотрел на следователя, в его глазах стояли слезы. Бентон даже не был уверен, что его услышали. Осторожно, будто имеет дело с опасной бойцовской породой, Бентон придерживая “Лукошко” за рукав, толкнул дверь палаты. Парень обернулся. Черты его лица были искалечены царапинами и порезами на лице, а также ушибами, но Бентон понимал, что этого человека можно узнать, если ты его видел минимум пару раз. Но Виктор Андреевич помотал головой.

– Это не он, – из него как будто вышел воздух, плечи ссутулились и он выглядел снова поникшим. – Я знаю того парня, этот другой. Это не он застрелил мою девочку. По крайней мере, это точно не Андрей Шорин.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Это не тот мальчишка, тот был ниже ростом. И черты лица другие. Хотя похож, как будто…

– Братья, – Бентон провел ладонью по лицу. Не тот. Теперь это точно, у отца Кузнецовой не было ни малейшего повода врать – девчонке раздробили череп и если бы этот урод сейчас сидел бы напротив Виктора Андреевича, то он бы миллион раз пожалел, что выжил в происшествии прошлой ночи, чем бы оно не являлось.

Парень изумленно глядел на следователя и отца погибшей.

– Скажите, что со мной случилось? – он попытался привстать. – В чем меня обвиняют?

– Не надо, лежите, я Вас прошу, – Бентон кинулся к парню и попытался его водрузить на кровать, но парень вцепился в его рукав.

– Прошу, – он смотрел на него умоляюще, – скажите мне за кого меня приняли, я ничего не помню, найдите хоть какое-то объяснение, прошу Вас…

– К тебе обязательно приедет полиция, буквально через два-три часа – они обо всем расспросят, включая место преступления, возьмут необходимый анализ крови, я обещаю. Просто этот участок вне моей юрисдикции, – Бентон извиняющее хлопнул парня по плечу. – Я по особо тяжким, приятель, а тебе надо отдохнуть, твой врач прав.

– Ты его не видел, – двадцать минут спустя после того, как Виктор Андреевич попрощался с ними, Бентон и Павел спустились на стоянку, где следователь с наслаждением закурил. – Так невозможно симулировать. Парень напуган, это видно. Он действительно не помнит ничего. Черт, я думал, такое только в фильмах бывает!

– Я читал, что это из-за того, что определенный участок мозга повреждается, – Павел не курил, потягивал молочный коктейль. – А потом, он может восстановиться, потому что по структуре мозг как червяк, может зарастить этот участок новым эпителием или как-то так.

– Давай Богу Богово, а кесарю кесарево, – Бентон улыбнулся. – Оставь медицинские заключения экспертам, они в этом больше понимают. А у нас пока не густо, – на небе собирались тучи. Бентон нахмурился – Надо, наверное, с сестрой девочки поговорить, она же вроде в Москву вернулась, ты говоришь?

– Ага. Что двинем в участок?

Бентон ничего не ответил. Только сейчас мысль, что донимала его во время визита в палату к парню, окончательно оформилась.

– Эге, отец Андрея сказал, что его сын выше, чем этот мальчик.

– И?

– А Лу.. Виктор Андреевич наоборот заявил, что Андрей Шорин был ниже ростом. Показания не сходятся.

– Так он же сидел? Как же можно понять выше или ниже? Память штука ненадежная… Главное, что и тот и другой не признали в нем Андрея Шорина, а это уже хорошо. Мальчишке и так досталось, по ходу его избили и ограбили.

– Да, – Бентон пребывал в своих мыслях, – кажется, дело с мальчишкой обернется очередным висяком.

– А нам какая печаль? Наше дело раскрыть убийство, а этим пусть местные занимаются. Сейчас к сестренке съездим, она хоть и не так горяча, как Меланья, но тоже ничего. В свете последних событий, времени на личную жизнь у меня ой, как мало, ценю моменты общения с противоположным полом.

– Тебе нужно жениться.

– Чтобы меня дома сутками не было? Ну, уж нет, тем более, пока Вы моя служебная пассия. Вдруг взревнуете, – Павел высунул язык.

– Фу, Киселев, прибереги природное обаяние для сестры. Нам нужны ценные сведения, что-то мне подсказывает, что она может знать даже больше, чем то, на что мы рассчитываем.

Глава 4

Как только за следователем и взвинченным стариком закрылась дверь парень (или молодой мужчина) опустился обратно на подушки. Он знал теперь, что такое чувствовать себя животным, угодившим в капкан. Они устроили ему смотрины, а он ничего не мог сделать – просто сидел на кровати, контуженный осознанием, что вся его жизнь до аварии (или ограбления) была нагло похищена и скрыта от него черной пеленой забвения. Это было тяжело перенести.

Он прекрасно помнил, как добрался до поликлиники – его подвез какой-то малый-дальнобойщик, всю дорогу до города по лесной зоне он трепался про пробки Москвы, про то, что все никак не построят объездную дорогу, и куда уходят его налоги. А скоро и въезд в город ограничат.

– Только по тикерам, – вещал водитель, смоля папиросой прямо в кабине. – Захотел ты проехаться в пределах МКАДа – плати, ну, знаешь, как эта система с аэропортами, за время пребывания…

Он взглянул на парня, избитого и уставшего. “У него, наверное, и почки отбиты, – подумал водитель. – Где же его так покорежило?”.

– Хей, тебя избили что ли?

Парень не ответил. Только поморщился, пытаясь придать своему непослушному телу более удобное положение. Через пару минут он выдал в никуда.

– По-моему это нормальная система, – его взгляд был затуманенным, но голос звучал жестко. – Меньше пробок, больше чистого воздуха.

Водитель зло зыркнул на парня и, выбросив окурок в окно, притулился к обочине.

– Все, приехали. Клиника. Дальше не повезу без денег. Да и, судя по твоему виду, мы по адресу.

– Благодарю.

Парень вылез. У него в голове был туман, но он отчетливо понимал, что нужно дальше делать. Оглядевшись по сторонам, он проследовал до дерева, стоявшего в небольшом дворе при поликлинике. В дупло дерева он сложил телефон. Пистолет он предусмотрительно оставил там же за городом – мало ли в какую передрягу он попал? По всей видимости, его пытались убить, а значит, оружие должно оставаться там же, где оно и лежало. На всякий случай он тщательно протер пистолет от отпечатков и пнул его ногой в кусты. Водитель не стал спрашивать про его окровавленную одежду, но что-то подсказывало парню, что заявляться в больницу в таком виде не стоит, а так как переодеться он здесь не сможет, имеет смысл хотя бы избавиться от телефона. Пока он сам во всем не разберется, лучше не привлекать к себе излишнего внимания.

Врач отнесся к нему с пониманием, когда юноша поведал ему о своих злоключениях.

– Я так понимаю, Ваше состояние далеко от нормы, – врач внимательно осматривал ушибы и ссадины, в большом количестве присутствующие на висках и скулах лица пострадавшего, – будто битое стекло… Вам повезло, что Вы в сознании и доехали до клиники. Мы сделаем все, что нужно, промоем раны, сделаем рентген, чтобы диагностировать сотрясение мозга…

– Доктор, у меня амнезия?

Врач, а это был Эдуард Дмитриевич Кревцов, посмотрел на него. Ему не часто приходилось сталкиваться с полной потерей памяти. Он считал, что преимущественно этим должны заниматься психотерапевты, поэтому в медицинском заключении для жертв аварий и случаев амнезии писал одно и то же – подлежит терапевтическому осмотру с дальнейшим курсом психотерапии. Чаще всего курс включал в себя три-четыре визита в психлечебницу, пропахшую мочой и медикаментами, бессмысленное плутание по коридорам памяти в присутствии отстраненного и холодного выпускника психотерапевтического отделения, приемы которого не отличались изобретательностью. Одно и то же погружение в гипнотический сон с последующим редким просветлением не способны были восстановить память. Сам Эдуард Дмитриевич больше верил в шаманский гипноз, нежели в практики психотерапевта, но ему не хотелось расстраивать парня. У него было странное чувство, будто он не случайно пострадал недалеко от больницы. Будто сам Кревцов должен нести за него ответственность.

– Ко мне вернется память? Почему я помню, что такое амнезия? Другие термины? Знаю про правила этой игры, – он указал на экран старенького телевизора, стоявшего в коридоре приемного покоя, пока они шли из перевязочной в кабинет Кревцова. В эфире шел пятый за сезон матч Чемпионата Европы по футболу, играли португальцы и шведы. – Я знаю правила этой игры! – голос парня повысил тональность. Он как зачарованный уставился на экран. – Мне кажется у парней в желтых майках больше шансов, они технично играют… Почему я это знаю, а свое имя я не помню?

– Я бы не сбрасывал португальцев со счетов, и та и другая довольно сильные команды, – дружелюбно сказал врач, с любопытством глядя на юношу. Он пригласил парня в свой кабинет. – Вам лучше присесть, у Вас действительно очень нехорошая ситуация, три сотрясения, одна из лобных долей повреждена, видимо Вы ударились при падении. Вам нужно много отдыхать, и я поражен тем, как Вы сейчас активны…

– Я чувствую себя нормально, лицо болит и голова тоже, но это только от осознания, что я ничего не помню, – он закрыл лицо руками. – Скажите, почему память так избирательна? Я не помню ничего, что бы непосредственно связывало меня с моей жизнью?

– У памяти сложная структура. Ваш мозг хранит память в особых областях – какие-то находятся внутри, в теменной доле, они отвечают за Ваши навыки и инстинкты, за базовые воспоминания – они помогают Вам ориентироваться в мире. А то, что на поверхности мозга уже непосредственно имеет отношение к Вашей жизни, имена родных, адрес, Ваши увлечения, вся информация, которую Вы наработали за жизнь. Дело в том, что при ударе головой Вы повредили верхнюю часть мозга – информация и память никуда не делась – она там, но, к сожалению, связей с ней нет, доступ к памяти закрыт. Иногда такое происходит по эмоциональным причинам, человек просто не хочет помнить некоторых вещей – ведь все наши воспоминания имеют эмоциональную основу. В случае сильного потрясения человек может забыть травмирующие события, в таких ситуациях обращаются к психотерапевту, – Кревцов нахмурился, разглядывая снимки, полученные на томографе, – но я думаю это не Ваш случай. На лицо очевидное повреждение лобных долей, оно скорее механическое. В анамнезе у Вас не так много данных о том, какой образ жизни Вы вели до этого, но экспресс-анализ крови показал, что Вы вполне здоровы. В Вашем случае восстановление памяти возможно, но не сразу и только частично.

Кревцов видел, как вытянулось лицо парня при этих словах, в его глазах заблестели слезы, – и у врача сжалось сердце.

– Послушайте, проблема восстановления памяти плохо изучена. Я не буду браться диагностировать ретроградную амнезию без предварительного заключения психотерапевта. Нужно провести специальный тест, тогда мы сможем выяснить природу Вашей амнезии, если она основана на эмоциональном потрясении, то с ней можно работать.

– Но Вы сказали, мозг поврежден.

– Да, – Кревцов вздохнул, – здесь я не могу Вас обнадежить. Нам бы пообщаться с тем, кого Вы бы наверняка узнали – родителей, сестру или друзей. Тогда дело могло принять бы совсем другой оборот.

Спустя полчаса Кревцов позвонил в полицию и дал ориентировку на юношу. А через сорок минут в поликлинику приехал участковый следователь – и это стало проблемой для Кревцова. Он не думал о том, что этот парень способен на убийство, хотя обстоятельства происшествий перед его амнезией оставались тайной. Но он знал, что парень потерял память и не мог притворяться перед Бентоном и двумя свидетелями. Не в этой ситуации. Тем более, несмотря на то, что парень крепился, врач видел, что во время допроса он сильно измотан. Поэтому у него отлегло от сердца, когда двое очевидцев опровергли подозрения следователя. “И правильно, – думал он с облегчением, когда полицейская машина скрылась в мареве летнего утра, в капоте у нее что-то грохотало. – Лучше съезди в автосервис, старина Бентон, чем рыскать по моей больнице в поисках убийц ”. Он с тоской посмотрел на часы – семь утра, а переживаний он натерпелся уже на весь день вперед, а ведь ему еще предстоит принимать. Иногда он завидовал, отчаянным кофеманам – ему в свете повышенного давления кофе был противопоказан.

***

Допрос следователя и визит двоих мужчин к нему в палату лишь подтвердили его заключения о том, что он замешан в какой-то странной истории. Хотя свидетели его не узнали, он все же опасался этого следователя. Какой-то взгляд у него был … как у ищейки, пронизывал, казалось лучше рентгена. Ищейка? Откуда он знает, как смотрит ищейка? У него дома была собака? Он ничего не мог сказать, он был даже не уверен, что у него есть дом. “Это устойчивое выражение, олух, – одернул он себя. – Наверняка я где-то это читал”. Но в голове у него не укладывалось, как можно помнить литературные обороты, и забыть, например, свой первый секс.

Парень уныло крутил набалдашник своей кровати, пока в палате никого не было, но это была не одиночка. Кревцов позаботился о том, чтобы парню досталась незаселенная комната, и он смог хорошенько выспаться, но и вправду, кто же будет ему тут пятизвездочные условия создавать? Наверняка, кого-то заселят. Это мысль внушила ему страх. Он не хотел говорить с людьми, не хотел признаваться в том, что он человек, который живет первый день – без паспорта, без имени, без прошлого. Он не мог сказать, религиозен ли он, но сейчас самое время молиться, чтобы хоть что-то вспомнить. Тем более заснуть он все равно не мог. Он закрыл глаза.

Тут его осенило – может это удача? Может его жизнь была ужасной, а теперь он может все изменить? Начать с чистого листа? В одном он был уверен – он хороший человек, и он никого не убивал. Ему было не по себе, когда он держал в руках этот ствол, от вида крови на одежде его замутило. Это какая-то ошибка. Но если он ни в чем не замешан, почему он так и не сказал следователю о том, что видел? Он не сказал про оружие и про телефон… Телефон! Ему срочно необходимо его достать и зарядить. Только это прольет хоть какой-то свет на то, кто он. Ему нужно дождаться соседа. Попросить у него зарядку, он помнил, какой был разъем. Но единственное – нельзя спалиться.

После получасовых шатаний в больничном сквере (каждый раз он содрогался от мысли, что Кревцов мягко положит руку ему на плечо, пока он шарит в стволах деревьев), парень наконец-то набрел на дерево, отдаленно напоминавшее ему то, в котором он устроил тайник. Это был раскидистый дуб, единственный, в котором герою посчастливилось обнаружить дупло. Он сунул руку и у него вырвался вздох облегчения – телефон все еще был на месте. Немного поколебавшись, и тщательно протерев ружье полой рубахи, он оставил его в стволе дерева – ему некуда было его перепрятать, а привлекать внимания он не хотел. Телефон все еще пиликал о недостаточном заряде. Вернувшись в комнату, он обнаружил на соседней кровати угрюмого мужчину с перебинтованной головой.

– Простите, у Вас может, будет зарядник для такого телефона? – он протянул руку с телефоном хмурому мужчине, который ел скудную больничную похлебку. Тот посмотрел на него настороженно – для парня это было рискованное мероприятие – он не знал, сдаст его здоровяк или нет, если вдруг у Кревцова возникнут вопросы. Он быстро добавил: – Травма головы? Очень надеюсь, Вас скоро выпишут, выглядите Вы просто прекрасно…

– Гэлакси? – грубо оборвал его мужик. – Посмотри у меня на тумбочке, тут же стандартный разъем.

– Премного Вам благодарен, – парень, было, выдвинул предположение о том, что учтивость поистине творит чудеса, но собеседник уже отвернулся к стене, глухо бормоча что-то о покое.

Зарядное устройство сработало, телефон пикнул и сообщил, о том, что начал заряжаться. Парень включил телефон – на аватарке два пингвина, ничего особенного. Ему было интересно, он сам поставил этот фоновый рисунок или это было по умолчанию? И тут же начал пролистывать сообщения – их было немного.

Первое от банка – сообщало о том, что с карты номер ***4596 было снято две тысячи рублей, адрес банкомата, который ему ни о чем не говорил. Следующее входящее сообщение “Никуда не выходи, я уже еду, не открывай дверь никому!”, абонентский номер высветился как отправитель, но имя не было забито в телефонную книгу. Еще одно входящее с того же номера – “Ты уверена? Кто она?”.

УВЕРЕНА. Что-то в этом есть неправильное. Телефон не его? Еще два входящих сообщения об услугах банка, одно напоминание о каком-то семинаре по социологии от Марии (студент? был ли он студентом?). Лихорадочно соображая, парень открыл папку исходящих. Следующее сообщение и тут его окатило будто из ушата – исходящее смс на тот же номер: “Мне кажется, Андрей хочет меня убить, я не уверена, по-моему, есть еще одна, позвони, пожалуйста, побыстрее”.

Словно чей-то поток сознания – владелица телефона девушка? Еще одно сообщение “Кирилл, я очень тебя жду, мне страшно, кажется, я кого-то видела из окна, ты не отвечаешь, позвони”. Он посмотрел даты, переписка состоялась пятого июня около девяти вечера. Затем поднял глаза на календарь, сегодня уже вечер шестого числа, то есть они переписывались вчера.

В голове у него зашумело. Андрей… И отец этого парня не признал в нем какого-то Андрея. Он понимал теперь, что телефон не принадлежал ему, а принадлежал девушке, скорее всего жертве убийства. Как сказал этот следователь? “Я по особо тяжким” – это было расследование убийства! Но ведь он не мог никого убить. Эта тупая мысль постоянно всплывала в его разгоряченном мозгу – нет, его не узнали, а следователь приводил двоих, отца подозреваемого и еще кого-то, наверное, отца девушки. Отец девушки сказал “Мою дочь застрелили…” Получается, он имел отношение к этому убийству, ведь у него на одежде кровь, у него телефон этой девушки! Кровь на одежде будут анализировать на экспертизе. Если они обнаружат, что это кровь девушки, ему уже никак нельзя будет оправдаться. Но он никого не убивал, он не помнил даже, как его зовут, как его можно судить, он как растение! Нет, наверняка следователь поймет, что он не виновен, ведь его не опознали. Но оружие? Телефон девушки? Кровь на одежде? Кто ему поверит? Все говорило против него.

“Нет, нет, нет, это какая-то бессмыслица”, – твердил он про себя, перебирая иконки на смартфоне, калькулятор, голосовые сообщения… Вот он – список контактов, исходящие вызовы! Он прокрутил ленту в начало – самый недавний звонок все на тот же номер, девушка звонила этому Кириллу, а потом… чуть раньше (сердце у него дрогнуло): звонки Андрею.

Еще пролистав ленту, он пришел к выводу, что номеров очень много – чаще других повторялись номера Андрея, какой-то Нади, папы, Кристины, и вот этот непонятный номер, вероятно принадлежавший Кириллу, но она его не забила в телефонную книгу. Парня снова замутило – может Кирилл это он и есть? Может он все-таки приехал… Забрал ее телефон и убил? Тогда почему все ищут Андрея, и она сама пишет про Андрея? Ладно, допустим, он никого не убивал, чья же кровь на футболке и штанах, и ее много? Что с его лицом, почему оно все обезображено, в порезах и распухло?

Он взглянул в зеркало – его бы и мама родная не узнала за этой россыпью увечий, удивительно, как он вообще остался в живых? Врач перебинтовал ему грудную клетку, диагностировали перелом ребра, и каждый вдох отзывался мучительной болью, сейчас бы выспаться… Но парень боялся заснуть – во время отдыха к нему в палату мог снова зайти врач или следователь, и обнаружить телефон, предусмотрительно спрятанный под подушку. Они отдали одежду на экспертизу… С ужасом представляя, как Бентон заходит в его палату, выяснить еще кое-что, например, то, почему это группа крови на его футболке совпадает с группой крови погибшей девушки, парень опустил голову на подушку. А если приедут эти полицейские, про которых говорил Бентон, те, что по исчезновениям…

Сейчас он жалел, что был настолько недальновидным и оставил на себе окровавленную одежду, о чем он только думал? У него, несмотря на бардак в голове, совсем не было желания посвящать Бентона в детали телефонной переписки, которую он только что прочитал. Да, вероятно это помогло бы восстановить картину, но какой ценой? Нет, уж лучше он подождет результатов экспертизы – хуже уже все равно не могло быть.

Остается небольшая надежда на то, что он не при чем, уж отец-то узнал бы его, если бы он был Андреем? А вдруг все-таки это Кирилл убил девушку и скоро до следователя это дойдет? Поопрашивает друзей-подруг убитой, Лену эту или Кристину, а они припомнят, что к ней ночью собирался парень по имени Кирилл, и не такое ведь бывает? Тогда, ищейка Бентон с энтузиазмом снова возьмется за поиск следа, далеко идти ему не придется, ведь возможно Кирилл прямо здесь в поликлинике, неопознанный амнезирующий объект. И тогда, у следователя наконец-то сложится паззл – пройдет максимум два часа, и он будет арестован, Бентон получит прибавку к жалованью, новую звездочку на погоны или что там у них cвидетельствует о повышении звания…

“Вот это бесславный конец, быть обвиненным в том, чего я даже не помню”, – усмешка появилась у парня на губах. Это было странно, но за всеми этими тревогами и волнениями, он даже не заметил, насколько он вымотан. Глаза закрылись, и он провалился в сон, в голове вдогонку возникла пофигистическая мысль – даже если его придут арестовывать, к тому моменту он хотя бы успеет выспаться.

Глава 5

Пробившийся сквозь жалюзи муниципальной клиники пятьдесят шесть луч солнца осветил разбитое лицо молодого человека, он открыл глаза. Поразительно, как это он вчера не заметил, насколько у него все болит – тело жгло от порезов и ушибов, голова казалось, стала доменной печью, в которой плавился его мозг. Он застонал.

– Проснулись? – мужчина с кровати напротив с улыбкой отложил газету. Если бы у парня остались хоть какие-то воспоминания о вчерашнем дне, он бы поразился перемене, которая произошла с хмурым соседом по палате – он перевоплотился в приятного и общительного человека средних лет, с любопытством рассматривающим парня. Но тот ничего не помнил.

– Где я?

– Вы в поликлинике, вчера Вы попросили у меня зарядник для телефона. Кажется, у Вас андроид.

– А-а-а, – на парня, будто приливная волна, начали накатывать воспоминания. Как в ходе реверсивной хроники он начал цеплять последние события за предыдущие – сообщения с именами Кирилл, Андрей, Кристина, затем зарядник, он спускается в больничный сквер, достает телефон, пистолет… Пистолет! Следователь со странной фамилией…

Парень с испугом заозирался по сторонам – не пришли ли его арестовывать? Он вроде подозреваемый в совершении убийства. Но кажется все спокойно – за окном щебетали щеглы, мужчина приветливо разглядывал его, постукивая незабинтованной ногой по больничному кафелю.

– Что с Вами случилось? – спросил парень. Казалось, это было даже важнее, чем его плачевное состояние.

Вместо ответа мужчина протянул ему руку для приветствия.

– Владимир, также жертва уличной разборки, – представился он. – Гопота отделала меня за то, что вступился за старика, героя Войны. Сломали ногу, по черепушке съездили пару раз, – он хмыкнул. – Ну и я немного их приложил. Один из них думаю сейчас в реанимации.

– Сколько их было?

– Трое. Совсем сосунки, лет по девятнадцать-двадцать.

Парень озадаченно на него уставился. Какое–то странное совпадение… И он тут оказался вроде как избитым непонятно кем. Глядя на его замешательство, Владимир расхохотался.

– Да не боись, тебя там не было. Я их хорошо разглядел, дело днем было, подонки совсем берега попутали, пришлось влепить им пару раз от души, как говорится, от широкой, – он внимательно изучал лицо парня. – А ты вроде амнезией страдаешь?

– Да, – с облегчением выдавил парень. – Даже имени вспомнить не могу. Только вот телефон, – он достал из-под подушки мобильник. – С собой был. Пытаюсь восстановить хронологию событий.

– Может ты тоже этой компании попался только пораньше? – предположил Владимир. – Хотя по Москве сейчас столько швали обретается, поди всех пересажай!

Он немного помолчал. Затем уже мягче:

– Cлушай, да не убивайся ты так, вернется к тебе память твоя. Мне вот врач вчера сказал, что у меня черепно-мозговая, а сегодня повторное узи выявило просто сотрясение… Они сами по сто диагнозов ставят, чтоб наверняка, потом в отказ уходят, мол, не говорили такого…

– Да, – парень попытался улыбнуться. – Спасибо.

– Эх ты, горемычный, – Владимир снова занялся газетой.

Его простоватая речь успокоила парня. Он проникся необъяснимым чувством доверия к этому мужчине.

– Вы не могли бы пока не говорить врачу о том, что у меня телефон? Видите ли, я так понимаю, – он нахмурил лоб, но память услужливо и на удивление быстро сама подсказала ему имя. – Эдуард Дмитриевич против того, чтобы я подвергал себя стрессу, а я хочу сам во всем разобраться, понимаете?

– Конечно, это ж не по-мужски друг друга сдавать, – хлопнул ладонью по кровати Владимир. – Я болтать этому шакалу с его диагнозами тоже не особливо не буду, пущай думает, что я в пьяной потасовке участвовал, а не за дедулю вступился. Так оно проще, не кичиться своими заслугами, – он нахмурился и смерил дверь палаты суровым взглядом. – А ты, кстати, вчера копошился в телефоне, что-нибудь выведал?

– Нет, – покачал головой парень, эсэмесок слишком мало, будто стерты все…

– Так, а ты в интернет выйди, у меня старший все время на своем андроиде в этом… как его… контакте зависает. Там и профиль есть с фотографиями, именем, ежели забыл, -сразу вспомнишь.

Парень поднял на него глаза. Да, ведь можно посмотреть в интернете, есть же социальная сеть.

– Контакт? – он быстро щелкал тачпадом по панели. Закрадывалось подозрение, что действие это он совершал неоднократно – пальцы будто знали, как работать с Google. Он нашел Вконтакте довольно быстро и зашел на страницу – для этого не потребовалось логинов и паролей, все было настроено по умолчанию. С аватарки на него смотрела потрясающей красоты девушка – Меланья Кузнецова.

Родилась пятого февраля. Год не указан. Рыжая и смеющаяся, она смотрела на него с фото, сделанного явно где-то заграницей. Веснушчатая нимфа невиданной красоты сидела на берегу моря или океана, голубая лазурная вода плескалась на заднем фоне. Город Москва, друзей сто двадцать семь.

В основном на стене красовались цитаты известных ученых, философов, статьи про технические новшества, посты в поддержку детей с прогрессирующими заболеваниями, несколько постов посвященных загрязнению окружающей среды, ссылки на интересные для Меланьи группы и концерты. Все это создавало картину обычной девушки, которая особо не грузилась по поводу контента, который она выкладывает, и вела страничку только из соображений собственного удобства.

Видимо, она, не особо заморачиваясь на количестве друзей и подписчиков, не стремилась сделать себе рекламу. Но парень все еще не мог отвести от нее взгляд, Боже до чего же она красива.

Он щелкнул на фото – рядом значился тег: # отдыхаем# Хорватия# неизъезженные места#. Комментариев было немного, в основном одобрительно-восхищенных. Он начал перелистывать фото… Все та же девушка с потрясающей улыбкой в разных нарядах, в сквере, лесу, на выставке изобретений, дома перед зеркалом, селфи… Фото с парнем. Он остановился. С фотографии на него смотрел парень, холодок пробежал у него по коже. “Это мог бы быть я”, – сумасшедшая мысль мелькнула у него в мозгу. Он не видел свое лицо без бинтовой повязки, не мог воспринять его целостно, ему показалось, что парень с фотографии действительно похож на него, но все же это другой человек. Подпись к фотографии – # наконец-то вдвоем# Андрей, не выпендривайся# я твоя самая#. Парень и девушка на фотографии выглядели счастливыми, но оценить фигуру и рост Андрея не представлялось возможным – фото было сделано в виде селфи…

Ругнувшись про себя, парень прокрутил остальную подборку аватарок, но больше парня с фото он нигде не нашел. Информации о нем на странице тоже не было. Но стало очевидно – он замешан в этом во всем и даже если он не Андрей, ему в любом случае, есть что выяснить у этих двоих.

Он лихорадочно стал перебирать всех друзей девушки. Андрей, Андрей…

Наконец он нашел его – Андрей Шорин, дата рождения – семнадцатое октября тысяча девятьсот девяносто седьмого года, город Москва. У Андрея было много фотографий. Он не был тихим отличником – тусовки, кальяны, фотографии напротив красивых машин, фото с Меланьей… “Навряд ли такие люди пишут мемуары”, – устало подумал парень. Все указывало на то, что Андрей Шорин был поверхностным, эгоистичным и тщеславным студентом, не имеющим даже представления о слове верность. Почти на всех его фотографиях присутствовали другие девушки, а даты стояли недавние.

“Как такая красивая и образованная девушка могла встречаться с таким подонком?” – парень откинулся на подушки. Он порылся в сообщениях Меланьи Вконтакте, но в отличие от телефонных, там не содержалось мало-мальски полезной информации. Видимо, девушка очень тщательно следила за перепиской в социальных сетях.

Чистая и свежая больничная рубашка, которую заботливо принесла ему с утра медсестра, обнажила бинты, которыми залатали его треснувшие ребра. Парень лежал в прострации – ему просто необходимо было понять, что произошло с Меланьей и почему у него ее телефон.

– Ты почему ничего не ешь?

Голос Владимира вернул его к реальности. Им принесли обед, но парень даже не заметил этого.

– Послушайте, – парень указал на газету, которая сейчас валялась прочитанная на подушке Владимира, пока он расправлялся с вареной курицей и перловой кашей. – Она свежая? Можно мне посмотреть?

– Конечно, – Владимир немного озадаченно протянул ему газету. – Хочешь посмотреть, не разыскивают ли тебя?

– Угу, – сумрачно согласился парень, едва слушая, и раскрыл сразу раздел “Происшествия”. Он искал хоть одно упоминание имени Меланья. Затем он пролистал до конца и наткнулся на некролог… И тут его сердце ухнуло в бездну, на пятой строчке – значилось – пятого июня две тысячи восемнадцатого года ушла из жизни студентка второго курса Меланья Кузнецова, ей было всего двадцать лет. Похороны пройдут на Ваганьковском кладбище, восьмого июня в четыре часа дня. Ни фотографии, ни упоминания о том, что произошло убийство.

Парень вернул газету, мысли в его голове бились, словно птицы в клетке.

Он никак не мог связать одно с другим, почему у него оказался телефон, но ни отец погибшей, ни отец подозреваемого не признали в нем убийцу? И был ли Андрей Шорин действительно убийцей, или Меланью застрелил кто-то другой? Он порылся в новостной ленте в Google, это действительно давалось ему с легкостью, будто он уже много раз проделывал нечто подобное. Забив в строке поиска “Меланья Кузнецова” он наткнулся на кричащий заголовок “Убита дочь бизнесмена Виктора Кузнецова”.

“Пятого июня вечером был обнаружен труп двадцатилетней студентки Меланьи Кузнецовой, дочери успешного предпринимателя Виктора Кузнецова. Меланья Кузнецова была застрелена в своей квартире на Ухтомской улице. На месте происшествия идет следственная экспертиза. По подозрению в убийстве, разыскивается молодой человек Кузнецовой – Андрей Шорин. Если у кого-то есть информация о местонахождении подозреваемого просьба сообщить в участок”.

Странно, но заметка в интернете немного успокоили парня. Если бы он был Андреем Шориным, сейчас бы все силы были брошены на его задержание и допрос, Бентон наверняка бы начал подозревать, что потеря памяти лишь симуляция (хотя при всей горькой иронии он действительно ничего не помнил), а обстоятельства его травм были бы тщательно исследованы. Но так как никому до него не было дела, значит, отцы привели железобетонный довод в пользу того, что парень не Шорин. Следовательно, они и сами в это верили – как он мог сомневаться в их честности? Вариант с тем, что он Шорин отпадает.

Правда, никто из них не знал про телефон и оружие, которым наверняка и застрелили Меланью, никто даже не представлял, насколько глубоко он увяз в этой истории. Предварительные выводы были для парня неутешительны – в лучшем случае, он посторонний человек, который каким-то образом наткнулся на труп девушки и забрал с места преступления пистолет. А потом он каким-то образом потерял память. Случайность? Да, такое бывает. Но это выглядело настолько неправдоподобным, что даже простодушный Владимир бы не поверил. Тогда что? Одно он знал точно – он не Андрей. Не мог он быть человеком, который безжалостно пристрелил бы одну из самых красивых девушек, которую когда-либо видел. Хотя кто его знает, сколько красивых девушек он видел до этого?

Снедаемый грустными размышлениями, парень спрятал телефон в карман, приветливо подмигнул Владимиру, и вышел из палаты. Ему было необходимо покинуть клинику до того, как приедут обещанные Бентоном эксперты по поиску людей. Он прекрасно понимал, что во всей этой истории слишком много белых пятен, а он сам уже знает про свои злоключения больше, чем какой-бы то ни было следователь (благодаря истории с телефоном). Парень также подозревал, что поделиться своими наблюдениями он ни с кем не может, и дальнейшие причинно-следственные связи ему придется устанавливать самому.

К тому же не лишним будет уйти до того, как эксперты сделают свой анализ и определят происхождение крови. Да, кровь может быть чья угодно. В том числе и человека, совершенно не замешанного во всех этих хитросплетениях криминальной истории. Ведь он вполне мог оказаться ни при чем, а кровь будет его собственной. Но лучше перестраховаться. Парень понимал, что если на его одежде кровь Меланьи или Шорина, тогда к нему возникнет куча вопросов, а его и след простыл… Это вызовет подозрения, но это была необходимая мера. Рано или поздно ему придется бежать.

К тому же ему очень не понравился взгляд этого Бентона. Да, может он вел себя с ним по-отечески, и даже жалел парня с амнезией, но что-то ему подсказывало, что Бентон так просто его не оставит. Он подумал, что возможно за ним установлено наблюдение, либо оно планируется в ближайшее время. Для такого искушенного следователя, подсказывала ему интуиция, простое оправдание даже двумя свидетелями не знаменует конец подозрений. Бентон наверняка не оставит его в покое.

Парень был уверен, что слишком часто Андрей Шорин всплывал в его жизни за последние сутки – даже если он не Андрей, ему не давали покоя смс, которые Меланья строчила непосредственно перед смертью. Ему необходимо было попасть на похороны девушки – только там он сможет сделать выводы о своей причастности – непричастности. Да, с переломанным ребрами и носом, синяками под глазами, забинтованной головой, он будет приметным в любом месте… Но парень решил сразу идти ва-банк. Если он – убийца Андрей Шорин, его все равно узнают, тогда не придется гадать больше, есть ли его вина в происшедшем. Он сядет в тюрьму и понесет заслуженное наказание – ведь так и нужно поступать с убийцами. Однако, что-то подсказывало ему, что он вполне может остаться неузнанным. А его задача лишь смотреть и слушать, что говорят окружающие…

Поняв, что ему не нужно благословение Кревцова на то, чтобы просто вырваться из стационара, ведь он один раз уже осуществил побег в поисках телефона, парень решил действовать в одиночку. Да и искушать судьбу, спрашивая разрешения у старого доктора, он не имел никакого желания. Поспешно преодолев несколько лестничных пролетов, он вмиг оказался на парадном крыльце клиники. Прохладный утренний воздух взвил полы его больничной рубахи. Оценив свое неприглядное одеяние, парень понял, что с собой у него только сотовый телефон, который никто не должен увидеть, испачканные туфли и одежда, которая сразу его выдаст. Даже бинты на голове так сильно не бросались в глаза как больничный халат. Он понял, что выход только один.

Когда он вернулся в палату, Владимир еще не успел доесть завтрак.

– Послушайте, – улыбнулся парень. – Кажется, есть одна зацепка, как я могу найти своих близких. Но мне совершенно нечего одеть, а в этой форме я слишком сильно бросаюсь в глаза. Вы не могли бы одолжить мне хотя бы какие-то из своих вещей, может старый спортивный костюм или что-то такое? Я обязательно все верну, если Вы оставите мне свои контакты.

Владимир удивленно поднял глаза.

– Ты уходишь? Подожди-ка, – он порылся в спортивной сумке, стоящей в изножье кровати. Вытянул оттуда треники и водолазку. – На, возьми. Погода теплая, пока, наверное, этого будет достаточно. Но что мне сказать врачу?

– Скажите, что ничего не знаете. Скажите, что я попросил одежду переодеться и ушел, – парень умоляюще смотрел на Владимира.– Спасибо, я все верну.

– Можешь не возвращать это старье, дочь новые шмотки купит, – сказал Владимир.

Он оставил парню свой номер.

– Удачи тебе, человек без памяти, – прошептал старый волк, когда парень, переодевшись, покинул палату. Еще полчаса после его ухода Владимир прикидывал, чтобы он сделал, если бы вдруг потерял память. Ему пришло в голову, что богатеи всего мира тратят огромные деньги на развлечения, а возможно самый отвязный экстрим в этой жизни можно испытать, только если прочувствовать все то, что испытывал сейчас этот странный голубоглазый молодой человек.

***

Парень все же покинул клинику. Он даже не думал, что у него нет денег. Надеялся, что ему повезет, и любой водитель будет рад подбросить его до центра. Так и получилось. Проголосовав на дороге около получаса, парню посчастливилось поймать попутку. Водитель оказался веселым мужчиной лет сорока. Когда он услышал краткий вариант истории с потерей памяти, не включавшей в канву повествования пистолет, кровь и загадочное убийство, он расхохотался и, хлопнув парня по плечу, заявил:

– Да найдется твоя память, как пить дать – он слегка прибавил газу – на дороге никого не было. – А ты обмозгуй, что у тебя лучше всего получается, руки сами помнят, наверное…

Под капотом его машины что-то забарахлило. Выругавшись отборным матом, он остановил машину у обочины, и, вылезая из салона, кинул:

– Может ты по двигателям спец?

Он скрылся под капотом.

“По двигателям, по двигателям”… Это не было запланировано. Как загипнотизированный, парень потянулся следом за водителем. Пока тот осовело пялился в открытый багажник, парень быстро оценил ситуацию.

– У тебя трещина в расширительном бачке, – он указал на белую канистру, притулившуюся под капотом, – антифриз вытек. Тебе срочно нужно ехать в мастерскую.

– Я доехать то успею? Ближайшая, – водитель забил координаты в навигатор, садясь на переднее сиденье, – в тридцати километрах отсюда.

– Думаю да, – парень почесал нос. – Обычно такие утечки не сильно влияют на количество охлаждающей жидкости. Но неисправность починить нужно.

– Откуда ты это знаешь, ты автомеханик, слесарь? – в голосе водителя не было раздражения, только чистое изумление. – Ты ж вроде все забыл.

– Что-то видимо осталось, – парень почесал бинт. – Видимо с машинами я часто имел дело.

Когда они подъехали к автосервису и водитель предложил ему двести рублей за диагностику поломки, парень не стал отказываться. Хотя у него уже родилась идея. До похорон еще целые сутки, ему нужно где-то ночевать и что-то есть. Он зашел в автомастерскую, не особо надеясь на успех. Если бы он и искал дополнительный заработок, то лучше этого ничего не найдешь. К тому же видимо он парень технически подкованный, а, следовательно, справится с любой поломкой на раз-два. По крайней мере, ему хотелось в это верить.

– Послушайте, – обратился он к суровому, перепачканному маслом мужчине, на голубом халате которого значилось “А. И. Стрелков, главный механик”. – Я ищу работу, могу выполнять любую.

Тот поднял на него глаза от огромной механической махины, в которой парень сразу признал карбюратор.

– Сможешь карбюратор снять? Клапан заменить надо, – обронил он, указывая на полуразобранный багажник ВАЗа. Он сплюнул. – Таких не делают уже, намаялся с ним… Как назло, в мою смену.

Парень знал, что может справиться с задачей, но ему необходимо было иметь гарантии.

– Это не быстро… если я это сделаю, Вы возьмете меня на испытательный срок? Видите ли, у меня нет паспорта и прописки…

– Ты сначала сделай, потом поговорим, – грубо оборвал его главный механик, подозрительно оглядывая его бинты – а то, языком трепать то все мастера. Оплачу по факту, плевать мне на твой паспорт.

Парень провозился с карбюратором сорок минут. Он вспотел, испачкался, много раз оцарапался отверткой, но в целом вышел из этого боя практически без потерь. Его самого удивляло то, как четко он представлял себе, что делать. Где он мог возиться с такими вот устаревшими карбюраторами? Он ни разу не накосячил, точно знал, с каким усилием затягивать гайки, чтобы не испортить агрегат. К механику он обратился всего один раз, когда не смог найти в выдвижном ящике накидной ключ, в остальном он прекрасно ориентировался в куче набросанных друг на друга инструментов. Когда он сделал все, как надо, механик пожал ему руку, парень поморщился. Вдох-выдох давались ему тяжело, но в целом его состояние улучшалось. Во время работы он практически забыл о боли в грудной клетке и голове.

– Ты принят, – обрадовал его механик. – Я только в теории эту технику освоил, так что ты прямо герой. Будешь выходить двое через двое. Сегодня доработаешь смену – получишь тысячу. Оформлять тебя по ТК не будем, так уж и быть.

Парень улыбнулся.

– Только завтра я выходной, ок? А с послезавтра начну работать.

– Сладим, – махнул рукой главный механик. – Меня зовут Арсений Иванович. Я теперь твой начальник. Телефон-то у тебя есть для связи или ты как вся молодежь сейчас на Инстаграммах?

– Да, – парень слегка поколебался. Это был не его телефон, а Меланьи. Но он подумал, что связи у этого механика с Меланьей быть не может. Это было бы совсем комично. Он продиктовал номер, молясь, чтобы механик никогда не узнал, чей он, и не смог использовать это против него. А себе парень пообещал, что первым делом с оклада, он купит себе новую сим-карту.

– Как тебя зовут-то? – механик хлопнул его по плечу.

Всего секундное колебание.

– Кирилл, – ляпнул парень первое имя, что пришло ему в голову. Произнести имя было так же естественно, как отсоединять шланг подачи топлива. И ему невольно опять пришлось задаться вопросом, может он действительно тот самый Кирилл, что пытался спасти Меланью?

Глава 6

У Бентона уже давно раскалывалась голова. Материалы дела становились совсем запутанными. На часах уже было четыре часа дня, а буквы отчетов и рапортов скакали перед глазами следователя как искры разряда. Гнетущее ощущение тупика преследовало его.

Да, у них есть подозреваемый. Но он как в воду канул. Нигде пока не было даже намека на то, что А.А. Шорин зарегистрировался в какой-либо гостинице, или попытался купить билет на самолет или поезд. Во время визита Павел расспросил отца о личном автотранспорте студента – шевроле стояла в гараже бизнесмена, не задействованная, рядом с громадным Гелендвагеном Алексея Ростиславовича. Значит, парень был на своих двоих, либо взял машину прокат. Следователь слабо представлялось, что такой человек как Андрей захотел бы воспользоваться общественным транспортом. К тому же нет прямых доказательств, что парень использовал охотничье ружье… Только если отец смог бы дать ему ключ от сейфа, либо оказал другое содействие… Неужели отец во всем этом замешан?

Бентон снова закурил. Пятая чашка кофе, а все еще не родил идею, которая сдвинет дело с мертвой точки. Убил ли ее Андрей? Не слишком ли это очевидно? У семьи Шориных много денег, а, следовательно, может быть много врагов. Вдруг его подставили? Может быть, его тоже убрали, может, захотели бросить тень на известную фамилию?

Или все же основной целью действительно стала студентка журфака? Кому она могла понадобиться? Казалось бы, все приметы очевидны, Меланью убили из гладкоствольного оружия, а Алексей Шорин – заядлый охотник, то есть имеет место банальная связка – парень схватил в порыве ревности ружье отца со стены и допустим, приревновав свою подружку, уложил одним ее выстрелом в голову. Бентон сощурился, разглядывая фотографии Меланьи в социальных сетях. Девчонка была красивой… Да, однозначно такая может стать поводом для ревности. А молодой студент, судя по количеству его приводов, отличался буйным нравом. Они были красивой парой. Но отец Шорина не выходил у него из головы. Как он мог не знать, что Андрей уже год в серьезных отношениях? И были ли эти отношения серьезными? Шорин-старший мог просто соврать ведь так? Ведь он не выдал своего сына, когда речь зашла об охотничьем ружье, которое умыкнул его сыночек? Значит, ради своего сына он уже был способен на ложь. Это все усложняло. Бентон знал, что ему нужно снова переговорить с Шориным-старшим, но последний их разговор был непростым. И если быть до конца честным, Бентону не улыбалось снова искать ключи к такой сложной натуре как Алексей Шорин. Можно было послать Павла, но парень просто испортит все излишней эмоциональностью. Здесь, нужно было говорить с глазу на глаз, и Бентон потихоньку собирался с силами для этого разговора.

– Улюлю, – разгоряченный Павел впорхнул в офис, предвещая свежий ветер новостей. – А вот и главный следователь, как обычно уничтожающий кофейные запасы и залежи табака!

– Ну, ты совсем охамел, Киселев.

– Только после стимуляции кофеином у Вас роятся гениальные мысли? Я принес весточку, которая, кажется, поможет нам с этой катавасией, – Павел уселся напротив следователя, закинув ноги на стол. Игорь пытался отучить нагловатого стажера от такой фамильярности, но не преуспел. Все, что ему оставалось смерять парня хмурым взглядом и поспешно убирать важные бумаги как можно дальше от нечищеных кроссовок. Иногда Бентон жалел, что демократия между подчиненными и руководством так далеко запустила лапы в правоохранительных органах в последние годы. Павел Киселев вырос на американских сериалах, где все это считалось нормой, но иногда Игорь думал, что Россия к такому отсутствию официоза пока не готова.

– Выкладывай.

– Я побывал у сестрицы.

– И?

– Она какая-то никакая. Сказала, что с Меланьей общалась через мессенджеры, очень редко созванивалась. Про парня ей вообще ничего не известно. Сказала, что Мел, они ее так называют, представляете? На американский манер. Так вот, Мел была жизнерадостной, очень хотела учиться на журналиста и была на седьмом небе, когда поступила. Отец ее любил, баловал. Кстати, квартирка у Кристины ничего так, в центре. Явно папаша подсуетился, хоть я так понял они в контрах. Хотя имеет ли это отношение к делу?

– Да. Все важно.

– Понял, сэр. Короче, информации с нее как с пингвина молока… А потом я сделал ход конем и наведался к ее подруге Наде. Нашел на фейсбук, – Павел подмигнул, увидев озадаченный взгляд следователя, – технологии, никуда не денешься, они облегчили нам жизнь.

– И когда ты уже успел увидеться с ее подругой, энерджайзер?

– Разве не понятно? – Киселев наклонился к нему. – Пока Вы погружались в пучину неудовлетворенности результатами расследования, латали дыры в информационном полотне, медитировали…

– Понятно, – грубо оборвал его Бентон.

– Рапортую: она сообщила, что парень Андрей Шорин имел несколько весьма темпераментных разговоров на повышенных тонах со своей пассией, – Павел округлил глаза.

– Ссорились они что ли? – ввел все в понятную ему плоскость Бентон.

– Ага, – жизнерадостно вещал стажер. – Андрей ревновал Меланью, они частенько ссорились возле кампуса – их видели. Надя сказала, что есть причина – ей кажется, будто бы у Меланьи был другой молодой человек.

– Кажется? Она с ней не делилась?

– Надя говорит, она последнее время вела себя странно, постоянно кому-то названивала, на парах часто выходила. Она говорит, что Мел ее даже несколько раз бортанула…

– Это как?

– Ну, то есть продинамила, незадачливый Вы мой. Назначила встречу и не пришла, телефон выключен. Она говорит, что раньше Мел частенько вела себя странно, но никогда не подводила ее, а в последнее время могла пропасть на несколько дней и ничего не сказать. Потом объявится, как ни в чем, ни бывало.

– Поэтому она решила, что у нее молодой человек?

– Ну да, просто сложила два и два. С Андреем они орали друг на друга, плюс частенько пропадала. Надя решила, что у нее появился любовник.

– Домыслы, – буркнул следователь. – Я тебя учил отделять необъективную оценку событий от фактов…

– Прошу прощенья, мой повелитель! – Павел привстал, чтобы сделать “салам”, но Бентон одернул его.

– Хорош.

– Ладно, короче. Вам нужно поговорить с подругой, я лично не стал ее мучить… Мне кажется, в отличие от сестры, она действительно печалится. Может заехать к ней после похорон?

– А друзей Андрея ты не нашел?

– Студенты вкратце дали оценку его компании – все отъявленные плохиши, вряд ли они смотрят “Спокойной ночи” перед сном. Есть среди них те, кто на грани отчисления… Я бы оставил их там, где они лежат. Пока картина маслом – ревнивый ублюдок и бедная жертва с анимешными глазами, которая посмела согрешить. Может девчонка просто устала от постоянных скандалов и бузотерства малого и решила метнуться в другой лагерь. Но коварный паук не захотел ее отпускать… Как-то так.

– Убедительно.

Бентон призадумался. В приемной раздался шум. Через пару минут в комнату ввалился Алексей Ростиславович. В руках он держал навороченный мобильник. Подойдя к столу следователя, он швырнул его на стол. Бентон поднял одну бровь.

– Уймите своих коллег по цеху! – задребезжал он фальцетом. – Моего сына обвиняют в том, чего он не совершал, это преступление!

Бентон склонился над экраном. Там мерцала новость об убийстве Меланьи Кузнецовой.

– Ах, да, – спокойно сказал следователь. – “Убита дочь банкира Виктора Кузнецова”. По-моему мнению мы уже предъявили обвинение Вашему сыну, когда были у Вас в доме, или я что-то запамятовал?

– Вы не имеете права, без суда и следствия! – разорялся отец. – Одно дело бросить мне обвинение у меня в доме, другое – выносить голословные утверждения на суд общественности!

– Пострадает Ваша репутация?

– Что? – замигал предприниматель. – Нет, послушайте. При чем тут репутация? Мой сын не убивал Кузнецову… Он не был послушным ребенком, но он этого не делал. Я клянусь Вам. Вы бросите тень на его имя.

– Пока все говорит об обратном, – Бентон внимательно изучал мужчину. – Парень исчез сразу после убийства, исчезло и Ваше ружье…

Мужчина побледнел.

– Вы с чего взяли, что у меня было ружье?

– Да бросьте, девчонку застрелили из охотничьего ружья, вы – охотник. На Вашей стене утром шестого числа мы обнаружили висящий ни к селу, ни к городу охотничий нож. След от пыли на этом месте явно свидетельствует, о том, что нож был повешен впопыхах, чтобы скрыть исчезновение ружья. Вы покрываете своего сына, большой вопрос в том, о чем еще Вы умолчали…

– Да этот нож у меня всегда там висит! Клянусь. Я могу предъявить фотографии, сделанные в этой гостиной пять лет назад – нож там же на месте. Он мне дорог, поскольку это подарок.

Шорин закрыл лицо руками. Похожий жест Бентон наблюдал у отца Кузнецовой, трагедии которого хотя бы можно было верить. Раскаянью Шорина он не верил ни минуты.

– Я знал ее, – вдруг заговорил он. Следователи переглянулись. Шорин взглянул прямо в глаза Бентону, его лицо выражало страдание. Это выглядело достаточно убедительно.

– Продолжайте.

– Мой Андрей последний год изменился. Да, он все еще бузил ночами с приятелями, но… не знаю. У него появились планы на жизнь. Разговоры стали совсем другими. Он много говорил о ней, и его взгляд на нее… Я заметил, что девчонка на него хорошо влияет.

– Вы ее видели? – уточнил следователь.

– Да, один раз у нас дома. Я заехал во внеурочное время, заметил, как они болтают. Меланья красивая девочка. Но я знаю, кто она. Она дочь Кузнецова, человека, который уже один раз разрушил мою жизнь.

Бентон закатил глаза. Все это превращалось в мыльную оперу.

– Поэтому Вы соврали следствию?

– Я не хотел, чтобы мой сын имел с ней что-то общее. Когда Андрей был маленьким, мы с женой построили хороший бизнес, моя жена ни в чем не нуждалась. Но тут Кузнецов старший запустил эти свои полупроводники на рынок, и они просто вышибли нашу продукцию. Потом он прикупил и нашу фирму и выгнал меня на улицу. Мы еле-еле рассчитались с долгами. Я смог оправится от этого, но жена… Она сидела на антидепрессантах. Знаете, что это такое, когда близкий человек сползает в бездну?

Шорин пытливо смотрел на следователя. Взгляд его голубых глаз не задерживался в глазах Бентона, только на переносице. Бентон знал этот трюк – так смотрят, когда не хотят встречаться взглядом, но хотят сымитировать впечатление зрительного контакта. Шорин все еще что-то не договаривал. Следователь терпеливо ждал.

– В общем, она закончила свои дни в психушке. Мой Андрей рос без матери. Знаю, Кузнецов не виноват в этом. Но бессознательно испытываю к нему ненависть. Да, вот так бывает. Не Вам меня судить.

– Да нет, что Вы, – выдохнул Бентон. – У каждого свой груз. Вы смогли выправить свое положение, построили новую империю. Это заслуживает уважения.

– Да, лампы не прокатили и мы обновили линейку, в ход пошли люминисцентные, а там покатилось: стеки, криптоновые, галогенки.. Смогли если не перекрыть кислород Кузнецову, то создать нормальную конкурентоспособную продукцию. Я хотел, чтобы Андрей тоже этим занимался, но не знаю, насколько он потянет.

– На кого учился Ваш сын?

– Пиарщик, абсолютно бесполезная профессия, на мой взгляд. SMM, там что-то такое… не вникал. Думаю, он поступил туда назло мне. Конфликт отцов и детей.

– Вот и зря, – подал голос Павел. Все это время, оправившись от шока появления Шорина, он делал вид, что непринужденно читает газету. – Профессии будущего, новые технологии, а не эти Ваши радиоприемники – скрижали отечественной техники.

– Извините его, – предусмотрительно вставил Бентон, видя, как раздуваются ноздри у предпринимателя. – Мы сами не можем с ним справиться, уже вызвали службу отлова.

– Шутите, – скривились губы у Шорина. Большую часть времени лицо у Алексея Ростиславовича выражало неприязнь и брезгливость – видимо, поэтому он так не нравился Бентону. – У меня как раз прорывные технологии, парень, слюни утри, прежде чем нравовещательстовать…

– Как скажете, – Павел шумно хлюпнул, имитируя избыточное слюноотделение. Бентон ухмыльнулся, ничего не мог с собой поделать. Бизнесмен это заметил.

– Пора идти, буду искать сына самостоятельно, раз доблестная милиция нас не бережет, – он смерил Павла убийственным взглядом и попытался встать, но Игорь остановил его.

– Документы парня? Паспорт, страховое свидетельство, они дома? Вы искали?

– Все документы остались в доме. Я нашел их у него в барсетке. Она тоже не тронута.

– Спасибо за содействие следствию, – Бентон встал и протянул руку для рукопожатия Шорину. Тот, слегка поколебавшись, ответил. Скособочась к двери, Павел кривлялся за спиной у бизнесмена.

– Это не профессионально, – пожурил его Бентон, когда за Шориным закрылась дверь.

– Ненавижу напыщенных индюков. Мы как будто с разных планет.

– Твое личное отношение не имеет ничего общего с делом. Постарайся впредь быть учтивее. Иначе строгача получишь, я буду относиться к тебе по протоколу.

– Окей, – грустно сказал Павел. – Мне сделали выговор, буду умнее.

– И все-таки странно, – Бентон продолжил разговаривать, будто сам с собой. – Реакция отца, когда мы были у него дома и предъявили ему обвинение – он нисколько не испугался, даже не удивился. Хотя знал Меланью. А сейчас устроил нам истерику… Показушную? Или его действительно возмутило, что объявление опубликовано в Сети? Непонятно. А документы раз парень оставил, то бесполезно искать его в гостиницах. Так что надо скоординировать усилия и покопать с другой стороны – со стороны Меланьи Кузнецовой.

– В принципе история непонятная, – сказал Павел. – Я уверен в причастности парня, тут видите какая драма – еще мать семейства тронулась умом в процессе всех этих бизнес – перипетий. Прямо сюжет для фильма. Он встречается с дочерью врага, в главной роли Леонардо Дикаприо…

Бентон смял черновик протокола и запульнул его в мальчишку.

– Поживи с его, и я разрешу тебе глумиться над человеческим несчастьем. Надо выяснить – все, что имеет отношение к делу сейчас важно. Возможно действительно нож у него на стене висел уже давно. Может Ремингтон и вовсе не принадлежал отцу. Когнитивное искажение – мы решили, что раз девчонка была застрелена из охотничьего ружья – это дело рук охотника. Хм… Пожалуй, съезжу я побеседовать с этой Надин.

Он взглянул на часы, шесть вечера. Только сейчас ему пришло в голову, что завтра похороны Меланьи Кузнецовой. Если убийца в Москве – то велика вероятность его там встретить. А сейчас ему предстояла встреча с одной из подруг Меланьи – Надей. Если кто-то знает о девушке даже больше, чем ее парень и родители – то это всегда ее лучшая подруга. Этот вариант должен сработать.

Глава 7

Кристина была взвинчена. Звонок отца растрепал ее и без того расшатанные нервы. Его голос был холодным и сухим, он пытался спровоцировать ее. После оповещения о том, где состоятся похороны, и в какое время ей быть, он попытался намекнуть о том, что есть определенные требования к внешнему виду, которых стоит придерживаться.

– Выгляди, пожалуйста, поопрятнее, – напутствовал он перед тем, как, не попрощавшись, повесил трубку.

И да, это было обидно. Отец считал, что Кристина распущенная и взбалмошная особа, которая в любой момент может что-нибудь отчебучить. От бессилия она захотела заплакать. Почему-то после разговора с отцом она всегда чувствовала себя виноватой маленькой девочкой, которая только что разбила самую красивую тарелку в сервизе. Самое интересное, что в других областях своей жизни Кристина преуспевала – получила высшее образование и сейчас взбиралась на карьерный Олимп, устроившись работать в зарубежную консалтинговую фирму. И нет, она не была тонкокожей. Но так повелось с детства – Меланью холили и лелеяли, а Кристине доставались молчаливые взгляды с укором.

Вспоминая свое детство, Кристина всегда приходила к мысли, что все дело в этой злосчастной аварии. Не сказать, что ее отец сильно любил мать, больше всего он любил свою работу, и тот уровень жизни, к которому пришел благодаря ей. Они действительно жили хорошо на фоне многих других, и Кристина уважала отца, как сильного и цепкого бизнесмена, который основательно пораскидал своих конкурентов в начале Путинского правления. А ведь это были довольно сложные годы для экономики страны, халява девяностых закончилась, и пришлось строить на выжженном пепелище. Она действительно уважала своего отца, но не любила.

В человеческих отношениях Виктор Андреевич Кузнецов был полным профаном. Если взглянуть на этого тщедушного мужчину с ворохом рыжих волос, который выглядел сильно старше своих лет, невозможно было заподозрить в нем человека-скалу. Он мог очаровательно улыбаться, если собирался заключить особенно удачный договор, тем самым вызывая доверительные чувства. Но дома этот человек почти никогда не улыбался, его мозг постоянно пребывал в отрешенном состоянии, скорее всего он обдумывал новые системы связи или другую техническую чепуху, от которой у Кристины, когда она пыталась почитать соответствующую литературу, немного ехала крыша. Она действительно пыталась понять своего отца, ей хотелось говорить с ним на одном языке. Но проваландавшись с книгами по радиоэлектронике и химии, к концу школы Кристина прозрела, что единственный язык, который понимает ее отец это язык власти. Она поняла, что если она хочет заслужить его уважение, нужно быть наравне с ним и бросить ему вызов, например, добиться успеха в той области, которую ее отец не понимает. Она поступила на специальность менеджера в Питерский ВУЗ. Отец, который с большим удовольствием передал бы все свои знания сыновьям, и так не был в восторге от своего потомства, но когда узнал, какой путь выбрала Кристина, сделал то же, что и всегда – осудил ее.

– Ты пойдешь по миру, – процедил он сквозь зубы, в его голосе слышались стальные нотки, которых его дочь так боялась. – Менеджер это профессия прислуги – они ничего не создают. Когда на рынке случится обвал, они первые будут в очереди на биржу труда.

– Я готова, – с вызовом ответила Кристина. – Как раз подыскала пару вакансий уборщицы на время учебы, буду оплачивать себе проживание сама. Мне ничего не нужно.

Кристина знала, что для отца это как красная тряпка. Он уже давно купил ей хорошую квартиру в Москве, был готов оплатить обучение в МФТИ или МГУ. Она знала, что его покорежит от мысли, что дочь-бунтарка станет обычном клерком.

Но он был крайне спокоен. Именно этого она и боялась.

– Ты меня услышала, – спокойно сказал он, докурив сигарету, и вышел из комнаты.

“Ты меня услышала” – ох, как она ненавидела эту фразу! Что она значила? Ему совсем наплевать? Лучше бы он орал. Почти месяц он с ней не разговаривал, и вступил в диалог только когда она, захлебываясь слезами, собирала чемодан. Вот тут они вылили друг на друга ушат грязи. Кристина обвинила его в том, что он никогда не любил ее, всегда отдавал предпочтение ее сестре и никогда не интересовался тем, что ей нужно. Ведь она не просила решать за нее.

Сейчас Кристине двадцать два. Но она все еще со смущением вспоминает тот последний разговор перед отъездом. Лейтмотивом его отношения к отцу стали стыд, обида, злость, но где-то в глубине души она любила его. Хотя после каждого их разговора она хотела провалиться сквозь землю.

Кристина росла зажатой и закомплексованной. Несмотря на блондинистые волосы и голубые глаза она не позволяла себе даже на мгновенье сравнить себя с красавицей Мел. Возможно, еще и этим объяснялась нежность отца по отношению к Меланье – рыжие волосы делали их очень похожими. Кристина пошла в мать – ничем не примечательная девушка до пятнадцати лет, страдающая от последствий акне и немного избыточного веса. Меланья напротив, несмотря на разницу в два года – уже имела модельную внешность. У нее и в двенадцать уже были какие-то ухажеры, а Кристина завела первые серьезные отношения только после второго курса института.

Но самая большая проблема была не в этом – пока они жили вместе, Меланья часто вела себя странно. Она без спроса вламывалась в комнату Кристины и начинала ей мешать. Когда Мел было семь, она бросила конструктором в лицо старшей сестре, и повредила ей глаз. Глаз зажил, но у Кристины выработалось стойкое ощущение, что сестра ее ненавидит. Правда иногда, Мел была как шелковая – приходила к Кристине даже когда уже подросла – просилась на руки, обнимала за шею и так прикольно сопела в ухо. Кристина обожала Мел в таком состоянии. Но она не могла объяснить внезапной смены ее настроений. Причем, бывало так, что с утра Мел благодушно позволяла Кристи потаскать ее на закорках, хохотала, а после обеда вдруг погружалась в мрачное молчание, иногда даже покрывая сестру матом. Кристина не понимала, откуда что берется и могла поклясться, что это была совсем другая Мел.

Кристина росла в атмосфере непредсказуемости и нестабильности, она не была уверена в своем отце, сестре и себе самой, к тому же полностью лишена материнской любви. Неудивительно, что она выработала рефлекс отвечать ударом на удар и никому не верить.

Когда ей было пятнадцать, они с Мел почти не общались. Мел стала подростком, и все ее проблемы только усугубились. А Кристине требовалось больше времени, чтобы думать о будущей профессии и рефлексировать, поэтому проблемы сестры перестали ее волновать. К тому же она знала, что отец даст своему любимому чаду все, что она захочет.

И действительно, насколько знала Кристина из переписки с младшей сестрой, пока она училась в Питере, Меланье было позволено искать себя столько сколько потребуется. Мел перепробовала многое – писать книги, ковыряться в двигателях, на лето она устроилась на подработку на автомойку, изучать языки, а также играть на фортепьяно, теннис, бесконечные курсы по дизайну ногтей… Чего только Мел не попробовала прежде чем поступила на журналистику в МГУ. Отец не сильно возражал, он гораздо более снисходительно относился к младшей дочери, и Мел умела этим пользоваться. Она была совсем неглупой, и если бы Кристина осталась жить в Москве, возможно, они бы даже нашли общий язык. И все же Кристина не могла не позлорадствовать, когда узнала, что Мел не собирается оправдать чаяния отца. Поздравив сестру с поступлением, она осведомилась, как отец воспринял конец династии технарей.

– Да ладно, он молодой еще, успеет себе сыновей нарожать, которые так жестоко его не опрокинут, – хохотнула Мел в телефонную трубку, и Кристина невольно улыбнулась.

Они с Мел никогда не говорили о той ночи, когда погибла их мать. В ту ночь мама везла в вечернюю школу Меланью, ей тогда только исполнилось пять лет, но родители считали, что раннее развитие – залог успешной личности. Было темно, рассказала потом девочка, и у мамы разболелась голова. Возможно, она забыла принять свои таблетки, возможно просто не заметила огромную фуру, которая снесла автомобиль в кювет, не подав сигнал поворотником. Меланья была пристегнута и сидела на заднем сиденье, но только чудо спасло ей жизнь. Девочка пролежала без сознания две недели, врачи уже хотели диагностировать кому – но организм малышки оказался крепким, она проснулась пасмурным октябрьским днем и быстро начала идти на поправку. Но с тех пор с Мел и начались все эти странности. Отец ничего не замечал, он с остервенением принялся за очередной проект, а на все замечания Кристины о том, что у Меланьи испортился характер и она странная, он предпочитал отмахиваться – он считал, что девочка натерпелась, и жалел ее настолько, насколько был способен на жалость. А Кристина начала привыкать оставлять свои догадки при себе. Скучая по маме, она тоже не отличалась особой эмпатией, и Мел в основном была предоставлена сама себе.

За годы учебы Кристи похорошела, похудела и стала гораздо увереннее в себе. Ее считали умной преподаватели, ценили работодатели и на нее засматривались мужчины. Ей больше не было смысла использовать одобрение отца как подпорку для своей неустойчивой самооценки. И все же нет-нет да ей приходило в голову, что она с замиранием сердца ждет его звонка, ждет, когда он снова даст ей зеленый свет.

Но когда звонок прозвучал два дня назад, она испытала легкое чувство тревоги. Он обычно писал по почте. Его сообщения ограничивались сухими вопросами о текущих делах и отстраненным предложением о помощи. Кристина вежливо, но непреклонно каждый раз предложения отклоняла. Поэтому когда звонок разбудил ее вчера с утра, она почувствовала, что произошло что-то действительно ужасное.

– Меланья погибла, – без долгих предисловий сказал отец.

– Как, как?! – язык запинался и не слушался. Сердце ухнуло вниз, по пути вызвал сильную тошноту.

– Убийство… малолетний подонок, с которым она встречалась последний год. Похороны послезавтра. Ты можешь приехать.

Это был не вопрос, а разрешение. Кристина повесила трубку. Она не могла дышать.

Меланья…

Хрупкая, маленькая девочка, которая надевала сразу по три Кристинины юбки “чтобы они все кружились” и вертелась как маленький чертенок перед зеркалом. Меланья, которая с грохотом врывалась в ее комнату и будила ее, пытаясь придавить подушкой. Меланья, которая немного смущаясь, попросила старшую сестру помочь с примеркой лифчика, когда ей исполнилось одиннадцать… и уже совершенно раскованно просвещала Кристину в вопросах секса спустя всего два года. Эти озорные зеленые глазищи с искорками смеха! Неужели у судьбы не было других планов, кроме как забрать это сокровище? Почему это произошло? Что за мерзавец это сделал?

Гнев овладел Кристиной. В этот день она ничего не ела, лишь выпила пять чашек кофе. Ее жутко тошнило. Выйдя с небольшим чемоданчиком в промозглый питерский вечер, она листала соцсеть. Обычно она останавливалась у бордюра на Василеостровской, где снимала квартиру последние два года. Она очень любила Питер, и обычно могла позволить себе потратить пару минут на то, чтобы подышать влажным воздухом с упоением глядя на Неву. Но не сейчас. Ей было важно читать каждую новость, связанную с убийством. В ней закипала злость. Подозреваемый Андрей Шорин. Что значит подозреваемый? Они что все еще не разобрались, кто убил ее младшую сестренку? Чем они занимаются в этом случае?

Она не плакала, слезы считала признаком слабости. Но гнев был ее естественной реакцией. Почему полиция до сих пор медлит? Почему этого упыря не поймали? Кристина сама с удовольствием усадила бы его на электрический стул. Такие уроды заслуживают самой мучительной…

– Ой, – она не заметила, как врезалась в какого-то степенного гражданина, потому что неслась на всех парусах в аэропорт. “Ох, уж эта меланхоличная медлительность!”, – с раздражением подумала девушка. Пять чашек кофе и голодный желудок превратили ее во вспыльчивого подростка. Ей не терпелось увидеть отца. Ей хотелось высказать ему все, что она о нем думает.

Это он не уследил за младшей дочерью. Он позволял ей якшаться с какими-то сомнительными личностями, зная, что Меланья лакомый кусочек для всяких психопатов и нарциссов. Только нездоровый психически человек убил бы девушку из ревности, только тот, кто считал ее красивым трофеем, а не личностью. И где был отец и его жизненный опыт, когда она начала встречаться с этим Шориным? Наверняка погряз в своих отчетах… Почему отец не проявил заинтересованности в том, кто встречается с Меланьей? Версия того, что это убийство было совершенно не из ревности не приходило в голову Кристине. Меланья бы и мухи не обидела. Да, она была иногда слегка агрессивна, но ее непринужденность и чувство юмора всегда спасали ситуацию. Хотя… последние годы Кристина почти с ней не общалась. Она не могла точно оценить ситуацию. Но как только она будет в Москве, она разберется. Она сама лично будет разговаривать с этим следователем…

Ее наполеоновским планам суждено было разбиться утром седьмого числа. Заехав в квартиру, которую купил ей отец (от мысли о том, что ей нужно вернуться в отчий дом, ее трясло), она не успела разложить свой скромный багаж, когда в дверь позвонили. Столкнувшись пару раз с мебелью (из-за непривычного расположения), она кинулась к двери. Когда она увидела полицейского из нее, будто пар выпустили. Именно в этот момент на Кристину действительно обрушилась страшная правда. Она почти не смотрела на Павла Киселева, который задавал вполне стандартные вопросы, отвечала односложно и выдохнула с облегчением, когда парень поднялся уйти.

– Получается, Вы толком с Меланьей не общались? – подытожил парень, черкая что-то в блокнот.

Кристина подняла на него глаза. Павел впервые заметил, что девушка довольно красива. Не так как Меланья. Но в ее лице присутствовала некоторая гармония, оно было абсолютно симметрично, а взгляд был ясным и твердым.

– Я любила свою сестру, – сказала она. – Я сказала Вам все, что знала.

– Вы рассказали, что Меланья была сообразительной, пользовалась популярностью у противоположного пола, а ее отец души в ней не чаял. А почему же Вы с ней так мало общались?

– У нее были свои интересы, а я была очень замкнутым подростком.

– Скажите, а детство Меланьи было счастливым?

Кристина в упор посмотрела на стажера.

– Вам наверняка знакомы материалы дела, Вы знаете, что Меланья потеряла мать, как и я.

– Верно, – парень немного приободрился. Видимо, осознание того, что ему самому не пришлось подводить к этой теме, дало ему облегчение. – Но Ваш отец сказал, что Вы в детстве часто ссорились, и Меланья вела себя агрессивно по отношению к Вам.

Он помолчал. Кристина скрестила руки на груди, будто защищаясь.

– Хотелось бы, чтобы у Вас было алиби Кристина.

– Вы издеваетесь? – она почувствовала, что ее голос срывается на крик. – Вы обвиняете меня в смерти сестры? Вы в своем уме?

– Ну-ну, я просто сказал, что у каждого участника этой истории должно быть алиби. На случай если подозрение падет на самых близких, – Павел попытался снизить градус напряжения. – Видите ли, я Вас не подозреваю, у Вас нет мотива. Квартира, я так понимаю, была куплена Вашим отцом, учились Вы на бюджете, Вам не нужны были деньги… Но личное отношение, Кристина может сыграть против Вас.

– У Вас же есть подозреваемый, – Кристина пыталась взять себя в руки, – вот его и тираньте, а меня оставьте в покое.

Она порылась в сумке.

– Вот мои билеты – я прилетела вчера. Паспорт надеюсь не надо показывать?

Киселев взял билеты и поспешил откланяться. Перед уходом он уже в дверях пристально посмотрел на Кристину.

– Послушайте, мы с Вами играем в одной лиге. Мы хотим найти убийцу Вашей сестры. Но именно такой порядок следствия, мы должны отсечь все варианты…

– Не тратьте мое и Ваше время. Я не убивала Мел.

После ухода мальчишки, Кристина пребывала в скверном расположении духа. В квартире было много книг, но в основном они были подобраны на вкус отца – книги по бизнесу, спорту, охоте, личностному самосовершенствованию…

Ничего на вкус Кристины. Она и Мел много читали в основном художественную литературу. У них даже были свои фишки – например, Мел всегда ставила пароль на свой макбук или телефон по названию книги, которую читала в данный момент.

“Тебя это не утомляет? Каждые две недели менять пароль?”, – как-то спросила ее Кристина.

“Нет, – отвечала Мел. – Я тренирую пальцы… Думаю вскоре перейти на первый абзац книги… И к тому же есть уверенность, что никто кроме тебя не допетрит, как войти в мои гаджеты. А тебе я доверяю”.

Да, доверяла. Но не настолько, чтобы рассказать об этом Андрее Шорине. Кристина шумно выдохнула. Вспоминать о Мел становилось все невыносимее. Она никак не могла смириться с тем, что теперь Мелани будет жить только в воспоминаниях.

А вечером позвонил отец и посоветовал ей “выглядеть поопрятнее”, тем самым заставив ее метаться по квартире как раненый слон в негодовании костеря отца за его неспособность быть хоть чуть-чуть более учтивым. Когда гнев закончился, ему на смену пришли запоздалые слезы.

Кристина оплакивала сестру, неудачные семейные отношения, и то, что стала изгнанницей, теперь все в Москве ассоциировалось у нее с отцом. К полуночи она умыла опухшее от слез лицо и забылась тревожным сном. Шел уже второй день, когда она почти ничего не ела.

***

Бентон подъехал по назначенному адресу. Стройная, высокая девушка встретила его у подъезда. Она ему улыбнулась.

– Игорь Владимирович? – уточнила она.

– Я самый, – Бентон озирался по сторонам – разговаривать в присутствии других студентов ему не хотелось. – Извините за задержку. Пойдемте, прогуляемся, Надя. Я очень рад, что мой стажер нашел Вас. Возможно, Вам сейчас тяжело говорить о своей подруге…

– Да, Ваш парень был здесь, Павел, – сказала девушка. – Он мне показался довольно милым, но крайне рассеянным, все время спрашивал про то, какие отношения у них были с Шориным, но так и не подвел меня к главному.

– Что? – Бентон покачал головой.

– Мне кажется, Меланью убил другой человек, – девушка оглянулась, она не была уверена в том, что их разговор конфиденциален.

– Я Вас не понимаю, почему Вы не рассказали следствию все, что знали?

– Видите ли, этот парень накинулся на меня с расспросами и давил на меня. Я просто не сразу сообразила, точнее не вспомнила одну важную деталь… Да, Мел и Андрей часто ссорились, но у этого была причина. Она ему изменяла, – девушка судорожно достала из пачки сигарету и подняла глаза на следователя. – Не смотрите на меня так, я знаю, Вы думаете, что это бред. Но поспрашивайте у других – они тоже их видели. Ее и шатена, кстати, он очень похож на Андрея, но этот не он. Этот работает в аптеке на Малой Бронной, учится на медицинском… Я не помню его имени, но последнее время их действительно периодически видели вместе. Если Вы найдете студентов с одного с ним курса, то они Вам подскажут. Более того, – она наклонилась к следователю. – По-моему он за ней следил.

– Как Вы это заметили?

– Я иногда приходила к Мел в лофт – это такое место, где ребята собираются вместе, пьют, веселятся, в общем, съемная квартира, только поприличнее. Так вот один раз у входа, когда все были уже внутри – я его заметила, он там маячил.

– Может совпадение?

– Тогда я тоже так подумала. Но потом их стали замечать вместе, а один раз, когда Мел и Андрей пошли в ресторан, я заехала отдать им журналы. Он был у входа! Внутрь не заходил, такое ощущение, что просто следил за ними в окно. Маньяк какой-то.

– А Вы Меланье и Андрею сказали?

– Разумеется, – девушка выпрямилась. – Я не хотела, чтобы они пострадали. Андрей сразу стал настороженным, а Меланья выглянула в окно, но его и след простыл. Я спросила ее, знает ли она кого-то с медицинского факультета, но она явно была озадачена. И Андрей тоже. Тогда я просто решила, что это не важно.

Но один раз в парке я увидела его с Меланьей. Потом я ее спросила об этом, но она как будто не понимала, о чем это я. Это жутко меня выбесило, мы даже поссорились. Я понимала, что она мне врет, а я всего лишь хотела ее защитить.

– Вы узнаете этого парня по фотографии?

– Да.

Она помолчала.

– Знаете, они часто ссорились последнее время, и Меланья плакала, но ничего мне не рассказывала. Но я не думаю, что ее убил Шорин. Он был неприятным человеком, но он не был убийцей.

– Все так говорят. Вы знаете, что наибольшее количество убийств совершается сексуальными партнерами? Есть грань, которую легко переступить.

Бентон попрощался с девушкой. “Сколько же еще студентов нужно посвятить в детали дела, прежде чем картина прояснится? Видимо, Меланья и Андрей были довольно закрытыми людьми и мало кому доверяли. И тут еще всплыл этот медик… Если за Меланьей кто-то следил, то это значительно все усложняет”.

У Бентона запиликал телефон. Это был Кревцов.

– Парень сбежал, – прохрипел он в трубку. – Тот, которого Вы пытались опознать всем кагалом, без памяти. Его нет.

– Как Вы это обнаружили?

– Я разговаривал с его соседом по палате. Он сказал, что парень вышел… и больше не вернулся, – голос Кревцова стал напряженным. – Прошло уже четыре часа.

– Ясно. Перед этим был обход? Как было его состояние? У него же ребра сломаны, и голова перебинтована, он вызовет подозрения.

– Я сегодня послал в обход дежурного врача, – сокрушался Кревцов. – Но серьезных травм у парня не было. Приехали местные дознаватели, я передал им рубашку парня. Они должны сделать экспертизу, через сутки все станет ясно. Но за это время он может натворить дел…

– Держите меня в курсе, – сказал Бентон и повесил трубку. У него начиналась привычная мигрень. Сбежавший парень с амнезией. Он вполне мог быть не причастен к этому делу, просто отправился на самостоятельные поиски своей семьи. А может, вспомнил кто он и откуда. С одной стороны это не имело отношение к делу, с другой… “Все важно”, – по привычке подумал следователь. Он надеялся, что результаты экспертизы дадут ему ответы, которых у него до сих пор не было. История становилась гораздо запутаннее, чем предполагалось. Но как ни странно, отчасти это принесло облегчение Бентону. Он знал, что чем запутаннее кажутся факты, тем проще в конечном итоге свести концы с концами.

Он выругался, заметив штраф за неправильную парковку на лобовом стекле. Водил Бентон неважно и бесконечные штрафы являлись постоянной статьей расходов для следователя. “Может, Киселев прав и содержать свою машину выходит слишком дорого?”, – озадаченно думал следователь по пути в участок. Мысли об убийстве и парне с амнезией больше не лезли ему в голову. Ему нужен был отдых, завтра предстояло посещение похорон, а до этого ему нужно было хорошенько выспаться.

Глава 8

Было прохладно. Бентон и не думал выходить из машины и идти вслед за процессией. Но когда толпа одетых в черное людей, возглавляемая отцом Меланьи Виктором Андреевичем, степенно прошествовала мимо его машины, Бентон все же вылез и последовал за ними.

Ветер на кладбище поднялся достаточно сильный. По стильной и дорогой одежде всех присутствующих на похоронах, Бентон сделал заключение о том, что панихида действительно будет шикарной. Практически никто не плакал. Отец впереди нес венок обрамляющий фотографию девушки, с которой Меланья не улыбалась, а выглядела довольно серьезно. У Бентона сжалось сердце. “Совсем девочка”, – подумалось ему. Кто бы ни был тот ублюдок, что это сделал, Бентон пообещал себе найти его.

Он стоял поодаль, чтобы не привлекать внимания. Гроб медленно опустили в землю. Отец держался до последнего. Только когда гроб начали засыпать землей, он вдруг упал на колени и протянул руки к свежевырытой могиле. Это был жест отчаяния и скорби, но стоявшая рядом с ним женщина спокойно и уверенно, подняла его за локоть. Виктор Андреевич выглядел еще более худым и жалким, чем обычно. Но следователь здесь был не ради церемонии. Он знал, что похороны пройдут в обычном режиме, Меланье установят дорогой мемориал, а народу будет достаточно много. Он предположил, что, скорее всего, присутствуют много партнеров Кузнецова и, разумеется, студентов, которые учились с Меланьей.

С краю процессии стояла молодая девушка и, даже если бы ее фотографии не было в материалах дела, Бентон узнал бы ее по описанию Павла – светловолосая Кристина. Создавалось ощущение, что девушка чувствовала себя лишней – беспокойно переминалась с ноги на ногу, закрытая поза говорила о том, что большинство присутствующих ей не было знакомо. Бентон подивился тому, что за время церемонии она ни разу не проявила заботы об отце, да и он старался не встречаться с ней глазами. Застаревший семейный конфликт? Павел рассказал, что отец купил Кристине квартиру и настаивал на том, чтобы она училась в Москве, но своенравная девушка предпочла идти своим путем и поступила в Санкт-Петербург. Бентон прикинул, что они с Меланьей, скорее всего не общались плотно до отъезда Кристины, разница в два года все еще существенна, когда тебе семнадцать. Но все же ему хотелось лично побеседовать с Кристиной. Если кто-то и мог дать альтернативную оценку жизни Меланьи по сравнению с отцовской историей – то это старшая сестра. Но сейчас не время. Первые три дня после похорон девушка будет довольно уставшей. Он планировал позвонить ей и попросить задержаться в Москве для дачи показаний завтра.

Бентон слегка замерз, ветер трепал полы его плаща, а он мысленно ругал себя за то, что не смог предугадать такой холодный атмосферный фронт. Но через десять минут, он, наконец, заметил то, ради чего терпел этот жуткий холод. С той точки, где он стоял, не было возможности разглядеть входную ограду кладбища, но все же неподалеку от высаженных вязов, плотно прилегающих к могиле Меланьи, он увидел какую-то фигуру. В тени деревьев был кто-то, кто не хотел быть увиденным и узнанным. Фигура человека могла дать представление о поле, это был мужчина, но так как он стоял вполоборота, наблюдая за церемонией, возможности точно сказать у Бентона не было.

Следователь положил руку на пистолет и стал медленно обходить процессию, чтобы оказаться с другой стороны колонны. Его маневр не остался незамеченным – фигура резко выгнулась и почти бегом скрылась с глаз – со стороны деревьев он пробрался тихо как летучая мышь. Бентону подобная мобильность была недоступна – следователь набрал вес, и не успел настигнуть парня, к тому же его сильно сдерживало то, что нельзя было помешать людям на похоронах. Когда он выскочил за ворота кладбища парня уже и след простыл. Недоумевая, как ему это удалось – ограда простиралась очень далеко вперед, негде было скрыться и, страдая от одышки,

чертовы сигареты

Бентон предпочел вернуться в машину. У него уже не было сомнений в том, кого он видел – когда парень повернулся на миг, оценивая ситуацию со слежкой, Бентон ахнул про себя. Бинты, опоясывающие голову парня, давали четкое представление о том, кого еще интересовали похороны Меланьи – тот самый парень с амнезией, сбежавший вчера из стационара Кревцова.

Бентон покачал головой, – он недооценил парня. Откуда тот раздобыл другую одежду, которая пусть и мешковато, но создавала вполне приличное представление о молодом человеке? Теперь у парня проблема. До этого Бентону было все равно, где он и что с ним, а сейчас у него просто руки чесались получить ответы именно от него.

Бентон завел двигатель. Он решил проехаться вокруг кладбища, намереваясь найти молодого человека. Но пара кругов вокруг ограды не дали никаких результатов, – парень как сквозь землю провалился. Тем не менее, Бентону пора было возвращаться в участок, – он решил, что ниточка, подаренная ему Надей, подругой Меланьи, все же рано или поздно выведет его на парня с амнезией.

***

Разумеется, молодой человек, которого искал Бентон и не предполагал, что увидит следователя на похоронах. Это стало для него полной неожиданностью. Его задача состояла в том, чтобы явиться на кладбище до похорон, найти свежевырытую могилу, и покорно ждать, когда заявится процессия.

Он толком и не понимал, что хотел увидеть. Да, много людей пришло проститься со студенткой, чей телефон по странному стечению обстоятельств парень хранил в нагрудном кармане. Он выполнил свое обещание и на полученные в автосервисе деньги купил новую сим-карту. Но от старой он избавляться не стал. Она может быть и главной уликой против него, но также может повернуться, что симка станет единственным доказательством его невиновности.

На кладбище поднялся сильный ветер. Парень продрог, но все же внимательно следил за ходом процесса. Вот гроб положили в землю. Конечно, парень узнал человека, стоящего впереди колонны. Это он приходил его “навестить” в клинике. Виктор Андреевич – молодой человек запомнил его благодаря цвету волос. Остальные были для него незнакомы.

Тут парень встрепенулся. Ему показалось, что за ним следят. Он повернул голову направо от процессии, и его прошиб холодный пот – этого человека он узнал сразу. Следователь Бентон! Как можно было быть таким глупцом?

Доля секунды, которую он выиграл благодаря молниеносной реакции, решила все – он побежал, неслышно ступая на кладбищенскую землю в тени вязов, петляя между могилами, чтобы срезать. Бентон же пустился параллельно могильному ряду. Это и спасло парня. Он добежал до ограды кладбища быстрее, но, вместо того чтобы бросится к спасительному выходу, обежал кирпичный магазин для продажи памятников, который обычно стоит вплотную к выходу. В узком промежутке между стеной магазина и кладбищенской оградой находился чуть углубленный овраг, поросший сорняками и чертополохом. Там он и укрылся.

Он слышал, как следователь, тяжело дыша, пробежал ворота. Парень слегка поморщился – ребра отозвались канонадой боли, и лежать в мокрой траве не было пределом мечтаний. Но, по крайней мере, он уцелел, и ветер завывал здесь не так сильно. Молодой человек выжидал. Перспектива проваляться в мокром овраге еще минут пятнадцать казалась не такой страшной, как попасться на глаза старине Бентону. Хотя в одном молодой человек был уверен – Бентон разглядел его лицо. Когда он по неосторожности повернулся, считая ворон, Бентон посмотрел ему прямо в глаза. Значит, он знает, что парень покинул клинику… Ну, и разумеется следователь не был бы следователем, чтобы не сложить два плюс два. Теперь он главный подозреваемый в деле об убийстве.

Но это не правда. Он не убивал Меланью. У него появилась мысль.

Понимая, что обычно в таких похоронных процессиях людей не станут пересчитывать, он смекнул, что может затесаться в толпу с другими соболезнующими. Обычно на поминки едут в автобусах, но он не был уверен, что в случае с роскошными похоронами так и будет, но должна же быть тут прослойка нищенствующих студентов, у которых нет своего личного автотранспорта. Это был единственный способ поговорить с отцом Меланьи. Он не узнал его в первый раз, но у парня тогда было совсем разбитое лицо, все в порезах, а сейчас отек немного спал, может это позволит отцу быть вернее в своих выводах. Да, это было рискованно, но парню нужно было быть уверенным в том, что он не совершал убийства. Куда еще он мог податься? Либо в тюрьму, либо в больницу. Денег, что он вчера заработал, хватило на ночь в хостеле, где никто не интересовался его документами, на новую симку и на скромный ужин, но этого едва бы хватило на еще одну ночь, а уже начинало смеркаться. К тому же он уже чувствовал голод, а на поминках часто много еды.

Руководствуясь скорее физиологическими, нежели моральными стимулами, он дождался шевствования колонны через главный выход и примкнул к ним почти в самом конце, попутно отряхивая с себя траву и кали росы. Это было легко. Сложнее оказалось, когда при выходе с кладбища процессия разбилась на нестройные группки людей – кто-то садился по автомобилям, кто-то закурил, студенты тоже оказались разбиты по компаниям. Парень со страхом озирался по сторонам – не стояла ли где машина следователя? Сейчас парень был весь как на ладони, и вырвать его взглядом из толпы оживленно говорящих студентов не представляло никаких трудностей для Бентона. Но машины следователя нигде не было видно. Парень, было, на секунду расслабился, но потом до него дошло, что и для Виктора Андреевича он был бы как бревно в глазу. Однако тот был слишком занят общением с как-то степенной дамой, которая в знак скорби постоянно всхлипывала, а Виктор Андреевич видимо пытался ее угомонить. Парень на секунду задумался, была ли она матерью Меланьи, но затем отмел эту мысль – она показалась ему слишком молодой. Виктор Андреевич сделал знак рукой, призывая всех обратить на него внимание.

– Дорогие, сейчас начнется церемония прощания в холле второго этажа ресторана “Преамбула”. Очень хотелось бы Вас всех видеть там, – он громко откашлялся. Затем, видимо хотел что-то еще сказать, но передумал.

Народ начал разбредаться.

– Ребят, а Вы как доедете до ресторана? – несмело спросил парень у кучки студентов, с которой ошивался последние пятнадцать минут.

Девушка смерила его подозрительным взглядом.

– На Убере, как же еще, – стоящие рядом фыркнули.

– Э-э, окей, – парень порылся в памяти – Убером называли что-то вроде такси. Подсознание услужливо хранило подобную информацию, начисто затерев его имя и домашний адрес. – А Вы не могли бы взять меня с собой?

– А ты кто? Похож на парня ее, этого как там… – прогундел парень с квадратной челюстью в желтом капюшоне.

– Шорина? Да ты что совсем рехнулся? – Девушка, просветившая его по поводу Убера, покрутила пальцем у виска. – Тот сюда носа не кажет, полиция его и подозревает. Посмотри на лицо этого несчастного… Кто ж тебя так отделал, дорогуша?

Компания с интересом разглядывала его. Действительно, заявиться на похороны Меланьи, погибнувшей при столь странных обстоятельствах, да еще и в таком подозрительном виде – казалось вершиной глупости. Но парень был убежден, что ему ничего не угрожает – интуиция не могла его подвести.

– Я на самом деле не знал ее, – он попытался выкрутиться. – Просто она один раз помогла мне с конспектами и я…

– А-а-а, – разочарованно протянул “капюшон”. – Очередной страдалец, жертва чар Мелани.

– Заткнись, – пихнула его в бок другая девушка. В отличие от других ребят, она смотрела на парня настороженно и даже со страхом. – У нас нет мест в машине, закажи сам.

– Н-да, а вы не могли бы подсказать, как это делается? – в отчаянии крикнул парень удалявшейся группе студентов. – Пожалуйста…

– О Боже, горемыка, – он не заметил, как сзади подошла еще одна девушка. Только сейчас до него дошло, что она не стояла вместе со всеми, а держалась особняком, что на кладбище, что здесь. Она слегка тронула его за рукав. – Если хочешь, можешь поехать со мной. Я все равно одна.

Парень обернулся, попытавшись улыбнуться. Но после легкого испуга в глазах девушки, бросил эти попытки.

– Я совсем неважно выгляжу, да? – тихо спросил он, пока девушка забивала локацию.

Она немного помолчала, затем резко вскинула на него взгляд. Глаза голубые, но при этом не светлые, а слегка мутноватого оттенка. Он только подумал, что, наверное, такие глаза должны были быть у Меланьи, чтобы сделать ее абсолютно бесподобной.

– Ты не тянешь на обложку журнала Men’s Health.

Теперь парень действительно улыбнулся. Участок мозга, отвечающий за юмор, явно поврежден не был.

Но он не знал, о чем с ней разговаривать. Они простояли около пяти минут в полном молчании. Парень чувствовал себя довольно глупо и вздохнул с облегчением, когда к ним подрулил черный Шевроле.

Всю дорогу до ресторана они не разговаривали. Кажется, девушке он совсем не был интересен, она постоянно пребывала в своих мыслях. Но молодой человек не обижался на нее. Возможно, она была близкой подругой Меланьи и у нее действительно горе. К тому же в ее присутствии он чувствовал волну тепла, которые знающие люди определили бы как доверие.

Когда они вышли из машины он еще раз глупо улыбнулся и поблагодарил девушку.

– Могу я хотя бы узнать твое имя? – поспешно выпалил он ей вслед.

– Кристина.

“Кристина”. Хорошее имя, подумалось ему. Он вдруг расхотел идти на второй этаж здания и скорбно молчать по девушке, которую он не знал. Знакомство с Кристиной вернуло его с небес на землю. Ведь, в конце концов, он и так вторгся в жизнь Меланьи и возможно хотел он этого или нет, все же послужил причиной ее смерти. Находится на поминках, среди ее близких было бы неправильно.

Но выпить он хотел. Поэтому он осел в баре на первом этаже и на последние триста рублей заказал себе бурбон. “Полюбить так королеву…” – с горькой усмешкой подумал он, тратя последние деньги. Сегодня в хостеле ему придется договариваться пожить “в долг”. Ну, или звонить Владимиру, чего ему делать совсем не хотелось. И все же… Остается надежда переговорить с отцом Меланьи. Если Виктор Андреевич к тому времени будет не сильно пьян.

Просидев в баре полчаса, он уже было собирался уйти – бурбон давно был выпит, а облегчения не наступило. Но тут со второго этажа раздалось цоканье каблуков – Кристина поспешно сбежала с лестницы и на последней ступеньке запнулась.

– Воу-воу, – парень кинулся к ней, успев ее подхватить.

– Молниеносная реакция, – прокомментировала девушка, высвободившись из его рук. – Голливудское знакомство.

Парень хмыкнул. Его позабавило, что судьба буквально толкает девушку в его объятья.

– Я думал, мы познакомились в машине.

– Мы нет, – девушка развязывала туфли, сидя на лестнице. Оставшись босиком, она перебралась за барную стойку. – Я представилась, а ты нет.

Парень молчал. Кристина явно немного выпила и стала поразговорчивее, но ему нужно быть осторожнее.

– Ненавижу каблуки, – Кристина заказала порцию колы с виски. – Этот вечер в ресторане был заранее спланирован моим отцом вроде как дань уважения Меланье. Все такое дорогое, пафосное… А я всегда в окружении его коллег чувствую себя будто на меня одели тугой корсет и не вдохнуть. Боюсь, лишнее движение сделать…

– Ты… ты сестра Меланьи?

– Ну да, – девушка скривила губы и слегка озадаченно уставилась на парня. – А хотя ты наверняка меня не знаешь… Меланья наверное про меня и не говорила никогда, я сестра-невидимка, которую в нашей семье стремятся забыть как позорное пятно биографии. Ты ее сокурсник? Что с лицом? – бесцеремонно пошла в атаку Кристина.

– Нет, не совсем, – парень слегка поколебался, а затем решил выложить все девушке. Она вызывала доверие, и к тому же могла помочь разобраться в сложной ситуации. Как сестра она была, прежде всего, заинтересована в поимке преступника. – Я, в общем-то, не знал твою сестру вовсе…

И он поведал ей историю, начиная с того момента, как пришел в себя на автостраде будучи в состоянии амнезии. Он не упомянул лишь об оружии и телефоне – такие детали вмиг настроили бы девушку против него.

– Короче, они приняли меня за того…

– За Шорина?

– Верно. А я запомнил ее имя, красивое. И потом у своего соседа по палате в газете нашел объявление о ее похоронах.

– И ты сбежал из больницы, чтобы попасть на похороны?

– Да. Это тоже в традициях голливудских триллеров?

Кристина смотрела на него во все глаза.

– И ты совсем-совсем ничего не помнишь?

– Ну… я помню как показывать фокусы.

Он перегнулся через девушку, чтобы взять пару зубочисток с барной стойки. Кристина восприняла это неоднозначно.

– Эй-эй-эй, полегче, – она отстранила его от себя. – Я не думаю, что твоя амнезия распространяется на правила хорошего тона…

– Всего лишь зубочистки, – он улыбнулся, показав ей три палочки, зажатые между пальцев. Затем он провел рукой над ладонью, и осталась только одна.

Кристина хихикнула. Парень показал свои ладони. Они были пусты. Затем он нагнулся к ее сумочке и достал из редикюля две оставшиеся зубочистки.

– Как ты это делаешь? – Кристина улыбалась, но скорее из вежливости. Удивить ее было сложно.

– Всего-то ловкость рук.

– Хм, – она прищурилась, разглядывая его. Она никак не могла понять, дурит ли ее парень с разбитым лицом. Ведь, в конце концов, он не выглядел так, будто он попал в автокатастрофу. – Фокус конечно детский. А вот ты… Ты это другой случай. Хотя признаю, твои трюки слегка растопили лед между нами.

– Между нами был лед?

– Я не могу понять, как ты мог потерять память? Ведь для этого нужно что-то посерьезней, чем просто споткнуться и упасть. Один из моих сокурсников попал в драку и ему проломили череп. Он схлопотал сотрясение мозга, но как только очнулся, первым делом спросил про футбольный матч, который пропустил по телеку. То есть он все помнил.

– Врач сказал, что причина, скорее всего, не в драке. Возможно, меня сбило машиной. Ребра слегка помяты, будто удар пришелся на живот. Ну и тут я мог вполне расквасить себе голову об асфальт.

– Да …, – Кристина смотрела “Пункт назначения”. Там девушку сбил автобус, и ничего похожего на сидящего напротив молодого человека она из себя не представляла. – Если бы тебя сбила машина, ты бы сейчас был бы представлен немного в другой комплектации. В фильме…

– Кристина, мне кажется, ты слишком много смотришь кино, – дружелюбно парировал парень. Они рассмеялись. Между ними потихоньку устанавливалась доверительная связь. Это было крайне важно для парня – найти человека, который бы ему поверил.

– То есть ты случайный человек на этих похоронах? Меланью ты, получается, совсем не знал?

– Вроде того, – парень чувствовал себя расслабленно, алкоголь чуть-чуть дал эффект. Он уже забыл, зачем пришел на похороны, даже почти забыл про телефон Меланьи, который лежал в кармане. – Судя по тому, что твой отец и отец Шорина не опознали меня, я к этой истории не причастен. Все шито белыми нитками.

– Но ты наверняка хочешь найти свою семью, друзей, не так ли?

– Пока меня не хватились. Не уверен, что кому-то сильно есть дело.

– Как они могли тебя хватиться, если ты сбежал из клиники? Ориентировку полицейский выписал – если кто-то и приедет, то туда.

– Ну, – подмигнул парень. – Там есть пока мой старый знакомый Владимир. Думаю, надо ему позвонить и узнать, как обстоят дела с главврачом.

И он действительно собирался это сделать. Просто не сейчас. Они с Кристиной вышли под ночное московское небо. Парень задумчиво уставился на таксопарк, который прилегал к ресторану.

– Куда ты пойдешь? – улыбнувшись, спросила девушка.

– Не знаю, думаю, наколдую себе денег и липовые документы…

– Да, шутишь ты неважно, – Кристина остановилась и пристально посмотрела не него. Ее вдруг пронзила мысль, что парень абсолютно одинок в этом мире, так же как и она. И было что-то чертовски привлекательное в том, чтобы позвать такого папиного знакомого в квартиру, которую ей купил отец без его ведома. Да и алкоголь на голодный желудок сыграл свою роль.

– Ну что ж, если ты согласишься быть на моем попечении и не побрезгуешь моей квартирой, то…

Парень затаил дыхание.

– Ты можешь остаться у меня на эту ночь. Если тебе действительно некуда идти. Но, разумеется, спать отдельно, – она игриво толкнула его плечом.

– Кристина… – он не ожидал, что она сама предложит. Это был подарок неба. – Ты даже не представляешь себе, насколько я тебе благодарен за помощь… И не думай, я не босяк, у меня есть работа в автосервисе, я вчера устроился… Сам себе зарабатываю.

– Ну да, ну да, – она снисходительно покивала. – Только сдается мне, ты всю получку истратил на бурбон. Хватит хорохориться, денег на проезд в метро я тебе дам. Поедешь завтра сам на свою работу, взрослый человек.

Они продолжали пикироваться, гуляя по Новому Арбату. Июньская ночь плотно окутала две фигуры, и скрыла их в своем благоухании. Молодая наивная девушка, имеющая так мало опыта в общении с мужчинами, легко впустила в свою жизнь совершенно постороннего человека. Только молодость дает индульгенцию на совершение особо тяжелых ошибок. Но Кристина привыкла бросаться в омут с головой и редко видела последствия своих действий. На этот раз принятое очертя голову решение повернуло колесо кармы девушки в роковое русло.

Глава 9

Попав по пути в поликлинику в большую пробку, Бентон и Павел занимали время тем, что строили предположения.

– Итак, мы знаем, что парень из клиники сбежал и явился на похороны к убитой девушке, – Павел критическим взором оценивал ситуацию с пробкой, протянувшейся кажется до самого Измайлово. – Шеф, мы встали. К десяти утра не поспеем.

– Сам знаю, – буркнул следователь. После вчерашнего рандеву с парнем из больницы он плохо спал. Всю ночь ему не давали покоя догадки и предположения. Больше всего его интересовало, куда скрылся парень в пылу погони и где он сейчас.

Они направлялись в клинику. Им необходимо было выяснить обстоятельства его побега. К тому же Кревцов сказал, что дежурный охранник вроде бы заприметил, на какой машине уехал парень с перебинтованной головой.

– Хочешь – не хочешь, а похоже человек с амнезией все-таки на нашей совести, командир. Не удалось сбагрить его участковым следователям. Но, – Павел поднял палец, – то, что он ошивался на кладбище еще не дает нам оснований считать его подозреваемым. Вы же наверняка при нем упоминали имя девушки, может он просто ищет любую зацепку, чтобы вспомнить…

– Павел, – Бентон наконец-то тронулся. – Я это понимаю. Но скажи, почему-бы ему просто было не остаться в клинике и дождаться появления родных или тех, кто его знал. Ориентировку-то дали шестого числа. На то, чтобы найти знакомых уйдет минимум неделя… Это, правда, если они сами не начнут обзванивать больницы, морги и иже с ними…

– Н-да, или хотя бы дождался бы результатов экспертизы по крови на одежде. Было бы ясно-понятно хотя бы имеет ли он какое-то отношение к делу или нет. Хотя, на мой взгляд, все очевидно. Убийца не стал бы являться на кладбище к своей жертве, да еще и в таком виде, нелогично.

– Он ничего не помнит. Знаешь, есть такая особенность у всех преступников – всегда возвращаться на место преступления. Может он убил, и память вычеркнула травмирующий инцидент из памяти – такое бывает. Или потерял память из-за ужаса от содеянного. А подсознание все равно помнит и его тянет… Но тут мы ступаем на почву домыслов, – Бентон с раздражением посигналил вынырнувшему внезапно хэтчбеку, – а это вязкая топь – выстраивать умозаключения на предположениях, пустой треп. Надо всегда руководствоваться презумпцией невиновности: парень не виновен, пока не доказано обратное.

– Окей, – рассмеялся Павел.– В этой истории Вы – хороший полицейский, а я буду плохой. И кстати, – он указал пальцем на хэтчбек. – Чувак включил поворотник, Вы просто не заметили.

Бентон проворчал что-то про долю секунды, и то, что он не успел разглядеть. Пока суд да дело, к больнице они подъехали уже в половине двенадцатого. Бентон торопился – он хотел еще наведаться в аптеку на Малой Бронной, про которую ему сказала Надя, подруга Меланьи и опросить тех, что там работал. Поэтому он без особых церемоний опросил охранника.

– А что я? – охранник выпучил глаза. – Я не нанимался им нянькой быть, видел только как этот парень в больничной пижаме вчера спустился, постоял в дверях, подумал, затем, видимо пошел переодеться… Вернулся уже при параде – в водолазаке и штанах. Я собственно, потому и запомнил, что он два раза туда-сюда шнырял. И как крыса оглядывался, мол, не схватит никто?

– А Вы почему его не остановили? – Бентон сурово смотрел на охранника, но уже знал, что тот ему скажет.

– Слушайте, мое дело не впускать подозрительных личностей, а вот выходить – это пожалуйста. Тем более, он вроде как при параде был, когда ушел. Я подумал, может его выписали, и он на радостях в больничной рубахе из клиники выскочил перво-наперво. Но я потом вышел за ним и чуть-чуть прошелся… Ну, чтобы убедиться, что он знает куда идет… Выглядел он неважно.

– И?

– Голосовал, стоял на дороге.

– В машину сел? Номер запомнили?

– Не-а, – махнул рукой охранник. – Лень мне было стоять его караулить. Но вот наши, наверное, запомнили. Старик вон, – он махнул рукой на лавочку в больничном сквере. – Они тут круглыми сутками сидят, лежат в стационаре и от нечего делать на лавочке днем греются… Наверняка, кто-нибудь что-нибудь видел. Эй, Наиль, ты парня с перебинтованной головой не уследил вчера? – он подошел к старому пенсионеру, важно восседающему в середине кучки пожилых женщин.

– С разбитым носом?

– Ага, приметный такой.

– Минут двадцать голосовал на дороге, – подала голос старушка. – Все никто не останавливался. Мы уж думали, может ему номер такси подсказать. Потом подъехала черная BMW, – бабушка обвела взглядом лица удивленных солавочниц. – А что Вы смотрите? У меня у сына такая, поэтому разбираюсь.

– Бабуль, – Павел весело смотрел на старушку, – а может Вы еще и номерочек запомнили.

– Как же не запомнила? Я же учитель, память отменная. Да и говорю у сыночка такая же, – думала, может он подъехал: 332хам. Ну, я и подумала, что у моего сына другие, хамов-то у нас в семье нет, – старушка весело сощурилась. Остальные захихикали.

– Развлекаетесь, – просветлел Павел. – Здоровья Вам, Вы очень помогли следствию.

Под веселое щебетанье бабушек, Павел отошел к машине Бентона. Тот задумчиво покусывал сорванный стебель травы. Павел сиял как сырная головка.

– Травитесь, – он с насмешкой ткнул в стебель. – Ну и правильно – больница рядом. Не дай Бог Вам правда к Кревцову попасть. Залечит до беспамятства…

– Ахаха, – мрачно откликнулся следователь. – Какие новости, хохмач?

– Номера машины раздобыл, какое-то чудо прямо!

– Не чудо. В любой ситуации есть свидетель, запомни. Тебе просто повезло. Ты своего нашел быстро.

– И все же меня не покидает ощущение, что я вывожу на себе большую часть работы, а Вы просто медитируете.

– Это ложное ощущение.

– Хочу прибавку к жалованью.

– У тебя есть жалованье? – Бентон изумлено вскинул брови.

– Шутить изволите, сэр. Хочу отпуск, после того как это дело выгорит.

– Отстань.

У Бентона запиликал телефон.

– Кревцов звонит, – он взял трубку. – Да?

– Я Вас вижу, поднимитесь, пожалуйста, – голос Кревцова был напряженным.

Бентон и Павел одновременно вскинули глаза на главный вход клиники. Там, махая руками, их призывал к себе главврач.

– Ну, понеслась… – Бентон зашагал по направлению к нему.

Уже дойдя до крыльца, они видели, что с Кревцовым что-то не так. Он был бледен, губы у него дрожали.

– Пройдемте в мой офис.

– Результаты анализа судмедэксперта получили? Не рановато ли? – Бентон выступил вперед.

– Не здесь, – резко оборвал его Кревцов.

Они поднялись на третий этаж. Врач отточенным движением открыл дверь и, впустив Бентона и Павла, прошел за ними следом. Плотно притворив дверь, он, понизив голос, сказал:

– Результат анализа показал, что кровь на рубашке у парня принадлежит Андрею Шорину.

Да! Это была победа для Бентона. Он подозревал, что с парнем что-то не так. Но безоговорочная ли?

– Не радуйтесь. Кровь с рубашки парня не проходит по сроку. Она несвежая. Эксперт сказал, что кровь взяли из вены, предположительно, два месяца назад. Это кровь – липа.

– Как это понимать? – Павел заморгал.

– Кровь, которую в плановом порядке сдают для переливания в Банк Крови, могли украсть, а затем разлить на рубашку парня. Это подделка. Кровь давнишняя, ее много. Рубашка парня была пропитана кровью. Немного есть на рукавах и свежей. Но ее пока не удалось опознать. Пробиваем по базе. Образец крови Шорина был в базе, поскольку он с семнадцати лет является донором крови. А тот образец, что на рукаве, – та самая, что была пролита шестого числа в результате инцидента, пока по ней никаких данных. Если ее владелец на учете не состоял и не был привлечен судом, то найти того, кто ее пролил не представляется возможным. Это как с отпечатками. Пока только можно сказать, что кровь мужская. Не женская точно, так что версия про кровь жертвы отпадает.

– И скорее всего это кровь парня с амнезией, не так ли? У него, говорите, был разбит нос, а все знают, что рукавом нос вытереть от крови проще всего… – вступил Павел.

– Это уже в Вашей юрисдикции, но похоже на правду. Вам нужно сейчас найти парня и допросить его. Я скажу эксперту, чтобы отправил результаты анализа в Ваш участок. И свяжусь со своими коллегами из клиник МГУ, где учились эти ребята. Может у них есть информация, по поводу этого второго образца.

Павел поблагодарил врача, но его лицо посуровело – было видно, что он впервые за все время следствия потерял энтузиазм. Следователи спустились в больничный двор.

– Я не понимаю, кто-то облил парня с амнезией кровью Шорина, чтобы что…? – допытывался стажер, когда они вышли на улицу.

Стайка пенсионеров все еще сидела на лавочке, громко рассказывая друг другу анекдоты пятилетней давности. Бентон с тоской подумал, что тоже хотел бы уйти на покой, спокойненько долечивать свои почки под присмотром квалифицированной сиделки и лузгать семечки в больничном сквере. Но пока для него такой вариант событий не представлялся реальным.

– Раскинь мозгами, – кто бы хотел, чтобы в убийстве Меланьи вместо него осудили другого человека?

– Ну, убийца, скорее всего.

– Вот-вот, – Бентон крякнул и сел в автомобиль. – А значит, это позволяет накидать первые довольно обоснованные заключения. Первое – кровь поддельная, но ее выкрали заранее – значит, и убийство девушки было спланировано. Версия про то, что ее убили в порыве ревности, отпадает.

Второе – парня заранее заприметили, и планировали выдать его за Шорина. Скорее всего, убийца был с ним знаком, – Бентон подумал о том, что рассказала ему Надя – кто-то следил за Андреем и Меланьей. – Третье, парню порезали лицо. Это было сделано довольно небрежно, но замысел понятен – некто не хотел, чтобы в нем признали невиновного. На одежде парня не было крови жертвы – это означает, что он к убийству Меланьи не причастен – это четвертое.

– Либо успел переодеться.

– Тоже может быть, но мы пока исходим из того, что можем знать наверняка. Пока картина вырисовывается следующая – некто совершил преступление, а потом пытался замести следы, выдав парня за предполагаемого убийцу. Следует ли из этого, что это был Андрей Шорин? Нет. Замешан ли парень в этой истории, знаком ли он с Меланьей? Большая вероятность, что да.

– Как же так? – вскричал Павел. – Вы говорите, что все указывает на Шорина, и кровь его, но при этом это не Андрей? Я требую объяснений.

– Кровь из Банка мог выкрасть кто угодно, крови на переливание действительно требуется много, а врач сказал, что одежда была ею пропитана. Кто угодно мог узнать, что Андрей донор. Любой из их однокурсников. Или врагов его отца. Кто угодно. Мы узнаем от Кревцова и врачей МГУ о том, сдавал ли Андрей в начале апреля кровь в качестве донора. И если да, не исчезла ли его проба. Так мы окончательно убедимся, что кровь подделка. Далее, мотивов к совершению преступлению целых три… Все оказывается интереснее, чем я предполагал, – Бентон на этот раз старался и рассуждать, и внимательно следить за дорогой. Он не хотел, чтобы стажер считал его разиней.

– Три?

– Верно. Если преступление запланировано, то тут объектами мести могут стать сразу три человека. Первое – сама студентка попала под раздачу, но вероятнее всего не из-за ревности, а из-за чего же? Тут нужно думать. Второе – Андрей Шорин. Да, он тоже может вполне оказаться жертвой в этой ситуации. Кто-то захотел его скомпрометировать, а студентка оказалась лишь сопровождающим фактором или для отвода глаз. Может, захотели испортить репутацию его отцу. Может, действительно Андрею Шорину насолить. Видимо, парень он был совсем буйный. У таких могут быть завистники.

– Почему было не убить самого Шорина?

– А почем ты знаешь, что он не мертв? Мы его не нашли, это другой вопрос. Может вообще, хотели отомстить и Андрею и Меланье.

– Это Ваша третья версия?

– Третья версия, что кто-то хотел подставить именно парня. Парня, которому порезали лицо и разбили череп. И пока я склоняюсь именно к ней. Но опять же не факт, что это Шорин, хоть это и вероятнее всего.

– Не слишком ли извращенная многоходовочка, чтобы подставить какого-то студентика? И был ли он студентом вообще?

– Тут важно не то, извращенная она или нет, – Бентон примостился к обочине. Ему нужно было свериться с навигатором. – Тут важно, планировали ли убийцы, что парень выживет и потеряет память. Его могли просто грохнуть, выдав за Шорина. Навряд-ли они планировали поворот с амнезией – такие вещи обычно случаются нечайно. Скорее всего, что-то пошло не так.

– В общем, темный, непроходимый лес. Куда мы едем, шеф?

– Я тебе кое-что не успел рассказать. Ты все прохлопал, когда виделся с Надей, а я снял самые сливки с ее рассказа. Я еду на Малую Бронную. Пора узнать, кто наш амнезирующий объект и где он сейчас скрывается.

По дороге Бентон рассказывал о слежке за Меланьей и Андреем, которую устроил им студент-медик. И под изумленные ахи-вздохи Павла, Бентон нашел время, чтобы позвонить и пробить по базе номер машины водителя. Теперь оставалось надеяться, что водитель владеет информацией о парне с амнезией. Даже небольшая ниточка была им в помощь.

Бентон предложил ему разделиться. Павлу было рекомендовано в настоятельной форме опросить водителя машины, который числился у них в Базе, как Сергей Мишин. А сам Бентон продолжил свой путь в аптеку, про которую рассказала ему девушка.

– Не боитесь, парень с амнезией слишком приметен. Мы найдем его к завтрашнему дню, – оптимистично заверил его Павел, отправляясь к водителю BMW.

Но у Бентона были свои мысли на этот счет. Судя по тому, как парень сиганул от него на кладбище, он не сильно заинтересован в сотрудничестве с полицией.

***

Павлу повезло. Он начал приходить к мысли, что в этом деле, им чаще везло, чем они сами до чего-то додумывались. Будто Высшие силы были на их стороне в раскрытии этого страшного преступления. Водитель Сергей Мишин согласился встретиться с ним на крыльце офисного здания, в котором он работал. После того, как Павел предъявил удостоверение, он с улыбкой рассказал о молодом человеке с амнезией, которого подвез позавчера.

– А я, кстати, чувствовал, что этот умелец на все руки не так прост, как кажется.

– Что Вы имеете в виду?

– Он мне помог с утечкой в бачке… Я потом быстро ее залатал, в автосервисе. Кстати, там он и ретировался.

– Кто? – не понял Павел.

– Ну, парень этот, – я так понял, что он, таким образом, решил заработать. Я ему двести рублей дал, жаль его стало. А он там остался. Я видел, как он с главным механиком разговаривает.

– Отлично, дайте, пожалуйста, координаты автосервиса.

После нескольких неудачных кругов по промышленной зоне на северо-востоке Москвы Павел наконец-то набрел на нужный автосервис, который скромно был зажат в сетке гаражей. Поговорив с А.И. Стрелковым, главным механиком, он сделал вывод о том, что парень действительно здесь работает, и представился он Кириллом.

– Имя, наверное, выдумал, – хмыкнул Стрелков. – Он что у Вас числиться? Преступник какой или как? Он мне сразу не понравился. Говорю, не возьму тебя без документов. Но парняга хорошо с карбюратором справился, поэтому я сжалился. Мне тут преступники не нужны, я могу ему завтра сразу отворот-поворот дать, когда он явится. Вы мне сразу скажите – у меня завтра последний день смены, потом Василий будет три дня за ним приглядывать.

– Нет, нет, – затараторил Павел. Еще чего не хватало, чтобы они упустили парня, который так удачно устроился работать в автосервис. – Он не преступник, наоборот, он может оказать содействие следствию в поимке преступника. Он просто находка, золото! Вам ни в коем случае не нужно его увольнять или беспокоиться о чем-либо. Мы завтра просто придем и поговорим с ним, если Вы не против, в его рабочее время? Вы же не против?

– Ну, – засопел главный механик. – Так-то не люблю, когда работа простаивает… Но я за содействие следствию, так что готов помочь.

Павел от души жал руку Стрелкову, рассыпаясь в благодарностях. Но в одном он был уверен точно, если завтра ищейка Бентонит доберется до парня, то Стрелков его, скорее всего, уже не увидит. По крайней мере, в этот свой последний день смены.

***

А Бентону везло меньше. Попав в аптеку, он не застал провизора. За стеклянной кассой стояла молодая девушка, скорее всего фармацевт или стажерка. Бентон направился к ней.

– Мария, – он обратился к ней по бейджу, показав удостоверение. – Вы могли бы позвать мне старшего менеджера или провизора?

– Он уехал, – девушка с испугом смотрела на него. – Еще в субботу с утра. Пока не выходил, какое-то срочное дело.

– Угу, – Бентон просчитал в уме – суббота, а именно шестое число. На следующий день после убийства. Совпадение?

– У Вас тут парень молодой не работает? Лет двадцати. Шатен. Невысокий. Э-э, студент МГУ, вроде медицинского факультета…

– Кирилл? – девушка улыбнулась, но затем улыбка ее погасла. – С ним что-то случилось? Его уже четыре дня на работе нет… Он у нас в ночные смены часто работает.

– Нет, нет, надеюсь, что ничего, – заверения Бентона по искренности могли быть сопоставимы с теми, которыми Павел почти в то же самое время потчевал главного механика. – Просто он может дать нам исчерпывающие свидетельства по одному делу. Кирилл, говорите? Как фамилия, что-нибудь знаете про его семью? Странное поведение, может, в последнее время? – он поднял брови и открыл ладони, жест, располагающий к искреннему общению.

– Ну, он очень одаренный, – девушка понизила голос. – Очень добрый, насколько я знаю он детдомовский. Его фамилия Авдеенко. Он очень умный парень, сам поступил в МГУ, хоть и по льготе, но туда куда хотел, а туда пробиться очень сложно. Я точно знаю, я не прошла по конкурсу. Всегда помогает мне по работе и, – она улыбнулась, – наш провизор Михаил тоже считает его талантливым. Они вроде как даже общаются в нерабочее время. Михаил что-то типа его наставника.

“Детдомовский” – Бентон услышал самое важное. Если он детдомовский, то его действительно никто искать не будет. И выдать его за Шорина не составит никаких проблем. Почти человек-невидимка. Удобно.

– Михаил как по отчеству?

– Валентинович, – девушка Мария слегка покраснела. – Но он разрешает нам с Кирой называть его по имени.

– Вы с Кириллом друзья-товарищи? Не замечали что-то странное с ним в последнее время? Может кто-то приходил, интересовался насчет него?

– Нет, – Мария прервалась – в аптеку зашли люди. – Извините, мне нужно работать. Мы с Кириллом только по работе общались.

– Хорошо, – Бентон протянул ей бумажку. – Если что-то вспомните…

– А хотя… – девушка в замешательстве смотрела на посетителей аптеки, которые пока не торопились сделать заказ, лишь рассматривали витрины. – Кажется, он не так давно приходил не в свою смену, переговорить с Михаилом и… с ним была девушка. Рыжая, хорошенькая. Но я не слышала, о чем они разговаривали. Более того, даже не поняла, какие между ними отношения – не спрашивала.

– Спасибо, это действительно поможет следствию, позвоните мне, пожалуйста, когда Ваш начальник приедет, – Бентон старался не показывать, что при упоминании Меланьи, у него сердце ушло в пятки. Это решительным образом меняло все дело.

Он вышел из аптеки и лихорадочно стал набирать номер Павла. Но тот опередил его на долю секунды. На экране высветился его номер.

– У меня новости, – почти одновременно произнесли следователь и стажер. Но Павлу не терпелось доложиться больше.

– Я его нашел, и завтра мы его перехватим, – голос Павла звенел от восторга.

– Я выяснил его имя – Кирилл Авдеенко. И, кажется, он приходил в аптеку с убитой, – прикрыв ладонью трубку, осторожно произнес Бентон. Начал накрапывать мелкий дождь. – Он детдомовский, поэтому его и не хватятся… А, чтобы его задержать, нужны железобетонные улики. Но есть надежда, что он все же будет заинтересован в помощи следствию… Тем более, когда узнает, что мы установили его личность. К тому же провизор что-то знает, я раскопал. Но пока его на месте нет. Нужно будет не вызывая подозрений его опросить.

– Кирилл? Вы уверены?

– Да, а что?

– Он именно так и представился в автосервисе. Совпадение?

– Дуй срочно в отдел. Я скоро подъеду.

Бентон положил трубку. Пока странности закрутили это дело в тугую спираль, все оказалось совсем не так очевидно, как представлялось в начале. Если он представился Кириллом, то есть ли уверенность, что у парня потеря памяти? Откуда у него в голове это имя? Не разыграл ли он их всех, включая главврача? Как, Бога ради, студент-детдомовец мог быть связан с успешной студенткой МГУ? При чем тут провизор?

Раздался телефонный звонок. “Легок на помине”, – подумал Бентон.

– Кровь действительно была похищена из студенческого Банка Крови. А.А.Шорин – донор, сдавал в середине апреля, – отрапортовал Кревцов. – Кровь молодого человека опознать не удалось…

– Спасибо большое, Эдуард Дмитриевич. Кажется, я знаю, чья это кровь. Студента-медика Кирилла Авдеенко.

– Медика?

– Да. Скажите, – он потер лоб. – Можно ли симулировать амнезию? Он мог ввести Вас в заблуждение?

– Не думаю, – задумчиво протянул Кревцов. – Нет, у него действительно поврежден участок мозга, который отвечает за память. И… я его видел… Нет, такое решительным образом невозможно.

– Хорошо, буду держать Вас в курсе.

Бентон повесил трубку. События развивались стремительно, и завтрашний день обещал быть жарким. А сегодня ему еще нужно ехать в офис и прорабатывать версии, планировать вопросы, которые он будет задавать парню завтра во время допроса.

“Когда же я отосплюсь?” – cпросил себя Бентон. А потом ответил себе фразой своего неунывающего стажера: “На том свете, видимо”. Он хмыкнул. Да, Павел все-таки его обаял, подлюга.

Глава 10

Он проспал – звонок будильника вывел его из сонного оцепенения.

Он провел у Кристины не только ночь после похорон, но и весь вчерашний день. Спали они, разумеется, раздельно, но завтракали вместе. Девушка была не против – видно было, что ей хочется с кем-то поболтать, а в Санкт-Петербург она не торопилась.

– Я позвонила в фирму и взяла отпуск за свой счет, – сообщила она за завтраком, когда они оба уминали яичницу. – Тебе у меня нравится?

Он окинул взглядом квартиру. Трехкомнатная квартира в здании новой застройки с евроремонтом – что тут может не нравиться?

– Видел и получше, – пренебрежительно хмыкнул парень и улыбнулся.

– Где ты мог видеть, чудо? – Кристина улыбнулась, но тут же улыбка померкла. – Тебе ничего не удалось вспомнить?

Он опустил взгляд. Вчера вечером после того, как они немного пьяные пришли домой, Кристина постелила ему в гостиной, и он рухнул, не раздеваясь. Но все же успел предусмотрительно спрятать телефон в щель между диваном и тумбочкой. Он понимал, что вряд ли, Кристина, не общавшаяся с сестрой несколько лет, признает в нем телефон сестры, но лишних вопросов он не хотел.

Конечно, он мог затянуть волынку о том, что память так быстро не восстанавливается, о том, что рассказал ему Кревцов о структуре мозга, но почему-то не хотел. Ему казалось, что нехорошо обманывать Кристину, ночуя у нее дома, и питаясь за ее счет. Он не мог сказать ей о том, что причастен к убийству, но мог выдать некоторое подобие полуправды.

– Кристина, – сказал он, вздохнув. – Ты же знаешь, что следователь принял меня за убийцу. Я не говорю, что убил – я ничего не помню. Но как ты, такая здравомыслящая и умная, можешь быть настолько уверена во мне, что позволила у тебя переночевать? То есть, как ты, сестра погибшей Меланьи, можешь мне доверять? Согласись, ситуация со мной выглядит крайне странно.

Он задал тот вопрос, что мучил его со вчерашнего вечера.

– Ну…, – Кристина забрала у него тарелку, чтобы помыть. – Я здесь давно не была. Вчера я была немного пьяна, зла на отца, зла на весь мир, а ты был так мил со мной… Это было скорее эмоциональное решение, чем логичное. Ну и так как я обладаю комплексом спасителя, наверное, меня заинтриговала твоя история, и я захотела помочь. И потом…, – она повернулась от раковины, взглянув ему в лицо. – У тебя глаза добрые.

Он опустил взгляд. Кристина сейчас даже без макияжа выглядела привлекательной. И, чего уж греха таить, вчера перед сном, он прокрутил в голове несколько самых романтичных сценариев продолжения знакомства.

Кристина, слегка смутившись, продолжила.

– Ну и если уж на то пошло, – она повысила голос. – Если ты действительно убил мою сестру, – она слегка улыбнулась. – Мне бы нужно наоборот – глаз с тебя не спускать, чем ты ближе, тем лучше… А ты сам то как думаешь, почему я тебе поверила?

– Может, влюбилась? – Кристина хлестнула его полотенцем.

– Ты себя в зеркало видел, дитя Франкенштейна? – они расхохотались.

Они провели этот день вместе. После того, как он помог Кристине с покупками, они вернулись в квартиру. Кристина болтала без умолку. Он понял одно точно – нет, она не влюбилась в него, ей просто действительно было очень одиноко. А ему было жизненно необходимо выведать что-то о Меланье. Это могло пролить свет и на подробности его жизни.

Может у Кристины действительно был комплекс спасительницы. Вечером они приготовили ужин – Кристина купила бутылку вина, и они уютно устроились на диване в гостиной. Квартира не была обустроенной, видно было, что все сделано на скорую руку. Но он чувствовал, что когда он рядом, Кристина даже здесь становилась более расслабленной.

– Знаешь, – призналась ему Кристина, когда они выпили по два бокала. – Я не уеду из Москвы, пока они не найдут этого урода. Я хочу посмотреть на этого недочеловека, хочу плюнуть ему в лицо, прежде чем его приговорят к пожизненному…

– Слушай, не знаю, можно ли спрашивать про нее?

– Валяй.

– Вы с сестрой были очень близки?

– Не совсем. Между нами всегда была некая конкуренция, возможно за отца. После смерти мамы Меланья довольно агрессивно вела себя по отношению ко мне. Отец ее все время жалел, а я была, ну, знаешь…

– Сбоку припека?

– Да, вроде того. Наверное, у нас много накопилось невысказанного, того, что меня внутренне угнетало… Но я любила ее, нет, правда. Я хотела, чтобы она была счастлива. И, наверное, дело даже не в сестринском отношении, понимаешь? Просто, это сложно объяснить… Когда, например, топчут по-настоящему красивый цветок, или убивают прекрасного павлина, какие чувства испытывает нормальный человек?

– Ужас. Пустоту.

– Верно. Меланья она как венец творения прекрасна. Странно, ведь у нас не очень красивые родители. Но убивать Меланью – это какое-то святотатство.

– Как очернить икону.

– Ага, – закивала Кристина, задумчиво глядя сквозь него. – Ты понимаешь.

– У тебя есть ее фотография?

– Да, в бумажнике.

Кристина порылась в сумке. На этой фотографии Меланья была моложе, чем на фото Вконтакте, но, тем не менее, уже красива. У парня пробежала дрожь – эта девушка странно на него действовала. Ему пришлось сделать вид, что вблизи он видит ее впервые. Не нужно было, чтобы Кристина узнала, что он заходил Вконтакте.

– Она… бесподобна.

– Правда, ведь? – Кристина заулыбалась, а затем на ее глаза навернулись слезы. – Прости, сейчас постоянно эти перепады настроения.

– О Боже, Кристина, ты потеряла сестру, какие могут быть “прости”, – он осторожно поставил бокал на пол и обнял девушку.

Это была хорошая минута. Между ними не было никакого сексуального напряжения, зато их объятья были проникнуты теплотой.

– Спасибо, – Кристина вытерла слезы. – Это действительно то, что мне сейчас нужно. Просто хороший друг.

– К Вашим услугам, мисс, – он отвесил ей шутливый поклон. Хотя его слегка покоробило, то, что Кристина признала в нем просто друга, он не подал виду.

Весь остаток вечера Кристина рассказывала ему о своих напряженных взаимоотношениях с отцом и ее отъезде в Питер.

– Я всегда была для него раздражающим фактором. Иногда мне казалось, что он даже жалел, что у него две дочери…

– Не говори так. Я думаю, ты не права. Он же купил тебе эту квартиру, разве не так?

– Ага, и не спросил меня, где бы я хотела жить. Также как не спрашивал меня, чем я действительно интересовалась, а поставил перед фактом – ты будешь учиться в МГУ и точка.

– Наверное, он так понимает заботу. Не все мужчины внимательны и умеют сопереживать, некоторые не обладают подобной чувствительностью…

– Но ты не такой, – Кристина улыбнулась ему.

– Э-э, гм… ну ладно, приму это за комплимент. Правда в том, что иногда дети не понимают родителей, ведут себя опрометчиво, а потом жалеют об этом, ведь ничего уже не вернуть.

– Это из учебника по психологии? Я имею в виду, откуда ты это знаешь? Ведь твоя память как белый лист, а говоришь ты со знанием дела, – Кристина забрала их бокалы и прошла на кухню. Оттуда она крикнула. – Возможно, потому что это азбучные истины, и, к сожалению, они мне не помогут принять отца. Вот если бы ты пережил реально такой конфликт с отцом и жалел бы об этом…

Парень молчал. Кристина выглянула с кухни.

– О Боже, извини, я не хотела тебя обидеть. Это все мой язык – иногда он говорит раньше, чем голова успеет подумать. Я овен по знаку, если тебе это о чем-то говорит, и у меня нелады с темпераментом… Я часто жалею о своих словах.

– Брось разоряться, все хорошо, – он постарался смахнуть неприятное впечатление, оставленное ее словами. – Мне просто немного не по себе от мысли, что я никогда ничего не вспомню. Ты к этому не имеешь отношения, ты просто моя спасительница.

Она села напротив него. Отблески электрического камина плясали на его лице, которое благодаря шрамам и порезам превращали его в карикатуру. Он не мог объяснить, почему ему вдруг стало холодно.

– Кристина, у меня ведь может быть ужасное прошлое.

– Нет, – она наклонилась к нему. – Это невозможно. Может, я не слежу за языком, но в людях я не ошибаюсь. Ты хороший человек, просто попал в хреновую ситуацию.

– Ты доверяешь мне, правда?

– Ну.. это надо посмотреть. Но пока не сделал мне ничего плохого.

– Когда сделаю, уже будет поздно.

Они молча наблюдали за языками пламени в камине.

– Кристина?

– М-м-м?

– Если ты доверяешь мне, может, поговоришь с отцом? Я не могу поговорить со своими родными, но ты еще можешь все исправить. Он просто был убит, когда я видел его в поликлинике.

Она внимательно рассматривала его. Затем легонько дотронулась до его руки.

– Знаешь, ты напоминаешь мне мать, которая не стала примой Большого театра и толкает свою дочь на то, чтобы закрыть своим потребности, покупая ей пуанты. Ты пытаешься через меня решить свою проблему. Я этого не люблю, – она увидела, как его взгляд стал растерянным. – Но, ты вроде как хочешь хорошего для меня, и поэтому я тебя послушаю.

Парень выглядел удивленным и обрадованным.

– Я и сама не знаю, почему я его третирую и все время радуюсь, когда ему чуть-чуть больно. Наверное, в этом выражается мой протест против его догматов. Каждый раз, когда я вижу, что он со своей жизненной правдой терпит крушение, внутри меня все ликует. Но в то же время, мне хочется ему помочь и спасти его. Возможно, именно таким образом я буду чувствовать, что нужна ему. Как думаешь, я плохой человек?

– Я думаю, ты дико сложная и при этом просто восхитительна, – он действительно так думал.

Они болтали почти всю ночь про жизнь Кристины в Питере, гадали, как движется расследование, а потом Кристина допытывалась, почему он помнит имена героев детских мультиков и не может рассказать про своих родных.

Он заснул только после трех ночи. Неудивительно, что он проспал и не услышал будильника.

Он очень торопился попасть на работу и когда он входил в автосервис, он и не заметил полицейскую машину, припаркованную на углу здания. Парню было так страшно, что ему влетит от Стрелкова за опоздание, что он даже и не подозревал, что нынешний день приготовил ему кое-что похуже.

***

Бентон и Павел сидели в полицейской машине с семи утра. Парень должен был появиться к восьми, но он опаздывал. Это заставило нервничать старого следователя.

– Чушь какая-то, – Павел листал материалы дела. – Что мы хотим его спросить его? “Хэй, приятель, а ты не помнишь…” И последующая логическая цепочка умозаключений разбивается о бетонную стену его амнезии. А вообще амнезия, это конечно, удобно…

– Послушай, – Бентон нервно курил и смотрел на вход в автосервис. – Сейчас парень – это единственная зацепка. Надежда рассказала, что он следил за Меланьей и Андреем, так?

– Допустим.

– Потом парня находят с порезанным лицом, а девушка убита. На парня вылили ушат крови, крови Шорина. Кто это сделал непонятно. Может Шорин, может…

– Явно, не Санта Клаус.

– Это и вправду может быть кто угодно. Сейчас мы допросим парня, а затем ты ринешься в банк крови и посмотришь пленки, отснятые в этот день. Там и будет запечатлен главный герой этой драмы.

– В любом случае, это было какое-то животное… Парню буквально искромсали лицо. И он явно жертва в этих обстоятельствах, так что мы должны быть с ним помягче, чтобы не испугать.

Они ждали еще полчаса. Затем Бентон толкнул Павла – ко входу направлялся подросток с перевязанной головой. Они подождали еще пять минут, а затем вошли вслед за ним.

До них донесся голос Стрелкова.

–…потом разбодяжишь эту прогорклую воду свежей и снова все протрешь, – Стрелков создавал видимость рабочей запарки. Но перестал симулировать, как только увидел следователей. – Уже не надо, к тебе пришли.

Парень обернулся, и зрачки его сузились. “Попался, дурень”, – промелькнуло в его голове. Следователи оставались беспристрастными.

– Я требую адвоката! – парень выступил вперед.

– Тихо-тихо, – Бентон подошел к нему и привычным движением слегка заломил ему руку за спину. – Мы не хотим тебе навредить, только поговорить.

– Я не буду говорить без адвоката.

– Вау, какие аристократические замашки, – Павел фыркнул. – Что-то не похож н на беднягу из детдома, как Вы считаете, Бентон?

– Из детдома? – парень крутил головой, глядя поочередно то на Павла, то на Бентона. – Я ничего не понимаю.

– Пойдем, милок, ты окажешь содействие следствию, если просто не будешь рыпаться.

Бентон и Павел вывели парня на улицу и посадили в машину. Павел ехал на заднем сиденье вместе с подозреваемым. Они ожидали, что парень проявит агрессию и попытается вырваться, но он оставался спокойным. На парня сильно повлиял вчерашний вечер. Кристина сказала, что он не виновен, а значит так и есть. Ему нечего бояться.

Они доехали до участка почти в полной тишине.

***

– И ты утверждаешь, что сунулся на кладбище только потому, что тебе было интересно, в чьем убийстве тебя обвинили?

Они полчаса пытались добиться от парня правды. Но он твердил, как заколдованный, что он ничего не знает, а на похороны Меланьи пошел, только потому, что пытался хоть что-то вспомнить.

– Ты говоришь, что не стал ждать в клинике результатов анализа, своих родных, а сбежал как нашкодивший пес, без денег, без документов, чтобы просто прийти на похороны к девушке, которую ты не знал?

Бентон мерил шагами комнату для допроса. Комната слишком громкое слово – раньше это был чулан, поэтому шаги Бентона были не слишком размашистыми. В бывшем чулане было жарко и воняло каким-то хозяйственным средством. Парень был привязан наручниками к стулу – но его самообладанию можно было позавидовать.

– Все верно.

– Логике каюк, короче, – Павел хмыкнул. Он уже битый час следил за подозреваемым. Поняв, что он него мало что добьешься, он нагнулся к нему. – Чувак, мы на самом деле пытаемся тебя защитить, тебя никто не обвиняет.

– Тпру, Киселев, не беги вперед паровоза, – сказал Бентон. – Для того, чтобы его защитить, он должен сказать правду. Пока он проходит по делу как лжесвидетель.

– Я говорю правду, – парень был непрошибаем. – Я не понимаю, на каком основании меня задержали.

Павел знал, что у Бентона в рукаве был козырь, и ему пришло в голову, что пора кончать эту демагогию. Сейчас они все находились в информационной яме, все умалчивали факты, кому-то придется начать говорить, чтобы восстановить цепочку событий. Павел шагнул вперед, намереваясь сделать вклад в восполнение пробелов – рассказать парню про аптеку, слежку за Меланьей и Андреем, но вдруг выдал:

– А у кого ты скоммуниздил одежду? Ты вроде был в больничной рубахе, а затем переоделся? Что за трюк в стиле Гудини?

Парень улыбнулся. Это было странно в нынешних обстоятельствах.

– Я одолжил ее у соседа по палате. Только прошу Вас, ничего ему не делайте. Он хороший человек. Он меня не выдал.

– Никто не собирался ему ничего делать, – Бентон сощурился. – Но ведь и ты должен понимать, что твой приход на кладбище выдает тебя с потрохами, Кирилл. А если ты не Кирилл, то зачем именно так и представился в автосервисе?

– Что… а какое мое имя имеет отношение к делу? – парень немного взволновался. Это была не паника, но что-то тревожное пробежало у него во взгляде. – Я назвал рандомное, мне просто необходимо было вызывать меньше подозрений у Стрелкова.

– Все это похоже на правду. И твой врач говорит, что у тебя действительно амнезия. Да вот только… Кириллом звали того молодого человека, который следил за Меланьей и Андреем последние несколько месяцев. Как ты мог узнать это имя, совпадение?

Было видно, что парень чуть-чуть расслабился.

– Он, то есть я, реально следил?

Он видел, что следователи его раскусили. И решил сознаться во всем, ведь они загнали его в угол. И к тому же его уже не обвиняли в том, что он убийца Андрей Шорин, а это хорошо. Только с помощью полиции он имел шанс восстановить историю своей жизни.

– Хорошо, – он выдохнул. – Я все расскажу.

И он поведал им историю о том, как он проснулся на трассе с оружием и телефоном. Рассказал, что прочитал смс Меланьи, про ее подозрения насчет Шорина, про то, что она писала Кириллу. Как он сопоставил факты и решил, что Кириллом может быть только он, но уверенности в этом у него не было.

– Я могу показать сообщения в телефоне. Могу показать, где спрятал оружие. Я его отпинул ногой в кусты еще там на автостраде. Я окажу Вам всяческую помощь, я, правда, так устал молчать об этом. Но поймите, я боялся, что это навлечет на меня подозрения – я хотел сам разобраться в этой истории.

Бентон смотрел на него со смесью брезгливости и жалости. С одной стороны, из-за этого сосунка они ходили кругами, когда каждый день был на счету. Он мог во всем сознаться в больнице, а не мутить воду и уходить от погони. С другой стороны, что еще мог выкинуть глупый мальчишка с сотрясением мозга? Было похоже, что своими самовольными расследованиями он навредил больше себе, чем следствию.

– Ты понимаешь, что из-за тебя следствие чуть было не зашло в тупик? – Бентон возвышался над парнем как айсберг.

– Да, но Вы все равно свели концы с концами. То есть, я имею в виду…, – он увидел, как нахмурился следователь. – Так держать! Это круто, я не думал, что полиция работает так оперативно…

– Не заговаривай мне зубы, – следователь схватил со стола телефон. – Этот телефон был у убитой? Показывай все, что имеет отношение к делу.

– А Вы взамен расскажите мне все, что про меня знаете? – в глазах парня стояла мольба.

– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – проворчал Бентон. Немного остывая, и глядя как парень вбивает пин-код в телефон, он сжалился. – Мы сейчас должны работать сообща. И если то, что мы знаем, поможет восстановить твою память, мы тебя просветим.

– Мне нужна другая симка, – парень приподнял руку с наручником и показал на штаны. – Она в заднем кармане, я так не дотянусь.

– Нашел, где хранить вещественное доказательство, – негодовал Бентон, помогая парню освободиться от наручников. Павел наблюдал за всем этим со смесью насмешливости и тревоги.

Кирилл, а именно так сейчас звали парня по версии следствия, включил смартфон. Найдя нужные сообщения, он начал зачитывать их вслух, но Бентон вырвал у него гаджет и сам все тщательно проверил. Павел наклонялся ему через плечо. Они читали сообщения за пятое июня. Тот день, когда Меланья была убита.

– “Мне кажется, что Андрей хочет меня убить”, она писала тебе? – Бентон пристально посмотрел на парня. В ее голосе не было намека на неуверенность. Он обращался к нему как к Кириллу.

– Я не знаю, – парень развел руками – теперь они были свободны. – Это все, что я нашел в сообщениях, я не стал ничего удалять. В социальной сети никаких информативных сообщений не было. Можете сами проверить. Меланья и ее профиль забиты здесь по умолчанию.

Бентон листал список контактов. Он нашел телефон, по которому звонила девушка в последние часы жизни.

– Номера нет у нее в телефонной книге. Она не стала забивать парня.

– Номерок не так сложно пробить по базе, – Павел выхватил смартфон из рук следователя. – Так, сейчас посмотрим, – он забил номер в специальной базе телефонных номеров, – абонент Мегафона.

– Ну что там? – настала пора следователя свешиваться Павлу через плечо, неотрывно вглядываясь в экран ноутбука.

– Симка зарегистрирована на … тадам! – Павел победно вскинул кулак в воздух, – Кирилла Юрьевича Авдеенко. Какая неожиданность.

– Значит, – Бентон еще активнее заходил по комнате. – Она звонила перед смертью Кириллу, затем незадолго до этого Андрею Шорину. Видимо, что-то поняла про него… писала Кириллу, уже удостоверившись, что Шорин покушается на ее жизнь, значит знала. Почему не ушла из квартиры? Ждала этого Кирилла? Зачем? Странно… Гм.

Бентон сел на стул напротив парня. Тот не сводил со следователя глаз. Ему действительно было интересно, куда зайдут размышления Бентона дальше. Кажется, никому не было дела, до того, что теперь на парне не было наручников.

– Так я вне подозрений? – попытался прояснить для себя парень.

– Ты совсем ничего не помнишь? Ни Меланью? Ни то, что работал в аптеке и учился на медика?

Парень озадаченно смотрел на следователя.

– Ничего, – сказал он. – Белый лист. Я здесь Вам не помогу.

Бентон вздохнул. Пришел черед ему рассказывать все, что им удалось выяснить о Кирилле Авдеенко.

– То есть, понимаешь теперь, насколько это странная ситуация? Кирилл следил за Меланьей и Андреем. Но и вас с Меланьей видели вместе, ты приводил ее в аптеку к своему провизору. Все думали, что она изменяла Андрею с тобой. А потом тебя находят с порезанным лицом и оружием, из которого девушка была убита. Оружие, как мы подозреваем, принадлежит отцу Андрея Шорина – он охотник, и кажется, Павел не досчитался там у него в гостиной ружья, – рассуждал следователь. – Тебя облили кровью Шорина, чтобы выдать за него. Почему-то это кажется несвязанным, не знаю…

– Что непонятного? – вступил Павел. – Малец явно крутил шуры-муры с Меланьей, Андрей узнал и решил уложить его и неверную… Разве не так происходит обычно в древнегреческом эпосе? Это ж вроде наша рабочая версия, босс?

Кирилл сидел как в воду опущенный.

– А этот Андрей не мог просто таким образом попытаться убить меня? Сбил на машине, а затем облил своей кровью? Потом что-то пошло не так и я выжил. Получается, он попробует сделать это снова.

Следователь смотрел на заплывшее, все в синяках и порезах, лицо.

– Ты мог что-то знать о Меланье и даже об Андрее. Мы не знаем, какие мотивы у этого Шорина, но тебе действительно нужно быть осторожным. Вряд ли он повторит покушение, но Андрей не знает о том, что ты потерял память. Если он узнает, что ты жив, он действительно может попробовать еще раз.

– Он в розыске, – сказал Павел. – А парня можно пустить по программе защиты свидетеля, сменить ему имя…

– Нет, – Кирилл выглядел уверенно. – Я не собираюсь прятаться от него. Пусть лучше попытается, на ловца и зверь бежит…

Павел и Бентон переглянулись.

– Ты не понимаешь, сынок, – сказал Бентон. – Он убийца и хладнокровно пристрелил Меланью Кузнецову. Такие психи обычно непредсказуемы.

– Я тоже не так прост, как Вам кажется. Не забывайте – он стер мою память, покушался на мою жизнь. К тому же убил молодую девушку, которая, скорее всего, была мне близка. Я уверен, что когда его увижу, у меня рука не дрогнет с ним расплатиться.

Бентон и Павел молчали – парень только что выразил намерение убить Шорина. Он еще пока не понимал, какие последствия его ожидают в случае, если он приведет свой приговор в действие.

Павел, повинуясь инстинкту, тронул парня за плечо.

– Кирилл, – обратился он к нему. – Предоставь это нам. Твоя задача – восстановить свою память. Работай, сходи к психологу, мы договоримся с Кревцовым чтобы тебя осматривали без документов. Через некоторое время, мы дадим тебе адрес общежития, где ты жил. Сходишь туда, осмотришься. Может, наткнешься на своих друзей, пообщаешься с ними. Тебе нужен покой и отсутствие стресса. А мы будем наблюдать за тобой, дадим тебе маячок, экстренный телефон, чтобы ты мог с нами связаться в любом случае.

– Охота на живца? – улыбнулся парень. – Вы меня будете отслеживать?

– Только твое местоположение, – сказал Бентон.

– Да, в душе так уж и быть за тобой подглядывать не будем, – подмигнул Павел.

Кириллу было не до шуток. Первое оцепенение прошло, теперь он точно знал кто он, но легче ему не стало. Кирилл Авдеенко… Это действительно его имя? Оно абсолютно не вызывало никаких ассоциаций. Первый запал поквитаться с Шориным прошел. Поняв, что он действительно станет приманкой для этого психа, в глазах у Кирилла появились слезы.

– Ну-ну, – Бентон по-отечески потрепал его по плечу. – Я хочу тебя защитить. Хочу, чтобы ты нашел те ниточки, что помогут тебе воспроизвести события того вечера. Судя по всему, ты пытался спасти девушку. Возможно, пришел слишком поздно… Возможно, ты знал, кто убийца и Шорин решил покончить с тобой тем же вечером. Но где-то просчитался. Ты выжил, хвала небесам. Судьба на твоей стороне, может у тебя появился шанс начать все заново?

Павел прочистил горло. Да, Бентон и впрямь немного поддался сентиментальности, пытаясь успокоить парня, но следователю вдруг стало безумно жаль талантливого мальчишку с медицинского факультета, которому и так не очень везло в жизни, а тут еще и случай с амнезией окончательно поставит крест на его медицинской карьере. Или просто отложит ее на неопределенный срок.

– Кажется, Вы ударились в философию, босс. А тем временем, уже обед и Кирилл наверняка ничего не ел, мы тут держим его как обезьянку в клетке. Может, уже снабдим его всем необходимым и отпустим?

Бентон сфотографировал Кирилла. У него появилось подозрение, что именно так он получит неоспоримые доказательства непричастности парня – достаточно показать фото в аптеке, где он работал, и в пользу его невиновности будет весомый довод. Они еще раз обозначили то место, где парень спрятал пистолет, прикрепили к одежде парня маячок – Павел отметил неудовольствие Кирилла по этому поводу – и обменялись с ним контактами. Телефон Меланьи был оставлен как вещественное доказательство, а ему на смену следователи отдали парню дежурный смартфон для связи.

Кирилл почувствовал облегчение, когда вышел из участка. Теперь у него были адреса, пароли и явки, которые помогут ему установить связь с его прошлым. Но пока он туда не торопился. Им владел страх, что он может просто не вспомнить ни свое общежитие, ни сокурсников, ни аптеку, где подрабатывал. А еще теперь фоновым ощущением стало будто бы чье-то присутствие. “Наверняка я очень впечатлительный и у меня разыгралось воображение”, – подумал Кирилл. Его интуиция подсказывала ему, что за ним следят. Теперь это была правда, ведь следователи знали о его местонахождении. Что они скажут, если он сядет на метро и поедет в квартиру к сестре убитой? У него не было уверенности в том, что они знают, где живет Кристина, но лишних подозрений вызывать не хотелось.

Он решил вернуться на работу. По крайней мере, этого шага они от него ожидали. И в тот момент пока он будет крутить гайки, он попытается вспомнить хоть что-то из медицинских учебников. Если он Кирилл Авдеенко, рано или поздно его дар врачевания должен проснуться.

Глава 11

– Получается, припереть к стенке мы его не можем? – спросил Павел. Через двадцать минут после того, как парня снарядили маячком и взяли у него все контакты, а также заставили нарисовать подробно схему, где спрятано ружье, они сидели в участке в одиночестве. Кирилл покинул участок, а Бентон полностью ушел в себя брать штурмом все мыслимые и немыслимые доводы. Он был выведен из оцепенения вопросом Павла.

– Раскинь мозгами, – сказал Бентон. – На данный момент у нас недостаточно доказательств.

– У него телефон жертвы, оружие, а Вы говорите недостаточно доказательств!

– Он пришел в себя практически за городом на автотрассе, у него не было крови жертвы на одежде, а оружие может быть вообще не причастно к преступлению, пока не доказано обратное.

– Так поехали и снимем отпечатки с пистолета!

Бентон закряхтел.

– Ты действительно думаешь, что на оружии они есть? Парень сказал, что тщательно протер пистолет. На нем нет отпечатков, сейчас это пустышка, а не улика.

– А телефон?

– С телефоном все интереснее… Это действительно доказывает, что парень был на месте преступления, но если суд поднимет их переписку, то будет ясно, что Андрей Шорин мог подкинуть ему смартфон. У Шорина есть мотив к убийству, в переписке ясно сказано, что девушка общалась с Кириллом.

– Но…

– Нам сейчас важно доказать, что Шорин совершил убийство, а парень здесь не при чем. Поэтому ты едешь в Банк крови и поднимаешь видеозаписи, чтобы понять, когда была похищена кровь и кто это сделал.

– Странно конечно, что он приходил с Меланьей в аптеку, то есть они не просто были знакомы, а даже и не особо скрывали свои отношения.

– Никто еще не доказал, что между ними были отношения. Дай-ка подумать, – Бентон закрыл глаза. – Она писала ему в тот вечер, хотела, чтобы он защитил ее. Он приехал на место преступления? И забрал ее телефон? Зачем он поехал потом по направлению из города – Авдеенко нам ясно указал на карте, где он очнулся. Недалеко от клиники Кревцова… Это в двадцати километрах от дома убитой. Там они и встретились – Кирилл и Шорин. Произошла стычка, у Шорина был план – либо попытаться убить парня, выдав его за себя и исчезнуть, либо просто… что? оставить его без сознания? но как он мог быть уверен, что Кирилл потеряет память? Значит, скорее всего, хотел убить его. Мобильника Шорина и Кирилла у нас нет, мы можем руководствоваться только сообщениями Меланьи.

Павел начал зевать.

– Простите, это не от скуки, просто уже не терпеться, что-то еще выведать.

– Да, но рассуждения важная часть следствия. Мы не можем полгаться только на то, что сказал парень и написано в сообщениях. Сейчас, когда он на воле, он может сослужить нам большую службу, чем, если мы его арестуем. Да и для ареста нет никаких свидетельств, пока парень выглядит просто жертвой.

Павел осоловело глядел на него.

– Ты едешь в банк крови – нужны железобетонные доказательства, что Шорин украл свою кровь и облил ею парня. Мне же нужно смотаться в эту треклятую клинику и забрать ствол, он может послужить доказательством вины Шорина, если мы сумеем доказать, что он принадлежит отцу Андрея. Таким образом, мы обложим Андрея Шорина со всех сторон – он не должен уйти от правосудия в этом случае. Потом я поеду в аптеку и постараюсь снова увидеть этого провизора, будь он не ладен. Нужно опознать Кирилла, и найти уже мальчишке хоть каких-то знакомых.

– Для этого Вам нужно фото парня…

– Да, и оно… у нас уже есть, – постучал себя по лбу следователь, намекая на свою предусмотрительность.

На том и порешили. Набросав план действий, Бентон и Павел покинули участок. Бентону пришло в голову, что парень чего-то недоговаривал, хотя казалось, что он еще мог скрывать? Потом Бентон задался вопросом – уж не параноик ли он… Хотя за годы в полиции он расшатал себе нервную систему, и иногда его предупредительная сигнализация срабатывала вхолостую, все же интуиция практически никогда его не подводила. И он решил для себя, что, придя домой, первым делом он загрузит компьютерную программу, которая даст ответ о текущем местоположении Авдеенко.

***

Кристина подъехала к дому отца на такси. Особняком стоящий дом в Подмосковье всегда действовал на нее угнетающе. Отец не разрешал им с Меланьей заводить домашних питомцев, поэтому после смерти матери дом всегда выглядел каким-то пустым и неуютным. Не было ни дня, с тех пор как Кристине исполнилось четырнадцать, чтобы она не подумала о том, как уедет отсюда и заживет где-то счастливой и свободной жизнью.

На баннере, прикрепленном впопыхах на фасаде дома, красовалась надпись “Выставлен на продажу”, внизу был приписан телефонный номер. Кристина подивилась – отец никогда не принимал скоропалительных решений, это был человек-система, очень последовательный и осторожный. Продажа дома свидетельствовала о том, что отец переживает не лучшие времена, раз решился на такой отчаянный шаг.

Кристина глубоко вздохнула. Йоговская техника помогала ей прочистить голову, освободив ее от лишних мыслей. Она не хотела, чтобы их встреча превратилась в очередной скандал. Ей была глубоко противна мысль о том, что отец и так раздробленный после похорон Меланьи, будет выбит из колеи ее посещением. Она не знала толком, зачем пришла. Но разговор с парнем без памяти оставил в ее душе след. Ей необходимо было попробовать начать с отцом все сначала и дать ему шанс.

Она позвонила в дверь, попутно отметив, что возле двери стоит банка с окурками – значит, отец снова курит. Все на крыльце, на что падал взгляд девушки, создавало впечатление заброшенности, будто здесь уже давно никто не убирается.

Виктор Андреевич открыл дверь. Он не удивился.

– А, это ты, – негромко сказал он. – Заходи.

– Извини, что без приглашения. Но ты же сам знаешь, я спонтанная и неорганизованная, – Кристина не хотела вести себя агрессивно, но слова вырвались помимо ее воли.

– Не нужно дерзить, девочка, – сказал отец. – Кажется, я тебя не обличаю.

Они прошли в гостиную. Виктор Андреевич закурил.

– Ты снова куришь?

Он поднял на нее глаза. Крис не могла поверить, что этот волевой и властный рыжеволосый мужчина может выглядеть таким растерянным и подавленным. Казалось, что еще пару минут, и он начнет дрожать, как осиновый лист. Но он ровно выдохнул дым от сигареты.

– Зачем ты пришла?

Кристина опустила взгляд.

– Не знаю… Подумала, что пока я в Москве, я могу увидится с тобой. Потом я уеду, такой возможности больше не представиться.

– Думаешь, я тоже… – голос у него начал дрожать, Кристина была недалеко от правды. Этот человек был на грани нервного срыва. Он взял себя в руки. – Думаешь, я тоже кони двину?

– Отец! – Девушка была шокирована его бесцеремонностью.

– Да брось, ты приехала, чтобы я у тебя прощенья попросил. Чтобы признал, что я был виноват, не принимая твою… как это там модное слово… аутентичность. То, что ты другая, я не понимал твоих тонких душевных порывов. Тебе хотелось глотнуть свободы, вырваться из “золотой клетки”, а я не допер, старая развалина…

– По-моему в контексте последних событий, говорить о наших прошлых разногласиях не уместно, ты так не считаешь? – Кристина старалась сохранять хладнокровие.

– Хм…

Отец откинулся на диван.

– Хочешь кофе? – вдруг предложил он.

Кристина не ожидала от него такой любезности. Ей совершенно не хотелось кофе, но она и не думала ему отказать.

Виктор Андреевич встал и положил несколько ложек черного кофе в кофеварку. Она зажужжала, сигнализируя о приготовлении напитка стойким ароматом.

Отец улыбнулся.

– Я знаю, что ты любишь черный без сахара и без молока.

Да, он знал это. И еще тысячу всяких мелочей, которым Кристина раньше не придавала значения. Но сейчас, сидя на софе в этом неуютном и враждебном здании, который раньше был ее домом, она вдруг испытала отчаянное желание, чтобы рядом был кто-то, кто знает, с сахаром она пьет кофе или без.

– Я вовсе не стремлюсь манипуляциями вырвать у тебя “прости меня” или аналогичную чушь, которая покажет, насколько ты был не прав, – сказал Кристина, принимая чашку из его рук. – Наоборот, я здесь, чтобы закопать топор войны и начать все заново. Я, если хочешь знать, парламентер и я настаиваю на переговорах.

– Парламентер? – он улыбнулся. – И кого ты представляешь?

– Э-э, – Кристине нелегко давались интеллектуальные баталии с отцом. Ей всегда казалось, что он посмеивается над ее недостатком эрудиции. – Я от нищих питерских студентов-выпускников.

Отец засмеялся. Кристина не понимала, может ли быть такое, чтобы горе сделало из человека-сухаря обаятельного и располагающего к себе собеседника, в арсенале которого, оказывается, имеется широкий эмоциональный диапазон. Уже позже Кристина поняла, что у отца просто потихоньку начиналась истерика.

– Только не говори мне, что ты приехала просить у меня денег, – сказал Виктор Андреевич. – Ты слишком гордая для подобных авантюр.

– Нет, ты бы все равно не дал. Ты не считаешь нужным оплачивать мой “вольный” образ жизни.

– Это правда, – отец выглядел уже немного расслабленным. Крис подозревала, что он проделал какие-то манипуляции со своей кофейной чашкой и бутылкой вермута, примостившейся на краю столешницы. – Знаешь, я просто чертовски горжусь тобой!

“Понеслась” – Кристина закатила глаза.

– В самом деле?

– Да. Ну, подумай сама, ты абсолютно самодостаточная, знаешь, чего хочешь. Так? – Он продолжал, не дожидаясь ее согласия. – У тебя карьера сейчас идет в гору, ты спокойно совмещаешь учебу и работу. Парируешь мои претензии, как взрослая, – он поднял палец. – Нет, правда, Кристина, ты почти заслужила мое уважение!

Кристина молчала.

– Знаешь, и сейчас ты впрямь ведешь себя как зрелый человек. Ты и раньше всегда была способна на всяческие эскапады, сюрпризы и фокусы, но общее впечатления были смазаны за счет того, что у тебя не было своей линии поведения. Все твои действия были сложносочиненными и нелогичными. Например, эта твоя страсть учить точные науки в старших классах, а потом ты мне заявляешь, что в гробу видела МГУ и МФТИ и хочешь идти на менеджера! Главное, Кристина, – он выдохнул. Видимо все-таки успел подмешать алкоголь, пока она не видела. – Сейчас ты успокоилась. Теперь у тебя уже есть определенная база, и ты не будешь прыгать из стороны в сторону. Или как?

Кристина утомилась это слушать.

– Ты переезжаешь? – она попыталась сменить тему. – Вещи все разбросаны, у тебя есть покупатели?

– Пока нет, – сказал отец. – Я на прошлой неделе дом выставил на продажу, Меланья недавно съехала в свою квартиру, а без не здесь как-то не так… как будто никакой радости, одиноко. А теперь, так всегда будет.

“И ведь ни слова о том, что без ВАС никакой радости, нет. Без Меланьи” – подумала Кристина как обиженный подросток. Но вслух сказала:

– Прости, я не приезжала. Я должна была навещать тебя за эти пять лет. Но я была так зла…

– Я не виню тебя, – отец окинул гостиную взглядом. – Тебя не было здесь, когда Меланья приходила домой пьяная. Тебя не было, когда она устраивала мне истерики и била посуду… когда она пропадала на несколько дней, а телефон не отвечал…

– Блин, я не знала… неужели все было так плохо? Что с ней происходило? Это этот парень?

– А в вашей переписке она не говорила тебе ни о чем?

– Нет, все было как обычно. Мелани всегда была экспрессивной, но чтобы так себя вести… Это с появлением этого Шорина?

– На самом деле все началось еще до этого. У Мел, знаешь ли, всегда были перепады настроения, а последние пару лет все стало еще хуже. Не знаю, один раз я зашел к ней в комнату без стука, а у нее нож в руке… И мне кажется, она сама не понимала, что с ней происходит. Я уж хотел было ее психологу показать. Думал, что, когда куплю ей свою квартиру, как она меня просила, она станет поспокойнее. А потом она начала встречаться с этим Шориным. Шорин в целом оказал на меня положительное впечатление. Я и не думал, что он может …, – его голос сломался. Он закрыл лицо руками.

Кристина постаралась сесть ближе к нему и положила руку на его доверчиво раскрытую ладонь. За эту минутную слабость ей пришлось тут же расплатиться. Когда он отнял руки от лица, он вдруг заговорил резко.

– Ты приехала, чтобы жалеть меня? Ты не появлялась здесь в течение пяти лет, – его голос повысился. – Ты приехала, чтобы я попросил прощенья у тебя, но этого не будет. Я старался давать тебе самое лучшее. Я никогда не понимал тебя, но всегда думал о твоем будущем. Я не разбазаривал средства направо-налево, купил тебе квартиру, хотел обеспечить твое будущее, – он потряс головой, как промокший пес. – А ты все это швырнула мне в лицо. Я не чувствую себя виноватым, Кристина. А сейчас, будь добра, освободи помещение. Я устал, хочу побыть один.

Кристина отшатнулась от него, будто он дал ей пощечину. Все внутри нее оборвалось. Это было досадно и обидно. Но задерживаться далее у нее не было желания. Она поставила чашку на стол.

В дверях он окликнул ее.

– Не надо меня ненавидеть. Я… просто всегда хотел быть нужным тебе. А ты проявляла только агрессию и стремилась меня побороть. Наши с тобой приоритеты лежали в разных плоскостях. Я никак не смогу изменить твой характер, но принять тебя такой, какая ты есть мне тяжело.

Выйдя в густеющие сумерки, и судорожно набирая номер такси, она не могла прийти в себя. Человек, что называл себя ее отцом, только что вышвырнул ее из ее родного дома, как нашкодившего котенка. Она ненавидела его, его высокопарную речь, пронзительный взгляд… Но что-то внутри нее подсказывало, что она в нем все же нуждалась. Иначе она бы только что не порадовалась искренне, когда стена непонимания, казалось, рухнула между ними и они смогли говорить по душам. А потом, он снова ее оттолкнул.

“Это так на него похоже – развел меня на эмоции, а потом резко закрылся, доморощенный манипулятор” – негодовала девушка, усаживаясь в такси и называя адрес. Она закрыла глаза. Единственный человек, которого она желала видеть этим вечером, сейчас наверняка уже вернулся с работы и мнется на пороге около ее квартиры – ключи своему новому постояльцу она еще не успела сделать.

***

Чуть ранее этим же днем Павла Киселева постигла неудача – пока первая в этом цикле расследований. Приехав в Банк Крови неподалеку от студенческого городка МГУ, Павел, старательно объяснив цель своего присутствия женщине на ресепшене клиники, был сопровожден в специальный бокс. В таких обычно хранилась всякая ветошь, неиспользуемая медицинская утварь, наподобие чашек Петри и другой хлам. Там сидел парень, который на экране монитора выводил Павлу все записи, близкие по дате к исчезновению образца.

– Мы храним все экземпляры донорской крови в специальном рефрижераторе, ну холодильнике, то есть, – парень-оператор вскинул на Павла озадаченный взгляд. – Каждая проба проходит по специальному номеру. Девочка-лаборантка утром после майских праздников, не досчиталась одной пробы. Это как раз был Ваш клиент. Но мы точно не знаем, – он старательно мотал съемку с камер отслеживания. – Какое это было число. Он мог забрать пробу, а мы не сразу заметили.

– Такое случается?

– Ну… – туманно откликнулся оператор. – Сколько я здесь работаю, пока никто еще и разу кровь не похищал. Вампиры выбирают менее многолюдные города, – он осклабился, посмотрев на Павла, приглашая его посмеяться над незатейливой шуткой. Павел улыбнулся.

– То есть пропажу она обнаружила тринадцатого – после выходных.

– Так она говорит.

– А давайте прокрутим ночь с …, – он сверился с календарем, – с седьмого на восьмое.

– Эвона, как я далеко уехал, – парень послушно выключил запись за двенадцатое число и включил ночь с седьмого на восьмое.

Потребовалось около пятнадцати минут, чтобы на мониторе, отражающего картину происходящего в черно-белой гамме, появился предполагаемый вор. Но на картинке невозможно было идентифицировать лицо похитителя. Слишком не различимые и стандартные черты лица и фигура делали его абсолютно среднестатистическим мужчиной среднего роста. Голову его покрывал капюшон.

– Он, наверное, отмычкой замок сломал! – воскликнул парень. Он был шокирован увиденным. – Мы там заметили слегка сковырнут был, потому лаборантка и кинулась образцы проверять.

– Почему не заявили?

– Да подумали, мелкое хулиганство. Ну, парень какой-то заочковал, что у него в крови наркотики или алкоголь могут найти, МГУшные они же все перестраховщики. Ну и не придали значения.

– Н-да, а можно лицо приблизить?

– А что ж нельзя, можно конечно. А с чего Вы именно эту ночь смотрели? Угадали.

– Интуиция, парень, штука полезная.

На самом деле у Павла были определенные подозрения. Зная немного подноготную этого Андрея Шорина, он прикинул, что выходные, особенно такие длинные как майские, Шорин использовал бы для ночного дрифта и вливания в себя литров алкоголя, но никак не для прогулки в Банк крови.

Лицо приблизилось и превратилось в однородный набор пикселей, равномерно заполнивший экран.

– Извините, разрешение плохое. Слабенькая ПЗС-матрица у камеры, не готовились мы к краже со взломом.

– Ну да ладно, – Павел испытал легкое разочарование. Но поблагодарил оператора за содействие и отчалил в участок. Ему стало понятно только, что кровь действительно похитили, и, судя по телосложению, это все-таки был парень, хотя даже в этом уверенности у него не было.

“Cтарина Бентон будет в восторге. Такими темпами я никогда повышение не получу”, – с иронией подумал Павел и посвистывая спустился в московское метро.

***

Бентон еще раз перепроверил все сообщения в телефоне убитой и по дороге к клинике, что особенно часто в ее телефоне повторялись звонки подруге Наде, Шорину, отцу, а также Кириллу.

Следователь обнаружил оружие в указанном Кириллом месте. Значит, парень действительно говорил правду. По идее, достать оружие нужно было в присутствии Кирилла и понятых. Но Бентон ограничился только последними. Он присвистнул, когда понял, с каким видом оружия имеет дело.

“Ух ты, а Стержнев сказал, что девчонку убили Ремингтоном”, – почесал он в затылке. У него в перчатках был Глок.

Эксперт, которого Бентон взял с собой, снял отпечатки с поверхности приклада – в машине следователя лежал специальный УФ-аппарат, но на ружье отпечатков обнаружено не было. Зато на рукоятке были нацарапаны две буквы.

– “А.Р.” – это не так плохо, – успокоил сам себя следователь. – И однозначно свидетельствует о близком родстве оружия и Шорина Алексея Ростиславовича.

– Что, пистолет коллекционный?

– Принадлежит, весьма вероятно, моему доброму знакомому, – Бентон сел в машину и безрадостно позвонил бизнесмену.

– Мне нужно Вас видеть, срочно.

– Какие-то новости о сыне, он нашелся?

– Нет, – Бентон помолчал. – Это новости об оружии, которое исчезло из Вашего дома при загадочных обстоятельствах.

– Сегодня я не могу, давайте завтра.

– Хорошо, – покладисто согласился Бентон.

Он внимательно рассматривал приклад. На нем не было и следов крови. Видимо, парень все затер. Это усложняло дело. К тому же Стержнев не мог ошибиться – девчонку убили Ремингтоном. А значит, доказать связь того, кто стрелял в Кирилла с преступлением, совершенным на Ухтомской улице будет крайне затруднительно.

“Но у нас есть телефон”, – облегченно подумал Бентон и вздохнул, сегодня ему нужен был отдых.

Но когда Бентон вернулся домой, его ожидало еще одно потрясение.

– Здравствуйте, профессор, – шутливо прочирикал в трубку Павел.

– Давно не слышались. Что калякаешь?

– Зайдите, пожалуйста, в программу отслеживания нашего клиента – Кирилла Авдеенко.

– Э-э, да, я как раз собирался это сделать, – у Бентона на самом деле парень вылетел из головы. Единственное, что он действительно собирался сделать – это принять горячую ванную и подкрепиться куриным бульоном. Бентон терпеливо ждал, пока загрузится программа. – Что кстати с Банком крови?

– Ну, тут я потерпел полное фиаско, поскольку на экране камеры ни фига не видно и нам придется теряться в догадках относительно того, кто это был. Но… – голос Павла зазвенел от восторга, – в качестве компенсации за этот провал, я вернулся домой и, посыпая голову пеплом, тем не менее, нашел в себе силы открыть новую правду…

– Не юли, – Бентон слишком устал, чтобы переварить словесный понос своего стажера. – Ближе к делу, что там?

– А Вы не видите, где сейчас Ваш паренек?

Бентон нахмурился. Адрес, на котором мигала красная точка, показался Бентону смутно знакомым.

– Это квартира сестры Меланьи, Кристины Кузнецовой, – внес ясность Павел. – Я там довольно долго плутал, так что я-то не забыл.

– Это он у сестры Меланьи?

– Да. Предполагаю, что он там живет. Возможно, познакомился с ней на похоронах.

– Нет, он же оттуда удрал, он не мог…

Бентон сидел как оглушенный.

– Позвони ей, – отдал он приказ Павлу.

– А почему я?

– Просто узнай все ли у нее в порядке.

– Что за кошки-мышки? Почему я не могу просто поехать и арестовать его?

– За что? За то, что он не знает куда идти и вписался в квартиру к первому, кто ему не отказал в помощи? У тебя нет ордера на его арест, обыск квартиры, а если ты просто так заявишься, то это будет ни чем иным, как вмешательством в личную жизнь Кристины.

– Да, об этом я не подумал. Такое ощущение, что я и в прошлый раз не сильно ей понравился.

– Вот-вот.

Бентон положил трубку. Какая нелегкая понесла парня в квартиру к сестре убитой? Скорее всего, теория Павла верна и они познакомились на похоронах. И Кирилл Авдеенко не ведет себя вызывающе – он просто не знает куда идти. И как они не догадались спросить у него, где он живет?

Павел перезвонил и сказал, что только что разговаривал с Кристиной. Она заверила его, что у нее все в порядке, а на вопрос, есть ли кто-то кто может составить ей компанию на этот вечер, чтобы обезопасить и ее от Шорина, она ответила, что у нее гостит друг.

– Правда, она, скорее всего, подумала, что я на нее запал, – хихикнул Павел.

– Да, забавно, – у Бентона разболелась голова. – Слушай, оставь ты их в покое, мы за ним наблюдаем и вряд ли он задумал что-то плохое. Просто парню одиноко и он нашел себе подружку.

– Что это с Вами? Вам как будто нет никакого дела…

– Просто голова уже болит от этого дела.

– Вам не кажется, что Вы староваты для этой работы? – в голосе Павла слышалась насмешка.

– Захлопнись, – огрызнулся следователь, потирая виски.

– Ну а что, если Шорин попытается напасть на него… то есть мы подвергаем Кристину опасности?

– Расслабься, – сказал Бентон. – Это даже хорошо, что сейчас все яйца в одной корзине, так будет проще за ними присматривать.

– Яйца, сэр?

– Это аллегория, дурачок. Завтра, все завтра выясним. Ну, если уже тебе не сидится – съезди. Но потом не плачься, что все женщины от тебя шарахаются, ты совершенно не умеешь соблюдать личные границы.

Бентон повесил трубку и уже начинал отключаться. Все-таки для работы в режиме нон-стоп требуется напрячь все резервы организма – а он уже в силу возраста не может позволить себе такой роскоши. Это Павел может резво скакать как сайгак круглые сутки, а Бентон уже проклинал тот день, когда на их голову свалилось это расследование. Оно как новорожденный ребенок требовало постоянного внимания, и может быть, в силу усталости, Бентон подумал, что ему наплевать насколько тесные отношения у Кирилла и Кристины. Он чувствовал, что завтрашний день он потратит на подозрения относительно Кирилла, которым масла в огонь подбросит посещение аптеки и разговор с провизором. Но сегодня безмятежное доверие к парню туманило его рассудок и он, засыпая, не чувствовал за собой никакой вины.

Глава 12

– Итак, что мы имеем? – резюмировал Павел, когда они подрулили к аптеке на Малой Бронной на следующий день. – Кирилл Авдеенко очнулся на дороге с пистолетом, который имеет отношение к делу, поскольку был взят у Шорина-старшего, затем парень затер все следы на ружье, скрывал, что у него телефон жертвы, а теперь поселился у ее сестры… А мы спокойно на все это смотрим – не хватает только попкорна.

Бентон улыбнулся.

– Ты просто еще имеешь мало опыта в подобных расследованиях. Очевидно, что Кирилл Авдеенко не убивал девушку. Даже если предположить, что пистолет его – он не имеет отношения к убийству. И нет, не думаю, что потенциальный убийца выложит все карты полиции, наденет на себя маячок и отправится столоваться у Кристины Кузнецовой. Это напоминает хаотичные движения запаниковавшего мальчишки, который испытывает потрясение, но никак не расчетливого преступника.

– Вам виднее, – Павел поджал губы.

Они зашли в аптеку.

На кассе маячила новая девушка-фармацевт.

– Беру на себя, – шепнул Павел. А Бентон подавил улыбку. Желание наладить личную жизнь явно сказывалось на работе стажера.

– Добрый день.

Девушка подняла глаза.

– Здравствуйте.

– Вы не могли бы позвать Вашего провизора? – он показал удостоверение. – Мы расследуем убийство.

– Убийство?

– Все верно.

Девушка в замешательстве посмотрела на него. Она удались в комнату, затем оттуда вышел мужчина средних лет – поджарый и угрюмый. У него были очень светлые глаза, Павлу такие не нравились. Они всегда казались ему бесцветными – будто в них не было ничего человеческого.