Читать книгу Лисьи броды - Анна Старобинец - Страница 22

Дальний Восток. Урановый рудник «Гранитный».

Сентябрь 1945 г.

– Зачем вам это, полковник? Мертвяка допросить хотите? – начлаг Модинский прикрыл отекшей рукой багровый, в тонкой сеточке проступивших сосудов, нос. С утра и так мутило (вчера на нервах перебрал коньяку, когда явился этот черт из Москвы), а тут еще вонь из Рва Смерти, разворошенного по прихоти гостя…

– Да. Накопились вопросы к заключенному Кронину.

Полковник Аристов, в серой шляпе борсалино и в элегантном плаще, безмятежно и с легкой скукой – так столичный театрал с бельэтажа смотрит провинциальную оперу – с края рва наблюдал за зэками, ковырявшимися в братской могиле под дулами автоматчиков-конвоиров. «Адъютанты» начальства, Силовьев и Гранкин, топтались чуть в стороне, ожидая распоряжений.

Трупы в яме лежали грудой, обнаженные, с бирками на ногах и размозженными головами.

– Они все у вас, что ли, в завалах гибнут? – поморщился Силовьев.

– Отчего же все? Т-т-только т-трое, – выдавил Гранкин.

– Так ведь бошки у всех разбиты?

– Их киркой разбивают. Н-на всякий случай. Пыа… п… – Гранкин мучительно скривил рот, выплевывая непокорное слово. – П-последняя печать называется. Чтоб живые за зону не выходили.

– Предусмотрительно, – Силовьев брезгливо передернул плечами. – А побеги часто у вас бывают?

– Редко. Никогда. Это рудник г… гыа… гг…

– Гранитный рудник, я понял, – Силовьев сделал ободряющую гримасу.

– Объект особой с-секретности, – на лбу Гранкина выступила испарина. – Отсюда не убегают.

– Нашли! – словно в подтверждение его слов прокричал из рва конвоир. – Нашли триста третьего!

– П… пыа…

– Да ты не мучайся, сам скомандую, – Силовьев подмигнул Гранкину. – Поднимайте! Полковник Аристов желает осмотреть труп.

– Именно он. Триста третий, – Модинский тронул носком сапога бирку на обломке ноги мертвеца. – Кронин Максим Петрович, пятьдесят восьмая статья.

– Это не он, – спокойно повторил Аристов.

– Я же предупреждал: труп сильно обезображен в завале. Лицо всмятку, конечности раздроблены. Опознать невозможно.

– Максима Кронина я опознаю любым, подполковник. Уж вы поверьте. У нас с ним… особая связь.

– А я, товарищ полковник, в особые связи не верю. А верю в документацию. На бирке указан номер, соответствующий фамилии зэка? Указан. Опознать его по лицу, по зубам и так далее есть возможность? Нет возможности. Тогда – зарываем.

Полковник Аристов задумчиво оглядел далекие приземистые горы с намотанными на верхушки лоскутами тумана, и близкие, хищно ощеренные гранитные останцы, кривыми темными рядами торчащие из скалы, и серые каменные бараки. Тут даже в братской могиле – осколки камней и гранитная крошка…

– Шрам, – сказал Аристов очень тихо и посмотрел в лицо начальнику лагеря.

Гранит везде, подумал вдруг Модинский как будто бы не свою, а совершенно чужую, чуждую, бесформенным обрывком влетевшую в голову мысль. Тут даже в могиле – осколки камней и гранитная крошка. И глаза у полковника – такие же серые, как этот гранит…

– Не понял вас, товарищ полковник, – Модинский с усилием отвел взгляд. – Какой шрам?

– У Кронина на груди – шрам в форме китайского иероглифа «ван». Три продольные полосы, одна поперечная. У вашего безголового шрама на груди нет.

– Безобразие! – взревел Модинский. – Майор Гранкин! Опять перепутаны бирки на трупах! Найти виновных! Под трибунал у меня пойдут!

– Т-так т-точно! – выпучил глаза Гранкин. – А с эксг…г-гумацией что прикажете делать?

– Зарывать! – скомандовал Модинский. – До выяснения, с чьей биркой перепутали триста третью.

– Отчего же зарывать? – мягко поинтересовался Аристов.

– А что же мне, мертвяков до выяснения на солнышке тут держать? А если пару недель займет выяснение, что прикажете делать?

– Что прикажу? – все с той же вкрадчивой интонацией произнес Аристов – и тут же резко повысил голос: – Прикажу вам лично, ручками перерыть эту вонючую яму и предоставить мне тело со шрамом в форме иероглифа «ван»! Как вариант – можете просто сказать мне правду. Где Максим Кронин?

Модинский почувствовал, как становится горячим лицо, как кровь приливает к щекам и глазам, шумит и бьется в горле, в ушах, вскипает рубиновой пеной гнева. Унизить его, начальника лагеря «Гранитный», перед Гранкиным, перед конвоирами, перед зэка?! Да что он о себе возомнил, этот хлыщ? Ничтожество с гонором. Уж он-то, Модинский, знал такую породу. С такими что главное? С такими главное – взять правильный тон. Тогда они быстро поджимают хвосты.

– Послушай сюда, полковник, – стараясь звучать спокойно, сказал Модинский. – Я просьбу твою уважил. Эксгумацию произвел. Но ты мне, Аристов, не начальник. Начальник мой – генерал-лейтенант товарищ Наседкин. Будет от него приказ перерыть всю яму – перерою всю яму. Нет приказа? Значит, ужин в комендатуре, коньяк хороший, грузинский. За Родину выпьешь, за Сталина – и утречком на самолет.

Полковник Аристов улыбнулся – чуть заметно, уголком рта:

– Ошибку делаешь, подполковник.

– Это урановый рудник «Гранитный», товарищ Аристов. Объект особой секретности. Тут ошибок не делают, – Модинский оглядел ров. – Зарываем! Проследи, Гранкин.

Начальник лагеря развернулся и пошел прочь, на ходу выуживая из кармана фляжку.

– Товарищ полковник, – Силовьев склонился к уху начальника. – Полномочий-то у нас правда нет. Мы ж самовольно вот это все, без распоряжения сверху, – он кивнул на развороченную зэковскую могилу.

– А сверху никого больше нет, – Аристов по-отечески положил руку Силовьеву на плечо. – Так что ты не волнуйся.

– Не понял, товарищ полковник.

– Над тобой теперь только я, Силовьев. Я – на самом верху. А скоро поднимусь еще выше.