Читать книгу Франсуа и Мальвази. I том - Анри Коломон - Страница 13

Гийоме беспощадно стегал своего коня, гнал так, что казалось быстрее уже невозможно и по прошествии определенного времени оказался от синего фиакра намного дальше, чем кто-либо другой. Черное породистое животное делало несоизмеримо большие скачки сначала то ли по покосу, то ли просто по бросовой земле, постепенно зарастающей мелким кустарником, а у рощи молодыми деревцами.

Минув и ее выскочил сначала на дорогу, ведущую в селение, но потом свернул на другую, идущую в обход, меж полей пшеницы.

Поднимая за собой столбы пыли скоро оставил деревню далеко позади по левую сторону, а через некоторое время, снова встретился с развилкой дорог, и снова выбрал правую, а не другую, идущую на соседние с широкой главной дорогой. Так проехал держа ее в поле зрения, пока деревня совершенно не скрылась позади.

Нервно покусывая губы Гийоме продолжал оглядывать дорогу, глядя то назад, то вперед. Уже встало солнце и начало пригревать. Сдвинув полы шляпы на глаза, чтобы не слепило, снова осмотрелся. Зло рыкнув, пустил коня напрямик к дороге и скоро поднялся на нее с низкой обочины. Придержав коня снова осмотрел ровные просторы. Ни спереди, ни сзади никого, дорога была пуста, но тут присмотревшись заметил какую-то точку. Съехал на обочину теперь уже в крутой овраг вместе со стронутой копытами суглинистой почвой со склона. Съезжая, конь все же смог удержаться на ногах.

Овраг был длинный, с различными разветвлениями, в одном из которых он и оставил своего коня, так чтобы его не было видно с дороги, а сам снова взобрался на обочину.

Сейчас Гийоме по каким-то непонятным приметам признал в коннике своего. Спрятался обратно в овраг, туда, где стоял его конь. Правда тогда ему ничего не было видно, кроме суглинистой стены и поэтому он взобрался на спину коня, встав на седло ногами и придерживаясь шпагой о край. Сейчас можно было видеть всю дорогу и в то же время голова его не была видна над поверхностью, заросшей сохлой хворостовой травой.

С минуту спустя в ездоке можно было признать де Морне, который тоже оглядывался по сторонам. Заметив овраг, тоже спустился по нему, но уже в другом месте, не в том крутом, по которому спускался Гийоме.

Гийоме не знал что делать, только долго прислушивался, но было тихо и спокойно.

Минут через пять проехал кэб, затем почтовый дилижанс, и опять все стихло. Еще через некоторое время Гийоме услышал впереди кашель и сплевывание. Наконец, определив откуда это доносилось, попытался залезть наверх и чуть не свалился от первой неудачной попытки под ноги коню, отчего бы непременно пришлось бы выслушивать его ржание, что было крайне нежелательно.

Сделав клинком в вертикальном склоне выбоины, куда ступил ногой и залез на поверхность, скрываемый травой. Огляделся, долго занимаясь этим занятием, не заметил что с той же самой стороны скачет еще один наездник – Манде. Гийоме тогда неподвижно распластался где лежал в траве, полностью ею скрываемый. Пока с назревшими планами нападения пришлось подождать, если не вообще расстаться.

Как он и предвидел, Манде был окликнут выезжающим из оврага на дорогу:

– Ну и что? – спросил де Морне у Манде.

– Спорада поехал на место.

– А Метроне?

– Я немножко понял их разговор, с ним тоже все нормально.

– Тогда возьми, положи это в секретер в своем кабинете. Но мэтру ни в коем случае не показывай.

Гийоме увидел, что де Морне передал Манде что-то наподобие деревянного ящичка и еще что-то сказал, но разобрать уже было невозможно. Подул освежающий ветер с его стороны. Но все же последние слова расслышал:

– Мне в Нант… мой корабль…

Манде взял ящичек, представлявший собой хитростное приспособление из двух плотно пригнанных друг к другу досочек, меж которых и лежал документ, который вынуть оттуда можно было лишь разломав дощечки.

С тем де Морне и Манде разъехались. Последний поехал в Париж, или по крайней мере в его сторону, тогда как его господин, если так можно выразиться, ускакал куда-то в сторону трактира, а вернее к дороге на Тур, откуда по прямой до Нанта.

Пролежав некоторое время в полном не движении, Гийоме привстал и посмотрел по сторонам: де Морне уже не было видно, а Манде превращался в точку.

Тогда он быстро встал и тут заметил скачущего вдали так же в сторону Парижа, то есть в его сторону, еще одного наездника.

Не обращая ни него внимание, слез на седло коня. Сел и тронул. Стал подниматься по склону и приметил в том ездоке Аньяна, который пока его, судя по всему пока не заметил.

– Чтоб их всех черт побрал! Что им всем нужно в Париже? Нашли где ездить! – отругался Гийоме.

Заведя коня за откос, стал ждать пока тот проедет.

Аньян хоть и удрал с места побоища первым, теперь ехал на своей кляче одним из последних, если не считать Спорада, выбравшего противоположное направление. Погоняя возле оврага, уже почти проезжая его, он услышал окрик, заставивший его вздрогнуть:

– Постой, Аньян!

На дорогу выехал Гийоме.

– Что тебе? – тревожно спросил неохотно остановившись на своем рысаке Аньян.

– Знаешь кто это? – указал рукой вперед.

– Я сейчас вообще никого не хочу знать, разъезжаемся по добру по здорову.

– Ну ты постой! – рыкнул на него Гийоме. – Как же ты разъедешься, когда скачешь в спину Манде?

– Какое мне дело до этого, главное что в мою спину скачет полиция!

– И все же нам с тобой лучше свернуть и догнать Манде по боковой дороге.

– Зачем мне это нужно? Отстань.

– Аньян, дурак, он везет с собой важный документ.

– Послушай, Гийоме, хватит на меня сегодня!

– Ты получишь много денег, если мы убьем Манде.

– Ты кроме убьем, что-нибудь еще знаешь?

– Вот так бы сразу без ломаний. Дай мне пыжов. – задобрил по-дружески Гийоме.

Аньян лишь подчиняясь огромному влиянию, которое на него имел Гийоме, дал все что от него требовалось и направил коня вперед за ним. Через некоторое время свернули с дороги и далее понеслись чуть вбок. Добрались до проселочной дороги и погнали по ней.

– Гони своего, не жалей, все окупится! – подзадоривал Гийоме.

Аньян погнал своего коня так, что отстал только на пол сотни туазов, за милю, что они проскакали. Удалившись неизвестно насколько от главной дороги, Гийоме вслед за проселочной дорогой взобрался на возвышенность и там остановился, поджидая дружка и зорко всматриваясь вдаль. Вскоре подъехал и Аньян, запыхавшийся больше чем конь.

– Ну что? – спросил он, хотя и сам видел что Манде уже ехал по одной из улиц какого-то селения впереди.

– Вперед?

– Обожди, Аньян, он там собирается передохнуть, видишь с коня слез…

Главная дорога проходила внизу, тогда как периферийная выше, тем более еще взбиралась на возвышение, откуда было видно все селение.

– Ты хорошо видишь? – спросил Гийоме.

– По крайней мере двери видны.

– Там проход, двери открыты.

– Много ты видишь одним глазом! Там дверь, не видишь что ли белая!

– Это штора от мух! Но это не важно, главное что коня хорошо видно. Вот что: как он поедет, съедешь с холма назад, чтобы тебя вообще не было видно, скачи по его пути, а я буду поджидать его там… впереди.

«Черта тебе с два!» – подумал Аньян в ответ.

Гийоме пустил коня галопом вниз с риском что гнедой может зарваться и завалиться на передние ноги. Подумав об этом умерил ход и спустившись поехал сначала по этой же дороге, но затем съехал и объехал селение, из которого выходила все та же главная дорога.

Он направил коня вперед к близко подступающей к этой дороге дубовой рощице, густо заросшей какими-то сорными породами деревьев и скрылся там, напугав своим снова натянутым намордником молодую пару. Удовлетворившись тем, что они моментально покинули лесок, Гийоме огляделся, где можно получше устроиться и нашел лучшим то место, где находился. И близко к дороге и заросли скрывают. Не даром он въехал именно сюда, потому что присматривался сразу куда лучше въехать?

Осмотрел свое оружие. Кинжал не пойдет, но все же на всякий случай вынул из тугих ножен и заткнул за пояс. Вынул шпагу и тяжелый пистолет, шпагу так же на всякий случай сунул в левый сапог, так что в любой момент можно будет вынуть ее как из ножен. Приготовившись стал прислушиваться и выглядывать сквозь дубовую ветвь на дорогу.

Время еще было сравнительно раннее и потому на дороге было тихо и пусто, лишь слышалось мычание деревенских коров, да поздние крики петухов. К участившемуся мычанию прибавился звон колокольчиков; крики пастуха приближались все ближе и ближе.

Гийоме захотелось выглянуть посмотреть на вершину холма, но он воздержался, дабы не быть замеченным пастухом.

Время шло. Звуки коровьего стада приближались с ужасающей медлительностью, казалось они стали пастись на дороге. Прошло четверть часа, а стадо приблизилось ненамного.

«Когда они пройдут, божьи твари, вместе с этим пастухом» – подумал Гийоме и уже выругался вслух: «Чтоб ты околел, деревенщина, если окажешься свидетелем, кинжал будет для тебя».

Как будто почувствовав грозящую для него опасность, пастух погнал стадо на другой выпас и если бы только по дороге, а то направил коров через его рощу, хорошо что сам не последовал вслед за ними, проехав по дороге, а то мог наткнуться на Гийоме и кто знает, что тот с ним сделал бы?

Скот обходил Гийоме стороной, грозно и недовольно мыча, обрывая ветки в других местах. Сие начало просто бесить и без того разгоряченного Гийоме. В довершение ко всему услышал езду телеги, которая остановилась. Хозяин транспорта стал болтать с пастухом, но это издевательство продлилось недолго. Только телега тронулась, неуклюже проваливаясь, скрипя осями и всеми своими частями, как пастух заиграл в рожок, собирая стадо за рощей на лугу.

Вскоре все стихло и можно было выходить и смотреть куда вздумается, он даже слез с седла, но тут снова услышал топот сразу нескольких лошадей вперемежку со звуком езды чего-то массивного. Гийоме смотрел в просвет между листьями и видел лишь небольшой отрез дороги, так что из окон проезжающего дилижанса его не могли заметить.

Снова пришлось ждать когда все стихнет, и только он сделал шаг, чтобы выйти и выглянуть на дорогу, то будто почувствовал – конский топот. Быстро вложил ногу в стремя, взобрался в седло, подтолкнул коня поближе. Приготовился выскочить и на ходу выстрелить… но то был Аньян. Все же стегнув коня, выехал.

– Ой! Черт, откуда ты взялся?!

– А ты на кой черт здесь?

– Зачем мне быть там, когда в этом чертовом дилижансе едет Манде.

– Черт возьми.

– И напасть нельзя, людей там целая чертова дюжина сидит. – рассмеялся он насчет их разговора с чертями. Однако Гийоме не стал посылать его ко всем чертям; пряча оружие и намордник, он думал: «Манде наверное видел нас…»

– Все пошло к чертям на рога. – не унимался Аньян.

– Погодь, – оборвал его Гийоме, уже тронувшего коня.

«С чего начать, с чего начать?»

– А ты, я вижу во вкус стал сразу входить, как на горизонте золотые горы замаячили. Понимать все сразу стал. У тебя вообще с собой сколько деньжат?

– У меня. – с легкой робостью отвечал Аньян, – Тридцать восемь ливров и где-то пятьдесят – шестьдесят денье.

– Ну их ты можешь оставить себе, а ливры пустить на дело. А вообще сколько ты скопил к этому своему дню?

– Я еще и не копил. Мне только тридцать один год! И уже всего вместе с теми – триста с половиной.

– Триста тридцать восемь – смехотворно. Тебе-то при твоей житухе и на пол года не хватит.

– Не надо ля-ля.

– Ну а дальше?

– А что дальше? Потом еще какое-нибудь дело найду, но только не пахать.

– А если не найдешь?

– А-а! И не говори. – вдохнувши согласился Аньян, глядя вслед удаляющемуся дилижансу, с сожалением, будто бы уезжает его благополучие.

– Но нападать на дилижанс не будем. – твердо решил Аньян. – Хватит на сегодня.

– Ну и прекрасно! Так значит ты не прочь бы попробовать разбогатеть?

– К чему ты клонишь?! – вспылил спрашиваемый. – Вот уже тридцать один год я все пробую и пробую. В самом младенчестве мать меня хотела отдать в богатую семью, у которых ребенок умер. Так мои белобрысые волосы…

– И пока ты решил такими мелочевками пробиваться? Бросил пахарский труд, жену, детей… И навстречу удач, ловить случай. Ну что ж, можно считать что ты близок к этому. Можно заработать по пол сотне тысяч.

– Ты что, рехнулся, ты правду говоришь, Гийоме? Не шути, Гийоме. Скажи, ты правду говоришь, на этом деле можно столько заработать?

– Если бы Манде не сел в дилижанс, мы бы уже заработали!

– Ну да, кто бы тебе заплатил столько, уж не Обюссоны ли?

– Заколебал ты меня своей простотой. Ты знай одно – Манде везет с собой завещание в Париж, а нам нужно его конфисковать.

– У де Морне нет таких денег.

– С кем я связался! Эх жаль! Если бы у Спорада не было бы пистолета в руках, я еще тогда вырвал бы у этого Морне документик из его же рук, только дверцу открыть было. / Гийоме все то время, что велась расправа, находился по другую сторону фиакра. Вот почему его не было видно среди стрелявших /…Но ничего мы еще наверстаем свое. Судя по ходу этот дилижанс только к вечеру прибудет.

– Да ну ты что!

– Я тебе точно говорю!…Нарвешься ты на полицию. Выкидывай свои пустые ножны, ими даже не убьешь.

– Где, в Париже?

– Слушай, ты не паникуй! Мне не впервой там делишки проворачивать, ты наблюдать только будешь.

– За одними я уже наблюдал. Так минуя тюрьму – сразу на Гревскую потащат. Такую Сицилию под Парижем устроили, это же надо!

– Заныл. Поганые немцы и итальянцы его милую Францию осквернили. Это же надо! Дуру старую пришили. Ну ты правда точно выразился, Сицилия была. Давай трогай, за этим дилижансом и рысцой успеть можно, такие только к восьми приходят, и это еще в норме, по расписанию называется.

Гийоме и Аньян тронули коней и сравняв аллюр, как будто у них прогулочная поездка, поехали вперед, где виделась точка дилижанса. Проехали мимо стада коров.

– Послушай, а заплатит нам столько де Морне, ты уверен?

– Он будет у нас в ногах ползать, просить вернуть. Кроме того ему еще остается больше чем нам, одних денег на двести тысяч, да и поместия – до миллиона добьют.

Гийоме хорошо знал о состоянии покойника от Марчеллы.

Дилижанс через ворота Сент-Антуан въехал уже в ночной Париж со светящимися уличными фонарями, с тусклыми витринами магазинчиков и кафе, и прочих завлекательных заведений.

Проехав по широкой артерии – Сент-Антуан, улицу, имеющую с предместьем одноименное название, остановился на площади. Гийоме и Аньян уже спешившиеся и скрываемые крупами коней и темнотой, наблюдали выход пассажиров наружу, обильно освещаемую фонарем и яркой витриной заведения. Многие туда же и заходили, но основная масса сразу же направилась к стоявшим рядом у обочины экипажам. Гийоме пошел почти бегом за ними, держа за обшлагом куртки кинжал. Он знал что Манде вместе со всеми пошел туда, видел это при свете, а сейчас всматривался в темноту и каждого нагонял. Заметил его уже при отсвете, но было поздно, тот вместе с другими зашел вовнутрь экипажа, который тотчас же тронулся. Аньян вел коней недалеко позади и поэтому уже через пол минуты, они ехали вслед за экипажем чуть поодаль, и пользовались как ориентиром крупом белой лошади, запряженной по левую сторону.

Минут через десять остановились. Гийоме был тут как тут и внимательно наблюдал кто выходит? Вышли двое: еще через пять минут высадили другого и на следующей улице буквально через сто туазов еще одного. Далее экипаж поехал быстрее. Улица за улицей, сменялась площадями; ехали очень и очень долго – с три четверти часа, а то и час, как вдруг экипаж неожиданно остановился, вплотную подъехав к двери одного дома, что их и застало врасплох, ведь они поотстали и заметили его поздно. Экипаж уже тронулся, высадив выскочившего Манде, а тот уже постучался, когда Гийоме стегнул коня и погнал прямо на него. Манде через некоторое время повернулся… глаза его наполнились ужасом… он затарабанил кулаком, схватился за оружие, но дверь открыли и он юркнул в нее, захлопнув ее за сбой.

Конь прорезал в скачке уже пустое пространство над низенькой подъездной площадкой дома.