Читать книгу Оттенки характеров. О женской дружбе и любви. Книга вторая - Анте Наудис - Страница 10

Дома Кристина сняла с себя разорванное платье и швырнула его на кровать. Достав из шкафа халат лимонного цвета, она быстро облачилась в него и направилась в кухню, заварить себе кофе.

Когда чайник закипел, и она налила в кружку кипяток, в дверь раздался звонок. Должно быть это соседка, в это время она часто наведывалась попросить что-нибудь из вещей.

Когда Кристина открыла дверь, то удивлению ее не было придела.

– Я пришла извиниться за платье, – сказала Дин, покачав головой.

Ее легкая куртка была небрежно переброшена через плечо, белая рубашка расстегнута на две пуговицы сверху, на волосах были мокрые капли.

– На улице таки пошел дождь, – видя, что Кристина молча стоит в дверях, не зная, что делать, Дин брала инициативу на себя. – И я слышу ароматный запах горячего кофе.

– Я не… – начала Кристина, но, заметив мелькнувшее в карих глазах нетерпение, покорно отошла, пропуская Дин в квартиру. Сейчас было проще уступить, чтобы не вызвать интерес соседей по лестничной площадке.

В прихожей карие глаза насмешливо встретились с зелеными:

– Некоторые женщины не умеют проигрывать, даже когда знают, что проиграли.

Кристина отвернулась. Если Дин надеялась на ответную реакцию, то будет разочарована ее полным безразличием. В ее доме трудно вывести ее из себя.

В кухне Кристина достала еще одну кружку и насыпала в нее ложку кофе. Она чувствовала какое-то оцепенение, но была настроена решительно. После того, что случилось на крыльце клуба нужно быть предельно осторожной. Ей просто нужно заключить временное соглашение, пока Дин находится у нее в квартире.

– Как ты узнала, где я живу? – спросила Кристина, наливая кипяток в ее чашку.

– Однажды проследила за тобой.

– Вот как…

Она тихо и беспомощно присела на край стула, упрекая себя за то, что была не осторожна, и последние слова Пархоменко всплыли в голове. Кристина могла бы сделать неплохую карьеру в редакции «Феминизм по-русски», но эти странные женщины постоянно совали ей палки в колеса, не давая развернуть полет деятельности.

Но сейчас ее мысли тревожила одна опасность – поднять глаза и увидеть лицо Дин, взирающее сейчас на ее сжатую фигуру.

«Что происходит! – кричали в голове мысли»

И куда бы теперь Кристина не спряталась, Дин будет всегда ее преследовать, пока не получит своего? Что? Что она хочет получить?

Минуты молчания, казалось, были вечными, пока Кристина не почувствовала на своей руке теплую ладонь. Она медленно выпрямила спину и встретила пристальный взгляд карих глаз, которые стали почти черными.

Осторожно поставив чашку на стол, произнесла:

– Зачем ты пришла?

– Ты знаешь, – неожиданно резко заговорила Дин. – Просто ты боишься себе в этом признаться.

– Я не понимаю о чем ты, – тихо сказала Кристина и услышала ее смех.

– Почему ты все всегда раскладываешь по полочкам, почему никогда не можешь отступить от жизненного образца?

Кристина побледнела, и ее грубость внезапно вернула ей силы.

– Ты ведешь себя со мной грубо, потому что не можешь заполучить? Ничего не поделаешь, придется смириться с мыслью, что не все в этой жизни можно получить.

– Вот как? – спросила Дин напряженно и вдруг, оказавшись перед ней, резким рывком дернула ее, стащив со стула.

С невероятной силой она прижала Кристину к себе, под стук падающего стула сзади. Повалив на пол, она задрала ее халат и провела по ноге крепкой рукой.

Ответ на страстный поцелуй был без всякой надежды на то, чтобы вырваться из объятий. А когда ладонь поползла выше и тонкие пальцы проникли под резинку шелковых трусиков, бедра, будто загипнотизированные этим движениям, поддались на встречу.

– Для тебя, детка, у меня хорошая новость, – прорычала Дин, зубами расстегивая пуговицы на халате, почти вырывая их и выплевывая остатки ниток. – Румынский журнал хочет подписать с тобой контракт о том, чтобы ты взялась писать книгу о феминизме в России.

У Кристины расширились глаза от удивления, а грудь стала вздыматься и опускаться от прерывистого дыхания.

Теперь зубы вгрызались уже в нежные соски, оставляя следы слюны на розовых ореолах, а шаловливые пальцы внутри мокрых трусиков брали в плен непокорную плоть.

– Так что тебе уже не придеться работать у Пархоменко.

Кристина застонала, чувствуя, что теряет последние силы сопротивления, ведь это была однозначная победа Дин.

Плоть с жесткими пальцами внутри сжимала мышцы внизу живота, не смея выпустить из себя ни один из них.

– Теперь ты, наконец, стала писателем, поздравляю!

Ощущение похожее на ток, ударившее с силой в 220 вольт, разлилось волнами по всем зонам тела Кристины.

– Я влюблена в тебя, рыжик, – шептала Дин, когда к ним вернулось какое-то подобие равновесия.

Кристина перевела дыхание и сказала:

– Ты могла бы повторить это?

– Да, – руки Дин стали грубыми. – Ты стала писателем! И ты хочешь меня! И только меня! А я буду твоим переводчиком. И есть один способ, который может подтвердить это мне.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Кристина, отведя глаза в сторону.

Дин помолчала, перед тем как ответить, а когда заговорила, голос ее звучал странно:

– Сейчас мы пойдем в спальню, и я повторю это.

Кристина онемела.

– Кристина, – в голосе Дин зазвучала жалость, она тряхнула ее за плечи и увидела капли слез на ее лице. – Ты самая непокорная девушка, которую мне когда-либо пришлось добиваться, – сказала она угрюмо, – сопротивляйся мне, но только не плачь, это разжигает во мне еще больший костер.

– Умеешь ли ты любить, так же сильно как одержима желанием, – произнесла Кристина тихо, дрожащим голосом.

– А ты? Умеешь ли так сильно любить, как сопротивляться своему желанию?

– Ты жестокая.

– И ты жестокая, видя мои страдания, – сказала Дин с чувством. – Я ждала, что и в тебе проснутся те же чувства что и во мне и злилась, что ты холодна. Но я клянусь, что почувствовала тогда, что нас повлекло друг к другу с первого взгляда, тогда в кабинете у Пархоменко, – ее голос снова стал резким, но интонация не изменилась, – помнишь тот вечер, когда эта сука нас уволила? И мы были у меня… Я всю ночь потом не могла заснуть жалея, что отпустила тебя тогда.

– Всю ночь… – прошептала Кристина с болью. – Всю ночь…

– Я пробовала выбросить тебя из головы, но из этого ничего не вышло, потому что спать спокойно я больше не могу. – Дин стала говорить более спокойно, – я понимаю, что у тебя есть парень в Краснодаре и ты никогда не любила женщин, но это приводит меня в такое отчаяние, что порой не хочется жить, – ее лицо вдруг помрачнело, – как же больно знать, что тебя никогда не смогут полюбить из принципа.

– Смогут… – Кристина высвободилась из ее рук и присела, прислонившись к стене, старательно избегая ее взгляда. – Смогут…

– Не знаю, – сказала Дин тихо. – Поэтому я буду любить тебя сегодня до потери сознания, пока ты не будешь умолять меня остановиться. Тем самым унять твою гордыню, – она робко улыбнулась, – и, видя твои слезы, я понимаю, что люблю тебя до безумства.

Кристина посмотрела на узкое красивое лицо, прикоснулась пальцами к обветренным губам, на которых так часто играла жестокая усмешка, и с удивлением подумала, что таких чувств она еще никогда ни к кому не испытывала, и именно это так сильно заставляет ее отрицать их.

– Если бы можно было все начать сначала, – сказала она. – Как будто мы встретились с тобой здесь, а не там в редакции…

Дин тихо рассмеялась:

– Я потеряла тебя сегодня навсегда, потому что обрела тебя сегодня навсегда.

– Каламбур, но мудро.

– А сейчас мы будем снова бороться и наносить раны друг другу, потому что у нас самая безумная любовь друг к другу, и самое сладостное будет примирение в страсти! – Дин снова схватила Кристину и привлекла к себе, дерзко добавив. – Даже проиграв, я знаю, ты все равно выиграешь.

«Впрочем, как и ты, – с упоением подумала Кристина, – разве можно остаться равнодушной к такой необузданной нахалке, как Дин?»

(Москва 2013 г.)