Читать книгу Крымские каникулы - Антон Кротков - Страница 1

Лето 1981 года. День первый.

Поезд до Симферополя уходил в половине девятого утра с Курского вокзала. В последний раз на юг Гордей Мазаев ездил ещё школьником с родителями. За последние пять лет учёбы в институте так и не получилось вырваться к морю. Обычно сразу после сдачи летней сессии Мазаев подавался на шабашку, и до сентября вкалывал в составе студенческого стройотряда. Ведь столичная жизнь полна соблазнов, а ещё вокруг столько симпатичных девушек… Даже регулярно получая повышенную стипендию, трудно чувствовать себя молодым плейбоем.

Впрочем, на жизнь Гордей не жаловался. Работали они в охотку, и делали, в общем, нужное дело. Не халтурили, вкалывали от зари до зари. Коровники, свинарники, силосные ямы, которые построила их студенческая артель «Альтаир», простоят ещё долго. Ну и зарабатывали, что называется, по-взрослому.

И в этом сезоне кое-кто из приятелей-пятикурсников решил в последний раз надеть форменную куртку стройотрядовцев с надписью «Альтаир» на спине. Гордей и сам колебался. Знакомые активно звали с собой. Откровенно говоря, за эти годы он уже так привык с началом лета срываться с парнями в деревню, что у него даже началось что-то вроде зуда – страшно захотелось снова сесть со всеми в автобус и отправиться туда, где пахнет навозом, а по утреннему холодку тянет речной свежестью.

И всё же после защиты диплома Мазаев принял решение махнуть «на юга», чтобы просто тупо валяться целыми днями на пляже, качаться на волнах, ходить на дискотеки, и целый месяц ни о чём не париться. Требовалось освободить голову от бесконечных «думаний», тогда нужное решение придёт само. В институте ему предложили аспирантуру. Многие об этом лишь мечтали. Казалось бы такая удача, чего тут думать! Только ему уже порядком поднадоело быть «вечным студентом», хотелось попробовать настоящего дела. Да и батя твердит, что пора «попробовать профессию на вкус». А аспирантура, мол, от тебя никуда не уйдёт! Что ж, может отец и прав…

В общем, требовалось спокойно разобраться в себе. А заодно отдохнуть, набраться сил. Ради поездки пришлось отнести в комиссионку модную куртку-«Аляску» и фотоаппарат. Приёмщик согласился взять вещи по заниженной стоимости, зато рассчитался сразу наличными. А иначе пришлось бы сперва дожидаться, когда сданные на комиссию вещи будут куплены. Это могло растянуться на недели. А у него всего-то 14 дней отпуска: через две недели желательно вернуться – отец намекнул, что постарается помочь с трудоустройством. Обратно Мазаев планировал вылететь самолётом…

Итак, получив в руки стопку купюр, он почувствовал себя вольной птицей. Только вот купейных билетов на горячее крымское направление теперь было не достать. Ничего! Поедем плацкартой. Главное, поскорее вон из раскалённой поднадоевшей Москвы!

В вагоне курортник забросил спортивную сумку на багажную полку и переоделся в спортивный костюм. У Мазаева была верхняя полка, но пока можно было посидеть возле окна, поглазеть на публику на перроне…

Да, две недели для вчерашнего студента – роскошь и счастье. Это «нормальные», прочно укоренившиеся в жизни люди, могут себе позволить месячный отпуск безмятежного существования возле моря. А ему ещё только предстоит утвердиться в настоящей взрослой жизни…

Появились попутчики – семейная пара лет сорока и парень примерно его возраста. Тощий, сутулый, какой-то весь нескладный. Отчаянно лопоухий. Нечесаные патлы крашены в соломенный цвет, но они не могут скрыть стоящие перпендикулярно голове уши. На парне пёстрая рубашка-ковбойка, которая завязана узлом на пузе; на груди огромный значок рок-группы Scorpions; расклёшенные матросские штаны висят на бёдрах, удерживаемые широким солдатским ремнём со здоровенной медной бляхой; на ногах кеды. За спиной на ремне гитара, словно винтовка, а в руках кассетный «маг», которым «стиляга» небрежно помахивал при ходьбе, словно отправился прогуляться по району. Всё его курортное снаряжение каким-то образом уместилось в небольшую школьную сумку с надписью «Lada sport».

Познакомились. Соседа по верхней полке звали Митяем или Митьком. Его сломанный нос натолкнул Гордея на предположение, что новый знакомый занимался боксом. Оказалось, хоккеем до седьмого класса. На этой теме разговорились. Обсудили позорное поражение нашей сборной от американских студентов на прошлогодней олимпиаде в Лейк-Плэсиде. – Хорошо ещё, что в этом году наши частично реабилитировались на Чемпионате мира и на Кубке Канады – вставил сорокалетний хозяин нижней полки. Обладатель солидного брюшка и лысины представился парням просто Игорем.

Поблёскивая стёклами квадратных очков, дядька давно и с явным вожделением поглядывал на свежий номер «Юности», в котором была опубликована нашумевшая повесть модного нынче писателя. Вообще-то по вагону прессу носили. Пробежал даже юркий коробейник с набором фототкрыток умершего в прошлом году Высоцкого в обнимку с Мариной Влади. Но дефицитного чтива, естественно, не предлагали.

Колеса ритмично стучали на стыках рельс, и Москва с ее нескончаемой суетой уносилась вдаль. Гордей раскрыл журнал. Но читать не хотелось, интереснее было глазеть в окно и предаваться грёзам. Поэтому, перехватив очередной жадный взгляд хозяина полки, на которой он пока сидел, Гордей предложил ему журнал.

В благодарность супруга соседа угостили молодёжь домашними пирожками. И так как приближалось время обедать, на столе уже появились домашние котлетки, а также непременные в дороге сваренные вкрутую яйца, сосиски и плавленые сырки. Гордей похвалил пирожки, а затем с озабоченным видом сообщил, что бабуля дала ему с собой курицу. И хотя она завёрнута в фольгу, но есть серьёзные опасения, что до завтрашнего утра бедняжка не доживёт – протухнет. – А потому предлагаю расправиться с бабушкиным творением общими усилиями. Женщина добродушно улыбнулась. – Правильно студент! – поддержал сосед сбоку, чьё место располагалось в проходе. В связи с отсутствием купейных дверей обстановка в плацкартном вагоне смахивала на общагу, когда все у всех на виду. С их разрешения «боковой» подсел к образовывающейся компании. Его вклад в общий стол состоял из двух солёных лещей и бидона с пивом.

Все дружно принялись доставать заготовленные в дорогу продукты; весело нарезать докторскую колбаску, огурчики, хлеб; открывать консервные банки сайры, шпрот, минтая. Появлялись и откровенные деликатесы (под восторженно приветственные восклицания), которые практически невозможно было приобрести в продуктовых магазинах. Навроде банки рижских консервированных шпрот, финского плавленого сыра «Виола» в аккуратном лоточке с красивой блондинкой на крышке и финского же сервелата. Такие вкусности обычно выдавались работникам солидных учреждений – НИИ или оборонных заводов в качестве праздничных продуктовых заказов. Часто ценные баночки откладывали для особо торжественных ситуаций или чтобы побаловать себя в отпуске, как в данном случае. Так что стол получался не хуже, чем на картинах старых мастеров, которым в минувшие тощие века заказывали изображать пышнотелых аппетитных женщин и гастрономическое изобилие.

Митёк включил свой кассетный магнитофон «Весна». Вообще-то у него имелись отличные «фирменные» записи самых модных иностранных групп. Из нашего же родного: «Машина времени», «Автограф», «Аквариум» и прочий рок-андеграунд. Имелся и блатняк. Но для данной компании подобный репертуар не слишком годился. Возрастным попутчикам хотелось чего-нибудь из популярной эстрады типа Анне Вески, Леонтьева или Пугачёву. На худой конец подошёл бы французский оркестр Поля Мориа. Как компромиссный вариант, устраивающий всех, были выбраны монологи Геннадия Хазанова. Один из самых знаменитых юмористов в Союзе ещё больше поднял всем настроение. Выпили по рюмочке за знакомство. Сосед сбоку оказался шахтёром из Горловки, что под Донецком. В глубоких морщинах, изрезавших его лицо, навечно въелась угольная пыль. Шахтёр стал рассказывать, что работа у них адская, зато в некоторые месяцы выходит по полторы тысячи целковых (при средней зарплате по стране в сто двадцать рублей). Работягу перебил дружный хохот от особо юморной реплики магнитофонного артиста. Лысый Игорь даже воскликнул: – Дал же бог человеку талант болтать! Отчего-то горняку показалось, что смеются над ним. Особенно его задели слова соседа в очках. Интеллигент был примерно одного возраста с шахтёром и, кажется, обвинял его во вранье. Пролетария это задело. Он решил, что очкастый ему просто завидует. Ведь кто он такой? Судя по виду, инженер какой-нибудь, или мелкий чинуша. И денег таких, поди, в глаза никогда не видывал. Ведь даже профессора и академики столько не получают! Чтобы умыть завиду шахтёр сунул руку за пазуху и небрежно извлёк толстую пачку бежевых сторублёвок в банковской упаковке. Сообщил: – У меня с собой на кармане десять тыщ – на дорожные расходы.

Это произвело впечатление. – …А не боитесь? – после некоторой паузы уважительно поинтересовался лысый Игорь. – Чего? – усмехнулся шахтёр. – Жулья, например. – Какого ещё? – на этот раз морщинистое грубое лицо шахтёра вытянулось от удивления. – Поездных воров – уточнил очкастый. – «Майданники», кажется так их называют. Большие спецы по вагонной тяге, я слышал. – Ну уж дуля им! – пролетарий подземного труда сложил из пальцев соответствующую фигуру. – Вначале пусть вот этого отведают. Шахтёр потряс в воздухе пудовым кулачищем с синими вытатуированными буквами «ГЕНА» на волосатых пальцах и грозно прорычал. – Я за эти бумажки здоровье в забое гроблю! У нас мужички, если и дотягивают до пенсии, то очень недолго за государственный счёт шикуют. Так что пусть только попробует какая блатота поганая меня моих кровных лишить! За-ши-бу!

И на счёт курорта шахтёр Гена опасений не испытывал. Никто не посмеет залезть в карман рабочему человеку или как-то обмануть его. Ведь при нынешнем министре МВД Щёлокове милиция обеспечивает образцовый порядок в любимых местах отдыха советских граждан. Конечно, в «Известиях» или в «Правде» об этом не напишут, зато сарафанное радио докладывает народу, что в период летних отпусков «органы» вычищают из Крыма разные уголовные элементы. Совсем как в прошлом году в Москве, когда в преддверии Олимпиады все, кто мог испортить людям праздник, были отправлены из столицы за сто первый километр. – Так что Крым сейчас самое безопасное место в СССР! – заверил всех шахтёр. – Это верно – охотно согласилась с ним супруга очкастого.

Так за разговорами под весёлый перестук колёс время бежало почти незаметно. Хотя в вагоне было душно и пахло туалетом, но Мазаев этого не замечал. Ведь если последние пять лет своей юной жизни ты обретался почти исключительно в общагах, то отношение к комфорту у тебя неизбежно сложиться философски-терпимое. Его увлекло чувство единения с ещё недавно чужими ему людьми. На время они стали словно одной большой семьей, собравшейся за родственным столом. Откровенно рассказывали друг другу о своих бедах и радостях. Гордей искренне вникал в чужие проблемы и видел, что и его собственные тоже вызывают отклик в сердцах собеседников.

Иногда мужчины выходили в тамбур перекурить (лысый Игорь не курил). Мазаев с шиком угощал новых приятелей из пачки с верблюдом. Отец с барского плеча презентовал сыну три пачки – «на представительские цели». Самому бате сослуживец из загранкомандировки привёз целый блок импортного курева. Митя аккуратно вытягивал сигарету и с наслаждением смаковал заграничный вкус. Шахтёр лишь посмеивался и принципиально курил свои болгарские.