Читать книгу Комнаты страха - Антон Орлов - Страница 2

Хоромы из белого люминогласа, с гирляндами разноцветных флажков на фасадах, ослепительно сверкали среди алмазных сугробов, ледяных горок и пушистых темно-зеленых елочек. Заповедное обиталище новогодней сказки.

Внутри царил сумбур совсем не сказочный. Роботы волокли по коридору громоздкие сани, украшенные серебряными снежинками и бубенчиками, встречный народ шарахался, прижимался к стенам, ругался вслед.

Кто-то звал техников, потому что гладильную машину опять закоротило.

В одном из холлов компания Снегурочек с искусственным румянцем и одинаковыми белокурыми косами пила кофе, устроившись прямо на исшорканном ворсистом полу возле кофейного автомата. Расставленные вдоль стен штампованные стулья выглядели непригодными для использования по прямому назначению, такие трещины ветвились на их сиденьях и спинках.

Бравурная музыка, заполнявшая коридоры, холлы и лестничные клетки, порой прерывалась, и тогда строгий женский голос зачитывал приказы и объявления.

Бланка ошеломленно смотрела по сторонам, стараясь поскорее освоиться. Она здесь не просто так, она должна успешно выполнить свой план, чем скорее, тем лучше.

На работу ее взяли без возражений. «Иллюзориум» – межзвездная корпорация, и Земля входит в число планет, участвовавших в колонизации Парка, так что земное гражданство не помеха. Предложили пройтись туда-сюда по комнате, спеть песенку и сказали, что она годится.

– Повезло тебе, – хмыкнула рослая девушка в розовой бандане, заполнявшая свой контракт у соседнего терминала. – Новенькая? Тебя записали в группу Шоколадной Анджелы. А я отбрыкалась, сразу попросилась к другому супервайзеру. Я здесь уже третий раз.

– К ней одни новички попадают, – поддержала разговор блондинка с нарисованной на щеке ромашкой. – Кто ее уже знает, тот будет отбиваться руками, ногами и всеми остальными частями тела. Сочувствую! Сержант задаст вам жару.

– А сержант – это кто? – спросила Бланка.

– Это второе прозвище Шоколадной Анджелы.

«Какой бы она ни была, я обязана ей понравиться. Во что бы то ни стало, чтобы она помогла мне попасть на елку в Мегареал…»

Лифт доставил трех девушек в большой обшарпанный холл. Стены тут были усеяны переливающимися блестками, но держалась вся эта роскошь кое-как, местами блестки осыпались, обнажив шершавую кремовую поверхность в мелких оспинках. Дверь на балкон до конца не закрывалась, через щель намело снега, и в помещении было холодно.

Блондинку и обладательницу розовой банданы сразу перехватила улыбчивая полная женщина с ямочками на щеках, в колышущемся серебристом платье.

– Я Марта, ваш супервайзер. Вовремя, деточки, успели, сейчас пойдем пить чай с пирожными, а потом снимем с вас мерки…

– Извините, а мне куда? – голос Бланки прозвучал в этом выстуженном сверкающем зале приглушенно и настороженно.

– Ты ведь не моя… Кто у тебя супервайзер?

– Анджела Ругис.

– Тогда тебе дальше по этому коридору, последняя дверь.

Марта с сочувствием, как показалось Бланке, покачала головой и повела своих девочек пить чай с пирожными.

Стены от пола до потолка покрывали снимки, сделанные на прежних праздниках – не коридор, а фотогалерея. У Бланки в глазах рябило от множества лиц, хороводов, елок, застолий, санок с оленями. Дойдя до последней двери, она остановилась. Глубоко вздохнула, постаралась расслабиться. Честно говоря, ее немного напугали.

Старинная машина, в которой сидели Генри и Дигна, мчалась по заасфальтированной дороге. Справа, сквозь прорехи в полосе кустарника, виднелись рельсы, слева из-за вереницы пыльных тополей выглядывали дома – этажей пять-шесть, не выше. А впереди вздымался грандиозный мост, опирающийся на мощные пилоны прямоугольного сечения по обе стороны от проезжей части. Эту махину еще не достроили. Сбоку, в золотистом послеполуденном мареве, прорисовывался допотопный подъемный кран, вокруг суетились люди в касках.

Генри знал, что случится дальше, и все равно ощутил волнение, когда летевший впереди кургузый автомобильчик занесло и он, вильнув, наткнулся на одну из массивных опор. Не насмерть влепился – скользящий удар, и вот его уже выбросило на открытое пространство, так что безымянный водитель, живший в двадцать первом веке, скорее всего, отделался испугом.

Куда страшнее было то, что произошло вслед за этим: серая громада моста содрогнулась и начала медленно валиться, оседать… Машина с Генри и Дигной рванулась вперед и все-таки успела выскочить из тени на залитую солнцем дорогу до того, как позади раздался тяжкий грохот.

Завыли сирены. Анахронизм, отметил Генри, сирены там наверняка выли, но ведь не через минуту после катастрофы!

Их машина уже никуда не ехала, а стояла у обочины, возле металлического мостика для пешеходов, соединяющего старинные неухоженные улицы по обе стороны от железнодорожных путей и автомагистрали.

Потрескавшееся, оплывающее под собственной тяжестью полотно обвалившегося моста походило на горный склон, над ним висела пылевая завеса.

В нескольких шагах от машины остановился парень с возбужденным красным лицом, в одной руке он держал початую бутылку пива, другой прижимал к уху мобильный телефон древней модели и орал на всю улицу:

– Але, девушка, это пенжинговая служба?.. Во, тогда передайте на тот абонент, где дают деньги за лучшую новость! Скажите им, пускай приезжают скорее, тут у нас хорошая новость – на Восточной новый мост обрушился! Есть жертвы!.. Че?.. Че значит – назовите абонент?.. Я же сказал, где деньги дают!..

Хор сирен заглушил его негодующий голос, а потом все исчезло. Генри и Дигна выбрались из симулятора.

– Думаю, им удалось воссоздать колорит эпохи, – поделился впечатлениями Генри. – Мост получился неплохо, и этот дикарь с телефоном – тоже прелестная находка.

Они вышли на улицу. Павильон с симулятором, информационными кабинами и маленьким автоматизированным кафе был снаружи оформлен, как древний павильончик игровых автоматов. Рядом, на постаменте, красовался белый автомобиль, перевязанный нарядными лентами, да еще с огромным пышным бантом, словно торт на день рождения.

– Бездна вкуса, – бросив взгляд на разукрашенную машину, невинным тоном произнес Генри.

– Ну, знаешь, люди же старались, чтобы все было, как тогда! – заступилась Дигна.

– Я имею в виду наших предков из двадцать первого века. Здесь все воспроизведено, как было, по сохранившимся видеозаписям. Только вот это – ошибка, – он показал на руины, перегородившие Восточную улицу. – Катастрофа произошла в начале осени, и завал наверняка разобрали, не дожидаясь зимы.

– Ага, будут его для тебя разбирать, если это постоянная экспозиция! – Дигна сморщила заостренный смуглый носик. – Куда пойдем? Вон там, – она махнула рукой в сторону пешеходного мостика с обледенелыми ступенями, который круто поднимался к мглистому зимнему небу, – улица Советская, ничего интересного. А вон там – улица Лунных Чар, там офигенные автомобильные пробки и можно прокатиться в старинном трамвае! В переполненном или в пустом, как захочешь. Идем?

– Идем, – согласился Генри.

В какую сторону ни пойди, он все равно пока еще не придумал, как добраться до цели.

Улица, которая вела к обещанному трамваю, была живописно раскопана и перепахана. Пришлось обходить, утопая по щиколотку в грязной снежной каше, преглубокую яму, зияющую поперек дороги. Дальше тянулась вдоль тротуара внушающая уважение труба диаметром в половину человеческого роста. В том месте, где она изгибалась коленом и уходила под землю, из нее весело била струйка воды.

– Видишь, все сделали, как в двадцатом – двадцать первом веке, – одобрительно прокомментировала Дигна. – Смотри, вон едет трамвай, почти пришли! А улица Лунных Чар – прелестное название. Это я у тебя словечко подцепила, заметил?

– Только не Лунных Чар, а Луначарского. Был такой общественный деятель, сначала он участвовал в государственном перевороте, а потом стал крупным чиновником, и в честь него назвали улицу.

– Все-то ты знаешь, – отозвалась Дигна с легким упреком. – «Улица Лунных Чар» звучит намного красивее, разве нет? Кому он нужен, твой чиновник…

– Не спорю, – рассеянно пробормотал Генри.

Человек, ради которого он прилетел на Парк, находится где-то здесь, в этом городе. Возможно, в этом самом здании, мимо которого они с Дигной сейчас идут, и надо только завернуть за угол, открыть первую же дверь… Но увлекаться не стоит. Один неверный шаг все погубит.

Шоколадная Анджела оказалась невысокой шатенкой не старше сорока лет. Как и следовало ожидать, с шоколадным загаром. Черты лица аскетически тонкие и правильные – это не очень-то гармонировало с коренастой фигурой, крепкой короткой шеей и короткопалыми кистями длинных рук. Словно ее утонченно-жесткое лицо было всего лишь маской, под которой пряталась физиономия попроще. Напрашивался вывод, что Анджеле когда-то сделали пластическую операцию и хирург попался не слишком искусный – хороший специалист, но не художник, он не сумел соблюсти баланс между пожеланиями пациентки и тем, что дала природа. Но это были всего лишь Бланкины догадки.

– Меня зовут Анджела, – представилась супервайзер суховатым тоном очень занятого человека, сурово поглядев на новенькую. – Анд-же-ла, пишется и произносится с буквой дэ.

Как будто это «д» призвано было подчеркнуть весомость и твердость обладательницы имени.

Вечером Анджела устроила линейку. Те, кто за день в чем-то провинился – опоздал на репетицию, не убрал за собой мусор, – в наказание по пять раз отжимались от пола перед строем, а парню, который начал было протестовать и помянул профсоюзный контроль, велели отжаться десять раз. Шоколадная Анджела свирепо и властно уставилась ему в глаза, и открыто взбунтоваться он не посмел.

– Если кому-то не нравится – объясняю: это дисциплинарное взыскание вместо штрафа и заодно часть вашей физической подготовки, – сказала она после экзекуции. – Вы не бездельники, которые пьют под елкой шампанское и потом прямо там же засыпают, вы будущие Деды Морозы и Снегурочки и должны быть выносливыми, чтобы нести людям праздник! Запомните, Новогодняя Служба не для слабаков! Не можешь – научим, не хочешь – заставим, вот какой девиз у нашей группы, потому что мы лучшая группа в Новогодней Службе, лучшая, имейте это в виду! Кто будет валять дурака – по ушам получит, мы никому не позволим позорить нашу лучшую группу!

Одного юношу Анджела выгнала.

– Ты откуда взялся?

– Я Вадим Хаммер, сегодня первый день… Разве что-то не так?

Нахмурившись, она оборвала его раздраженным жестом, подошла к терминалу, украшенному облезлыми посеребренными фигурками оленей с ветвистыми рогами.

– Отдел кадров?.. Это Ругис. Вы засунули мне лишнего Деда Мороза!.. Да, лишнего! Потому что у меня зарезервировано место для Мориса Фарбе, который еще не прибыл. Он должен появиться завтра-послезавтра. Переведите куда-нибудь своего Хаммера… Нет, не все равно, потому что должен быть порядок! Списки утверждены, это согласовано с Наген… Хорошо.

Снова повернувшись к строю, Анджела объявила:

– Хаммер, сожалею, но ты попал к нам по ошибке. Иди в группу Марты Шабур, там есть свободное место, а мы уже укомплектованы.

Вадим Хаммер выглядел до неприличия счастливым и, направляясь к двери, улыбался от облегчения.

Морис Фарбе, чье место он по случайности занял, появился на следующий день. Парень чуть постарше Бланки, с круглым непримечательным лицом и оттопыренными ушами. Он казался немного затравленным, но боялся не людей, а то ли темных углов, то ли приоткрывающихся от сквозняка дверей – в общем, чего-то несуществующего. Словно сверх меры насмотрелся ужастиков или наслушался детских страшилок и в результате схлопотал невроз.

Чтобы осуществить задуманное, надо наладить хорошие отношения с супервайзером. Бланка старалась все делать на «отлично» и соблюдала правила внутреннего распорядка, но этого было мало, Анджела не обращала на нее внимания. Только на второй день остановилась рядом и спросила, показав на свисающий с пояса брелок:

– А это у тебя кто?

– Мона Янг. Я хочу накопить денег и сделать пластическую операцию, чтобы лицо было, как у нее, – слегка покраснев, соврала Бланка.

– Раньше была повальная мода на такие операции. Лет двадцать назад. Это вчерашний день.

– Она мне нравится.

– Сейчас полно дам зрелого возраста, похожих на Мону Янг. Будешь, как они.

– Она все равно мне нравится.

Шоколадная Анджела пожала плечами и отошла, потеряв интерес к Бланке и ее талисману.

Скоро Бланка поняла, почему здешнее руководство ее терпит и даже ценит, несмотря на странноватые методы поддержания дисциплины и вызывающе непрезентабельный внешний вид. Анджела сильно отличалась от других супервайзеров, терроризировала своих подчиненных командными окриками, штрафными отжиманиями и прочими армейскими замашками, ее воротничок и манжеты вряд ли были знакомы со стиральным порошком, а жакет строгого покроя лоснился от застарелой грязи – но зато она обладала феноменальной работоспособностью.

Энергии у нее было хоть отбавляй, и она здесь много чего организовывала, держала под контролем, доводила до ума, в то время как ее коллеги прохлаждались и распивали чаи с пирожными. Анджела принадлежала к категории тех неприятных, но незаменимых работников, которые тащат на себе весь воз. Уволить ее – и все пойдет прахом.

Завотделом подготовки Дедов Морозов и Снегурочек Арабелла Наген к ней благоволила, а супервайзер Ругис, в свою очередь, относилась к начальнице с обожанием, которое казалось искренним. Она с блеском в глазах рассказывала подчиненным, что Арабелла – очень интересный человек, необыкновенный человек! Разговаривая с самой Наген, высокой сухопарой женщиной с лицом хронически утомленной стервы, она смотрела на нее с таким горячим восхищением, что температура вблизи сразу повышалась на несколько градусов.

Это не лицемерие, решила Бланка. Во всяком случае, не обычное лицемерие. Анджела действительно убедила себя в том, что начальница отдела – исключительная личность, и теперь демонстрирует восторг и преклонение без риска сфальшивить. Лесть высшей пробы. Наген, общаясь с ней, каждый раз получала сверхдозу положительных эмоций.

Бланке Наген не понравилась, поскольку то и дело говорила кому-нибудь банальные дамские гадости под видом сочувственных советов. Отчаянно хотелось вмешаться и заступиться… Но нельзя, вдруг после этого пострадавшему еще хуже станет, да и выгнать ее могут.

На четвертый день своего пребывания в Новогоднем городке она все-таки нашла путь к сердцу Шоколадной Анджелы.

Репетировали сюжет для детского утренника: пираты не пускают на планету Новый год, а Дед Мороз и Снегурочка со своими добровольными помощниками, белочками и зайчиками, вызывают злодеев на состязание и одерживают победу. Один из номеров – танец с парой ножей, которые под конец надо бросить в мишень.

Анджела продемонстрировала, как это делается. Двигалась она с легкостью профессиональной танцовщицы и ножи метнула, как хорошо обученный солдат на показательных выступлениях.

– Ну, кто из вас сумеет за мной повторить? – поинтересовалась она с затаенным презрением, закончив танец. – На представлениях ножи будут умные, с мини-антигравами, сами полетят в цель, вам останется только изобразить бросок. Но мне просто интересно, все тут криворукие или кто-нибудь сможет бросить, как положено, выключенный нож? А то техника иногда барахлит, все мы знаем законы Мерфи…

Бланка выступила вперед.

– Можно я попробую?

– Ну, попробуй, – Анджела, слегка удивившись, протянула ей театральное оружие.

Бланка старательно, считая про себя, выполнила танцевальные па и, остановившись, метнула ножи.

Все дружно зааплодировали. Пусть она не попала в центр мишени, как Шоколадная Анджела, но все-таки ее лезвия торчали внутри круга!

Больше этот номер ни у кого не получился.

После ужина Бланка стояла в коридоре у окна и смотрела на заснеженные елочки. Их озарял золотистый свет, потом наползала темнота, потом по сугробам опять разливалось золотистое сияние – мобильные фонари курсировали по своим траекториям, и картина каждую минуту менялась. Со стороны ледяных горок доносились крики, женский визг, взрывы смеха.

Она колебалась: присоединиться к тем, кто там развлекается, или пойти к себе и лечь спать?

Большинство прилетало сюда к началу занятий, а вечером отправлялось по домам, но при желании можно было заночевать здесь, крохотные спальные номера с откидными койками работникам Новогодней Службы предоставлялись бесплатно. Бланка выбрала второй вариант, это дешевле, чем жить в отеле.

– Ты откуда?

Она вздрогнула. Шоколадная Анджела подошла неслышно, а иллюминация за окном в этот момент была такая, что в стекле ничего не отразилось.

– С Земли.

– А где научилась обращаться с холодным оружием?

– Это еще давно. Когда я была маленькая. Меня научили мама с папой, они были экстремалами. Ну, и потом я ходила в спортзал.

– А сейчас твои родители чем занимаются?

– Ничем. Папы уже нет, мама в больнице.

– Прости.

– Несчастный случай, – добавила Бланка, чтобы избежать дальнейших расспросов.

– Понятно, – Анджела вздохнула, сочувственно помолчала. – Хочешь какао с конфетами? Или чаю… Что тебе нравится?

После этого она начала относиться к Бланке по-особенному, то и дело ставя ее в пример другим. Осталось выбрать подходящий момент, чтобы завести с ней разговор о Мегареале.

В детстве Морис, как и все паркианские школьники, смотрел познавательный мультсериал «Приключения Макаронины и Шоколадки»: парочка забавных персонажей в ненавязчивой игровой форме знакомила маленьких зрителей с циклами пищевого производства и основами здорового питания. Морису тогда и в голову прийти не могло, что, повзрослев, он снова с ними столкнется – уже наяву.

Реальная жизнь была не столь веселой и доброй, как кино для детишек. Макаронина оказалась на проверку мелкой стервой (мелкой в смысле масштабов, а не телесных габаритов – это была очень высокая и костлявая, хотя, надо признать, хорошо сложенная дама), а Шоколадка – свирепым солдафоном женского пола. Об армейских порядках Морис имел представление по фильмам и по анекдотам о тергаронцах, так вот Анджела была точь-в-точь какой-нибудь сержант с садистскими наклонностями, для которого главная радость – муштровать новобранцев, ее и называли за глаза Сержантом.

Группа шепотом роптала, однако терпела произвол, поскольку в методах Шоколадной Анджелы были и привлекательные моменты: пресловутые отжимания – замена денежных штрафов, зарплата целее будет. Но все равно сносить ее тиранию было нелегко.

А с Арабеллой Наген, которую Морис про себя обозвал Макарониной – за рост, худобу и мучнисто-бледный цвет кожи, – отношения у него испортились стихийно. Пожалуй, этого можно было избежать, но он сообразил, что к чему, слишком поздно.

Для Наген мужчины делились на две категории: те, кто с ней флиртует, – и враги, которых надо планомерно уничтожать. Если не физически, то хотя бы посредством уничижительных интонаций, вопросов с подковыркой, иронических улыбочек, презрительного мелодичного смеха.

Наген носила высокие сапоги из белой кожи, на позолоченных шпильках и с декоративными шпорами, и деловой костюм с таким громадным декольте, что грудь едва не вываливалась наружу. Морису лучше бы сразу понять, что все это значит, и проявить галантность – от него всего-то и требовалось чуть-чуть игры. Но его никогда не привлекал офисный эротизм, а Наген нисколько не была похожа на Веронику Ло.

Вдобавок Морис, вконец замученный своими страхами, с головой погрузился в опасливые и настороженные наблюдения за окружающей предметной средой. Он как будто заново открывал эту среду, ставшую в одночасье чужой, недоброй, жутковато-таинственной, и ему было совсем не до Арабеллы Наген с ее декольте и коллекцией неприятных, но довольно-таки стандартных психологических приемчиков – вот и попал в разряд плохих мужчин, врагов.

Не то чтобы заведующая специально приходила его шпынять, но Морису доставалось за компанию с другими неугодными, когда она заглядывала к ним на занятия. Впрочем, ему это было без разницы, его сейчас беспокоили совсем другие вещи.

Например, трещины, которые ветвились по стенке возле дверей грузового лифта. Штукатурка там была старая и выглядела так, словно в эту стену когда-то врезался с разгону шкаф или большой контейнер. На грязновато-кремовой поверхности остались выбоины, белесые сколы, а также рисунок, напоминающий арку. Внутри складывающейся из нескольких отрезков ломаной дуги вытянулись косые линии – как будто под аркой то ли идет нарисованный штрихами дождь, то ли развевается нитяной занавес.

Раньше Морис не обратил бы внимания на покорябанный участок стены в запущенном холле, но теперь – другое дело. У него внутри что-то екнуло, когда он мимоходом это увидел. Оттуда, из проема под низкой аркой, тянуло сыростью, там блестел залитый водой плитчатый пол, и в нем отражался размазанный светлый прямоугольник окна, расположенного вне поля зрения.

Это завораживало и затягивало. Морис на ватных ногах сделал несколько шагов к арке. Придется нагнуться, чтобы пролезть под ней, но это его не остановит… Он уже мог расслышать звук капель, падающих в разлитую по серому кафелю воду, хотя вначале картинка была беззвучной.

Он в то же время прекрасно понимал, что за этой стеной находится всего-навсего шахта грузового лифта – и больше ничего. И ему совсем не хотелось в эту затопленную комнату, в которой наверняка есть еще одна дверь, а за ней еще и еще… Не хотелось – но все равно тянуло, вот что было самое страшное.

Наваждение спугнули девчонки, высыпавшие из пассажирского лифта. Опомнившись, Морис обнаружил, что стоит в нескольких шагах от растрескавшейся стены. Еще немного – и он бы туда вошел!

И что с ним должно было случиться дальше? Он бы исчез? Или его ожидало превращение в выцарапанный на грязной штукатурке рисунок, очертаниями напоминающий силуэт парня с нечесаной шевелюрой и оттопыренными ушами? Или ни то, ни другое, а он бы снова очутился в той же самой кошмарной анфиладе? И еще неизвестно, выпустила бы она его на этот раз или нет…

Девчонки, громко переговариваясь и хихикая, свернули в коридор. Спохватившись, Морис отступил подальше от обманчиво ненастоящей арки, и тут к нему подошла Шоколадная Анджела.

– Ты почему торчишь перед лифтами, как разиня перед новыми воротами?

«В самую точку попала!» – удивился ее проницательности Морис.

– Думал, ехать в столовую сейчас или потом. Сейчас там, наверное, очередь, но после половины седьмого тоже будет очередь, и я поздно отсюда улечу.

Он все еще жил на вилле у Софьи. Та разрешила ему остаться, хотя «два-три дня» уже истекли. Морис старался не стеснять ее, прилетал только на ночь и в придачу наладил сломавшегося садового робота.

– Умные ребята ночуют здесь. Меньше расходов и больше времени для отдыха.

Шоколадная Анджела подошла ближе. По краям манжет ее застиранной белой блузки темнели каемки грязи, от желтоватых пятен под мышками исходил несвежий запах. Брюки из дорогой ткани, черной в узкую серебряную полоску, сидели на ней мешковато и пузырились на коленях. Анджела выглядела так, словно провела минувшую ночь на каком-нибудь городском пустыре, примостившись между мусорными контейнерами, а утром встала, отряхнулась и как ни в чем не бывало пошла на работу в офис. Как ее сюда пускают, в таком-то виде?.. Но, похоже, Анджела давно уже отвоевала право выглядеть так, как ей нравится, и заставила всю Новогоднюю Службу с этим считаться.

В первый момент она производила впечатление опустившейся бродяжки – но только в первый. Взгляд был острый, оценивающий и не оставлял никаких сомнений: заслужить более-менее высокую оценку у нее сумеет не каждый.

Вот и сейчас ее голубые глаза уставились на Мориса пытливо и вдумчиво, и она, смягчив голос, начала расспрашивать, что с ним творится. Между прочим, она отвечает за свою группу, и за него в том числе. Все заметили, что Морис ведет себя немного странно. У него неприятности? Не сможет ли она, как руководитель, чем-нибудь помочь?

Анджела и так, и эдак пыталась вызвать его на откровенность, а он, сам не зная почему, словно воды в рот набрал. Не хотел он обсуждать с ней свои проблемы, сама эта идея вызывала у него протест. Еще бы, ему очень нужна помощь! Но с Шоколадкой он связываться не станет. Возможно, причина была в том, что она дружит с Макарониной и, значит, есть риск, что Наген тоже обо всем узнает, а после использует эту информацию для своих подначек.

– Морис, если будут какие угодно сложности – не только связанные с новогодней работой, а какие угодно, понял? – ты всегда можешь прийти ко мне и посоветоваться, – предложила она напоследок потеплевшим тоном. – Запомни, кто у меня в группе – тот под моей защитой. Мы своих не сдаем!

Морис в ответ промямлил все расхожие слова благодарности, какие только пришли на память. Своего решения он не изменил. Шоколадная Анджела раздосадованно хмыкнула и повернула к выходу на лестничную клетку. Казалось, она была разочарована.

Переселиться с Хрустальной виллы в спальные номера Новогодней Службы Морису все-таки пришлось, Софья его выставила.

– На днях прилетают дочь и племянница хозяйки виллы и с ними телохранитель. Я живу здесь не за деньги, по знакомству, и не было такого уговора, что я могу поселить у себя постороннего молодого человека. В общем, извини.

– Конечно, я понимаю, – расстроенно согласился Морис.

Он живо представил себе компанию, которая скоро сюда нагрянет: парочка шумных, любопытных, болтливых нимфеток и здоровенный ленивый качок. Худшего соседства не придумаешь. Даже если бы Софья не стала его выгонять, он бы все равно озаботился поисками нового убежища.

– И еще моя мама приезжает, – с легким вздохом добавила Софья, обращаясь уже к Дигне.

Та с ногами устроилась в кресле и ела то ли клубнику, то ли конфеты в виде клубничин из большой вазы винно-красного цвета. В этот раз она пришла без Генри.

– Твоя мама – это серьезно, – отозвалась она сочувственно, отправляя в рот ягоду. – Главное, не забудь Белинду спрятать, – и кивнула на электронный альбом с незийскими фотографиями.

Софья, чуть нахмурившись, встала и переложила альбом с полки на радужный стеклянный столик.

– Как мне хочется их всех увидеть… Эдвин, конечно, тот еще паршивец, но все равно очень милый, а двойняшки, Стив и Лаура, настоящие ангелочки! Не понимаю, как можно их не любить… То, что мама невзлюбила Белинду, еще можно как-то объяснить, но нельзя же переносить это на детей! В конце концов, это ее внуки! Рауль написал, что они как-нибудь соберутся и всей семьей прилетят на Парк, но если мама узнает, что я с ними встречалась…

Дигна смотрела на нее своими огромными глазищами и участливо кивала, в хорошем темпе уплетая ягоды, на ее маленьком изящном подбородке алела струйка сока.

А Морис почувствовал себя безнадежно одиноким и заброшенным. Их разговор казался ему бессмысленным: заурядные бытовые драмы, женские конфликты типа свекровь терпеть не может сноху – все это ерунда.

Ему-то как быть, если он даже рассказать никому не смеет об этих кошмарных Комнатах, которые подстерегают его за каждой дверью, чтобы поймать и замучить? Если расскажешь – прослывешь чокнутым.

Или, возможно, такие вещи происходят не только с ним, с другими тоже, но каждый молчит, опасаясь за свое реноме здравомыслящего человека? Тогда надо найти тех, кто попадал в похожие ситуации, и объединиться, чтобы вместе противостоять этой жути… Морис не представлял, как осуществит созревший план, но все равно немного воспрянул духом.

– А телохранитель – тот самый гинтиец, который спит на полу под дверью, чтобы сразу почувствовать, если кто-то идет? – поинтересовалась Дигна.

– Тот, – подтвердила Софья. – Он вроде бы один у них.

– Один, но зато какой! – вздохнула Дигна уважительно.

Ага, Морис тоже не отказался бы от телохранителя, который будет спать на полу у него под дверью. Это бы в самый раз… Надо найти кого-нибудь, кто согласится все время быть рядом с ним, чтобы ему не оказаться опять один на один с Комнатами.

Найм отпадает. Разве что кто-то выручит его бескорыстно… По дружбе – но у него так и не завелось близких друзей. Или по доброте душевной – но откуда же взяться такому человеку?

– Знаешь, а Генри не так прост, как я вначале подумала, – интригующе понизив голос, сообщила Дигна. – Говорит, что прилетел сюда бездельничать, а сам постоянно ко всему присматривается и что-то замышляет. По-моему, на самом деле он то ли киллер, то ли кто-то еще. В общем, мафиози, как ваша Белинда.

– Белинда не мафиози, это мама ее так называет, – Софья неодобрительно свела светлые брови.

– Но она же родилась на Рубиконе, а там одна мафия!

Чувствуя себя третьим лишним, Морис попрощался с девушками и отправился в Новогодний городок.

В следующий раз это случилось утром, когда он, еще полусонный, распахнул у себя в номере дверцу встроенного стенного шкафа, где висел ярко-красный, с белыми отворотами и вышитым кушаком наряд Деда Мороза.

Праздничной униформы в шкафу не было, и вообще шкафа как такового не было.

За дверцей открылся проход в длинное унылое помещение. Вдоль стен стоят стулья – видно, что плохие, поломанные, выше расклеены картинки, выдранные из анатомического атласа: кровеносная система, пищеварительный тракт, мышцы, скелет… В конце – одна-единственная дверь, выкрашенная в бежевый цвет. По потолку тянется двойная цепочка плафонов, похожих на оставленные неведомо кем светящиеся следы. Никого нет. В затхлом горьковатом воздухе ощущается привкус тоски.

К счастью, Морис не вошел туда. Вначале он оцепенел, потом сделал шаг назад, наткнулся на узкую откидную койку, еще не убранную. Уселся, потеряв равновесие, и обеими руками вцепился в металлический край. Мертвой хваткой. Словно это потустороннее помещение могло затянуть его, как пылесос, но он не поддастся, пусть попробуют оторвать его от койки…

Ничего не происходило. Тогда он, осмелев, пинком захлопнул дверцу шкафа и как был, полуодетый, выскочил из номера в коридор.

Нужна помощь. Только пусть это будет не Шоколадная Анджела! Не хотел он с ней связываться. Сам не смог бы объяснить, почему – не хотел, и все.

Ссутулившись у окна, в холле с осыпающимися со стен блестками, подальше от всяких там дверей, он чуть ли не всхлипывал.

– У тебя что-то случилось?

Рядом остановилась Снегурочка из их группы. Перед этим она несколько раз прошла мимо, хмурясь и посматривая на Мориса так, словно и жалела его, и в то же время остерегалась лезть не в свое дело.

Девочка-одуванчик с печальным и задумчивым лицом, скорбно изогнутым полумесяцем тонких губ и пышной шапкой пепельных волос. Футболка с вылинявшей розой, груди под футболкой большие, хорошо развитые – наткнувшись на них, взгляд Мориса как будто приклеился и отклеиться смог только через пять-шесть секунд. К поясу джинсов, местами добела вытертых, прицеплен брелок с изображением блондинки на фоне моря. Видно было, что ей – блондинке то есть – все нипочем.

Любимица Анджелы, та все время ее хвалит. Но сама эта девчонка не вредная, ни разу никому плохого слова не сказала.

– Шкаф в моей комнате!.. – торопливо и отчаянно сообщил Морис. – Надо с ним разобраться! Надо, чтобы со мной пошел кто-нибудь вменяемый. Ты не посмотришь, что с ним?

– Хорошо, пошли.

У Мориса мелькнула мысль, что она может неправильно его понять – еще примет за психа, который хочет заманить и изнасиловать… Но у девушки, похоже, таких подозрений не возникло, и они вместе направились к его номеру.

Когда Бланка открыла дверцу шкафа, ничего необычного там не обнаружилось. На плечиках висит костюм Деда Мороза, внизу лежит свернутая куртка, на полках стоят коробки – в одной грим, в другой борода и парик.

– Только не думай, что я идиот! – беспомощно произнес Морис. – Понимаешь, мне постоянно устраивают какие-то странные розыгрыши. Я не знаю, кто и зачем. Может, эксперимент какой-нибудь дурацкий, может, скрытая камера. Надо, чтобы рядом со мной все время был другой человек, свидетель, тогда они не посмеют… А мне об этом некого попросить. Не знаю, что теперь делать. В полиции не верят. Я пока не сумасшедший, но меня как будто нарочно хотят свести с ума! Они показывают мне странные вещи, а я не знаю, только я это вижу или кто-то другой тоже мог бы увидеть. Если только я – тогда мне надо к врачу, а если нет, тогда это или голограммы, или я не знаю, что такое…

– Сейчас ты что видишь в шкафу? – выслушав его, спросила Бланка.

– Сейчас – костюм на вешалке и внутренность шкафа, а когда я заглянул туда один, был коридор. Неприятный такой коридор… Это уже не в первый раз. Если тебе не трудно, побудь немного рядом со мной? До следующего раза, чтобы разобраться, увидишь ты то же самое или нет.

– Хорошо, – потратив на размышления всего несколько секунд, согласилась Бланка.

Воздух был такой теплый, влажный и ароматный, словно сидишь, зажмурившись, в ванне, в облаке душистой пены.

Морис не догадался предупредить, что знакомая, которую он должен навестить, живет в тропиках. «Макада» – Бланке это название ни о чем не говорило, а он, местный, решил, что этого вполне достаточно.

Пришлось купить в автомате на аэровокзале пару одноразовых босоножек и там же, в туалете, переодеться. Бланка сидела на полукруглой мраморной скамье под сенью голубоватого термонавеса, на ней остались джинсы и лимонно-желтая майка с броским фиолетовым логотипом какой-то безвестной фирмы. Рядом стояла разбухшая сумка с теплой одеждой и зимними ботинками.

На такие перепады лучше настраиваться заранее, иначе все кажется немного нереальным – и оставшаяся за горизонтом зима, и нахлынувшее, как сбивающая с ног волна, вечное лето. Все вокруг отливало золотистым сиянием, а шпили за кронами раскидистых вечнозеленых деревьев в той стороне, куда ушел Морис, горели так, что казались то ли предвестниками, то ли остатками ослепительного солнечного миража. Бланка щурилась, когда смотрела на них.

Ее ничуть не возмутило то, что Морис ушел один, а она должна ждать его в курортном парке. Бывало и хуже. Этот, по крайней мере, не вешает ей на уши лапшу, будто тяжело заболеет или разобьется на аэрокаре, если Бланка сию минуту не вступит с ним в интимные отношения в ближайшем подъезде. Морису нужен только свидетель – и ничего больше.

Несмотря на свой затравленный вид, он не производил впечатления сумасшедшего. Регулярно навещая маму в лечебнице, Бланка повидала достаточно душевнобольных и видела, что Морис на них не похож. Издерганный и растерянный – этого не отнимешь, но до сих пор находится в здравом уме.

Разумеется, она не смогла ему отказать. Во-первых, если с ним случится что-нибудь страшное, в этом будет доля ее вины. Во-вторых, у Бланки неожиданно обнаружилась авантюрная жилка, унаследованная, должно быть, от Ивана и Марики, одержимых ролевиков-экстремалов. Проснулось любопытство, захотелось влезть в эту историю, разгадать эту загадку.

Это, во всяком случае, интересней, чем утешать очередного претендента, который сначала нудно и с надрывом рассказывает о своих страданиях, а потом, выклянчив желаемое, едва узнает тебя при встрече. Бланка словно перешагнула с одной скользящей дорожки на другую и поехала в новом, незнакомом направлении.

Дожидаясь Мориса, она съела порцию пломбира, выпила банку апельсиновой санды. После этого засмотрелась на стайку ребятишек, игравших на площадке около большого мозаичного фонтана: полуголые, загорелые, юркие, как зверьки из джунглей, – настоящие дети тропиков.

Особенно привлекала внимание девочка лет шести, в ярко-красной майке и таких же трусиках, с гривой вьющихся огненно-рыжих волос до пояса. Такая малышка – и уже делает сальто! Среди других детей она выделялась прежде всего благодаря своим кукольно-пышным пламенеющим локонам, которые то развевались за спиной, когда она наперегонки с другими носилась вокруг фонтана, то волочились по песку, когда она болталась вниз головой на маленьком турнике, зацепившись ногами за перекладину.

«Если у меня когда-нибудь родится дочка, хорошо бы она была похожа на эту девочку… Может, отрастить волосы и покраситься?.. Да нет, она же хорошенькая, а у меня лицо блеклое, с рыжими волосами станет только хуже…»

А потом Бланка заметила такое, что все эти мысли, порхавшие, словно яркие тропические бабочки, мигом исчезли. Маньяка в кустах.

Это определенно был маньяк и никто другой. Немолодой мужчина крепкого телосложения, с жестким смуглым лицом, в неброской одежде, сидел на траве под пологом узорчатой, словно вырезанной из темно-зеленого бархата листвы и тоже смотрел на детей. Его внимательно поблескивающие глаза прятались под тяжелыми надбровными дугами, будто в пещерах, но Бланка не сомневалась в том, что он наблюдает именно за рыжеволосой девочкой.

Не обратила на него внимания, когда устраивалась на своей скамейке, а ведь он, наверное, был тут с самого начала! Или пришел позже? Надо хорошенько рассмотреть его и запомнить.

Волосы черные с проседью, короткие. Резко изломанные темно-красные брови и характерная угловатая форма ушей выдают гинтийца, и это лишний довод за то, что он злоумышленник, а не чей-нибудь родитель, укрывшийся от зноя в кустах – среди играющих на площадке детей маленьких гинтийцев нет. Черты лица… Если не считать глубоко посаженных глаз, ничего характерного и запоминающегося. Самая подходящая для маньяка наружность. Кисти рук крупные, сильные, с мозолистыми костяшками. Страшноватые руки – запросто расколют одним ударом кирпич или согнут в дугу стальной прут. Или свернут кому-нибудь шею.

Он, конечно, заметил, что Бланка искоса на него поглядывает. Пусть примет к сведению, что его увидели и при необходимости опознают! Уже не таясь, она посмотрела на гинтийца в упор, тот вернул ей взгляд. При этом на его неподвижном жестком лице не было никакого выражения, а еще говорят, что гинтийцы – эмоциональная раса.

Эта безмолвная дистанционная дуэль длилась около минуты, потом Бланка отвернулась, невольно сжав кулаки. Она первая не уйдет, пусть не надеется… Если надо, она дождется, пока всех детей не разберут родители. А то даже вызовет полицию. Несмотря на жару, по коже у нее ползали мурашки. Гинтиец, безусловно, понял, что ему бросили вызов. Вопрос, что он предпримет дальше.

Бланка снова медленно повернула голову в ту сторону, притворяясь, что озирается просто так. Хотя этого субъекта не обманешь, он уже понял, что его раскусили. Все тот же ничего не выражающий взгляд. Он не собирается отсюда уходить. Бланка, хоть и испытывала страх, свела брови и уставилась на него теперь уже в упор, но тут к гинтийцу подлетела рыжеволосая девочка.

– Чеус, я хочу пить! Где моя водичка?

Маньяк вытащил из-под куста объемистую спортивную сумку, извлек оттуда термос, налил в стаканчик воды.

– А ты видел, как я на турнике? – сделав несколько жадных глотков, спросила девочка. – Я уже научилась, как ты научил!

– Молодец, – похвалил Чеус. – Нам пора домой, обедать.

И бросил взгляд на Бланку, на этот раз со сдержанной усмешкой.

– Только сначала я еще разок на турнике перевернусь! Совсем один последний раз!

Вернувшись на площадку, девочка лихо перекувырнулась через перекладину, два раза подряд. Ее длинные волосы метались, как рыжий флаг.

– Марсия, идем! – позвал гинтиец.

– Еще чуть-чуть, – крикнула Марсия.

– Нам пора!

– Ладно…

Она промчалась мимо Бланки, а та смотрела прямо перед собой, не зная, куда деваться от неловкости.

– Чеус, достань мое платье, – прозвучал сбоку тонкий голосок. – Мы же пойдем по улице!

Шелковистый шорох ткани.

– А после обеда опять сюда придем, ладно?

– После обеда и капельницы. Как раз жара спадет.

– Надоела капельница…

– Ты же знаешь, что это нужно. Зато потом, когда поправишься, сможешь пить санду и есть любые конфеты.

– Так это же еще не скоро, – Бланка расслышала вздох. – Доктор Суйме сказала, через два-три года, а я хочу сейчас.

– Твой папа слушается доктора Суйме. Бери пример с папы.

– Я тоже слушаюсь, а капельница все равно надоела…

Они появились в поле зрения. На Марсии было длинное платье из блестящей золотистой ткани, с пышной юбкой, облегающим корсажем, оборками и рукавами-фонариками – оно превратило ее в маленькую принцессу. Девочка держалась за руку Чеуса.

Бланка готова была сквозь землю провалиться. И угораздило же ее так по-дурацки себя проявить… Подозрительный гинтиец оказался не злоумышленником, а совсем наоборот – охранником. Да не просто охранником, а таким, которого любят, как родного. Он заметил ее неприязненные взгляды, и наверняка его это задело… Сорвавшаяся с цепи совесть набросилась на Бланку с голодным урчанием.

«Ее грызла совесть» – это выражение считается фигуральным, но для тех, кто четырнадцать лет назад был на Вьянгасе в зоне поражения, дело обстоит немного иначе.

Гинтиец с девочкой почти прошли мимо, и вдруг та обернулась. Бланка увидела вблизи ее темно-карие глаза – большие, лучистые, бездонные. Эти глаза показались ей странно проницательными, совсем не по-детски.

Остановившись, Марсия потянула охранника за руку, что-то шепнула, когда он наклонился, потом отбежала за фонтан и принялась рвать цветы среди буйной пестро-зеленой травы.

Чеус наблюдал за ней. Он чем-то напоминал Бланке старого матерого волка, которого она однажды видела в зоопарке на Земле. Возможно, мощной шеей и поворотом головы. Или тем, как легко он ступал, будучи мужчиной плотным и мускулистым – совсем как тот зверь, скользивший серой тенью вдоль решетки вольеры. Или просто общим впечатлением.

Его одежда выглядела поношенной, но опрятной, впалые смуглые щеки были выбриты до синевы. Наверное, бывший военный, с армейской привычкой к порядку. И он, скорее всего, догадался, что о нем подумала Бланка. Хоть бы понял, как ей теперь стыдно за те подозрения.

Рыжая Марсия вернулась с букетиком цветов.

– На, это тебе! – она протянула букетик Бланке. – Чтобы ты не грустила!

После этого снова ухватила за руку своего телохранителя, и они пошли по песчаной аллее в ту сторону, где за деревьями сверкали шпили и крыши, облитые расплавленным золотом.

Бланка могла только потрясенно смотреть им вслед. Чтобы ей кто-то просто так что-то подарил…

Обычно окружающие, раскусив, что она такое, хотели от нее что-нибудь получить – это было в порядке вещей. Неизбежное зло, предопределенное психотронным ударом, обрушившимся на ее мозг четырнадцать лет тому назад. Но чтобы ей без всякой корысти сделали подарок!

«Необыкновенная девочка. Интересно, какие же у нее родители?..»

Потом Бланка начала перебирать и рассматривать цветы. Шарики на гладких стеблях, составленные из крохотных ярко-желтых соцветий-звездочек. Розовые султаны с длинными завивающимися лепестками. Фиолетовые и голубые чашечки, формой напоминающие цветки ландыша. Зеленые с бордовыми прожилками бутоны, пахнущие кондитерскими пряностями…

Повезло Морису только в одном: приезжих девчонок и сопровождающего их качка на вилле не оказалось. На Землю-Парк прилетают не для того, чтобы сидеть по домам. А Дигна была там, но уже убегала, и ей было откровенно не до Мориса.

– Баба Ксана очень занята. После Рубикона она полетит на Салаиссу, там полицейские-каннибалы съели водителя, который поставил машину на газоне – это превышение служебных полномочий посерьезней, чем твои непонятные заморочки. А потом ей надо в систему Гелиона, вручать орден за вклад в развитие личных свобод герцогу Оримашараки, а потом на Валгру, там будет конференция по борьбе с пережитками рабовладельческого строя на Лярне, а потом на Фару, там приняли закон, по которому кандидаты в парламент имеют право покупать голоса избирателей на специальном аукционе, а потом…

– Когда она сюда прилетит? – воспользовавшись секундной паузой, перебил Морис.

– Твои проблемы не по ее части, неужели сам не понимаешь?

Дигна выразительно вздохнула, глядя на него с упреком и в то же время с обезоруживающе-сочувственным выражением. Школа Мегареала: о чем бы ни шла речь, старайся вызвать у зрителей симпатию.

Мориса как будто вытолкнули из теплого безопасного помещения на улицу, где неуютно, холодно и прячутся в потемках полицейские-каннибалы с Салаиссы.

– Если узнаешь что-нибудь еще о тех, кто тебя достает, ты мне сообщи, – мягко тронув его за руку, предложила Дигна. – Может, тогда разберемся, кто это. А теперь я через пять минут помчалась, – она повернулась к Софье и заговорщически понизила голос. – Чуть не забыла, последняя новость: с сегодняшнего дня объявили «Операцию СС»!

– Опять? – Софья сдержанно удивилась.

– Ага, уже второй раз за полгода! Эсэсовцы опознали троих или четверых игроков – те хотят под шумок, потому что под Новый год наплыв народа. Говорят, одна из них – настоящая ведьма! – глаза Дигны таинственно блеснули. – То есть не в ругательном смысле, а натуральная ведьма, с необычными способностями, – она взглянула на Мориса, давая понять, что вдается в избыточные пояснения ради него. – Мне один знакомый охранник снимок показал – это что-то ничего себе, фантастически красивая особа! И говорят, жутко опасная, ее с самого начала занесли в базу данных СС, и когда она прилетает, эсэсовцы сразу объявляют готовность номер один. Но вообще, так-то она вип-персона, потому что всегда снимает самые шикарные апартаменты. Остальные как обычно – террористы, потерпевшие… Один террорист точно есть, его Космопол собирается вылавливать. Эсэсовцы сказали, никто не прорвется.

Морис слушал все это с таким ощущением, словно в пищеводе у него медленно тает проглоченная льдинка.

Кто такие эсэсовцы, он был в курсе, историю Древней Земли в паркианских школах преподают едва ли не лучше, чем на самой Земле, чтобы подготовить квалифицированные кадры для ЗИПа. Неужели на Парке существует организация вроде СС? Кому это нужно, чем она занимается? И почему до сих пор он ничего о ней не слышал? Видимо, это засекреченная информация, а Дигне и Софье все равно что-то известно.

– Что такое «Операция СС»?

– Не важно, – Дигна махнула рукой, на ее тонких смуглых пальчиках сверкнули перстни с мигающими камнями. – К тебе это не имеет отношения.

Морис подозревал, что еще как имеет! Вдруг эти «эсэсовцы» и «игроки» причастны к обрушившимся на него напастям?

Когда он сказал об этом, Дигна и Софья начали уверять, что ничего подобного, однако добиться от них комментариев не удалось. Обе спешили. Дигну ждал Генри, они собирались на ацтекское жертвоприношение, Софье тоже пора было на работу – на бал в зимней Вене, и она многозначительно обронила, что не хотела бы опоздать.

– Морис, ты, в общем, иди, до свидания, – напрямик сказала Дигна. – Если что, выходи на связь, а сейчас не мешай двум бедным девушкам заработать на кусок хлеба с маслом и на мороженое.

Морис покорно попрощался. Последнее, что он услышал, уже спускаясь с крыльца, было:

– Софи, скажи мне, как графиня, как надо правильно делать реверанс – вот так или вот так?

«Они тоже не понимают, насколько серьезно то, что со мной происходит. Никому ничего не докажешь. Пока я не смогу предъявить такие доказательства, от которых не отмахнешься… Если Бланка увидит Комнаты, нас будет уже двое».

О Бланке он вспомнил только сейчас и ощутил укол совести. Впрочем, раскаяние мелькнуло и пропало, вытесненное другими мыслями: кто такие паркианские эсэсовцы и что это за «Операция СС»? На Парке, оказывается, есть много такого, о чем он до сих пор понятия не имел! Плюс еще ведьма, которую «занесли в базу данных СС»… Но на ведьм, кажется, охотились инквизиторы, а не эсэсовцы?

Этот темный ком случайно полученных сведений ворочался в сознании у Мориса, вызывая и отвращение, и болезненно-острый интерес. Знать бы, как подступиться, чтобы разложить его на составляющие… А Дигна и Софья, похоже, знают об СС все, но не хотят делиться информацией.

В следующий раз он обязательно добьется ясного и недвусмысленного ответа. Не отстанет от них, пока не добьется.

Бланка ждала на белой подковообразной скамье под термонавесом. Странная девушка. Странная, но добрая. Нехорошо, что он втянул ее в эту историю.

Да, но если никого не втянуть, он может бесследно исчезнуть – его засосет какая-нибудь нарисованная на стене трясина или проглотят двери, ведущие не туда, куда надо. Утопающий не разбирает, за кого хватается, вот так же и он. Стоило, приличия ради, купить ей по дороге хотя бы плитку шоколада… Ладно, в другой раз.

Когда Морис и Бланка дошли до ворот, сложенных из грубо вытесанных каменных блоков и сплошь оплетенных сухими розовыми лианами, оказалось, что путь наружу перекрыт. В воротах сцепились два робота: один долговязый, с длинными суставчатыми манипуляторами, отливающими стальной синевой, второй округлый, приземистый, ощетинившийся крюками, клешнями и карабинами.

Морис не смог определить, для чего эти промышленные агрегаты предназначены, он специализировался на бытовой технике, но здесь они явно занимались не тем!

Схлестнулись, все равно что пара бойцовых машин на ринге, вошли в клинч и теперь возятся с угрожающим гудением и скрежетом, никого не пропуская, выбрасывая во все стороны фонтаны песка. Морис со смесью сочувствия и злорадства подумал о коллегах-наладчиках, которые позже получат за это безобразие нагоняй от своего начальства.

Большинство прохожих никуда не спешило и только обрадовалось случайному развлечению, кое-кто начал делать ставки и заключать пари.

Другое дело Морис и Бланка – если они опоздают на вечернее занятие, Шоколадная Анджела заставит их отжиматься от пола перед строем раз по десять.

Задержавшись на минуту возле щита с планом курортного парка, они пошли к другим воротам. Морис оглянулся: подравшиеся роботы издали напоминали спаривающихся насекомых.

Дорожка из разноцветного кирпича привела к узкой арке в увитой лианами ограде. Сидевшая наверху зеленая мартышка заверещала, увидев людей, а пристегнутый к ее ошейнику автопереводчик флегматично произнес:

– Дайте много конфет.

Бланка на ходу пошарила в кармашке своей сумки и бросила обезьяне конфету. Поймав ее в воздухе, та мигом содрала обертку, сунула шоколадный шарик в рот и снова скандально заверещала. Приборчик спокойным доброжелательным голосом перевел:

– Мало – нехорошо. Дай много конфет. Нехорошо, нехорошо.

Не слушая обезьянью ругань, Морис и Бланка выбрались на улицу.

Узкий тротуар. За парапетом, облицованным глянцевой бледно-желтой плиткой, интригующе поблескивает стекло – немного ниже проходит выведенный на поверхность туннель подземки. Кажется, что он выдолблен в толще неподвластного здешней жаре ледника, но на самом деле это не лед, а прозрачный искусственный материал.

Слой пыли скрадывает его блеск, который иначе был бы нестерпимым. Там белеют, как расплесканная известка, пятна птичьего помета, валяется мусор, по гладкой поверхности скользят подгоняемые ветром скукоженные листья, потемневшие от зноя. Если присмотреться, заметишь выпуклые узоры, такие же прозрачные и слегка запыленные, как материал основы – это нежатся, распластавшись на солнцепеке, здешние хамелеоны. Иногда они выстреливают языками, ловя ленивую полуденную мошкару, которая вьется над киснущей кожурой плодов и стаканчиками из-под мороженого.

Морис и Бланка перешли по бетонному мостику на другую сторону. Кратчайший путь до аэровокзала – напрямик по безлюдной улице, зажатой между глухой стеной хладокомбината и забором стройки напротив. Стена была насыщенно-синяя, с желтыми и красными кругами вразброс. Забор соорудили из выцветших пластиковых щитов, местами в нем зияли проломы, и можно было увидеть роботов, похожих на тех, что подрались у ворот парка.

– Так вот откуда они сбежали, – пробормотал Морис.

Когда в конце улицы появились люди, это его вначале не насторожило. Наверное, техники с хладокомбината или со стройки… только что такое у них с лицами?..

Потом Морис разглядел, что все трое в глухих серых масках. Видимо, те самые анизотропные маски, через которые можно смотреть и дышать, хотя снаружи это выглядит, как плотная эластичная ткань. Внутри у него что-то заныло, как будто включили негромкий, но тоскливый звук на одной ноте.

– Идем назад, – шепнул он, взяв Бланку за руку. – Не нравятся мне эти…

Ага, разбежался – позади еще двое безликих.

– Кто это? – растерянно спросила девушка.

– Эсэсовцы!

– Какие эсэсовцы?

– Так они называются, больше ничего не знаю. Пошли сюда, скорее!

Он потянул ее к пролому в запыленном покосившемся заборе из скрипучего пластика. С улицы этот забор выглядел так, словно его поставили на краю света и давным-давно позабыли, и у Мориса мелькнула горькая мысль, что, если их с Бланкой сейчас убьют, об этом никто не узнает.

Зато по другую сторону ограды кипела работа – или, по крайней мере, ее видимость: роботы деловито копошились вокруг длинного светло-коричневого здания, выросшего над землей на три этажа, но пока еще недостроенного.

Людей не видно. Правильно, не дураки они маяться на такой жаре… Сейчас как раз время сиесты. Хорошо, если хотя бы один сидит перед мониторами и, прихлебывая из банки ледяное пиво, дистанционно надзирает за автоматами. Тогда он увидит, что на территорию вторглись посторонние – хулиганы гонятся за мирной парочкой, – и поднимет охрану или сообщит в полицию, сойдет любой вариант из двух. А может, ни черта он не увидит, потому что пиво уже выпито и разморенный дежурный дрыхнет, манкируя служебными обязанностями, ибо Шоколадной Анджелы на него нет… Скорее всего, дело обстоит именно так, иначе роботы со стройки не болтались бы по окрестностям.

Они побежали по теплой разрытой земле к строящемуся зданию – больше бежать было некуда, от забора их уже отрезали. Бланка оступилась и упала, но тут же вскочила. Морис увидел, что она сжимает в руке передатчик, но тот, похоже, неисправен. Губа закушена, по бледному лицу каплями стекает пот.

Он на бегу вытащил из кармана свой передатчик. Тоже не работает. Значит, эти, в масках, использовали глушилку – в узком диапазоне, потому что со здешними роботами все в порядке. Ну да, если строительные автоматы отключатся, на центральный пульт поступит сигнал, и тогда персонал всполошится. Или хотя бы чуть-чуть заинтересуется: почему работа остановилась? Люди в масках все предусмотрели. Это не какая-то случайная уличная банда, а те самые, которые давно его преследуют.

Под ребрами колет, липкий пот заливает глаза. Не привык он вот так бегать по жаре, он ведь наладчик, а не спецназовец какой-нибудь. Позади топот, под ногами эсэсовцев хрустит гравий. В раскаленном голубом небе ни одного полицейского видеозонда, словно у них тоже сиеста.

За углом, в торце постройки, приоткрытая дверь, оттуда тянет запахом табачного дыма и свежезаваренного кофе – внутри кто-то есть!

Уже на последних метрах Морис резко затормозил и поймал Бланку за руку:

– Стой! Нельзя туда, это же дверь!

Девушка повернулась к нему. Отчаянный, непонимающий взгляд.

– Там люди…

– Нет, – он мотнул головой. – Пошли к тем роботам, бегом! Мы смоемся, я же наладчик! Сюда…

Бланка хотела возразить, но он почти силком поволок ее мимо двери-западни к автоматам, которые сортировали сваленную в кучу арматуру.

– Куда?.. – Бланка задыхалась.

– Вот, этот… – выдавил Морис, у него дыхание тоже сбилось.

Робот, похожий на гусеницу с пятью парами конечностей. Модель, пригодная, помимо выполнения своих основных функций, для скоростной эвакуации людей из зоны бедствия.

– Садись верхом в это седло, – показал Морис. – Быстрее!

Она торопливо и неловко уселась на механическую гусеницу.

Морис защелкнул карабин, закрепляя сумки – не оставлять же их врагам, раз по дороге не бросили! – сорвал пломбу, сдвинул скользящую панель. Вдавил клавишу с мелкими ярко-красными буквами: «Жизнь людей в опасности».

– Вперед, бегом из опасной зоны! – скомандовал он хрипло, задав направление. – Бланка, держись крепче.

– Держусь… – тонким голосом отозвалась девушка.

Субъекты в серых масках уже близко. Морис успел разглядеть, что на них одинаковые водолазки – в такую-то жару! – клетчатые бриджи в стиле «ретро» и запылившиеся дешевые кроссовки, но тут робот рванулся с места в карьер, галопом пересек территорию стройки и через дыру в заборе вылез на соседнюю улицу. Бланка за спиной у Мориса нервно рассмеялась, он тоже ухмыльнулся. Ушли!

Пригородная глушь. Старые кирпичные корпуса. Вдоль кромки тротуара – заросли алоэ и венерианской липучки, которая, если верить учебнику ботаники, на Венере никогда не росла. Эта путаница тонких белесых стеблей, увешанных клейкими коробочками, вздымалась застывшими волнами в человеческий рост и выглядела почти угрожающе, но роботу было хоть бы что, он пер напролом: спасение людей – святое дело.

Пасторальные улочки пригорода. Окруженные цветниками коттеджи, за ними виднеется бронзовый зиккурат аэровокзала. И – благодарение всем богам, существующим и несуществующим – мобильные полицейские зонды!

Робота Морис отослал обратно на стройку.

Времени в обрез, приводить себя в порядок некогда, а они перемазаны пылью, смешанной с потом, и облеплены с ног до головы пухлыми коробочками с семенами венерианской липучки. Вдобавок у Бланки разбито колено, вокруг прорехи на джинсах расплылось кровавое пятно.

Веки у нее покраснели и опухли, на щеках блестели слезы.

– Успокойся, мы же сбежали от них, – сказал Морис.

А про себя подумал, что Вероника Ло, наверное, даже плачет красиво – не то, что обыкновенные девушки вроде Бланки.

– Я потеряла… – она сдавленно всхлипнула.

– Что потеряла? Кошелек?

– Не имеет значения.

– Тебе надо колено обработать.

– Потом, – она в последний раз шмыгнула носом. – Главное – не опоздать. Нам не попадет за то, что мы угнали со стройки эту гусеницу?

– Она уже вернулась назад. Сомневаюсь, чтобы там вообще что-то заметили.

Если «попадет» – тем лучше. Морису даже хотелось, чтобы его вызвали в полицию и потребовали объяснений: с чего ему вздумалось прокатиться на строительном роботе? Он им объяснит… Может, тогда его наконец-то выслушают, не отмахиваясь.

Вот еще интересный вопрос: почему преследователи не стреляли в них из парализаторов? Это же самый простой и безотказный способ, если хочешь кого-то поймать.

Впрочем, Морис, кажется, знал ответ – такой, что уже после, в аэробусе, его запоздало сковало холодом.

Эти, в серых масках, были всего лишь загонщиками. Не поймать его хотели, а загнать в ту гостеприимно приоткрытую дверь в торце недостроенного здания. Ага, запах кофе и табака… Только на самом деле его там поджидали уже знакомые Комнаты, а сами загонщики – это, вообще, люди или какая-нибудь нежить, которая из этих Комнат вылезла? Они не ругались, не кричали… Все время хранили молчание, что совсем не похоже на уличную шпану.

На вечернее занятие Морис и Бланка на четверть часа опоздали – надо было принять душ и переодеться. По пять штрафных отжиманий. В присутствии Наген, которая со сладкой улыбочкой процедила:

– Я знаю, Морис, что вы очень обязательный человек, всегда успеваете вовремя…

Шоколадная Анджела в это время ела глазами начальство, выражая восхищение выдающимся остроумием Макаронины.

Морис попросил Бланку не рассказывать ей о злоключениях в Макаде, и сам, когда она привязалась с расспросами, отделывался общими фразами: да, задержались, потом пошли коротким путем через стройку, из-за этого испачкали одежду, больше такого не повторится.

Кончилось тем, что Анджела неодобрительно поджала губы, повернулась и ушла, проворчав напоследок, что она, между прочим, кое-что знает о некоторых вещах, и, если Морис не желает вляпаться по самую макушку, не мешало бы ему доверять знающим людям.

Плакала Бланка из-за того, что потеряла букетик, который подарила ей рыжая Марсия. Недолго, конечно. Все-таки ей уже не десять лет, а два раза по десять.

Потом стало не до того. Анджела допытывалась, что случилось в Макаде, но Морис просил не рассказывать, и она всячески выкручивалась: да, задержались, на обратном пути увидели издали компанию хулиганов, решили не связываться, пошли через стройку, из-за этого перемазались… Ей было мучительно неловко, но если она обманет Мориса, будет еще больше неловко. И очень плохо то, что она совсем забыла о Монике, даже новые выпуски «Найди свою половинку» больше не смотрит.

Бланка чувствовала себя легкомысленной эгоисткой и почти предательницей, но все-таки сказала Морису, что, если он опять собирается в Макаду, она могла бы составить ему компанию.

Из самых что ни на есть эгоистических побуждений: чтобы еще раз увидеть Марсию.

Запуганный своими кошмарами Морис только обрадовался. В Макаду он точно собирался, потому что хотел выяснить у знакомых девушек, кто такие эти эсэсовцы в серых масках.

– Наверное, какая-то уличная банда, – предположила Бланка. – Давай возьмем парализаторы?

– Это мысль, – согласился Морис. – Ты умеешь стрелять в цель?

– Средне.

Кроме парализатора она положила в сумку четыре коробочки с охлажденными фруктовыми соками и шоколадные конфеты в термоизолирующей упаковке. Нельзя угощать незнакомых детей, об этом она помнила – но так, на всякий случай.

Как и в прошлый раз, они расстались с Морисом в курортном парке, Бланка расположилась на той же скамье, недалеко от фонтана с мозаикой.

Среди играющих на площадке детей Марсии не было. Прождав с полчаса, погрустневшая Бланка повесила сумку на плечо и начала прохаживаться по песчаной аллее. Солнце так слепило глаза, что блестящие верхушки пальм, если долго смотреть на них, казались совсем черными на фоне сияющей тропической лазури.

В конце аллеи показались две фигуры, большая и маленькая. Бланка растерялась: вот сейчас они поравняются с ней, пройдут мимо… Если повернуть в ту же сторону, будет похоже на то, что она бессовестно их преследует. Надо было оставаться на скамейке.

– Здравствуй! – улыбаясь, крикнула Марсия.

Чеус тоже дружески кивнул, словно они уже успели познакомиться, словно и не было в прошлый раз никакой дуэли взглядов.

– Здравствуйте! – смутившись, ответила Бланка.

– Идем с нами, – позвала девочка.

Словно догадалась, что ей этого хочется.

Она нерешительно посмотрела на Чеуса: все-таки старший здесь он.

– Я в кустах посижу, – негромко и добродушно сообщил гинтиец, всем своим видом показывая, что возражений у него нет. – Как обычно.

Марсия на ходу стянула через голову нарядное платье с оборками и молча отдала ему, оставшись в трусиках и майке, синих в желтый горошек. Сбросив сандалии, уселась на спинку скамьи, так что Бланка смотрела на нее снизу вверх. Льдисто-прозрачный термонавес бросал на лицо девочки голубоватый отсвет.

– Как тебя зовут?

– Бланка.

– А меня – Марсия.

– Красивое имя. В честь планеты Марс?

– Нет, в честь бабушки, которая умерла, маминой мамы.

– Я должна извиниться перед Чеусом. В прошлый раз я подумала, что он прячется в кустах, потому что задумал что-то плохое, и он, по-моему, это понял. Я же не знала, что он с тобой.

– Чеус – папин охранник, он хороший. Он на тебя не рассердился. Ты откуда прилетела?

– С Земли.

– А я с Неза, вместе с кузиной.

– А почему вы кузину с собой погулять не взяли? – поинтересовалась Бланка, чтобы поддержать разговор. – Здесь такая замечательная игровая площадка!

– Так кузина у меня уже большая, старше мамы. Ей некогда играть, она в командировке, здесь будут строить новый исторический город. Мама отпустила меня вместе с Ли, а сама не полетела, потому что у меня скоро появится младший братик. Мы же летели через гиперпространство, иначе долго.

– Не страшно было?

– Немножко. Мы быстро долетели, нас Лейла на своей яхте привезла, а у нее пилот – один из самых лучших в Галактике. Лейла – это мамина подруга.

Она вела себя так, словно хорошо знала Бланку. Даже страшновато, когда ребенок настолько доверчив, это же просто-напросто опасно… Бланка в легком замешательстве взглянула на Чеуса, который почти слился с тенью густого кустарника, но охранник, похоже, считал, что его маленькой подопечной виднее, можно разговаривать с незнакомыми взрослыми или нет.

Несмотря на термонавес над скамейкой, Бланка обливалась потом. Еще немного, и жажда станет невыносимой. Расстегнув на сумке «молнию», она вытащила две коробочки апельсинового сока.

– Будешь?

– Мне из коробки нельзя, – помотав рыжими локонами, вздохнула девочка. – Я отравленная, поэтому для меня специально все готовят. Если я захочу, мне Чеус даст пить.

– Съела что-нибудь испорченное? – посочувствовала Бланка.

– Нет, я родилась отравленная. Это называется хронический токсикоз, у меня диагноз такой.

Марсия сосредоточенно уставилась на свои загорелые ножки, чуть-чуть не достающие до сиденья скамьи, потом снова перевела взгляд на Бланку. Ее блестящие темные глаза, опушенные рыжими ресницами, смотрели так серьезно, что девушка подобралась, забыв о жажде.

– Ты знаешь, кто такие машины смерти?

– Так называют людей, которых посылают, чтобы кого-то убить любой ценой. Сам этот человек тоже может погибнуть – он камикадзе, смертник, – Бланка запнулась, подбирая слова, ей некогда еще не приходилось объяснять такие вещи девочкам младшего школьного возраста. – Им обычно имплантируют взрывчатку и вкалывают сверхдозы боевых стимуляторов, от которых обыкновенный человек становится сильным и быстрым, как киборг. Если ты смотрела мультфильм «Разрушители галактик», там была история…

– Я-то все это знаю, – перебила Марсия. – Я спросила, знаешь ли ты. Мой папа один раз был машиной смерти.

– Извини… – Бланка совсем растерялась. – Я понимаю… С моими родителями тоже произошло несчастье, когда я была маленькая.

– Папа остался жив. Вместо взрывчатки его отравили. Он сам так захотел, потому что маму взяли в заложники, она тогда еще в школе училась, и папа должен был сдаться, чтобы ее отпустили. И он пошел сдаваться, это было у нас на Незе, в пустыне Пьялашарт. У него на коже и в крови был яд, чтобы тот, который маму захватил, тоже отравился, а еще раньше папа целый год учился на киллера, чтобы его убить, когда они встретятся. Ну и вот, маму освободили, а папа так и не смог его убить, зато сбежал, когда там начался пожар. Он чуть не умер от яда и от этих боевых стимуляторов, но его вылечила доктор Суйме. Она меня тоже лечит, мы с мамой у нее дома два раза жили. Дело в том, что у папы внутри осталось немного яда, совсем микроскопические частицы, и об этом никто не знал, но потом этот яд попал ко мне, и я заболела. Доктор Суйме сильно ругала за меня тех врачей, которые папу отравляли, потому что они раньше были ее студентами, а они оправдывались, что не знали, что он после этого выживет и у него буду я. Но братик родится здоровый, доктор Суйме уже все исправила, и меня она обещала вылечить, только это долго. Мне еще несколько лет надо лечиться.

– Больше всех виноват тот мерзавец, который брал в заложницы твою маму, – сказала Бланка, порядочно шокированная этой совсем не детской историей.

– Ага. Он потом извинялся перед мамой и дарил ей всякие красивые подарки, чтобы она его простила. С ним все-таки помирились, потому что у них были общие враги, и он придумал хороший план. Заключили военный союз – знаешь, как в мультиках «Разрушители галактик» и «Звездный ураган»? А потом его убили.

Видимо, какие-то мафиозные разборки. Если только Марсия все это не сочинила, насмотревшись своих любимых приключенческих мультиков.

Девочка болтала ногами, ударяя пятками по гладкой мраморной спинке скамьи.

– Тебе можно как-нибудь помочь?

– В каком смысле? – удивилась Бланка.

Помощь ей очень даже не помешала бы, но вряд ли Марсия поможет ей пробраться на заповедную территорию Мегареала и переубедить Монику.

– Чтобы ты тоже поправилась, а то у тебя как будто все разорвано.

– У меня только на колене ссадина, скоро заживет, – Бланка растерянно улыбнулась, ее испугала и сама эта фраза, и то, как задумчиво и сочувственно смотрела на нее рыжая девочка. – И еще джинсы порвались, я забыла поставить заплатку.

– Я говорю не джинсах, а о такой невидимой оболочке… У тебя вместо нее одни лохмотья.

– Наверное, я иногда произвожу такое впечатление… – Бланке стало еще больше не по себе, и она принужденно рассмеялась.

– Надо, чтобы на тебя мой папа посмотрел, – категоричным тоном заявила Марсия. – Он точно скажет, в чем дело.

– Так он, наверное, занят своими делами, ему будет некогда, – пробормотала Бланка, стремясь поскорее закрыть тему.

– Он, правда, занят и часто улетает в командировки, потому что работает экс… ну, этим самым… А, вспомнила, экспертом, но если что-то важное, он обязательно найдет время. В общем, я ему о тебе расскажу, потому что плохо жить без этой оболочки.

– Не стоит.

– Все равно расскажу. Я пошла пить.

Девочка соскочила со скамьи, сунула ноги в сандалии и побежала к Чеусу.

Проводив ее взглядом, Бланка вскрыла пакетик с апельсиновым соком – почти машинально, стараясь преодолеть замешательство. После прошлого раза ей казалось, что фантазии у Марсии должны быть безобидными, карамельно-цветочными – что-нибудь о куклах, плюшевых мишках и пушистых зайчиках, играющих на лужайках счастливой сказочной страны, где зло встречается изредка, и то понарошку.

Дети любят сочинять, это в порядке вещей, но ничего зловещего Бланка от нее не ожидала. Или эта история с «машиной смерти» случилась на самом деле, а потом превратилась в семейную легенду, отшлифованную многократными пересказами? Или это смесь каких-то реальных событий и вымысла, добавленного для усиления драматизма?

Да еще замечание насчет «оболочки»… Хотя тут понятно: Марсия, видимо, интуитивно почувствовала, что с Бланкой что-то не в порядке, и интерпретировала это по-своему.

Девочка скоро вернулась и снова забралась на спинку скамьи.

– Ты кого-то ждешь, да?

– Одного знакомого. Он пошел в гости, потом вернется за мной – чтобы там не подумали, будто я его новая девушка.

– А мне один большой мальчик объяснился в любви, – она таинственно понизила голос. – Эдвин Мангериани, ему уже десять лет. А Чеус сказал, что уши ему поотрывает, потому что Эдвин хотел целоваться по-взрослому, с языком.

– Повезло тебе с телохранителем.

– Ага! – согласилась Марсия. – Папа говорит, что Чеус его однажды спас, а Чеус говорит, наоборот, мой папа его спас. В общем, они спасли друг друга, но меня тогда еще не было.

Термонавес у них над головами все больше наливался синевой – по мере того, как усиливалась жара, и все ярче сияли кроны деревьев, крыши вдали и водяные арки фонтана.

– У нас с тобой волосы похожие, только разного цвета, – разглядывая собеседницу, заметила Марсия.

Бланка решила, что теперь ее очередь рассказать что-нибудь интересное.

– А я, между прочим, Снегурочка, учусь в Новогодней Службе. А мой знакомый, которого я жду, будет Дедом Морозом.

– Придешь к нам на Новый год?

– Я пойду, куда назначат, – улыбнулась Бланка.

– Тогда мы тебя закажем, и все будет в порядке, – деловито предупредила девочка.

Видимо, с иллюзиями относительно волшебной природы Деда Мороза и Снегурочки она в свои шесть-семь лет уже распрощалась.

Бланка слегка забеспокоилась: ей ведь надо попасть на Новый год в реалити-шоу «Найди свою половинку», иначе ради чего она столько мучилась?

– Ты не хочешь, потому что у тебя какой-то план, – помолчав, сказала Марсия. – Это ненужный план, приходи лучше к нам.

– Откуда ты знаешь, что ненужный?

– Я знаю, – девочка пожала худенькими загорелыми плечами. – Только не знаю откуда. Я такая же, как папа.

Возле крыльца разбросаны детские игрушки – мяч, ведерко, разноцветные формочки для песка. В прошлый раз их не было.

Дигна здесь, ее высокий звонкий голос слышен даже во дворе.

Это хорошо, подумал Морис, внутренне готовясь к изнуряющей психологической схватке. Он будет настаивать, умолять, угрожать, но по-хорошему не отстанет, пока не узнает всю правду об эсэсовцах.

Когда он окунулся в прохладу гостиной, его решимость растеклась и откатилась назад, словно отползающая от берега волна, растерявшая весь свой напор. Трое посторонних. На такую обширную аудиторию он не рассчитывал.

Во-первых, Генри, нанявший Дигну турист. Элегантно одетый черноволосый мужчина с резковатыми чертами худощавого лица, смягченными интеллигентным выражением. Предположительно, киллер высокого полета – если домыслы Дигны верны. Не сказать, что красавчик, однако девушки на таких западают. Манеры человека, получившего хорошее воспитание, но в чуть прищуренных темно-зеленых глазах время от времени мелькают насмешливые бесенята.

Во-вторых, незнакомая женщина, высокая, тонкая, гибкая, с пышной копной рыжих волос. Ее мерцающие глаза становились то фиолетовыми, то серебристо-голубыми – видимо, контактные линзы, меняющие цвет в зависимости от освещения, как камень александрит.

Называли ее Лианой, и это имя ей шло – она и правда напоминала лиану оливкового оттенка, на которой распустился роскошный оранжевый цветок.

Насколько Морис уловил, она-то и была дочерью владелицы виллы, а племянница – маленькая девочка, хозяйка разбросанных игрушек, ее увели на прогулку.

Судя по оживленному разговору, который начался еще до его прихода, Лиана прилетела на Землю-Парк по делам, как представитель дизайнерской фирмы, получившей от «Иллюзориума» заказ на проектирование древней Трои.

Изредка появлялся еще и пожилой незиец с голым яйцевидным черепом, заостренными ушами и розоватыми белками глаз, на его серой коже не было никаких признаков растительности. Он делал Лиане знаки, чтобы привлечь внимание, и тихонько совещался с ней на неизвестном Морису языке – наверное, на незийском, а потом исчезал.

Из коридора тянуло вкусными запахами, издали доносились звуки кухонной автоматики.

– Риякту скоро угостит нас своим фирменным блюдом, – сказала Лиана, и Морис понял, что незиец этот – повар, прилетевший вместе с ней.

Нехило люди живут, если возят с собой личного повара!

«Не узнаю, кто такие эсэсовцы, так хотя бы наемся впрок, – угрюмо подумал Морис. – И пропади пропадом столовка Новогодней Службы! Анджелу бы туда начальником поставить, чтобы за каждый невкусный суп или котлету с волосами – по десять отжиманий, тогда научатся… Говорят, шиайтианские и незийские повара самые классные. Сейчас проверим. А как же Бланка?.. Вообще-то, я ведь предупредил, что могу задержаться, а у нее, кажется, есть пакетик с конфетами. Я же здесь не просто так, я пришел за жизненно важной информацией!»

– Генри, ты дописал, наконец, свою книгу? – спросила Лиана.

– Тут допишешь… У меня еще не весь материал собран. Как по-твоему, зачем я на Парке?

– Для встречи…

– Вот именно, – поспешно подхватил Генри, словно не хотел, чтобы Лиана закончила фразу. – Только так они и дали мне с ним встретиться!

– Но ты все-таки на что-то надеешься?

– Надежда умирает последней.

– Тогда удачи тебе. Мы все с нетерпением ждем, когда твоя работа будет закончена.

– А уж я-то как жду! – Генри усмехнулся. – Я все-таки доберусь до последнего блока материала, так или иначе, а доберусь… Передай своему дяде, что я помню о нашей договоренности. Я пришлю ему окончательный вариант, и если какие-нибудь моменты вызовут у него резкое несогласие – я их, скрепя сердце, уберу.

Лиана фыркнула, как будто он сказал что-то забавное.

– Передам, обязательно. Извини, мне всегда смешно, если его так называют. Какой из него дядя? Мы же почти ровесники, и вообще он как был, так и остался мальчишкой, хоть и капитан Космопола.

Вкатился робот-официант с мисками на подносе. Перед Морисом тоже поставили большую керамическую миску и прозрачный бокал с газировкой. Он выжидал подходящего момента, чтобы спросить насчет загадочных эсэсовцев, но сотрапезники продолжали говорить о незнакомом ему космополовце.

Смирившись с тем, что сейчас никак не вклинишься в разговор, Морис переключил внимание на содержимое миски. Сыр?.. Мясо?.. Грибы?.. Все вместе?.. Что такое – не понять, но вкус божественный! Не врут, значит, насчет незийских поваров.

Газировка сразу ударила в голову. Алкоголь?.. Его осенило: так это же, наверное, знаменитая незийская шакаса! А он опрокинул залпом, не распробовав… И попросить, чтобы еще налили, неудобно.

– …А какой торт нам из полиции прислали, когда узнали о его последней награде! – продолжала Лиана. – Прежнее начальство, которое когда-то выгнало его со службы. Теперь они гордятся, в главном офисе иммиграционного контроля парадный портрет в Галерее Почета повесили – чтобы все смотрели и равнялись. Торт был вот такой громадный и очень вкусный, только сестренка расплакалась – ей же нельзя, но Риякту приготовил для нее точно такой же тортик в миниатюре, и она успокоилась. Риякту не только первоклассный повар, он еще и диетолог высшей категории.

Живут же люди, вздохнул про себя Морис. Путешествуют по Галактике, получают награды, пишут книги, пьют шакасу… И никто их не травит, не подстерегает за каждой дверью.

Потом Лиана попрощалась и отправилась на деловую встречу. Как только она ушла, Морис выпалил:

– Кто такие эсэсовцы и чем они занимаются?

Он чувствовал, что задать вопрос надо поскорее, пока в этой компании опять не зашла речь о чем-нибудь другом.

– Ерундой занимаются, – отозвался Генри, с кислой усмешкой глядя на пузырьки в бокале.

– Какой ерундой?

Захмелев, Морис стал напористым. Он собирался всех достать, но добиться ответа.

Генри молча пожал плечами.

– Да какое тебе до них дело? – хмыкнула Дигна.

– Такое! Они меня преследуют. В прошлый раз погнались за мной на обратном пути, пять человек, все в масках, чуть не убили.

– Тогда это были не эсэсовцы, а какая-то уличная банда. С какой стати им за тобой гоняться?

– Не знаю, с какой! Хотелось бы выяснить!

– А раз не знаешь, не говори!

Дигна и Морис, раскрасневшиеся от газированного вина, кричали друг на друга, Генри наблюдал за ними с отстраненным любопытством, Софья – с неодобрением.

Наконец, когда участники прений выдохлись, Софья предложила:

– Дигна, я думаю, надо сказать ему, что такое СС, и пусть успокоится.

– Это же тайна! – с сомнением протянула Дигна.

– Это неофициальная тайна, в которую посвящена масса народа, и мы с тобой не давали никаких подписок о неразглашении. Ничего не случится, если Морис тоже узнает.

– Ладно… – все еще сомневаясь, уступила Дигна. – Только ты, Морис, не болтай об этом на каждом углу, обещаешь?

– Хорошо, на каждом углу не буду.

– Так вот, это совсем не то, о чем ты думаешь. СС – это значит «Спасем Саймона».

– Какого Саймона?

– Ты ведь знаешь, кто такой Саймон Клисс?

Морис не знал, кто такой Саймон Клисс, и ничуть не стыдился своей неосведомленности. Жизнь ведь сейчас далеко не та, что была когда-то на Древней Земле. Вокруг простирается безбрежный океан информации, в нем кишмя кишат мириады фактов, имен, лиц, подробностей – просто невозможно все это усвоить и запомнить, если у тебя голова не компьютер.

Его раздражали те, кто делает нарочито круглые глаза и демонстрирует осуждение, если вдруг выясняется, что ты чего-то не знаешь. Таких он называл про себя «информационными снобами», и видная правозащитница баба Ксана принадлежала к их числу. А Дигна, по счастью, нет.