Читать книгу Питомник. Будь осторожен с мечтами… - Антон Павлович Кротков - Страница 29

Минувшая ночь выдалась тревожной: ещё накануне с десяти часов вечера пошёл дождь и с небольшими затуханиями лил почти до утра, Марина где-то задерживалась, её телефон долго оставался недоступным. В своём воображении Платону рисовались картины одна мрачнее другой, несколько раз он порывался выехать навстречу жене, чтобы встретить её на дороге, и только невозможность оставить детей одних удерживала его.

Наконец вернувшись, Марина ответила на его мягкие упрёки обычной смесью раздражения и пренебрежительной иронии: она, мол, уже взрослая девочка. А ведь он искренне беспокоится за неё, особенно теперь…

Сегодня была суббота. И глядя на беспечно болтающую с гостем супругу, Платон в который раз задавался вопросом: надо ли рассказать ей обо всём, что он узнал – поделиться ли с родным человеком, что уже некоторое время ему повсюду мерещится запах тлена как из той безымянной могилы? И не пора ли ей узнать и про остальное… Ведь это может в корне изменить их жизнь, которая только начала налаживаться на новом месте.

Но жена уже пребывала в хорошем настроении, выглядела такой умиротворённой, что пока у Платона просто не доставало духа вывалить на неё не лучшие новости. Ведь его слова, вероятно, погрузят её в печаль, уныние или же напротив – вызовут приступ бешенства. Марина столько вложила в этот дом, в переезд, что мысль о необходимости всё здесь оставить несомненно причинит ей большую боль. Нет, пока лучше отложить неприятный разговор, пусть после тяжёлого дня Марина отвлечётся в разговоре с гостем от своих служебных проблем.

В последние недели к ним стал заходить Эрик: где-то скрывавшийся сын дантиста вышел из подполья, и уже пару раз заглядывал на огонёк, подгадывая так, чтобы хозяйка была дома. По его словам, Эрик пристроился персональным тренером у какой-то «шикарной блондинки», а за это она приютила у себя дома беглого сына дантиста. И всё было бы роскошно, да вот напасть – благодетельница собирается куда-то уезжать и надолго. Беззаботная жизнь жиголо заканчивалась.

В отличие от Платона, Марина не уставала высказывать свои сочувствия бедняжке. Ей то накаченный красавчик понравился сразу, и жена этого не скрывала, а ревновать… Ну уж нет. Платон не собирался уподабливаться примитивным самцам, которые недалеко ушли от прародителей человека. К тому же парень сам признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации, а Марина весьма щепетильна в этом вопросе. Так что пусть себе приходит, тем более что он производит впечатление симпатичного и доброжелательного молодого человека. С ним можно поговорить на разные темы, да и с юмором у парня вроде всё в порядке. Тем более что на безрыбье, как говориться, и рак – рыба, ведь после того, как жена фактически отказала от дома Вике и Андрею, они ни с кем тут не общаются.

Сегодня Эрик живо и достаточно откровенно – с обилием пикантных подробностей, – рассказывал о своих похождениях в качестве бомжа, когда он только пытался закрепиться в столице и обитал на вокзале и в других традиционных для бездомных местах. Марину рассказ гостя страшно забавлял. Видя её такой, – с осунувшимся после тяжелого дня лицом, но заразительно хохочущую, – Платон лишь укрепился в решении, что если и откроет ей тайну этого места, то только не сегодня.

Марина перехватила его взгляд, её бровь удивлённо изогнулась.

– Что с тобой, милый? Ты что-то хочешь мне сказать?

– Нет. То есть, да. – Платон виновато улыбнулся. – Понимаешь, паспорт не могу найти? Куда-то видимо сунул, хотя обычно он у меня в ящике стола лежит.

– Чего это он тебе вдруг так понадобился?

– Да не вдруг. С телевидения звонили, просят заехать получить гонорар за репортаж, только у них в бухгалтерии обязательно потребуется паспорт.

– Так скажи им, чтобы перевели деньги тебе на карточку, – легко нашла выход из положения Марина.

– Всё равно придётся давать им свои данные, к тому же послезавтра я собрался на медкомиссию, а там снова нужен паспорт.

– Медкомиссию? Зачем ещё? Ты же только недавно обменял права.

– Это не для прав. Я решил оформить лицензию на оружие.

– Оружие?! – по-настоящему изумилась супруга. – Что за вздор! Взбрело же тебе в голову. Оружие! Нелепость какая!

– Что же в этом нелепого? – Платона покоробило от прозвучавшей в её тоне резкости. – По-моему, иметь дома оружие, чтобы быть в состоянии защитить свою семью, – естественное и разумное решение для мужчины.

– Вы слышали, Эрик? – обратилась к гостю женщина, апеллируя к нему, как к независимой стороне в их споре. – Мой муж возомнил себя героем боевиков, не понимая, что оружие в себе самом таит большую угрозу.

– Да это опасно, – тотчас согласился гость. – Лично я бы предпочёл, чтобы моей защитой занимались профессионалы. – Эрик произнёс это несколько взвинчено. – Лично меня воротит от всех этих пистолетов, винтовок, патронов…

– Вот видишь, – торжествующе воскликнула Марина.

А глаза гостя подёрнулись поволокой задумчивости, дымка каких-то мыслей отвлекла его в прошлое:

– Этот тошнотворный запах ружейного масла, пороха, крови… По-моему все охотники и вообще любители пострелять – в душе убийцы. А уж если ты считаешь себя врачом, то вообще не имеешь никакого морального права лишать кого-то жизни – не важно кого и за что.

– Но я не собираюсь убивать! – не вытерпев, воскликнул Платон.

Эрик даже поглядел на него с опаской, вероятно не ожидая от обычного спокойного домоседа такого всплеска эмоций.

– Я хочу лишь быть в состоянии – защитить! Если это понадобиться – более миролюбиво закончил свою мысль Воронцов.

– Не мели ерунду! – словно большому ребёнку снисходительно сказала Марина. – Ты органически не способен выстрелить в человек даже пейнтбольным шариком с краской. Вспомни, как на прошлом корпоративе ты стал безответной мишенью для всех моих сотрудников. Это было забавно. Ты должен был извлечь для себя урок. Посмотри же правде в глаза: ты не способен причинить страдания даже котёнку! Ты сам – большой ребёнок, а большие пушки детям не игрушки.

– Не шути так.

– Я и не шучу. Если ты меня не послушаешь, то всё кончится тем, что ты случайно подстрелишь сам себя – по небрежности… Пойми же, я боюсь за тебя! – Марина привлекла большую вихрастую голову мужа к своей, висок к виску, и ласково заворковала, не стесняясь миловаться при постороннем человеке: – Будь же реалистом, Пупс! Признай же, что твоя идея – сумасбродна. И потом, разве в этом есть реальная потребность? Я понимаю, если бы мы жили прямо в лесу, – тогда другое дело. А тут повсюду камеры, мы за шестиметровой каменной стеной.

Платон мягко высвободился из её рук, ему стало неприятно то, в каком виде его выставляют при посторонних. Ещё чуть-чуть и супруга потреплет его за пухлую щёчку с оскорбительной снисходительностью: «Кажется мой пупсёнычек не на шутку разошёлся…».

Почему-то в последнее время Марина взяла себе за моду фамильярничать с ним на людях, не стесняясь показывать какую очередную глупость сморозил её муженёк, каким нелепым увальнем выглядит… Да, пусть в её глазах он уже не так хорош, каким наверное казался прежде, и всё же он мужчина…

– И запомни, – Воронцов постарался, чтобы голос звучал достаточно твёрдо, «с металлом», – я не хочу, чтобы ты возвращалась одна после работы.

– Что? – перепросила Марина, щурясь, словно не узнавая.

– У меня к тебе большая просьба, – старался не замечать иронии жены Платон, – впредь возвращайся, пожалуйста, домой только со своим водителем. А когда это по каким-то причинам невозможно, то давай я буду тебя встречать.

– Вы только посмотрите на этого человека! – всплеснула Марина руками. – Скажите, пожалуйста, какие у нас перемены. Я погляжу, Пупс, ты не на шутку разошёлся. Спасибо тебе, милый, – голос Марины стал вкрадчивым, – но уверяю тебя, твои волнения излишни. Ты сам знаешь: случись что, я смогу за себя постоять…

– Ваша жена просто искренне беспокоиться о вас – счёл нужным вставить слово Эрик. – Она у вас чудесная.

…Платон выскочил из дома на улицу, чувствуя досаду и одновременно облегчение, что неприятный разговор закончился. Хотя последнее слово снова осталось не за ним, а за женой. Эти дурацкие споры не приводят ни к чему, только оставляют после себя тяжесть на душе.

Он довольно долго шёл по улице, удаляясь от дома, и то и дело останавливался, пытаясь закурить, но ветер тушил огонь, наконец, ему удалось забиться между припаркованными у тротуара автомобилями, и с наслаждением затянуться. Вспоминая недавний разговор, Платон испытывал всё большее смущение: правильно ли он вёл себя с Мариной, не перегнул ли палку. Похоже, они просто не поняли друг друга, ведь в сущности говорили об одном и том же, что искренне беспокоятся друг о друге.

«Надо купить её любимые орхидеи, потом зайти в кондитерскую за кофе лате и пирожными – стал продумывать план примирения Воронцов. – Скажу ей: „Я хочу только, чтобы у нас всё вернулось, как тогда в Венеции, помнишь? Там ведь нам даже слов порой не требовалось, чтобы понять друг друга“».

Мужчина снова остановился и прищурился на припекающее солнышко, расслабленно улыбнулся тёплым лучам. Что-то заставило его обернуться: с ветки дерева за ним наблюдал ворон – крупный самец, угольно-чёрный, нахохлившийся. Редкая птица, такую и в лесу то не часто увидишь. Платон знал, что вороны очень умны и осторожны, и полез за телефоном, торопясь сфотографировать пернатого гостя, чтобы показать детям. И при этом продолжал чувствовать на себе очень знакомый острый цепкий взгляд.

Пока он возился с настройками камеры, чёрная тень бесшумно спикировала на него! Лишь в последний момент мужчина уловил над головой свист перьев и инстинктивно пригнулся, избежав удара крепким клювом, телефон выпал из его рук и шмякнулся об асфальт, гибельно звякнув разбитым экраном и сокрушённой начинкой. Всё произошло быстро и неожиданно. Ошеломлённый, Платон провожал глазами удаляющегося в сторону леса крылатого демона, сжимающего в лапах его любимую кожаную кепку.