Читать книгу Окаянные мальчики, или То, о чем мужчины молчат - Арчибальд С Скайлс - Страница 3

Вася влюбчив до невозможности. Но отходчив. Три-четыре раза в год его норма. В кого он влюблен сейчас, я не знаю. Иногда он говорит, иногда становится ужасно скрытным.

– Если в этом мире нет никого, кому ты можешь сказать: «я люблю тебя», то что стоит этот мир? Зачем он нужен? Нет никакого смысла жить в нем, – сказал Вася, а потом вдруг надолго задумался. Только отпивал по чуть-чуть из стакана.

– Женщины почти всегда устраивали мне одну и ту же глупую проверку, – продолжает он. – Они смотрели, что я буду делать, если они откажут мне в сексе. И если я после этого не терял к ним человеческого интереса, как к личностям, то они сами теряли ко мне интерес. Или просто начинали пользоваться мной. То есть они сами требовали от меня того, чтобы я видел в них только самок. А приводит это к тому, что я перестаю видеть в них людей. Это единственно верный логический вывод.

– Да. Это был бы выход, конечно. И логически все верно. Но я, к сожалению, так не могу, хотя очень хочется, – сказал я и сам пошел на кухню за стаканом для себя. Я вдруг вспомнил про описание проявления полового инстинкта дикого голубя у Конрада Лоренца. О том, что инстинкт требует все меньшего стимула для реализации, если нет стимула подходящего. Дикий голубь во время токования на голубицу, если ее отсадить, начинает токовать на простое чучело, но если и чучело убрать, то он в конце концов начинает токовать на любой предмет, хоть чем-то напоминающий птицу, но если и этот предмет убрать, то он станет токовать, просто смотря в угол клетки… Так, наверное, и рождаются примитивные культы: матери, женщины, любимой. А потом нас удивляет, что женщина, это не чучело, не угол клетки и не божество.

О пустоте.

Иногда мне кажется, – говорю я, привычно наливая Васе стакан, – что мы все нарики. Ведь ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ разницы между тем, кто не может жить без наркотика, и тем, кто не может жить без телевизора нет. А суть одна – пустота внутри. Нам постоянно нужен какой-то допинг, фон или просто шум: работающий телевизор, наушники в ушах, бутылка пива, сигарета, книга или телефон в руке. Тишина нас пугает. Мы вообще потеряли способность держать паузу, не заполнять время и панически боимся пустоты. Тебе не кажется, что наш психологический возраст все уменьшается? Я об обществе в целом.

– Так это же хорошо. В этом и смысл – нам нужен другой: человек, зеркало, Бог, – говорит Вася.

– Что ж хорошего, если мы ведем себя, как дети, которым все время скучно? Все время нужен кто-то другой, чтобы обогреть, приласкать и развеселить. Такое впечатление, что мы так и не выросли: дай, дай, мне мало, мне недодали любви и ласки и теперь я цепляюсь за отношения, за прошлое, за бутылку. Да мало ли кому чего недодали. Не пора ли взрослеть? И самому научиться заполнять пустоту внутри. А проще: самому любить. Делиться! Одобрять. Поправлять другим перья на крыльях. Ласкать взглядом и словом. Растить. Целовать! Одаривать! Говорить нужные слова и совершать нужные поступки. Подавать руку. Подставлять плечо. Поднимать над собой. Это же так просто – быть щедрым.

Вася молчит.

О бегстве от пустоты и от счастья.

Ну, хорошо! – Говорит Вася – Мы все зависимые. Мы боимся остаться наедине с собой и, поэтому у нас никогда нет свободного времени, чтобы осознать то, что нас гнетет. Но ведь, блин, ну посмотри вокруг: да почти все недолюблены или недоласканы в той или иной степени. Вот и цепляемся друг за друга, за работу, бесконечную суету или компьютерные игры. Чтобы просто не чувствовать эту… пустоту! Но что делать?! Как быть, Арти?

– А ты почувствуй! Не беги от нее. В этом и ошибка. Ты просто спроси себя: Чего ты хочешь?

– Счастья, – сказал Вася так быстро, как будто у него был уже готовый ответ.

– Вот! Вот именно! Хочешь ты счастья, а делаешь что? Бежишь от пустоты. Это разные вещи, дружище. Не надо. Я ведь тоже раньше бегал, суетился, думал, что причина в недолюбленности, а потом просто спросил себя: а что мне мешает быть счастливым? И понял, что счастье, конечно, зависит от наполненности любовью и заботой своих родителей, но это… Это счастье детское. А взрослый человек должен наполнять любовью себя и свой мир сам. Сам. А это работа. Это труд. Конечно, все мы немного дети и наше счастье уходит корнями туда, в детство. Именно оттуда мы черпаем столько счастья, сколько нужно. Тебе ли, психологу, об этом напоминать? Иногда я просто представляю себе, как мой папа с любовью смотрит на мою маму. Я не знаю, как у них было. Это вообще не мое дело. Но я представляю, как он ее обожает, и мне становится радостно. А потом я представляю, как она полностью принимает его любовь, и я становлюсь почти счастливым. Тогда я воображаю, как оба они с любовью смотрят на меня, и ко мне возвращаются силы. Я снова переполнен любовью и снова могу быть щедрым. Это просто. Я советую тебе так медитировать каждый день перед сном. Счастье – это технический вопрос. Не стоит ничего усложнять. Человек устроен примитивно.

О рогоносцах и любовниках.

Вася как-то жаловался на свою карму: что ему все время попадаются замужние женщины. Ему, видите ли, неудобно. Им удобно, а ему нет. Видимо, он сдался. Судя по рассуждениям.

– Ну почему эти рогоносцы такие скудоумы? – картинно недоумевает Вася. – Они думают, что это любовник виноват в том, что жена ушла, и не могут понять, что сами все сделали для этого. Нормальная женщина пару лет, а-то и больше может просто терпеть, а до этого еще пару лет пытаться из последних сил спасти хоть что-то. И только тогда, когда уже и надежда-то давно умерла, вот только тогда она начинает замечать, что есть еще и окружающий мир, а в нем живые люди. Мужчины. Любовник – не причина того, что ты накосячил, а результат.

– Я тебе больше скажу, – подтверждаю я. – Надо не ненавидеть любовника, а благодарить. Ведь он, в сущности, лузер. Посуди сам. Ты взял в жены молодую, неопытную, любящую тебя, а ушла от тебя и досталась любовнику опытная, прожженная, потасканная тобой и жизнью и очень хорошо понимающая, что ты из себя представляешь. Во-вторых, если бы твоя опытная и прожженная ушла в никуда, то скорее всего вернулась бы, и ты снова вынужден был бы терпеть. Но не молодую и любящую, а циничную и опытную. А так, весь ее цинизм теперь кушает любовник. Он ее, конечно, тоже бросит, но потом, когда уже поздно будет возвращаться, а у тебя опять же, козырь в рукаве. Ну и, наконец, свобода. Ведь и ты теперь прожженный, циничный, опытный.

– Арчи, зачем ты это говоришь мне? Ведь любовник – я! – Смеется Вася. – Но неужели твое самолюбие не ранили уходы жен? – Спрашивает он после паузы.

– Конечно. Но в такой ситуации ты можешь только одно: поступить благородно. Не опускаться до скандалов и козней. Ведь все кончено. В сущности, все уже позади. Надо просто принять это. Но большинство как раз не понимают и не принимают той простой истины, что человек счастлив той любовью, которой сам любит. Поэтому нет смысла переживать из-за чужого ухода.

– Но разве тебе не было больно?

– Да было, было. Чувство, когда уходит тот, к кому ты привык, сродни абстинентному синдрому. Такая тянущая черная пустота внутри. И так хочется ее снова заполнить. Выпивкой, телеком, компьютерными играми или еще чем-нибудь, вызывающим привыкание. Когда живешь один то эмоционально всегда то взлет, то яма. Синусоида. Другой человек рядом всегда заполняет провал, а тут ты один. Но секрет в том, что чем больше хочешь заполнить эту яму, тем больше она будет в следующий раз. Мы приучены заполнять другим человеком свою душевную пустоту. А не надо.

– Но, как же быть?

– Да никак. Нет здесь ничего такого страшного, смертельного или непереносимого. Все есть опыт. А опыт всегда обогащает. Всегда. Так что надо радоваться. Я просто считаю, что не только любая встреча – это дар, но и любое расставание – это тоже подарок. Вот и все. В боли не меньше смысла, чем в кайфе.

– А когда ты сам уходил, ты так же это все обосновывал? – Продолжает допытываться Вася в продолжение наших разговоров про любовников и разводы.

– Ты знаешь, я достаточно цинично отношусь к своим собственным чувствам и переживаниям. Себя я прощу за любую правду. Но в отношениях с другими людьми я лучше смолчу, чтобы или не соврать, или не обидеть.

– И как же ты заканчиваешь отношения?

– Знаешь, почему говорят, что тому, кто уходит, всегда легче, чем тому, кто остается? Потому что тот, кто уходит, ощущает, что он потерял, позже. У его ямы края более пологие. А я вообще никуда не ухожу. Я живу по принципу, что нет плохих отношений. Есть просто неправильно выбранная дистанция между партнерами. Я просто отдаляюсь. Но никогда не ухожу вообще. Просто некоторым хочется держать меня на коротком поводке, и они думают, что имеют на это право. А когда у них это не выходит, то… они сами уходят. Так что я никого не бросаю.

– Ты хочешь снять сливки (вершки), но чтобы песок со дна тарелки хрустел на зубах у кого-нибудь другого.

– Нет. Я просто еще не встретил взрослого человека, который не нуждался в том, чтобы ная…ывать меня экзюперизмами вроде того, что ты в ответе за тех, кого приручил.

О Жене между нами.

Мы с Васей уже привыкли к тому, что Женя постоянно находится рядом с нами с отсутствующим взглядом. Но она присутствует. Глубоко внутри себя. И, когда вы к ней обращаетесь, ей нужно сделать усилие, чтобы вынырнуть к вам из собственной глубины. Но, когда она делает это, вместе с ее взглядом из этой глубины прорывается нечто такое, что кажется, вас накрыло теплой волной, и вы… вы спасены. Не важно от чего. Не важно как. Важно только то, что теперь уже ничего не важно.

– Тебе ведь она ужасно нравится, я же вижу, – говорит Вася. – И ты ей, наверное, тоже. Чего она, просто так с нами полоскается? Почему ты держишься на расстоянии?

Я молчал. Все это время я делал так, чтобы мои мысли обтекали эту тему, не касаясь ее. Как будто это была бы дурная примета – думать о моем отношении к Жене.

– Ей Богу, что-то происходит с женщиной, с которой ты переспал, – выпалил я. – Она больше никогда не сможет быть довольна тобой таким, какой ты есть. Ей обязательно нужно будет тебя проверять, исправлять, работать над отношениями. Я… б-боюсь. – шепчу я. – Не того, что она мне откажет. Я боюсь, что она больше никогда искренно не посмотрит на меня таким взглядом, как теперь.

– А ты уверен, что до этого она смотрела искренне? – Спрашивает Женя, выныривая из кухни и из своего глубокого раздумья, и я с облегчением понимаю, что она не поняла, о ком идет речь.

О женской эмпатии.

– Женщина в отношениях с мужчиной всегда ориентируется на его отношение к ней самой, – тихо говорит Вася, наклонившись к моему уху. – А об отношении к ней она судит по поступкам. Если ей не на чем будет основывать свое суждение, то она уйдет. Понял?

Я понял, что он имеет в виду мое отношение к Жене, но Женя, похоже, тоже все поняла. Она вынырнула из своих раздумий, посмотрела на Васю и сказала:

– Все это правда, но поверхностно. Главное в другом. Чтобы понять, кто перед ней, женщина должна раствориться в мужчине. Отпустить себя и стать морской пеной, как Русалочка. Растворившись в мужчине, женщина безошибочно угадывает все свойства среды, которые ее растворили. Мы всегда ищем стопроцентной любви, без примесей. И когда женщина встречает того, чья среда чиста, ей очень трудно уйти. Она же понимает, что не к кому.

Я смотрю на нее, и у меня перехватывает дыхание. Надо бы описать ее. Теплая глубина ее темных, слегка раскосых глаз вот, собственно главное. А остальное в ней было и не важно. Высокая, даже слишком. Замкнутая, нескладная, рассеянная. Внешне чем-то похожая на дочку Пушкина, с чьей красоты, носящей следы африканского солнца, Толстой писал портрет Анны Карениной. Те же вьющиеся мелким бесом волосы, которые невозможно было уложить, привычка щуриться и восточный изгиб губ. Я подумал: «А потом она начнет проверять чистоту и силу, скандалить, раскачивать лодку и отравлять ту среду, в которой ей недавно было так хорошо растворяться».

Устами младенца.

– Ты вот все никак не можешь понять женщину, – говорю я Васе. – А я вот понял. Да. Ты не поверишь! Я стоял в очереди в «Идеальной Чашке» и вдруг услышал, как маленькая девочка сказала маме: «Мама! Можно мне чего-нибудь «этакого»?» А мама ей отвечает: «Ничего «этакого» тебе нельзя!» и девочка успокоилась. И вот тут я понял, что принципиальной разницы с возрастом не происходит – женщины никогда не знают точно, чего они хотят. Но они точно знают, что они хотят чего-нибудь «ЭТАКОГО». И когда они вырастают, то начинают думать, что у тебя это есть.

– И какова практическая польза от понимания?

– Подыгрывать. Обещать. Дразнить и не давать. Говоришь: «У меня есть что-то этакое…» Все. А когда она твоя и начнет требовать, делаешь паузу и говоришь: «Но тебе этого нельзя».

– У тебя нельзя, так у других можно, – тихо-тихо, но так, чтобы я расслышал, говорит Женя.

О Фрейде.

Неожиданно мне позвонила Женя и сказала, что у нее есть ненужная лампа с реостатом, которая подойдет мне для студии, и она может ее подвезти. Я согласился. В студии собралась целая компания, но вечер как-то не задался, и все разбежались. Осталась одна Женя. Мы пили чай и молчали. Неожиданно я вспомнил, что у меня так и валяются ненужные мне туфли, которые купили ей для уже отснятого эпизода. Я решил отдать их ей. Женя стояла, балансируя в непривычной обуви. Потом сделала шаг ко мне. Внезапно она оступилась и оказалась так близко от меня, что я кожей почувствовал тепло, излучаемое ее глазами. Сочно-желтые туфли на высоком каблуке мелькнули где-то над головой. Кудряшки хлестнули по лицу. Я поцеловал ее, внезапно поняв значение слова «упоительный», захлебнулся и пошел на дно мощными, неудержимыми гребками. Какая-то неосязаемая мысль обожгла меня горькой досадой.

На следующий день я проснулся разрушенным, как было со мной однажды, когда я бросил курить и во сне мне приснилось, что я снова начал. Тогда я закурил наяву и в тот же миг понял, что та первая сигарета была во сне, но было уже поздно.

– Мне сегодня приснился Фрейд, – весело сообщила Женя.

– Ему запрещено сниться, – сказал я. – Он изгнан богами из человеческих снов.

– Ну послушайте же, господин режиссер, он мне сказал: «Смысл экономики в том, чтобы максимально увеличивать стоимость пустого места». Что бы это могло значить?

– Ты же женщина, – недовольно говорю я. – Тебе ли не знать, о чем это.

– Вы, сударь, пошляк.

– И Фрейд тоже, – подытожил я. – Все дороги ведут в кусты. Дай мне еще поспать.

Я отключился. Мне стал сниться Вася.

– Я не разделяю твою идею о самодостаточности человека, – сказал он уверенным тоном. – У меня есть знакомый бисексуал. Он говорил, что можно жить полностью мужским началом, можно полностью женским, но всегда кто-то должен смотреть тебе в лицо. Можно играть черными, можно белыми, но всегда нужен партнер.

– А ты разделяешь его идею, что точка «Джы» была впервые обнаружена у мужчин, просто для ее стимуляции приходится быть геем? – Ехидно спросил я, и нырнул еще глубже в свои тьмы, куда Васе было не добраться.

О женской любви.

Иногда Вася удивляет меня особенным, одному ему присущим способом перевернуть давно известную истину так, что без ста граммов и не разберешься. Видимо, так он действует и на себя самого потому, что сегодня он сам себе налил коньяка. Сел на подоконник. Выпил. И сказал с грустью в голосе:

– Все-таки влюбилась в меня, дуреха. Хоть я и предупреждал.

– А чего ж тут плохого? Я ее видел. Очень красивая девушка. Радуйся!

– Влюбленность-то хуже всего и есть! – С какой-то остервенелой досадой сказал Вася. – И так-то женщина невыносима. А влюбленная женщина невыносима втройне. Она же теперь не просто женщина, а… жрица священного огня! Ей теперь все видится, как служение этому огню. Я влюблена – и теперь… ты будешь истопником! Назначаю тебя, блин, на должность. И она еще посмотрит, хорошо ли ты умеешь служить. Вот на днях пришла ко мне и… И видите ли, она НЕ ГОТОВА!!! Антураж не тот, обстановка, и во мне возвышенности не хватает. Плохо служу я, оказывается, этому священному огню. Не чувствует она достаточно старания. Двойка мне с минусом. Не-е-е-т, брат. Влюбленность – это для детей. Я иначе не понимаю. Взрослые люди должны… дружить. Не надо этих влюбленностей.