Читать книгу Отечественная массовая культура XX века - Арсений Замостьянов - Страница 3

Наше повествование – не только о книгах, но и о других явлениях детского искусства, вполне уместных в «детской, советской» комнате. Советская детская культура выполняла диалектически сложную задачу: просвещала, формировала характер истинно советского человека, но не впадала в догматику и весьма изобретательно развлекала аудиторию приключениями и волшебными чудесами… В 1963 году Самуил Маршак в статье «Книга для детей…» писал: «Детская литература не должна уступать лучшим образцам взрослой литературы. (…) Таково было напутствие Детгизу в день его рождения Алексеем Максимовичем Горьким». Маршаку приписывают и такую важную для советской детской литературы формулу: «Для детей надо писать так же, как для взрослых, только лучше».

Всё началось с ликбеза. С горячих мечтаний Анатолия Васильевича Луначарского о букварях, о мыле и горячей воде для нашенских мальчишек и девчонок. Когда мечты стали правительственными планами – понадобился институт детских писателей с регулярной выдачей продукции по государственному заказу. Писали об учёбе и гигиене – и К. И. Чуковский, и С. Я. Маршак, и С. В. Михалков… Так и вошли в нашу речь крылатые строки – «А нечистым трубочистам стыд и срам» или «На улицах слякоть, и дождик, и град. Наденьте калоши! – ему говорят». Но голой социологией этого явления, конечно, не объяснишь. Детская литература существовала и в старой России. Для детей писали педагоги и писатели, эпизодически интересовавшиеся жанром сказки. Так создавались и шедевры вроде сказок Антония Погорельского или Дмитрия Мамина-Сибиряка, но обширной институции детского искусства не существовало. Первое же десятилетие советской детской литературы позволило Марине Цветаевой даже в белой эмиграции утверждать: «Что в России решительно хорошо – это детские книжки… Русская дошкольная книга – лучшая в мире»[1] (1931). В редакционном примечании пражский журнал «Воля России» сетовал, что Цветаева не обратила внимание «на агитационные задачи значительной части детской литературы и на связанную с этим борьбу за «коммунистическую» детскую книжку».

Всем известно дидактическое стихотворение Л. Н. Модзалевского – соратника великого Ушинского:

Наработки Модзалевского в советское время пригодились. Христианскую назидательность, разумеется, купировали, взамен предъявив коммунистический гуманизм и вполне религиозную патетику. Актуальным стало и творчество А. О. Ишимовой (автор «Истории России в рассказах для детей») – причём о публикации её монархических очерков истории Отечества не могло идти и речи. Но сама идея патриотического воспитания юных читателей пришлась ко двору, а Авдотья Ишимова в этом деле была истинной мастерицей. После полувекового перерыва (начиная с реформ 1860-х) государство российское снова стало крупнейшим собственником – и оно рачительно относилось к своим кадрам. А кадрами, которые решают всё, стал весь народ. Конечно, в первую очередь задумывались о практической пользе – и воспитательная функция в искусстве (а в детском – особенно) считалась основополагающей. Между прочим, это не столь вредно для художественного произведения, как нам казалось в недавние девяностые. Ведь ещё толстовский опыт показал, что страсть к дидактике способна литературный уголь превращать в бриллианты. Страсть есть страсть.

В дореволюционный канон детской поэзии входила патриотика В. А. Жуковского и А. Н. Майкова – «Царь могучий, царь державный…» про Николая Первого, «Кто он?» про Петра Великого. Достойным образцом нового панегирического предания в стихах стало стихотворение А. Т. Твардовского «Ленин и печник». Пребывание Ленина в Горках описывается в патриархальных тонах, только теперь перед нами не царь-государь, а простой человек в кепке, которого уместно называть по отчеству – Ильичом, как сельского старосту или справного опытного рабочего:

Нужен конфликт? Для сюжетной баллады просто необходим. Он является в лице строптивого печника. Новая власть наделила его правами – и он принялся ворчать на прохожего в кепке.

Как разрешилась эта история – помнит каждый, кто изучал «Ленина и печника» в третьем или четвёртом классе, кто читал наизусть эти складные и поучительные строки, в которых, как всегда у Твардовского – «вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке». Печник наладил Ленину печь; примирившись, мужчины допоздна чаёвничали. С «Печником» Твардовского в школьной программе мирно уживалось лермонтовское «Бородино», пушкинская «Песнь о Вещем Олеге», а вот Жуковского и Майкова как слишком рьяных монархистов оттеснили на третий план.

Нет ничего противоестественного и в том, что советская традиция впитывала религиозный инструментарий. Аскетический стиль Н. К. Крупской наилучшим образом подходил для детской партийной азбуки. Строгое немногословие, рассказ о «самом человечном человеке», страдающем «за други своя». Так звучат сакральные тексты: «В комнате на стене висит портрет.

Вася сказал отцу:

– Папа, расскажи мне про него.

– А ты знаешь, кто это?

– Знаю. Это Ленин.

– Да, это Владимир Ильич Ленин, любимый, родной наш вождь. Ну, слушай…». Отец рассказывал о тяжёлой жизни рабочих до революции, о том, что «хозяин завода был Данилов. Он не работал. Спины не гнул, а жил он ох как богато!». «Рабочие любили Ленина, а помещики и капиталисты его ненавидели. Царская полиция его арестовывала, сажала в тюрьму, ссылала в далёкую Сибирь. Хотела его навек в тюрьму засадить. Ленин уехал за границу и издалека писал рабочим, что им надо делать. а потом опять приехал и руководил всей борьбой». А вот что полагалось знать о 1917-м годе: «В феврале 1917 года рабочие вместе с солдатами – тогда война была – прогнали царя, а потом, 7 ноября 1917 года, прогнали и помещиков и капиталистов… Ленин и его партия вели рабочих по этому трудному пути и помогали им налаживать жизнь по-новому». Смерть подвижника должна быть мученической, трагичной, а не «при нотариусе и враче». Крупская не травмирует самых маленьких читателей подробностями покушений и болезней. Для детского сочувствия достаточно самых элементарных слов: «Здоровье его стало плохо, и в 1924 году Владимир Ильич умер. Очень горевали мы, когда Ленин умер, но то, что он говорил, мы никогда не забудем. Мы стараемся всё делать так, как он советовал. Работу, жизнь по-новому налаживаем». Напомню, это отец рассказывает сыну, преподаёт ему первый в жизни урок политграмоты. Позже форму «разговора с сыном» изберёт для аналогичных целей Сергей Михалков.

Развлекать Надежда Константинова не умела и не желала. Этот рассказ, напечатанный крупными буквами, в сопровождении замечательных иллюстраций, выполненных в реалистической манере, был первым чтением для многих детей СССР.

Вопросы:

1. Почему возникла необходимость в «детском официозе»?

2. Каковы основные черты литературного стиля Надежды Крупской?

3. Назовите образцы неразвлекательной детской литературы разных эпох.

ЗАДАНИЕ:

Постарайтесь составить собственный очерк о каком-либо политическом деятеле для детей.