Читать книгу Тамерлан. Война 08.08.08 - Азад Эльдарович Гасанов - Страница 13

– Откуда ты знаешь про брата Вахтанга? – спросила Васико.

Этот вопрос волновал ее больше всего.

– Тебе, кто-то сболтнул?

Что я мог сказать? Что ходил и собирал по городу сплетни?

– Я здесь никого не знаю. И ни с кем не общаюсь. Я два дня сидел взаперти, пока ты пропадала у Кантемира? Лучше скажи, понравилось тебе или нет? Я про писанину.

– Писанина понравилась, – призналась Васико, – Только зря ты девушку моим именем назвал. И непонятно зачем ты сделал ее людоедкой? Странно.

Стало ясно, мои опусы не произвели впечатления. И от этого сделалось грустно. Я испытал сильное разочарование. Более сильное, чем, если бы выяснилось, что я Васико абсолютно безразличен.

Интересная игра эмоций наблюдалась. Получалось, что я готов спустить ей шашни на стороне, но не могу смириться с ее равнодушием к продукту моей графоманской страсти. Я готов примириться с тем, что провожу ночи в одиночестве, но с непониманием моего таланта примириться не готов. И получалось, что несколько испачканных чернилами листов для меня значат больше, чем ко мне отношение любимой девушки.

Два дня трудов были подобны акту творения. Бог за считанные дни создал мир, а я накропал свой на бумаге и заселил его рожденными в моей голове образами. Я создал свой мир в потугах, в муках, подобных родовым. Пусть то, что я выдал, полная галиматья, но мать любит и рожденного ею уродца. И всякая мать любит свое дитя больше, чем самоё себя. Можно обидеть ее, но нельзя покушаться на ее чадо. Я бы простил Васико все: и шашни, и измену, что угодно, если бы она восхитилась моим ребенком, если бы у нее нашлась хоть пара лестных слов о моей работе. Но ни восторгов, ни лестных слов не прозвучало. Я был унижен и оскорблен.

У Кантемира я сидел надутый, как индюк. Он только глянул на меня и заподозрил:

– Что за кисляк? Не написал ни чего?

Васико передала ему то, что с утра набрала на компьютере с моего рукописного текста.

– А что так мало? – Кантемир взвесил в руке плод моих трудов.

– Две главы. Как договаривались, – напомнил я.

– Главы, значит, маленькие, – Кантемир перелистал страницы.

– Двенадцатым шрифтом.

– Ну, ладно, – сказал он примирительно и поинтересовался у Васико. – И как?

– Нормально, – ответила она.

Кантемир с сомнением еще раз прошелестел листами. Бросил бумаги на стол.

– Ну, нормально, так нормально, – согласился он. – Вечером покажу специалисту. Он разберется.

– А сами? – удивился я. – Не будете читать?

– А зачем? – в свою очередь удивился Кантемир. – Я в этом ничего не смыслю. Я не писатель. А специалист он в газете работает – редактор – много всякого перечитал, сам пишет. Вот он глянет на твое «писсэ» и расскажет мне, что ты за писатель.

– А аванс?

Кантемир всплеснул руками.

– Ты вымогатель! Ты как нохчи! – он воззрился на меня с искренним недоумением. – Сколько? – спросил у Васико.

– Ну, хотя бы тысяч сто.

– Сто? – Кантемир аж на ноги вскочил от ее нахальства. – Хотя бы? Да у меня мастера спорта столько не получают! Ты что, Васо, совсем рехнулась?

Он отсчитал и всучил мне тридцать тысяч и замахал на меня руками.

– Давай, иди. Пиши, работай, нохчи… не мозоль глаза!

Я покинул дом Кантемира переполненный негодованием. Тридцать тысяч в кармане жгли мне ляжку, как тридцать серебряников жгли душу Искариота.

А Васико осталась.

Добравшись до квартиры Васико, я еще терзаться гневом, ревностью и разочарованием. Но я уже знал, что надо делать, когда на душе скребут кошки. Я сел за стол. Взял ручку, положил перед собой бумагу. И сердобольная муза снизошла ко мне.

В тот вечер я написал о том, как, спасая самое ценное, теряют то, что не имеет цены. Я написал о том, как в смертельном бою Эмир Тимур Тарагай спас свою славу, но потерял нечто большее – жизнь своего возлюбленного сына.