Читать книгу Путешествие в рай - Барбара Картленд - Страница 2

1839 год

– Я вижу, ты получила письмо, Камала, – пророкотал за обеденным столом низкий властный голос.

Девушка невольно вздрогнула.

– Да, дядя Маркус, – тихо ответила она.

Войдя в столовую, она сразу увидела письмо среди прочей корреспонденции, которую лакей ежеутренне приносил к завтраку. Это было одно из множества неукоснительных правил, соблюдения которых требовал ее дядя, строго следя за порядком в доме.

Почти ничто и никогда не ускользало от его зорких глаз – вот и сейчас Маркус Плейтон с довольной улыбкой отметил, что Камала побледнела.

– Кто это тебе пишет?

Конечно же он никогда не упускает возможности вызнать все, что ему нужно. – Я не знаю, дядя Маркус… – Ты ждала этого письма?

– Нет, дядя Маркус…

– В таком случае тебе, естественно, не терпится узнать, кто же мог его написать. Предлагаю открыть его сейчас же и прочитать вслух.

Камала бросила нервный взгляд на противоположный край стола.

Ее дядя, грузный краснолицый мужчина, железной рукой управлял домочадцами и слугами. По сути дела, это был домашний тиран, коего в нем не признали бы лишь самые отчаянные храбрецы.

– Не понимаю, с какой стати Камале вообще кто-то пишет письма, – неожиданно пожаловалась Софи, крупная некрасивая девушка, похожая на отца.

Камала прекрасно знала: Софи ревнует. Тот простой факт, что кузина могла получить какое-либо письмо, будь оно всего лишь из магазина, вызывал у нее жгучую зависть.

Без сомнения, даже если бы дядя и не устроил эту сцену, ее позднее устроила бы Софи.

– Я не знаю, от кого оно может быть, – смутилась девушка, глядя на конверт с таким видом, будто в нем лежала бомба.

– Тогда давай не будем долго гадать о том, кто его написал, – саркастически произнес Маркус Плейтон.

Его строгий взгляд задержался на бледных щеках племянницы. Заметив, как она дрожащими пальцами потянулась к письму, дядя скривил губы в недоброй усмешке.

Было бы трудно найти двух столь непохожих девушек, как Софи и Камала, ведь даже при пристальном взгляде на них невозможно было догадаться, что они родственницы.

Камала была маленькой, хрупкой и очень красивой: огромные выразительные глаза и волосы оттенка первых лучей утренней зари делали ее неотразимой.

Темно-синие глаза цветом напоминали бурное море; длинные черные ресницы, доставшиеся ей от ирландских предков, подчеркивали фарфоровую белизну кожи; гибкую фигуру, которая напоминала покачивающийся на ветру цветок, отличало изящество движений. Вообще, весь облик Камалы дышал изысканным совершенством.

Софи, напротив, была толстой, неуклюжей и малопривлекательной: прямые каштановые волосы, нечистая и угреватая кожа, красоте которой никак не способствовали сладости и шоколад, поглощаемые ею в немалых количествах.

В отличие от отца, которому нельзя было отказать в уме и проницательности, Софи была глупа и нисколько не желала развивать свой интеллект.

А еще она была завистлива и неизменно хотела обладать тем, что имели другие люди, однако, будучи крайне ленивой и эгоистичной, никогда не пыталась приложить даже малейшие усилия для того, чтобы добиться желаемого.

Камала вскрыла конверт. Почерк был ей незнаком, но, когда она увидела подпись, у нее мгновенно перехватило дыхание: автора письма она все же встречала, правда, всего один раз.

– Так ты скажешь нам, кто написал тебе это послание? – потребовал ответа дядя Маркус.

– Оно от мистера Филиппа… Филиппа Редфилда, дядя Маркус, – запинаясь от смущения, призналась Камала.

– С какой это стати он написал тебе?! – взвизгнула Софи. – Он приходил, чтобы увидеться со мной! Он мой друг! Это письмо должна была получить я, а не ты!

– Да-да, оно, по всей видимости, адресовано тебе, – быстро произнесла Камала, протягивая письмо кузине.

– Дай-ка мне посмотреть на него! – потребовал дядя Маркус.

Камала взяла со стола конверт и передала ему. Тот, сведя на переносице густые брови, внимательно всмотрелся в аккуратные строки.

– Адресат не вызывает никаких сомнений, – произнес он. – Мисс Камала Линдси, тебя ведь так зовут?

– Да, дядя Маркус…

– Тогда позволь нам услышать то, что написал тебе этот молодой человек.

Камала дрожащими руками развернула лист бумаги и еле слышно начала читать письмо вслух:

– “Моя дорогая мисс Линдси…” – Я не слышу!

Камала сделала над собой усилие и возобновила чтение:

Моя дорогая мисс Линдси!

Я рад нашему знакомству, состоявшемуся в прошлое воскресенье! Все время я ловлю себя на мысли о том, что постоянно думаю о вас.

Можем ли мы с вами встретиться где-нибудь, где нам удастся спокойно поговорить? Например, в парке или ином подходящем для вас месте? Умоляю вас, не отказывайте мне в этой просьбе, поскольку мне необходимо обсудить с вами чрезвычайно важное для меня дело. Осмелюсь еще раз сообщить о том, какое огромное удовольствие я получил от знакомства с вами, и сказать, что с великим нетерпением ожидаю вашего ответа.

С восхищением, искренне ваш

Филипп Редфилд

Камала читала письмо дрожащим голосом, делая короткие паузы между предложениями. Закончив, она замолчала.

Не смея взглянуть на дядю, она сидела, глядя прямо перед собой, как будто надеялась, что ей удастся исчезнуть, раствориться в воздухе.

– Почему он написал это тебе?! – взорвалась от негодования Софи. – Почему он не хочет встретиться со мной? Он был моим другом, моим, слышишь? Моим, пока ты не отобрала его у меня! Я не верю, что он написал это письмо тебе! – Вскочив со своего места, она обежала вокруг стола и вырвала письмо из рук у Камалы. – Ты сделала это нарочно! – закричала она, увидев подпись. – Это ты втянула его в разговор, это ты придумала какой-то секрет, который он теперь якобы хочет обсудить с тобой! Я ненавижу тебя, Камала! Ты слышишь? Не-на-ви-жу!

С этими словами Софи бросила письмо на стол и с размаху ударила Камалу по щеке.

Чувствуя, что ее бледная кожа становится красной от пощечины, Камала испуганно отпрянула, вжавшись в спинку стула.

– Довольно! – скомандовал Маркус Плейтон со своего конца стола. – Сядь на место, Софи!

Я должен кое-что сказать тебе.

– Это несправедливо, папа! Несправедливо! – расплакалась Софи. – Камала переманивает всех мужчин, приходящих в наш дом! Она пользуется колдовством, чтобы очаровать их!

– Сядь, я тебе сказал, Софи! Я хочу поговорить с тобой! – резко произнес ее отец.

Софи обиженно вскинула подбородок и надула губы, однако, бросив полный ненависти взгляд в сторону кузины, подчинилась.

– Ты дашь мне это письмо, Камала, – произнес Маркус Плейтон, – и я отправлю этому нахальному щенку ответ, который его быстро образумит!

Как будто зная, чего от нее ожидают, Камала взяла со стола письмо, вложила его в конверт, встала и положила на стол перед дядей.

– Извините, дядя Маркус, – еле слышно прошептала она.

– Сядь и выслушай то, что я тебе скажу, – приказал Маркус Плейтон.

Вернувшись на свое место, Камала посмотрела на тетушку Эллис, сидевшую на другом конце стола. Даже во время сцены, которую устроила ее дочь, она молча наблюдала за происходящим.

Выражение ее лица оставалось настолько непроницаемым, что Камала не смогла удержаться от мысленного вопроса: какие же чувства испытывает в эти минуты миссис Плейтон?

– Я думал о твоей судьбе, Софи, – сказал Маркус Плейтон, обращаясь к дочери. – У меня есть определенные виды на твое будущее. Думаю, ты с одобрением воспримешь то, что я тебе скажу.

– Мое будущее? – удивилась Софи.

– Именно его я и имел в виду, – ответил ей отец. – Тебе недавно исполнилось двадцать, и пришло время отдать тебя замуж.

– Замуж? – воскликнула Софи. – Но за кого? Ведь никто пока не предлагал мне ничего подобного! Да и какой мужчина предложит мне руку и сердце, когда Камала переманивает всех моих возможных женихов!

Последнюю фразу Софи произнесла с такой неприязнью, что казалось, будто она выплевывает слова. Камала молча склонила голову.

“Это не моя вина”, – с отчаянием подумала она.

Разве можно было убедить дядю в том, что она старательно избегает встреч и разговоров с мужчинами, которые приходят к ним в дом, и никогда не пытается привлечь их внимание?

Она знала, как к этому относится Софи. Кузина жаждала общения с кавалерами, мечтая, чтобы за ней ухаживал хоть кто-то из них, любой, лишь бы она смогла повысить собственную значимость в своих же глазах.

Но кто станет смотреть на ничем не примечательную дочь Маркуса Плейтона, пусть даже богатого и влиятельного человека, когда рядом была ее привлекательная кузина?

Камала отнюдь не страдала высокомерием, ей некогда было думать о себе. Тем не менее она не могла не заметить, что ее внешность привлекает к себе внимание окружающих везде, где бы она ни находилась.

Впрочем, с раннего детства она привыкла к тому, что люди восхищаются ее красотой и вечно говорят ей об этом – так же, как когда-то делала ее мать.

С трудом верилось, что тетя Эллис, жена Маркуса Плейтона, – родная сестра ее матери. Быть может, сказывалась десятилетняя разница в возрасте, но сейчас нельзя было представить, что в юности Эллис отличалась красотой. Преждевременно поседевшая, с худым морщинистым лицом, тетя скорее была похожа на бесплотный призрак, который не имел никакого отношения к тому, что происходило в доме ее мужа.

“Мама была так не похожа на нее”, – подумала Камала.

Она помнила, какой красавицей та была, помнила, что их дом, несмотря на тесноту и непритязательную обстановку, был наполнен радостью и солнечным светом. Как же счастливы они были вместе! Счастливы так, что три года, прожитые в доме дяди Маркуса Плейтона, представлялись ей сущим кошмаром. Воспоминания о прошлом, когда родители не чаяли в ней души, до сих пор были удивительно свежи в ее памяти. – Как я уже сказал, – продолжил Маркус Плейтон неприятным скрипучим голосом, – я имею виды на твой брак, Софи, и сегодня утром узнал о том, что мои планы скоро воплотятся в жизнь.

– Какие планы? Скажи мне, папа! Ах, твои слова звучат, словно сладкая музыка! Их так приятно слышать!

– Верно, приятно, – согласился Маркус Плейтон. – Я все устроил, Софи, и добился договоренности, что ты выйдешь замуж за маркиза Труро.

– Маркиза?!

На мгновение у Софи перехватило дыхание от восторга. Наконец, справившись с волнением, она сказала:

– Папа, как же тебе удалось найти столь знатного жениха? Ты уверен, что он готов сделать мне предложение?

– Он уже его сделал, – ответил ей отец. – Все это устроил его стряпчий, с которым у меня наилучшие дружеские отношения.

– Но он же не видел меня, – удивилась Софи. – А я не видела его!

– Вы скоро встретитесь, – пообещал Маркус Плейтон. – Маркиз приедет к нам и погостит какое-то время. Он сделает тебе предложение, которое я приму от твоего имени, после чего мы объявим о вашей помолвке.

Софи облегченно вздохнула.

– А как он выглядит? Он красив? Сколько ему лет?

– На все эти вопросы ты получишь ответы в должное время, – уклонился Маркус Плейтон. – Я думаю, что ты останешься довольна. Тебе, Софи, и твоей матери нужно приготовиться к встрече с маркизом, вам придется всячески развлекать и ублажать его. Я хочу, чтобы он понял, насколько выгодно ему связать себя брачным союзом с моей единственной дочерью. Софи на мгновение задумалась.

– Мне почему-то кажется, папа, ты намекаешь на то, что маркиз не слишком богат.

Мистер Плейтон улыбнулся:

– Временами, Софи, я замечаю в тебе проблески разума, который ты до известной степени унаследовала от меня. Да, верно, дочь моя, ты права! Маркиз, мягко говоря, не богат, а ты – наследница моих капиталов. Что может быть мудрее замысла соединить вас двоих брачным союзом?

– Неужели я стану маркизой? – воскликнула Софи, обращаясь с этим вопросом скорее к себе самой, чем к отцу.

Впрочем, довольное выражение быстро исчезло с ее лица, и она бросила недобрый взгляд на Камалу.

– Я не потерплю ее присутствия, когда маркиз приедет к нам! – заявила Софи. – Она попытается увести его у меня, как делала это со всеми мужчинами, которые появлялись в нашем доме. Отправь ее куда-нибудь, папа, отправь ее прочь!

– Я подумал также и о ней, – ответил Маркус Плейтон.

В его голосе прозвучало нечто такое, отчего Камале неожиданно стало страшно.

– Куда ты ее отправишь? – нетерпеливо спросила Софи.

– Камала очень скоро покинет наш дом, – ответил Маркус Плейтон. – Она тоже выйдет замуж.

Камала оторвала взгляд от стола и посмотрела на дядю. В ее широко открытых глазах читался ужас.

– Возможно, ты не ожидала такого известия, – обратился к племяннице Маркус Плейтон, – однако я считаю, что твое порочное влияние и упрямый нрав сумеет укротить только муж. Я уже выбрал для тебя будущего супруга.

– Вы выбрали для меня мужа? – повторила эхом Камала. Ее голос дрожал.

– Да, Камала, представь себе. Уверяю, я руководствуюсь наилучшими побуждениями, хотя ты так, возможно, и не считаешь. Более того, я считаю, что тебе крупно повезло.

Маркус Плейтон явно ожидал услышать ответ племянницы, однако Камала молчала. Она, словно лишившись дара речи, удивленно смотрела на дядю. На ее бледном лице все еще алел след от пощечины.

– Я с превеликой радостью сообщаю тебе, Камала, – продолжил Маркус Плейтон, – что генерал Уоррингтон попросил твоей руки, рассчитывая на то, что ты согласишься стать его женой.

– Генерал Уоррингтон?! – Эти два слова дались Камале с великим трудом. – Но… но он же стар как мир!

– Он – мужчина зрелого возраста, – лицемерно возразил Маркус Плейтон. – Ему еще нет шестидесяти. Он вдовец, человек с богатым опытом семейной жизни. Думаю, Камала, он сумеет найти к тебе подход.

Дядя явно насмехался на ней.

– Я уверена, дядя Маркус, вы поймете, почему я не могу выйти замуж за генерала Уоррингтона.

Мистер Плейтон удивленно посмотрел на племянницу.

– Неужели ты хочешь сказать, что намерена отказаться от столь лестного предложения?

– Я не могу выйти замуж за того, кто так стар, – ответила Камала. – И еще… Я не люблю его!

– Я, случаем, не ослышался? – гневно взорвался дядя Маркус. – Разве это слыхано, чтобы такое ничтожество, как ты, нищенка, живущая на моем иждивении, смела отказать такому достойному человеку, как генерал? Человеку богатому, имеющему положение в обществе, выйти замуж за которого готова половина женщин страны?

– Так пусть он и выбирает себе жену из их числа! – парировала Камала. – Мне, право, жаль, но у меня нет ни малейшего желания выходить замуж за генерала Уоррингтона!

– Твои желания никого не интересуют! – разъярился Маркус Плейтон. – Я считаю его достойным женихом для тебя и, будучи твоим опекуном, обладаю, как ты знаешь, полной и абсолютной властью над тобой! Ты выйдешь за него замуж в любом случае, нравится он тебе или нет, потому что я так сказал!

– Дядя Маркус, вы не можете меня заставить! – взмолилась Камала. – Он ужасный человек! Ходят слухи, что он забил до смерти свою первую жену!

– Чушь! Глупости! Бесстыдная ложь! – крикнул Маркус Плейтон. – Ты наслушалась отвратительных лживых сплетен безмозглой прислуги! Эта женщина была хилым, немощным существом, неспособным родить ему детей. Он хочет наследника, и ты, Камала, должна родить его генералу!

Камала крепко сжала кулаки, пытаясь сохранить остатки самообладания. Она несколько раз видела генерала Уоррингтона, когда тот приходил к ним в дом на обед или ужин.

Последняя встреча запомнилась ей особенно ярко. За ужином она сидела за столом рядом с ним и сочла его излишне болтливым: он заговаривал с ней всякий раз, когда ей хотелось молчать и не обращать на себя внимания гостей, чтобы, не дай бог, Софи или ее отец не подумали, будто она хочет покрасоваться перед присутствующими.

– У вас необычное имя, мисс Линдси, – заметил генерал.

– Его выбрал мой отец, – пояснила девушка. – Он живо интересовался индийской культурой и обычаями. “Камала” означает “лотос”.

– Прекрасно! Лотос нежен и приятен на ощупь! – вкрадчиво произнес он.

Камала удивленно посмотрела на своего собеседника. От его взгляда ей сделалось страшно.

На тонких губах Уоррингтона играла неприятная улыбка. Камала тогда в очередной раз подумала, что это страшный человек. В нем угадывалась едва ли не звериная жестокость, заставлявшая верить в то, что люди рассказывали о нем.

Камала почувствовала, что дрожит. И, хотя ей было страшно возражать дяде, она все же нашла в себе силы решительно заявить:

– Простите меня, дядя Маркус, если я вызову ваше недовольство, но я не выйду замуж за генерала, даже если бы он остался последним мужчиной на всем свете!

Маркус Плейтон ударил кулаком по столу с такой яростью, что стоявшая на нем посуда задребезжала.

– Не смей перечить мне! – рявкнул он. – Позволь сказать тебе раз и навсегда, Камала: я не потерплю твоей дерзости! Ты поступишь так, как я тебе прикажу! Я сегодня же доведу до сведения генерала, что ваша свадьба состоится в самое ближайшее время!

– Я не выйду за генерала, дядя Маркус! – С этими словами Камала встала со стула. – Я не выйду за него… Вы ведь не потащите меня силой к алтарю? Вы понимаете это?! Мои родители ни за что не стали бы принуждать меня выйти замуж вопреки моей воле! Тем более за того, кого я не люблю!

– Твой жалкий безденежный отец-неудачник мертв, – прорычал Маркус Плейтон. – Он оставил тебя на мое попечение, и я выполню свой долг, потому что действую в твоих интересах. Тебе нужна сильная рука, Камала. Ты своенравна, непокорна и, к несчастью, отличаешься независимым умом, что крайне редко встречается у женщин. Я считаю, что генерал Уоррингтон – наилучшая партия для тебя. Он отлично тебя вышколит, потому что именно в этом ты и нуждаешься в первую очередь!

– Я не выйду за него замуж!

– А вот это мы посмотрим. Подозреваю, что мне придется применить более весомые аргументы, – злорадно произнес дядя. Он встал из-за стола и вытащил из жилетного кармана золотые часы. – Я собираюсь в Лондон, чтобы обговорить там дела, связанные с замужеством Софи, но вернусь вскоре после шести. Ровно в половине седьмого, Камала, ты придешь в мой кабинет и скажешь, что готова выйти замуж за генерала. Если ты этого не сделаешь, то, для того чтобы получить твое согласие, я буду вынужден прибегнуть к чрезвычайно болезненным мерам.

Маркус Плейтон отошел от обеденного стола и, не попрощавшись ни с женой, ни с дочерью, направился к выходу.

– Папа! Папа! – крикнула ему Софи и побежала вслед по коридору.

Камала повернула побледневшее лицо к тете:

– Тетя Эллис, помогите мне! Я не могу выйти замуж за генерала!

– Я бессильна что-либо сделать, Камала, – бесцветным голосом ответила ей миссис Плейтон.

– Прошу вас, тетя Эллис, вы же наверняка можете что-то сказать! Попробуйте повлиять на дядю Маркуса, попытайтесь убедить его, что я не могу выйти замуж за этого человека!

– Твой дядя привык добиваться всего, что задумал, – все так же бесстрастно ответила миссис Плейтон.

– Вы ведь сестра моей матери! Вы знаете, как счастлива она была с моим отцом! Как они любили друг друга… Мама часто рассказывала мне о семейной жизни и браке и, когда пришло соответствующее время, сказала, что очень надеется, что когда-нибудь я встречу того, кого… кого я полюблю и кто… полюбит меня. Она никогда не стала бы принуждать меня выходить замуж за старика с репутацией бессердечного и жестокого негодяя!

– Прости меня, Камала, – произнесла тетя, и впервые за все время в ее голосе прозвучало нечто похожее на сочувствие. – Но у тебя нет своих денег, и, если твой дядя откажется тебя содержать, что ты станешь делать?

– Наверное, в этом случае я поискала бы себе какую-нибудь работу, – ответила девушка. – Например, гувернантки или учительницы.

– Ты слишком молода, тебе всего восемнадцать, – возразила тетя. – Неужели ты думаешь, что тебя кто-то возьмет в услужение без рекомендательных писем?

– Вы хотите сказать, что дядя Маркус никогда не даст мне такого письма? – удивилась Камала.

– Он не любит тех, кто ему перечит, ты сама это прекрасно знаешь. Когда сегодня вечером ты встретишься с ним, соглашайся на брак с генералом! Иначе он выпорет тебя, как не раз уже делал раньше.

– Как он… не раз… делал… – испуганно повторила Камала.

Она отлично знала, как больно дядя Маркус накажет ее. И что еще хуже – что это доставит ему удовольствие.

Дядя не любил ее. Камала это знала, знала с самого первого дня, когда появилась в его доме. И не было никаких сомнений в том, что он, движимый неприязнью к ней, нарочно выбрал ей такого неприятного и жестокого мужа.

– Что же мне делать, тетя Эллис? – взмолилась Камала.

– Боюсь, ничего, Камала, – горестно вздохнула миссис Плейтон. – Много лет назад я поняла, что у меня нет сил противиться его воле: он всегда берет верх, Камала, и всегда побеждает.

Впервые тетя говорила с ней как нормальный человек. Было в ее голосе нечто такое, что говорило о ее страданиях. Лишь теперь до девушки дошло, что вялая бесстрастность тети – это всего лишь результат ее бессловесной покорности мужу.

Наверное, и она когда-то была веселой, беззаботной и счастливой, как и ее сестра, но Маркус Плейтон либо выбил из нее это счастье, либо силой своей железной воли превратил жену в похожее на призрак создание, которое мало кто замечал.

– Тетя Эллис… – порывисто начала Камала, протянув руки к тете.

Увы, было поздно: миссис Плейтон уже шагнула к двери.

– Тебе не остается ничего другого, как подчиниться, – еле слышно произнесла она.

Камала медленно скомкала салфетку, затем поднялась и пошла наверх, в свою комнату, не в состоянии думать ни о чем другом.

Мысль о предстоящем браке наполняла ее ужасом. Она вампирским плащом нависла над ней, грозя подавить, сломить волю и подмять под себя.

Девушка посмотрела на каминные часы. У нее оставалось девять часов, чтобы принять решение: взбунтоваться против дядиной воли или же послушаться и выйти замуж за генерала Уоррингтона.

Камала очень хорошо знала, что будет, если она проявит непокорность.

С самого первого дня, когда она переступила порог замка, дядя поставил своей целью добиться от нее полного повиновения. При этом он не гнушался прибегать к самым жестоким мерам. В родительском доме Камала никогда не подвергалась физическому насилию.

В книгах это называлось “телесными наказаниями”. Дядя Маркус недвусмысленно дал ей понять, что полученное дома воспитание сделало ее дерзкой и развязной.

Отец всегда учил ее открыто выражать свое мнение. Он постоянно обсуждал с дочерью вопросы государственного устройства, читал ей газеты, и Камала была в курсе важнейших политических событий в стране и за рубежом. Также он познакомил ее с произведениями классической английской и французской литературы.

Каково же было ее удивление, когда дядя Маркус как-то заявил, что полученные от отца знания ей, как женщине, ни к чему, ибо они только внушают ей крамольные мысли. Дядя ограничил ее чтение и отказался давать ей газеты.

За каждое высказывание, которое он находил дерзким, за каждое выраженное мнение, которое в его глазах не приличествовало женщине, Камале полагалось наказание. Дядя всякий раз находил повод поднять на нее руку.

Вскоре Камала поняла: дядя получает удовольствие от того, что унижает ее, причем не только в присутствии других людей, но и без свидетелей.

Когда он устраивал ей порку, то заставлял Камалу принести хлыст, опуститься перед ним на колени и умолять, чтобы он преподал ей урок послушания. Когда же экзекуция заканчивалась, он вынуждал девушку целовать орудие порки и благодарить мучителя за то, что он вправил ей мозги.

Поначалу Камала яростно сопротивлялась, совсем как дикое животное, угодившее в западню. Затем, осознав, что бессильна противостоять его власти, сделалась более покорной.

В присутствии дяди Камала была тихой и послушной и даже получала удовольствие, когда лишала его повода для наказания.

Но иногда ей было легче вытерпеть гнев Маркуса Плейтона, чем придирки его дочери Софи. Кузина с каждым днем все громче и громче жаловалась на разительные отличия в их внешнем облике, становясь все более ревнивой и злобной. Она то и дело срывала на Камале обиду на собственную невыразительную внешность.

“Что же мне делать?” – задала себе вопрос Камала.

Нет, это просто невероятно! Просто не верится, что в 1839 году отец или опекун обладает неограниченной властью над женщиной и способен насильно выдать ее замуж.

Увы, Камала знала: власть Маркуса Плейтона поддерживается силой закона, и он, как опекун, имеет право избавиться от нее любым приемлемым для него способом.

– О мои бедные родители!.. – рыдала она, уткнувшись лицом в ладони. – Почему вы оставили меня, почему допустили, чтобы со мной случилось такое?

Увы, конец ее счастью настал в тот черный день, когда пришло известие о гибели корабля, на котором ее родители возвращались после отдыха в Италии, в водах Бискайского залива.

В это путешествие они отправлялись в самом радостном настроении.

– Наш первый медовый месяц за последние шестнадцать лет! – шутил отец. – Ты прости нас, моя любимая дочь, что мы не берем тебя с собой, но я мечтаю побыть наедине с твоей мамой. Нам так хочется воскресить молодость!

Одну из написанных отцом книг издатель принял для печати и выплатил ему аванс в размере ста фунтов. На эти деньги родители и решили совершить путешествие в Италию.

– Это слишком экстравагантно, – неуверенно заметила миссис Линдси, когда муж предложил ей эту поездку.

– Разумеется, экстравагантно, – согласился тот. – Но для чего жизнь, если в ней нет места радостям? Дело не в деньгах, дорогая, а в нашем счастье, в нашем прекрасном настроении и, прежде всего, в нашей любви.

С этими словами отец заключил мать в объятия и поцеловал. В ответ она посмотрела на него полным нежности и восхищения взглядом. – Ты уверен, что нам следует совершить столь безответственный поступок? – спросила она.

– Я давно мечтал показать тебе Италию, – ответил отец. – Никто и ничто не помешает мне отвезти тебя в эту удивительную страну!

– Ах, дорогой, это звучит так заманчиво! – воскликнула мать. Затем, посмотрев на дочь, обняла Камалу и прижала к себе. – Не завидуй мне из-за того, что я на месяц уезжаю вместе с папой! – взмолилась она. – Мы оставляем тебя на попечение гувернантки, так что до нашего возвращения ты будешь в надежных руках.

– Да, конечно, мама, – сказала Камала. – Я знаю, ты заслужила отдых.

– Никто не заслужил его так, как она! – решительно заявил мистер Линдси, и Камала поняла – отец говорит чистую правду.

Предшествующие годы стали нелегким испытанием для их семьи: им отчаянно не хватало денег, не по средствам было даже нанять гувернантку для дочери, и отец был вынужден обучать Камалу сам.

Ей нравилось, когда он учил ее самым разным наукам, что, правда, отнимало у него время, которое он мог бы посвятить литературному творчеству и благотворительности: отец по собственной инициативе лечил больных детей.

“Странно, – подумала Камала, – что отцу нравилось заботиться о детях, особенно получивших увечья и страдавших всякими хворями”.

Местный лекарь, будучи человеком преклонных лет, уже не мог заниматься врачебной деятельностью с прежней энергией, так что неудивительно, что он с радостью доверил Эндрю Линдси часть своих обязанностей. Отец, как заправский лекарь, брал в лубки сломанные конечности, перевязывал раны и даже давал больным отвары целебных трав, которые считал более действенными, нежели патентованные снадобья.

Вспоминая прошлое, Камала приходила к выводу, что жизнь в родительском доме была счастливой и полнокровной.

Они часто колесили по деревенским дорогам в старенькой бричке (на другое средство передвижения у отца просто не было денег), навещая фермы, где ребенок мог получить перелом, упав с крыши сарая, или слег с серьезной простудой и потому нуждался в срочной медицинской помощи.

Камала часто думала, что выздоровлению страждущих способствовали не столько врачебные навыки ее отца, сколько само его присутствие у постели больного.

Наверное, так оно и было, потому что дети, которым он брался помочь, быстро шли на поправку. Многим становилось легче сразу после того, как он осматривал их и прописывал лечение.

Отец много рассказывал Камале о целебных свойствах трав и растений, которые, по его мнению, были гораздо полезнее, чем аптечные лекарства. От него она узнала о старинных рецептах, найденных им в восточных медицинских трактатах и прочих книгах подобного рода, которые он давно собирал.

Впрочем, Камала считала, что его успеху способствуют не столько знания, которые он почерпнул в книгах, сколько редкая интуиция, подсказывавшая ему, как поступить с тем или иным больным.

– У вашего отца волшебные руки, – сказала ей одна старая женщина. – Стоит ему прикоснуться к моей ноге, как боль уходит. Простому смертному никогда этому ни научиться, это даровано свыше!

“Как счастливы мы были тогда”, – подумала Камала. Мама, казалось, всегда излучала радость, как бы трудно ей ни приходилось в жизни и какие бы тяготы ни обременяли ее.

Ее родители погибли вместе. Они как будто предчувствовали, что не следует брать с собой дочь в то роковое путешествие.

Камала помнила, как онемела от горя, когда ей сказали, что она больше никогда не увидит родителей и новым домом для нее станет замок, в котором живут ее тетя и дядя.

Других родственников у нее не было, и, когда к ним приехал муж маминой сестры, Маркус Плейтон, он с презрением разглядывал скромную обстановку комнат, потертые ковры, запущенный сад и сам скромный дом, в котором не было слуг. В этот миг Камала поняла, что ее счастью пришел конец.

Не щадя самолюбия девушки, мистер Плейтон издевался над ее отцом и высокомерно отзывался о матери за то, что та вышла за него замуж. Дядя Маркус всегда смотрел свысока на тех, кто был беден. Человек, склонный к умственному труду, не заинтересованный в деньгах, был в его глазах глупцом и ничтожеством.

Вскоре Камала поняла, что ее отец был тем, кем никогда не был дядя Маркус: джентльменом, прирожденным спортсменом, превосходным рассказчиком и человеком, наделенным тонким вкусом, состраданием и человечностью.

Похоже, именно эти черты Эндрю Линдси и раздражали Маркуса Плейтона больше всего.

По мере того как Камала взрослела, ей в голову иногда закрадывалась мысль о том, что дядя, стараясь навязать ей свою волю, пытается убедить себя в собственном физическом и умственном превосходстве.

– Твой умный отец умер, не оставив тебе ни гроша! И разве можно считать умным человека, который не способен заработать столько, чтобы достойно содержать жену и дочь? Голубой кровью не насытишь пустой желудок!

Подобные оскорбительные фразы ей приходилось выслушивать практически каждый день. На своем горьком опыте девушка научилась не отвечать на них и не вставать всякий раз на защиту отца, понимая, что мистер Плейтон только и ждет повода, чтобы сорвать на ней свою злость.

Сам Маркус Плейтон сделал огромное состояние на торговле, и вскоре Камала поняла: разбогатев, он страстно желал добиться положения в обществе и сопутствующего тому уважения.

В замке он поселился не так давно, купив его у дворянской семьи, которая жила в нем несколько столетий, поколение за поколением, но была вынуждена продать, не имея средств на его содержание.

Мистер Плейтон обставил свое жилище с показной роскошью, но Камала не могла не думать о том, что замок, с его древними стенами и связанными с ними легендами, наверняка раньше выглядел гораздо красивее и благороднее, чем сейчас, когда его переполняли пышные ковры, шелковые занавеси и новая дорогая мебель.

Иногда она забиралась на чердак, куда были свалены картины и мебель, оставшиеся от прежних обитателей замка. Здесь были портреты их предков, такие старые, что их не сочли нужным забрать с собой.

Изображенные на них мужчины отличались благородными аристократичными чертами, нисколько не похожими на круглую физиономию Маркуса Плейтона. Женщины на портретах выглядели хрупкими, безупречно воспитанными и напоминали Камале ее мать.

На чердаке также хранились выцветшие бархатные шторы и порванные вышивки, сработанные умелыми любящими руками. Там можно было найти сломанную мебель, некогда изящную и элегантную, ни капли не похожую на массивные и безвкусные кресла и диваны, купленные Маркусом Плейтоном только потому, что они стоили много и отвечали его представлениям о дорогих вещах.

– Что ты нашла на этом старом пыльном чердаке? Что там интересного? – как-то раз спросила ее Софи.

– История и люди, которые когда-то здесь жили, – ответила Камала.

Увы, кузина ее не поняла. Глядя на свою спальню с сияющей бронзовой кроватью и ковром, украшенным цветочным орнаментом, Камала пришла к печальному выводу: никакое богатство не способно купить ни одну из тех вещей, что когда-то принадлежали ей в доме, где она жила со своими любимыми родителями.

“Я не могу выйти замуж без любви”, – сказала себе Камала.

И тут же она вспомнила жгучие удары хлыста, которым “воспитывал” ее дядя Маркус. Увы, стоит ей ответить отказом на предложение о замужестве, как дядя выпорет ее до потери сознания.

Рано или поздно ей придется уступить ему. Маркус Плейтон никогда не позволит племяннице поступить вопреки его воле, он привык всегда и во всем оставаться победителем, хозяином положения, деспотом.

Камала приняла решение.

“Я должна убежать отсюда, – подумала она. – Я не могу оставаться там, где меня превратят в забитое покорное животное. Я этого не допущу. Я не стану выходить замуж за генерала, что бы там ни говорил дядя Маркус!”

Она уткнулась лицом в ладони, пытаясь думать трезво и логично. Куда ей можно уйти?

Камала отлично понимала, что после побега ей придется где-то скрываться. Когда дядя Маркус узнает о ее поступке, он сделает все, что только в его силах, чтобы вернуть племянницу, после чего расправится с ней, как расправился с мальчишкой, помощником конюха, который сбежал, испугавшись наказания за охромевшую по его недосмотру хозяйскую лошадь.

Дядя тогда приказал поймать виновного и вернуть в поместье, после чего безжалостно выпорол так, что мальчишка потом две недели пролежал без движения в кровати.

“Со мной будет то же самое! – испуганно подумала Камала. – Мне этого не вынести!”

Неожиданно раздался стук в дверь, и она встала.

– Кто там? – с опаской спросила Камала.

Ей стало страшно. Неужели кто-то догадался об ее замысле?

Дверь открылась. На пороге стояла горничная.

– Госпожа просила передать вам, мисс Камала, что она вместе с мисс Софи собралась в город за покупками и не вернется домой к обеду, – сообщила девушка.

– Спасибо, Люси, вы свободны.

Дверь за горничной закрылась, и Камала подошла к окну. “Другой такой возможности больше не будет, – подумала она. – Если бежать, то делать это нужно именно сейчас!”

Но как? И куда? На свете нет такого места, где дядя Маркус не отыскал бы ее! Но все-таки, где же ей скрыться?

– Я могла бы бежать во Францию! – произнесла она вслух. – А еще лучше – уйти в монастырь! По крайней мере, там бы я была свободна от всех моих тревог и назойливого внимания со стороны мужчин.

В ней пробудился бунтарский дух, свойственный молодости.

– Конечно, во Францию! – решила она. – Там непременно найдутся люди, которые захотят учить английский!

Да, но, чтобы добраться до Франции, понадобятся деньги.

Камала вспомнила, что единственными ценными вещами, доставшимися ей от матери, были обручальное кольцо и брошь в виде креста с бриллиантами, принадлежавшая когда-то ее бабушке.

К сожалению, они хранились не у нее: в свое время дядя Маркус забрал их и спрятал в сейф.

– Молодой девушке не подобает носить драгоценности, – назидательно заявил он тогда.

Однако вопреки его словам Софи носила жемчуга и имела несколько брошек, так что решение забрать у Камалы украшения было не более чем предлогом, чтобы лишить ее того, что могло доставить ей удовольствие.

Камала, подумав, пришла к выводу, что бриллианты должны стоить не менее сотни фунтов. Она села за стол и начала писать письмо, а закончив, перечитала:

Дорогой дядя Маркус!

Я не могу выйти замуж за генерала Уоррингтона, поскольку знаю, что папа никогда не пожелал бы мне такого жениха. Поэтому я ухожу туда, где вы не сможете меня найти.

Хочу поблагодарить вас за то, что вы приютили меня после смерти моих родителей, но я всегда понимала, что была нежеланной гостьей в вашем доме.

У вас хранится мое кольцо с бриллиантом и бриллиантовая брошь. Эти вещи принадлежат мне. Они стоят примерно сто фунтов. Таким образом, я забираю двадцать пять фунтов наличными и коня Ролло, за которого несколько недель назад, насколько мне известно, вы заплатили семьдесят фунтов. Лишние пять фунтов я плачу за седло и уздечку, потому что не желаю оставаться у вас в долгу.

Прошу вас простить меня за беспокойство, которое я могла причинить вам этим решением. Уверяю вас, что не стану выходить замуж за человека, которого не люблю.

Остаюсь вашей смиренной, но непокорной племянницей.

Камала

Она снова перечитала письмо, затем вложила его в конверт, написала на нем дядино имя и оставила на своем столе.

Если спустя какое-то время после возвращения Маркуса Плейтона его и найдут, то это даст ей фору во времени и поможет скрыться.

Камала быстро переоделась. Секунду подумав, она надела под амазонку тонкое шелковое платье с несколькими нижними юбками, после чего сложила в корзинку только самые необходимые вещи, включая ночную рубашку, щетку для волос и расческу, а также любимую блузку.

Накрыв корзинку легкой шерстяной шалью, она надела ее на руку и вышла из комнаты, после чего направилась в гостиную тети Эллис. Месяц как раз подходил к концу, и она знала, что в закрытом ящике письменного стола лежат деньги, которые предназначались для выплаты жалованья прислуге.

Этим обычно занимался дядя Маркус, однако расчеты с горничными производила тетя Эллис.

Камале также было известно, где хранится ключ от стола, потому что она часто видела, как тетушка брала его из тайника. Достав ключ, Камала почувствовала укор совести, ведь она поступает как самая настоящая воровка.

Впрочем, она поспешила мысленно себя успокоить:

“Я беру только то, что причитается мне по праву. Кольцо и брошь стоят сто фунтов, и когда дядя Маркус остынет после вспышки гнева, то будет только рад, что наконец избавился от меня”.

Взяв из стола двадцать пять фунтов, Камала положила их в кошелек, затем закрыла ящик и вернула ключ на место. Снова подхватив корзинку, она спустилась вниз по лестнице и зашла в конюшню.

– Вы не оседлаете мне Ролло? – спросила она у старшего конюха.

– Конечно, мисс, – ответил тот. – Вы собрались на прогулку? Я велю кому-нибудь из конюхов, чтобы он сопровождал вас.

– Нет, спасибо, не надо, – ответила девушка. – Я лучше прокачусь одна. Я далеко не поеду.

Бросив взгляд на корзинку, которую она держала в руках, старший конюх решил, что Камала, скорее всего, собралась проведать какую-нибудь больную женщину из ближайшей деревни.

В этом не было ничего удивительного: она нередко навещала больных и пожилых людей, живших в их округе, в отличие от Софи, которой это было просто неинтересно.

– Хорошо, мисс, – покорно произнес конюх. – Но будьте осторожны: от Ролло можно ожидать чего угодно. Жеребец застоялся в стойле, его не выгуливали уже несколько дней.

Коня вывели, и Камала поняла, что сделала правильный выбор.

Ролло был красив: чистокровный жеребец рыжей масти, сильный, выносливый, хотя и своенравный. Садясь в седло, Камала тотчас почувствовала его игривое настроение. Было видно, что после тесного стойла животному не терпится поскорее размяться.

Пока они ехали через парк, Камала выпустила из рук уздечку, давая скакуну волю. Когда же они приблизились к главным воротам, она заставила коня остановиться и спешилась.

Присев перед огромным старым дубом, Камала расстелила на земле шаль, сложила в нее все захваченные с собой вещи и связала их в узел, который затем перехватила лентой.

Привязав свои пожитки к седлу, она забросила корзину в кусты и вновь села на своего скакуна.

Миновав парк и деревню, беглянка двинулась в южном направлении через открытую местность. Камала решила держаться подальше от больших дорог с их встречными экипажами и вечными клубами пыли.

Она провела в пути около трех часов, прежде чем сделала остановку в небольшой придорожной гостинице, чтобы напоить Ролло и дать ему отдохнуть.

Ей и самой неплохо было бы перекусить. Утренняя история с письмом и неприятное известие за завтраком отбили у нее аппетит, и сейчас она почувствовала, что сильно проголодалась.

В гостинице ей предложили лишь хлеб и сыр, которые, впрочем, оказались весьма вкусными. Кроме того, хозяин убедил ее выпить стаканчик сидра домашнего приготовления, который добавил немного румянца ее бледным щекам.

Еда обошлась всего в несколько пенсов. Насытившись, Камала вновь тронулась в путь, все так же предпочитая ехать открытым полем, в стороне от больших дорог.

Примерно через два часа она поняла, что продрогла: хотя стоял прекрасный теплый осенний день, на дворе все-таки был ноябрь, и ближе к вечеру ощутимо похолодало.

Камала тотчас пожалела, что не захватила плащ. Впрочем, его наверняка было бы трудно спрятать в корзинке.

Девушка медленно ехала по вспаханному полю. Впереди простирался лес. Неожиданно до ее слуха донесся звук охотничьего рожка, а в следующий миг она увидела выскочившую из-за деревьев лису – зверек пробежал через поле прямо перед ней. Яркая рыжая шубка четко выделялась на фоне темной земли, движения лисы были столь красивы и грациозны, что Камала несколько секунд как завороженная наблюдала за проворным животным.

Прямо у нее на глазах рыжая хищница пробежала вдоль живой изгороди и, как только из-за леса выскочила свора охотничьих собак, юркнула на соседнее поле.

Псы, высунув языки, тотчас же устремились вслед за лисой, которая теперь была на довольно большом расстоянии от них. Вслед за сворой помчался и одинокий охотник. Он дудел в рожок, но, судя по всему, его никто не слышал.

– Похоже, мы сейчас увидим, как собаки догонят лису, – прозвучал за ее спиной чей-то басовитый голос.

Камала удивленно обернулась. Пока она наблюдала за погоней, к ней на вороном жеребце подъехал какой-то джентльмен и остановился рядом.

Поскольку их кони стояли очень близко, она имела возможность разглядеть красивое лицо и темные глаза, которые, как ей показалось, придирчиво оценивали ее.

– Я не охочусь, сэр, – ответила Камала с чувством собственного достоинства, давая понять незнакомому собеседнику, что тот нарушил правила приличия, заговорив с ней, не будучи представлен.

– Я тоже, – невозмутимо признался незнакомец. – Хотя, как я только что сказал, было бы интересно взглянуть на финал охоты.

Камала посмотрела туда, где только что скрылась лиса и куда бросились собаки.

Неожиданно ее охватило непривычное возбуждение: такая возможность для нее и впрямь подворачивалась крайне редко.

Дядя Маркус почти не позволял ей участвовать в охоте, разве что когда та проводилась в прилегающей к замку местности. По этой причине ей приходилось довольствоваться верховыми прогулками по парку. Но теперь о дяде Маркусе можно забыть и делать все, что пожелаешь! Сердце девушки пело от счастья.

Если она пожелает броситься вдогонку за собаками, преследующими лису, никто не сможет ей в этом помешать!

Неожиданно Камале показалось, будто между ней и резвым Ролло возникла некая безмолвная связь и конь понял ее. Он сам, без понуканий, пустился рысью, а затем перешел на галоп и через минуту уже во весь опор мчался по полю. Бросился вперед и незнакомый собеседник Камалы. Какое-то время они скакали рядом.

“Нужно поторопиться, чтобы не отстать от собак”, – подумала девушка.

Топот лошадиных копыт, ветер в лицо, задорный лай – все это еще больше усиливало ее возбуждение. А еще скакавший рядом с ней незнакомец был высок и широкоплеч, и, даже не глядя на него, Камала знала, что он сейчас улыбается.

Они оказались у самого края поля, где проходила невысокая изгородь, которую Ролло преодолел без всяких усилий. Лежавшее впереди второе поле было намного меньше первого.

Камала заметила, что охотник, которого они догоняли, на скаку перескочил калитку на дальнем краю поля. Собак уже не было видно, но был слышен их заливистый лай. Ролло бросился вслед за охотником.

Оказавшись у калитки, он весь напрягся для прыжка и через мгновение ловко и грациозно перескочил через нее.

Приземлился он удачно, но в следующую секунду что-то заставило Камалу оглянуться назад. Незнакомец на вороном жеребце последовал за ней, но либо недооценил высоту калитки, либо конь под ним слишком устал: копыта его жеребца задели верхнюю перекладину, и при приземлении он полетел вперед и упал на бок, выбросив ездока из седла.

Камала тотчас же осадила Ролло и развернулась. Вороной легко поднялся на ноги, а вот незнакомец продолжал неподвижно лежать на грязной земле.