Читать книгу Наблюдения провинциала - Борис Константинович Давыдов - Страница 78

К приехавшим в колхоз строителям подошел ветхий старик, безжалостно измочаленный колесом жизни.

Те обедали на улице за столом, сколоченном из нестроганых досок и для аппетита, как выражались, наливали себе по стакану водки.

Дед, сглатывая слюну, стал жаловаться на голову:

– Болит, треклятая, к дождю, что ли?

– К дождю не голова обычно болит, а ноги, или ещё что-то в этом роде. Мышцы, например, – знающим тоном изрёк один из приезжих.

– Дык, вить, у ково как, – тихо произнес дедок.

– Отец, хошь дам тебе хороший совет? – обратился к деду рыжеволосый маленький мужичок, с хитрющими глазами.

– А кто жа не хотит, все хочут, – снова поглядывая на стол, ответил «отец».

– Вон в траншее сварщик работает, ты минут двадцать погляди на его «огонь» и головную боль, как рукой снимет.

Дед постоял, почесал затылок и нехотя пошёл к траншее.

– Мужики, что вы глупостью занимаетесь, – пожурил их приехавший прораб. – Он же неделю после этого на белый свет смотреть не сможет.

– Виталий Африканыч, – приложив руки к груди, начал оправдываться рыжий, – он к нам каждый день повадился. Как обед, он тут как тут. Стоит и вот дябит, вот дябит. Ну, ладно, нальём ему щей, водочки, если излишки есть. Но он ведь про войну начинает рассказывать, на которой, оказывается, не был. Да про Хиросиму с Нагасакой. Это вообще туши свет. Короче говоря, нам этот абориген все нервы вымотал…

Часа через два к Виталию Африкановичу Акинину подошел дедок, узрев в нём начальника над приезжими и, глядя красными слезящимися глазами, плаксиво заговорил:

– Не знаю, как звать-величать тебя, мил человек, но вижу, что начальник у их будишь. Ведь я к им со всей душой. – Оглянувшись по сторонам, продолжил: – Раньше-то… – но поперхнулся, закашлялся и уже тише, с хрипотцой: – Раньше-то, какая жись была, одни мученья. А щас?.. В магазинах всё есть, похлёбка дома есть, живность, – стал он загибать пальцы. – Картошки вон энтим пришельцам продал, для их же добро делаю, – махнул он в сторону траншеи рукой.

Старик замолчал, о чём-то думая, сгибая и разгибая мизинец.

– Да, – встрепенулся он, видно вспомнив что-то, – луку вон им принес. – И снова замолчал, взявшись за палец. В раздумье поднял голову вверх, шевеля морщинистыми губами.

«Ну, дедуля, с тобой только семечки на завалинке грызть», – улыбнувшись, подумал Виталий Африканович и направился в строительный вагончик.

– Погоди, ты куды? Я шо не всё сказал, – засеменил за прорабом дедок. Тот остановился.

– Дык я про чё, – торопливо продолжил дед, показывая рукой на слезящиеся и часто моргавшие глаза. – Эти изверги-то окаянные, глаза мои изуродовали.

– Как это? – удивился Акинин, будто и не знал про дурацкую шутку своего подчинённого. «Надо было предупредить дедулю»…

– Дык вон, – дед вплотную подошел к начальнику над «извергами», показывая на свои глаза, – одна резь в их, как пригоршню песка туды впичужили. Эдак полчаса стоял и смотрел на ентот огонь. Баял, голова не будит болеть, дьявол. – Он вяло махнул рукой.

– В медпункт сходи, – посоветовал Африканыч.

– Дык фершел в отпуску. Сходил бы, знамо дело.

Акинин вспомнил, что в одной из бригад работает его знакомый – врач-терапевт, напросившийся на время отпуска подшабашить.

– Слушай, у нас свой врач есть. Пойдём, он тебе поможет.

– Не-е, – замотал головой старик, – я его и без тебя ужо знаю. Молодой он больно.

– А я тебе чем помогу? – удивлённо спросил Акинин.

Дед хитро заулыбался беззубым ртом, как бы говоря: «Вроде и мужик не глупый, а простой вопрос не разумеешь».

– На примочку дай мне немного и шабаш, – ещё чаще заморгал он, протягивая тонкую сухую руку.

Недолго думая, Акинин дал ему десять рублей, чего хватало на бутылку водки с закуской и, пожелав здоровья, ушёл.

Утром следующего дня, к сварщикам подошла местная женщина.

– Мужики, вы чего это с дядей Ваней-то нашим сделали? Сперва он пьяный вокруг свово дома с матюгами бегал. Потом на тубарете до утра сидел и приказывал своей жене, чтобы она сигарки ему прикуривала. Руки у него, видишь ли, дрожали, у старого хрыча. Беленой, что ли, его накормили, нехристи?

Мужики стали отнекиваться: дескать, мы тут ни при чём…

Оказывается, дядя Ваня в конце рабочего дня снова пришел к сварщикам. Был он навеселе и в одной руке держал белую тряпочку, а в другой – пузырёк. В пузырьке как выяснилось, была водка.

Стал он плакаться, что примочки ему не помогают, а потом жалобно попросил: «Давайте мне свово дохтура».

Рыжий, который посоветовал дяде Ване средство от головной боли, никому ничего не говоря, ушёл. Минут через пять принес порошок, завёрнутый в бумажку и, обращаясь к деду, пояснил, что это лекарство. Половину содержимого сразу в рот ему высыпал, а остальное, якобы «дохтур» посоветовал дома выпить.

Порошок этот был пурген, размятый из таблеток.

Дядя Ваня пришёл домой, выпил порошок – и вскоре началось… Сначала он бегал в уборную, где быстро запачкал весь пол. Стал бегать в кусты – там трава была высоко скошена, и когда садился, ощущение было такое, как будто садился на ежа.

Во время весьма неприятных процедур отодрал верх с табурета, подложил по краям тряпку для мягкости и почти до утра сидел, иногда приговаривая, что высиживает яйца. Кстати, о них же.

Он обвинил в своей болезни жену: на закусь она, видите ли, дала ему куриных яиц прямо с гнезда – от них и понос. В наказанье за это, приказал:

– Принесь из избы мне кисет с самосадом и газету на закрутки, пока я закручиваю «козью ногу», можешь по хозяйству хлопотать, потом позову для прикурки.

Так старик со старухой и «любезничали» всю ночь на потеху молодым влюблённым, которые, проходя мимо вековой хибары, были свидетелями причудливых звуков.

После этого всё и открылось. И с чьей-то лёгкой руки дядю Ваню стали называть по имени-отчеству: Пурген Иваныч.