Читать книгу Мустафа Голубич – тайный агент Сталина - Борис Пономарев - Страница 8

В слабо освещенной комнате двое мужчин – офицер из окружения Аписа и Голубич. Оба одеты в длинные белые рубахи, на груди у офицера большой крест. Он дает последние инструкции Мустафе.

– Сейчас, друг, мы пройдем по коридору в темную комнату. Подойдем к столу под черной скатертью. Ничего не бойся, ничему не удивляйся. На столе, около левой свечи, лежит текст клятвы на случай, если забудешь слова. Говори громко и четко.

Голубич следует за своим спутником, идущим по длинному коридору, спокойно оглядывает комнату со столом посредине. На столе две свечи, череп и кости, кинжал, пузырек с этикеткой, на которой символ яда. Все это начинает действовать на Мустафу. Когда он подходит к столу, он уже заметно волнуется. Однако берет себя в руки и громко произносит слова страшной клятвы, от которой уже нельзя отказаться: «Солнцем, которое меня греет; Землей, которая меня кормит; Господом; кровью моих предков, своей жизнью и честью с этой минуты я клянусь верно служить делу моей организации, сербской национальной идее и всегда быть готовым отдать за неё жизнь».

* * *

Первый тост говорит Апис:

– За нашего нового друга, за бесстрашного Мустафу Голубича, который, как и все мы, разделяет идею Великой Сербии и так же, как и мы, люто ненавидит её врагов! Господа офицеры, наша историческая задача в настоящий момент – создание и укрепление нашего войска, сербской армии. Задача нашего друга – создание боевых дружин в Боснии, Герцеговине и Черногории. Да здравствует Великая Сербия, да здравствует единство всех южных славян! Господа, до встречи в Баньице, на стрельбище. Мустафа подожди меня, пожалуйста, секундочку.

Апис и Мустафа идут по князмихайловой улице.

– Дорогой мой Муйко! Сегодня ты сделал самый решающий шаг в своей жизни. Отныне она тебе не принадлежит. Но ты не горюй. Только настоящая цель может украсить жизнь мужчины и воина.

Мустафа невольно оглядывается на прошедших навстречу красивых девушек. Апис замечает это и комментирует:

– И семейная жизнь не для нас. Любовь к женщине расслабляет. Смирись со своим одиночеством. Все силы нужно отдать Родине. Кстати, как поживает наш друг Гаврило Принцип? Не забывай о нем, Муйко. Скоро, очень скоро эти ребята из Боснии будут нам нужны, но пока ни слова о «Черной руке».

В августе 1913 года, ярким солнечным днем Белград праздновал вторую подряд военную победу. Весь город был украшен национальными флагами. Звучала бравурная музыка военных оркестров и крики: «Да здравствует Сербия, да здравствует Сербская Македония». За столиком у гостиницы «Москва» на Теразии сидели, попивая кофе, Лев Троцкий и Владимир Гачинович.

– Да, Сербию можно поздравить. Еще год назад ваши планы объединения южных славян казались совершенно несбыточными мечтами, а сегодня к Сербии и Черногории присоединилась большая часть Македонии. Остается освободить Боснию и Герцеговину. Жаль только, интересы Австро-Венгрии и России столь противоположны, что грозят большой войной.

– Я совсем тебя не понимаю, Лев. Почему ты – российский журналист, революционер боишься большой драки? Мы, такая маленькая по сравнению с Россией страна, и не боимся. Наша армия сейчас сильна и едина, как никогда. За нас Франция и Англия. Но если великие державы такие нерешительные, мы станем факелом. Останется только поднести его к пушке. Поклянись, что до поры до времени то, что я тебе сейчас скажу, останется тайной, иначе это может стоить мне головы, да и тебе тоже. Поверь, наши люди не шутят. Обещаешь?

Троцкий улыбается и кивает головой:

– Ох, и любите вы, сербы, разные тайны. Извини, Владимир, по чести, эти тайны только на рынках не обсуждают.

Театрально подняв кверху два пальца, он продолжил.

– Клянусь хранить тайну до тех пор, пока ты не снимешь с меня тайной печати или пока эту тайну не расскажут мне на улице. Говори.

– Ты, наверное, знаешь имперские планы австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда по включению словенцев, хорватов и вообще южных славян в состав новой федеративной империи наряду с Венгрией и Чехией. Но это – обман. Мы есть и будем колонией нынешней монархии. Мы для австрияков – быдло, рабочая сила. Но мы его остановим.

Габринович наклонился совсем близко к лицу Троцкого и почти прошептал:

– Он обречен, этот эрцгерцог. Еще в прошлом году, в 12 году масоны приговорили его к смерти. Но у них что-то не ладится. Мы сделаем это. Мы уже готовы на 99 процентов.

Троцкий, отшатнувшись, с побледневшим лицом, внимательно всматривается в лицо собеседника:

– Ты, ты понимаешь, что говоришь? Откуда ты знаешь о приговоре масонов? Ты понимаешь, что все это значит?

– Я не могу сказать тебе всего. Да, это и неважно. Главное, что это правда. Берегись, никто не должен услышать это от тебя. Это не просто журналистская новость. Для нас это вопрос жизни и смерти. Но мы работаем на историю. Вот увидишь, Фердинанд будет лишь первой нашей большой жертвой.

– Да, я уверен, жертв будет больше, чем ты думаешь.

* * *

Неожиданное подтверждение: бывший начальник германского Генштаба генерал Людендорф вспоминал: «В период времени между 1910-13 годами я, будучи правоверным масоном, сделал глубоко потрясшее меня открытие. Мне удалось узнать о плане убийства эрцгерцога, как повода для возникновения мировой войны, конечным результатом которой должно явиться низвержение тронов и алтарей. Об этом открытии я не счел нужным умолчать и обратился в соответствующую инстанцию».

* * *

Историческая справка. В течение 1910-14 годов террористические организации Боснии и Герцеговины осуществили серию покушений: студент Жераич безуспешно покушался на генерал-губернатора Боснии и Герцеговины генерала Марианна Варешанина, и, преследуемый полицией, застрелился; совершены покушения на министра финансов Австро-Венгрии графа Леона Билинского, королевского комиссара Славко Цувая и его преемника Ивана Шкерлеца. Готовится покушение на эрцгерцога Австрии, королей Болгарии и Греции.

* * *

Стрельбище сербского генштаба в Баньице, под Белградом. На линии огня Мустафа и Гаврило Принцип. Последнего инструктирует сам воевода Танкосич, глава сербских четников. Гаврило явно нервничает, дергает спусковой крючок браунинга, пули летят мимо цели. Юноша ругает себя. Танкосич улыбается и дергает себя за ус.

– Нет, друже, нет. Задержи дыхание и тяни пальцем плавно. Смотри, Гаврило, что делает Мустафа.

А тот, почти не целясь, кладет пулю за пулей в центр мишени.

– У меня, господин майор, секрет есть. Никому бы не сказал, но тебе, Гаврило, ничего не жаль. Ты на мишень смотри, как на самого лютого своего врага и говори себе, что бьешь его прямо в сердце. А курок тяни ласково и плавно…. Ну-ка, давай еще.

Принцип стреляет, потом еще и еще. Теперь пули, действительно, попадают в мишень.

– Браво, друже, браво. Всей яростью своей, своей ненавистью толкай пулю в цель. Браво. Помни, врагов у нас много. И тебе предстоит еще научиться и бомбы бросать, и оцепление прорывать. Час близится. Скоро нужно будет вернуться в Боснию.

Присевший отдохнуть Принцип вскакивает и взволнованно повторяет: – Час близится. Уже скоро. Скоро…

– Все началось очень давно, в 1878 году, после русско-турецкой войны, – ответил Голубич на вопрос Принципа. – Согласно Берлинскому протоколу Турция вынуждена была уступить Австро-Венгрии фактическое управление Боснией и Герцеговиной, сохранив на нее юридические права. Такое решение вызвано было острым протестом России. Аннексию пришлось отложить на будущее. Случилось это в 1908 году.

– А что было до этого, неужели все смирились с такой несправедливостью?

– Нет, конечно. Вспомни о создании в Сербии Народной одбраны. И не только в Сербии, но и везде, где есть южные славяне. Ее районные отделения на деньги богатых людей занимались просвещением населения, а главное, анти-австрийской пропагандой. Ячейки Сокола отвечали за физическую и военную подготовку будущих солдат. Ты бы очень удивился, если бы узнал, какая большая это была машина, которая нам очень помогла в войне с турками и особенно с болгарами.

– Я немного знаю об этой системе, ну, а что австрияки? Они что, ничего не видели, не знали?

– Если бы. В 1908 году они не просто объявили об аннексии Боснии. Они еще потребовали от Сербии прекратить всю анти-австрийскую пропаганду, то есть, запретить работу Народной одбраны.

– А Россия? Почему она не защитила нас?

– Э-э, дорогой мой Гаврило, после войны с Японией ей было не до нас. Вернее, там еще германский кайзер возник. Он пригрозил нашим русским братьям, что если они не признают аннексию Боснии, то Австро-Венгрия начнет войну против Сербии. Понимаешь, как они все завязали в один узел? России пришлось смириться.

Историческая справка. Россия не только была не в состоянии вести войну. Она еще пыталась выторговать для себя свободу пользования проливами из Черного моря в обмен на признание аннексии. В результате она проиграла везде, а аннексия стала самым большим шагом к мировой войне.

* * *

Раннее утро. Редкостная красота характерна для этих мест, особенно в летнее время. Но молодым путникам не до нее. Быстрым шагом Мустафа Голубич и Данило Илич подходят к боснийско-сербской границе с боснийской стороны, за руку здороваются с пограничниками, о чем-то долго и горячо говорят, снова пожимают им руки и переходят на сторону Сербии. Мустафа оборачивается и громко кричит:

– Так не забудьте, друзья! Послезавтра. Их будет трое. Все молодые, но какие это люди, братья!

* * *

Вечер уже лег на склоны гор. То же место на границе. К пограничникам, но уже другим, вновь подходят Мустафа и Данило. Здороваются, как хорошо знакомые люди, и переходят на сторону Боснии.

– Будьте осторожнее, братья. Из-за этих будущих маневров австрияки понаехали. Сегодня утром здесь были, выспрашивали, не было ли «гостей» из Сербии? Боятся за своего Фердинанда.

– Ничего, у нас бумаги в порядке. Спасибо за предупреждение. А что, завтра не будет австрияков?

– Утром и вечером нет. Если и будут, то в середине дня.

Мустафа и Илич переглядываются. Приветственно машут рукой и бодро пускаются в путь.

* * *

Мустафа с другом в глухой лесной чаще. Маленький костерок, на нем кипит котелок.

– Вот будет незадача, если австрийцы перекроют переход и заночуют здесь. Э-э-х, если бы лошадей достать. Все-таки много нас будет – можем внимание привлечь.

– Нет, Мустафа, это очень опасный способ перехода границы. Если их остановит простой патруль, не говоря уже об австрийцах, то это будет провал.

– Нет, не провал, а катастрофа. Они же понесут оружие. Нужно срочно связаться с Белградом. Нужно придумать новые пути. Связаться нужно с Цигановичем. Срочно.

* * *

Во время сараевского процесса над участниками покушения особое внимание суда было обращено на два вопроса: где заговорщики взяли револьверы и бомбы, и как они доставили все это в Сараево. Это были далеко не праздные вопросы. Ответы на них раскрывали степень участия сербской стороны в убийстве эрцгерцога. Было установлено, что проблемой подготовки боевиков занимались Танкосич, Голубич и Циганович. Последний также отвечал за оружие и переправку группы.

Отвечая на немые вопросы своих подопечных, Циганович все время повторял, что нужно дождаться приезда Радослава Каземировича, который отправился в большое европейское турне. Сейчас уже очевидно, что масон Каземирович согласовывал предстоящее событие со своими руководителями, и получал деньги на его организацию. Циганович тоже был масоном и не мог не получить разрешения на свои дальнейшие шаги.

Наконец-то он их получил, а вместе с ними и оружие. Бомбы из арсеналов сербской армии в Крагуевце, а револьверы от Танкосича лично.

Австрия припомнит майору Танкосичу это оружие. Его выдачи потребуют персонально в печально известном ультиматуме, предъявленном Сербии.

Переход Голубича из Сербии в Боснию и обратно выглядел приятным туристическим походом по сравнению с тем, что пришлось перенести Габриновичу, Принципу и Грабешу. Снабженные документами от Цигановича и обремененные оружием молодые боевики по реке добрались до границы с Боснией, где встретились с майором Поповичем. В беседе с ним они выяснили, что контроль на границе ужесточился, и поэтому решили разделиться, чтобы не привлекать излишнего внимания. Все оружие Принцип и Грабеш взяли на себя, Габринович пошел налегке. Обе группы Попович снабдил рекомендательными письмами, адресованными своим подчиненным и соратникам по Народной одбране. Да, организация формально перестала существовать, но вся цепочка связных, курьеров и проводников, подготовленных еще к войне с Турцией, сохранилась, и время от времени использовалась. Помогла она и на этот раз.

Самым трудным участком пути для Принципа, Грабеша и их проводника был отрезок после ночной переправы через Дрину. Идти пришлось по крутому, местами скалистому боснийскому берегу реки, преодолевая болотистые и засоренные павшими деревьями участки. И всё это они прошли, неся на себе бомбы. Риск был очень велик. Но поражало другое. Следствие приводит факты, когда заговорщики выкладывали на стол в присутствии совершенно незнакомых людей, которых еще предстояло уговорить провести их до очередного пункта, револьверы и бомбы. Но еще более невероятным выглядит аргумент, который использовался для убеждения местного крестьянина и его сына стать проводниками:

– Вам совершенно нечего бояться. Они убьют Фердинанда и застрелятся, так что никто ничего о вас не узнает.

И это подействовало! Уговорили. Как ни трудно в это поверить, но даже при такой конспирации все участники заговора оказались в нужном месте в нужный час.

* * *

Окраина Сараево. В доме Данило Илича, вокруг стола сидят: Радо Малобабич, Владимир Гачинович, Неделько Габринович, Илич. Пьют кофе, курят. Разговор вольно или невольно возвращается к предстоящему покушению. Вошел Мехмедбашич. К столу не сел, а стал нервно ходить вдоль стены.

– А Гаврило опять всю ночь на могиле Жераича провел? – неожиданно спросил он всех сразу. – Он что, полицию дразнит? Цветы там посадил. Ножом имя и дату вырезал на кресте. Что это, шутки что ли?

– Он осторожно ходит. Только когда темно.

– Темно. Все равно ему сейчас нельзя. Если Голубич узнает, нам всем достанется на орехи.

Гачинович продолжил ранее начатый разговор.

– Все разговоры о моральной стороне убийства надо прекратить. Оставьте это попам.