Читать книгу Полное собрание сказок и легенд в одном томе - Братья Гримм - Страница 29

Был у одного хозяина осел, который уж много лет сряду таскал да таскал кули на мельницу, да наконец-таки обессилел и начал становиться к работе непригодным. Хозяин стал думать, как бы его с корму долой сбыть, но осел вовремя заметил, что дело не к добру клонится, убежал от хозяина и направился по дороге в Бремен: «Там, мол, буду я городским музыкантом». Прошел он сколько-то по дороге и наткнулся на легавую собаку, которая лежала на дороге и тяжело дышала – видно было, что бежала издалека… «Ну что ты так запыхалась, Урга?» – спросил осел. «Ах, постарела ведь я да ослабла и к охоте негодна становлюсь, – отвечала собака, – так хозяин-то мой убить меня собирался! Ну я и удрала из дому! Да вот только не знаю, где мне теперь хлеб заработать?» – «А знаешь ли, что я придумал? – сказал осел. – Иду в Бремен и собираюсь там быть уличным музыкантом. Пойдем вместе, поступай тоже в музыканты. Я стану на лютне играть, а ты в медные тарелки бить!» Собака согласилась с удовольствием, и они пошли дальше. Немного прошли, повстречали на дороге кота; сидит, хмурый такой, пасмурный. «Ну тебе что не по нутру пришлось, Васька?» – спросил осел. «Небось не очень развеселишься, как до твоей шкуры добираться станут! – отвечал кот. – Из-за того что я стар становлюсь, и зубы у меня притупились, и что я охотнее сижу за печкой да мурлычу, чем мышей ловлю, хозяйка-то моя задумала меня утопить! Я, конечно, от нее таки улизнул и вот теперь и не знаю, куда голову приклонить?» – «Пойдем с нами в Бремен. Ведь ты ночью вон какую музыку разводишь – значит, и в уличные музыканты сгодишься». Коту совет показался дельным, и он пошел с ними по дороге. Пришлось затем нашим троим беглецам проходить мимо одного двора, и видят: сидит на воротах петух и орет что есть мочи. «Чего ты это орешь во всю глотку, так что за ушами трещит?» – спросил его осел. – «Да вот, я предсказал на завтра хорошую погоду, – сказал петух, – потому что завтра Богородицын день; но из-за того что завтра, в воскресенье, к нам гости будут, хозяйка все же без жалости велела меня заколоть на суп – и мне сегодня вечером, наверно, свернут шею. Ну и кричу я во все горло, пока могу». – «Ишь ведь что выдумал красная головушка! – сказал осел. – Да тебе же лучше с нами уйти! Идем мы в Бремен… Все это лучше смерти будет! Да и голос у тебя такой славный; а если мы все вместе заведем музыку, так это будет очень и очень недурно». Понравилось петуху это предложение, и вот они все четверо направились далее.

Однако же в один день им не удалось добраться до Бремена. Вечером пришли они к лесу, где и задумали заночевать. Осел и собака легли у корня большого дерева, кошка и петух забрались в ветви его, а петух взлетел даже на самую вершину дерева, где ему казалось всего безопаснее. Прежде чем глаза сомкнуть, он еще раз огляделся во все стороны, и показалось ему, что вдали что-то светится; вот он и крикнул товарищам, что где-нибудь неподалеку есть жилье, потому огонек мерцает. Осел и сказал: «Ну так надо с места сниматься и еще-таки вперед брести, потому что тут приют у нас неважный». Собака при этом подумала, что пара косточек да мясца кусочек ей были бы и очень кстати. Вот и пошли они на огонек, и огонек светил все светлее, становился больше и больше – и наконец вышли они к ярко освещенному дому, который был разбойничьим притоном. Осел был повыше всех, подошел к окошку, да и стал смотреть. «Ты что там видишь, Серко?» – спросил петух. «Что вижу? Накрытый стол, а на нем и яства, и питья, и разбойники за столом сидят и угощаются». – «Это бы и для нас не вредно было!» – сказал петух. – «Да-да, хорошо бы и нам быть там!» – сказал осел. Тогда стали они между собою совещаться, как бы им ухитриться разбойников из дома повыгнать… Наконец-таки нашли способ! Осел должен был упереться передними ногами в подоконник, собака ему вспрыгнуть на спину, кошка – взобраться на спину собаке, а петух должен был взлететь и сесть кошке на голову. Как установились, так по данному знаку разом и принялись за свою музыку: осел заревел, собака залаяла, кот замяукал, а петух стал кукарекать. А потом и вломились в дом через окно, так что оконницы задребезжали. Разбойники, заслышав этот неистовый рев, повскакали со своих мест; им показалось, что в окно лезет какое-то страшное привидение, и они в ужасе разбежались по лесу. Тут уселись наши четверо приятелей за стол, принялись за остатки ужина и так наелись, как будто им предстояло голодать недели три.

Покончив с ужином, все четверо музыкантов загасили огни в доме и стали себе искать постели – каждый по своему вкусу и удобству. Осел улегся на навоз, собака прикорнула за дверью, кошка растянулась на очаге около теплой золы, а петух взлетел на шесток; и так как они все были утомлены своим долгим странствованием, то и заснули очень скоро. Когда минула полночь и разбойники издали увидели, что огни в доме их погашены и все, по-видимому, спокойно, тогда их атаман сказал им: «Чего мы это сдуру так пометались!» – и велел одному из шайки пойти к дому и поразнюхать. Посланный видит, что все тихо, и вошел в кухню, чтобы раздуть огонь; подошел к очагу, и покажись ему кошачьи глаза за горящие уголья. Он и ткнул в них лучинкой, чтобы огня добыть. Но кот шутить не любил: как вскочит, как фыркнет ему в лицо да как цапнет! Разбойник с перепугу бросился к черному ходу, но и тут собака сорвалась со своего места – да как укусит его в ногу! Он пустился напрямик, через двор, мимо навозной кучи – а осел-то как даст ему заднею ногою! В довершение всего петух на своем шестке от шума проснулся, встрепенулся и заорал во всю глотку: «Кукуреку!» Побежал разбойник со всех ног к атаману и доложил: «В доме там поселилась страшная ведьма! Она мне в лицо дохнула и своими длинными пальцами его перецарапала! А у дверей стоит человек с ножом – мне им в ногу пырнул! А на дворе дрыхнет какое-то черное чудище, которое на меня с дубиной накинулось… А на самом-то верху сидит судья – да как крикнет: «Давай его, плута, сюда!» Едва-едва я оттуда и ноги уволок!»

С той поры разбойники не дерзали уж и носа сунуть в дом, а четверым Бременским музыкантам так в нем полюбилось, что их оттуда ничем было не выманить. Кто их там видал, тот мне о них рассказал, а я ему удружил – эту сказку сложил.