Читать книгу Убийца Войн - Брендон Сандерсон - Страница 8

«Это осложнит положение», – подумал Вашер, стоявший в тени на стене, которая окружала Двор богов.

«А что не так? – удивился Ночной Хищник. – Мятежники и впрямь прислали принцессу. Это не нарушает твоих планов».

Вашер ждал, наблюдая, как экипаж новоявленной королевы ползет по пандусу и скрывается в пасти дворца.

«В чем дело?» – не отставал Ночной Хищник. Прошло немало лет, но меч во многом остался ребенком.

«Ее используют, – подумал Вашер. – Я сомневаюсь, что без нее мы справимся с делом».

Он не верил, что идрийцы решатся вернуть в Т’Телир королевскую кровь. Они согласились на неслыханный залог.

Вашер отвернулся от двора и обхватил обутой в сандалию ногой свисавший со стены стяг. Затем выдал дох.

– Спусти меня, – приказал он.

Большой шерстяной гобелен, сотканный из сотен нитей, всосал сотни дохов. Он не стал формировать человека, однако результат впечатлял размерами – у Вашера теперь было много дохов для мудреных пробуждений.

Оживший гобелен свернулся, преобразившись в ладонь, которая подхватила Вашера. Как всегда, пробуждение потребовало человеческих очертаний, и Вашер, глядя на матерчатые изгибы и выпуклости, отметил контуры мышц и даже вен. В них не было нужды, дох оживил полотно, и для движения не требовались мускулы.

Гобелен аккуратно перенес Вашера вниз и придержал за плечо, чтобы он устоял на ногах.

– Твой дох – ко мне, – скомандовал Вашер.

Огромный стяг-гобелен мгновенно утратил живую форму, жизнь улетучилась из него, и он порхнул обратно к стене.

Несколько зевак помедлили, но не выказали ни интереса, ни благоговения. Здесь был Т’Телир, обитель богов. Люди с тысячами дохов встречались редко, но о них были наслышаны. Зеваки опешили – так деревенщина обмирает перед господской каретой, – но после занялись обыденными делами.

* * *

Внимания избежать было трудно. Хотя Вашер оделся на обычный лад – бахромчатые брюки и, несмотря на жару, заношенный плащ, который несколько раз подпоясал веревкой. Теперь он оживлял краски, и те резко густели, стоило ему оказаться поблизости. Изменения замечали даже простолюдины, не говоря о тех, кто достиг первого повышения.

Дни пряток миновали. Придется снова привыкать быть заметным. Это одна из причин, по которым он радовался Т’Телиру. Город был велик и полон разнообразных странностей – от безжизненных солдат до пробужденных предметов, выполняющих обыденные функции; возможно, он и не будет чересчур выделяться.

Конечно, при этом не учитывался Ночной Хищник. Вашер пробирался через толпу, небрежно таща за собой меч и едва не царапая ножнами землю. Одни прохожие шарахались. Другие рассматривали его, чрезмерно задерживая взгляд. Наверно, следовало снова упаковать меч.

«О нет, не надо, – взмолился Ночной Хищник. – Даже не думай! Я слишком долго сидел взаперти».

«Тебе-то что?» – мысленно осведомился Вашер.

«Мне нужен свежий воздух, – объяснил Ночной Хищник. – И солнечный свет».

«Ты меч, а не пальма», – подумал Вашер.

Ночной Хищник заткнулся. Ему хватало ума для понимания, что он не человек, но не нравилось, когда об этом напоминали. Это повергало его в мрачное настроение, которое вполне устраивало Вашера.

Он дошел до ресторана, что находился за несколько улиц от Двора богов. Вот по чему он стосковался – по ресторанам. В большинстве городов и пообедать негде. Если ты прибывал ненадолго, находил хозяйку с комнатой и столом. Если задерживался – кормился на постоялом дворе.

Однако Т’Телир был густо населен и достаточно богат, чтобы содержать особых поставщиков пищи. Рестораны еще не захватили весь мир, но успели примелькаться в Т’Телире. Вашер уже заказал кабинку, и официант кивнул ему на отведенное место. Вашер уселся, приставив Ночного Хищника к стене.

Не прошло и минуты, как меч украли.

Вашер оставил кражу без внимания и пребывал в задумчивости, когда официант принес ему чашку чая с лимоном. Он отпил подслащенную жидкость и чуть обсосал кожуру, раздумывая, почему жители тропической низины предпочитают горячий чай. Через несколько минут его согрело понимание того, что за ним следят. В итоге то же чувство оповестило его о чьем-то приближении. Вашер извлек из пояса кинжал, в свободной руке продолжая держать чашку.

Жрец уселся в кабинке напротив Вашера. Вместо рясы на нем была уличная одежда. Но, может быть бессознательно, он все же выбрал белые и зеленые цвета своего божества. Кинжал Вашера скользнул обратно в ножны, и Вашер замаскировал лязг шумным глотком.

У жреца Бебида был нервный вид. Ему хватало дохновенной ауры, чтобы продемонстрировать первое повышение. На этом многие, не будучи в силах купить себе дох, останавливались. Такое количество дохов продлевало им жизнь лет на десять и заставляло чувствовать ее необычайно остро. Оно также позволяло им видеть дохновенные ауры и узнавать других пробуждающих, а кроме того, немного пробуждать самостоятельно. Славная сделка – потратить сумму, которой бедняцкой семье хватило бы на пятьдесят лет.

– Ну? – спросил Вашер.

Бебид подскочил. Вашер вздохнул, прикрывая глаза. Жрец не привык к тайным встречам. Он бы и вовсе не пришел, не окажи на него Вашер определенного… нажима.

Когда официант принес две тарелки с приправленным специями рисом, Вашер открыл глаза и принялся рассматривать жреца. Ресторан специализировался на вычурных блюдах – халландренцам нравились заморские специи, как и причудливые цвета. Вашер сделал заказ заранее и заплатил за то, чтобы соседние кабинки пустовали.

– Ну же? – повторил Вашер.

– Я… – пролепетал Бебид. – Не знаю. Мне мало что удалось выяснить.

Вашер наградил его жестким взглядом.

– Дай вы побольше времени…

– Дружище, вспомните о ваших промахах, – ответил Вашер, отпивая чай и раздражаясь. – Нам же не нужно, чтобы они всплыли? Неужели опять повторять пройденное?

Бебид какое-то время молчал.

– Вы не знаете, о чем просите, Вашер, – процедил он, подавшись вперед. – Я служитель Ясновидца Истинного. Я не могу нарушить обеты!

– Отлично, я вас об этом и не прошу.

– Нам нельзя разглашать политику двора.

– Ха! – отрезал Вашер. – Возвращенные и глянуть друг на друга не могут – весь город узнает об этом спустя полчаса.

– Но вы же не хотите сказать… – начал Бебид.

Вашер раздосадованно стиснул зубы, согнув пальцем ложку.

– Довольно, Бебид! Мы оба знаем, что ваши обеты лишь часть игры. – Он наклонился вперед. – А игры я ненавижу всем сердцем.

Бледный Бебид не прикасался к еде. Вашер раздраженно разглядел свою ложку и разогнул ее, успокаиваясь. Он зачерпнул рис, и специи обожгли рот. Он никогда не оставлял ни крошки – нельзя предугадать, в какую минуту тебя застигнет голод.

– Ходили… слухи, – наконец сказал Бебид. – Это выходит за грань обычной придворной политики, Вашер, за рамки игр, в которые играют боги. Это нечто донельзя реальное и усердно замалчиваемое. Даже внимательным жрецам доступны только намеки.

Вашер слушал.

– При дворе существует фракция, подталкивающая к нападению на Идрис, – сообщил Бебид. – Хотя я не представляю зачем.

– Не будьте кретином, – возразил Вашер, спросив еще чая, чтобы смыть рис в пищевод. – Нам обоим известно, что у Халландрена есть веские причины перебить горцев.

– Королевские особы, – произнес Бебид.

Вашер кивнул. Их называли мятежниками, но они были истинными халландренцами. Смертными, однако их кровь бросала вызов Двору богов. Любой толковый монарх понимал: в первую очередь следует укрепить трон, то есть казнить всех, кто на него посягнет по большему праву. После этого обычно рождалась удачная мысль: казнить всех, кто таким претендентом лишь кажется.

– Значит, – сказал Вашер, – вы воюете, Халландрен побеждает. В чем проблема?

– В том, что это дурная затея, – ответил Бебид. – Ужасная. Помилуйте – призраки Калада! Идрис не сдастся легко, что бы ни говорили при дворе. Это вам не подавление глупого Вахра. У идрийцев есть за горами союзники и симпатии дюжины королевств. То, что мы называем «обычным уничтожением мятежной фракции», запросто может перерасти в новую Панвойну. Вам этого хочется? Тысячи тысяч трупов? Королевства, которые рушатся, чтобы уже не восстать? А все, что нам достанется, – клочок промерзшей земли, в действительности никому не нужный.

– Торговые пути обладают ценностью, – заметил Вашер.

Бебид фыркнул:

– Идрийцы не так глупы, чтобы не взвинтить пошлины до заоблачных высот. Все дело в деньгах. В страхе. При дворе судачат о том, что могло бы случиться, перекрой идрийцы пути, или о том, что может произойти, если они пропустят врагов и осадят Т’Телир. Дело не только в деньгах, иначе не было бы речи о войне. Халландрен процветает, торгуя красками и текстилем. По-вашему, этот бизнес расцветет во время войны? Разовьется? Нам повезет, если нас не постигнет полный экономический крах.

– И вы считаете, что мне есть какое-то дело до экономического благополучия Халландрена? – хмыкнул Вашер.

– Ах да, – сухо отозвался Бебид. – Совсем забыл, с кем разговариваю. Тогда чего же вы хотите? Скажите, и делу конец.

– Расскажите о повстанцах, – попросил Вашер, прожевывая рис.

– Об идрийцах? Мы же только что обсудили…

– Не о тех, – возразил Вашер. – О других, в городе.

– Теперь, когда Вахр мертв, от них никакого толку, – отмахнулся жрец. – Никто, между прочим, не знает, кто его убил. Возможно, сами мятежники. Наверно, им не понравилась его поимка?

Вашер промолчал.

– Это все, что вам нужно? – нетерпеливо спросил Бебид.

– Мне нужно связаться с ячейками, которые вы упомянули, – ответил Вашер. – С теми, кого гонят на войну с Идрисом.

– Я не стану помогать вам в разжигании…

– Бебид, воздержитесь от указаний, что мне делать. Просто передайте мне обещанные сведения и можете забыть об этом деле.

– Вашер, – произнес Бебид, еще сильнее подавшись вперед, – я не могу помочь. Моя леди не интересуется такого рода политикой, и я хожу вокруг да около.

Вашер съел еще немного, оценивая искренность собеседника.

Бебид успокоился и принялся вытирать лоб платком.

– Не знаю, – произнес он. – А вдруг поможет кто-нибудь из служителей Милосердной? Полагаю, что можно попытать счастья и с Синепалым.

– Синепалый? Странное имя для бога.

– Синепалый не бог, – усмехнулся Бебид. – Это всего-навсего прозвище. Он главный эконом, глава писцов. Он многим заправляет во дворце, и если кто-нибудь знает об этой фракции, то только он. Конечно, он упрям и несгибаем, так что вам будет трудно его сломить.

– Вы бы удивились, – ответил Вашер, кладя в рот последнюю ложку риса. – Ведь вас же разговорил?

– Пожалуй.

Вашер встал.

– Расплатитесь, когда будете уходить, – бросил он, снимая с крючка плащ, и вышел.

Он почуял… тьму в ночи. Прошел по улице и свернул в переулок, где обнаружил Ночного Хищника: тот, оставаясь в ножнах, торчал из груди похитителя. Еще один мертвый карманник лежал на земле.

Вашер выдернул меч и застегнул ножны, которые приоткрылись всего на дюйм.

«Ты там малость раскипятился, – пожурил Ночной Хищник. – Я решил, что разбора не миновать».

«Считай это обострением», – подумал Вашер.

Ночной Хищник помедлил.

«Я думал, ты и не тупился».

«Неподходящее слово», – заметил Вашер, выходя из переулка.

«Разве? – не унимался Ночной Хищник. – Ты слишком заботишься о словах. Тот жрец… ты обрушил на него много слов, а после отпустил. Я поступил бы иначе».

«Да, знаю, – ответил Вашер. – Ты оставил бы после себя еще несколько трупов».

«Что поделаешь, я же меч, – не без обиды ответил тот. – Но я мог бы преуспеть и в том, в чем ты мастер…»

* * *

Сидя в своем патио, Жаворонок наблюдал за приближением к дворцу экипажа новой королевы.

– Что ж, предстоит приятный день, – заметил он первосвященнику.

Несколько чаш вина плюс время на то, чтобы забыть о детях, лишившихся доха, и он стал прежним.

– Вы рады, что обрели королеву? – спросил Лларимар.

– Я рад, что благодаря ей избежал прошений. Что нам о ней известно?

– Не много, ваша милость, – ответил Лларимар, становясь подле Жаворонка и глядя на дворец Бога-короля. – Идрийцы удивили нас, прислав не старшую дочь, как планировалось. Взамен они отправили младшую.

– Интересно, – сказал Жаворонок, принимая от слуги новую чашу вина.

– Ей всего семнадцать, – сообщил Лларимар. – Не представляю замужества за Богом-королем в таком возрасте.

– Тебя, Шныра, я в любом возрасте не представляю за ним замужем, – заявил Жаворонок и подчеркнуто скривился. – А впрочем, вообразить можно, и платье смотрится на тебе ужасно. Отметь нахальство этого видения, поставь себе галочку.

– Я напишу о нем через запятую, после заметок о вашей благопристойности, ваша милость, – сухо ответил Лларимар.

– Не дури, – отмахнулся Жаворонок. – Вот уже годы понятия не имею, что это такое.

Он откинулся на спинку, пытаясь сообразить, на что намекали идрийцы, прислав не ту девушку. Две пальмы в кадках качались на ветру, и Жаворонка отвлек аромат морского бриза. «Интересно, плавал ли я хоть раз по тому морю, – подумал он. – Человек из океана? Этой ли смертью я умер? И мне поэтому приснился корабль?»

Теперь сновидение помнилось крайне расплывчато. Красное море…

Огонь. Смерть, убийства и бой. Его потрясло, как внезапно он вспомнил сон в острейших, живейших подробностях. Море было красно, поскольку отражало великолепный город Т’Телир, охваченный пламенем. Он почти слышал, как люди кричат от боли; он мог находиться рядом… что это? Солдаты маршируют по улицам и сражаются?

Жаворонок встряхнул головой, пытаясь развеять фантомные воспоминания. Насколько он помнил, пригрезившийся корабль тоже пылал. Это не обязательно что-то значило: кошмары бывают у всех. Но ему стало не по себе – ведь его кошмары считались пророческими знамениями.

Лларимар все стоял у кресла Жаворонка, следя за дворцом Бога-короля.

– Ох, да сядь же и перестань надо мной нависать, – потребовал Жаворонок. – Невежды завидуют.

– И что же это за невежды, ваша милость? – вскинул бровь жрец.

– Те, что продолжают подталкивать нас к войне, – отмахнулся Жаворонок.

Жрец сел в раскладное деревянное кресло, расслабился и снял высокую митру. Под нею черные волосы Лларимара слиплись от пота. Он их пригладил. В первые годы Лларимар неизменно держался чопорно и официально. Но Жаворонок в итоге его доконал. В конце концов, Жаворонок был богом. Если он полагал, что вправе бездельничать на службе, то и жрецы могли предаваться тому же.

– Я понимаю, ваша милость, – медленно произнес Лларимар, потирая подбородок. – Мне это не нравится.

– Приезд королевы? – уточнил Жаворонок.

Лларимар кивнул:

– При дворе уже лет тридцать не было королевы. Я понятия не имею, с какими она столкнется фракциями.

Жаворонок потер лоб:

– Политика, Лларимар? Ты же знаешь, что она повергает меня в уныние.

Лларимар всмотрелся в него:

– Вы и есть политик, ваша милость. По определению.

– Прошу, не напоминай. Я бы с удовольствием отделался от этой роли. Как по-твоему, сумею я подкупить других богов, чтобы они взяли под крылышко мои безжизненные войска?

– Вряд ли это разумно, – ответил Лларимар.

– К минуте повторной смерти я рассчитываю стать полностью и нестерпимо бесполезным для города.

Лларимар склонил голову набок:

– Нестерпимо бесполезным?

– Конечно. Простой бесполезности будет мало – как ни крути, я бог. – Жаворонок взял у слуги с подноса горсть виноградин, по-прежнему силясь отогнать тревожные образы.

Они ничего не значили. Просто сны.

Но он все равно решил наутро рассказать о них Лларимару. Возможно, Лларимар сумеет сохранить мир с Идрисом, используя сновидения. Раз старый Деделин не прислал первеницу, возможны новые дебаты при дворе. Новые разговоры о войне. Приезд принцессы должен был все уладить, но он знал: среди богов есть ястребы, которые так легко не сдадутся.

– И все-таки они кого-то прислали, – заметил Лларимар, словно обращаясь к себе. – Это, несомненно, добрый знак. Прямой отказ наверняка означал бы для некоторых войну.

– И кем бы ни были эти «некоторые», я сомневаюсь, что с ними нужно воевать, – лениво ответил Жаворонок, рассматривая виноградину. – По моему божественному мнению, война еще хуже политики.

– Иные, ваша милость, говорят, что это одно и то же.

– Вздор. Война гораздо хуже. По крайней мере, когда речь идет о политике, она оборачивается приличным антре.

Лларимар, как всегда, проигнорировал остроумные замечания Жаворонка. Бог оскорбился бы, не знай он о трех низших жрецах, стоявших на задворках патио и заносивших в анналы все его изречения для дальнейшего поиска мудрости и смысла.

– Что же, по-вашему, предпримут идрийские мятежники? – спросил Лларимар.

– Это загадка, Шныра, – ответил Жаворонок, откинувшись в кресле, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. – Идрийцы не считают себя мятежниками. Они не торчат на холмах в ожидании дня, когда с триумфом вернутся в Халландрен. Это уже не их дом.

– Эти кручи не похожи на королевство.

– Достаточно похожи, чтобы идрийцы обладали территорией с лучшей рудой, четырьмя жизненно важными проходами на север и подлинной королевской кровью подлинной Халландренской династии. Мы не нужны им, старина.

– А как быть с разговорами о городских идрийских диссидентах, которые настраивают народ против Двора богов?

– Всего лишь слухи, – заявил Жаворонок. – Хотя, когда докажут, что я ошибся, и неимущие массы возьмут мой дворец штурмом, а меня сожгут на столбе, я обязательно сообщу им о твоей правоте. Ты посмеешься последним. Или… повоешь, так как, скорее всего, будешь привязан рядом.

Лларимар вздохнул, и Жаворонок, открыв глаза, обнаружил, что жрец пристально рассматривает его. Но он не порицал Жаворонка за легкомыслие. Лларимар лишь нагнулся, снова надев головной убор. Он был жрецом, а Жаворонок – богом. Ни споров, ни упреков не последует. Если Жаворонок приказывал, все делалось по его слову.

Порой это его ужасало.

Но не сегодня. Нынче он был раздражен. Приезд королевы каким-то образом втянул его в разговор о политике, и это в день, который он собирался провести хорошо.

– Еще винца, – изрек Жаворонок, поднимая чашу.

– Ваша милость, вы не можете напиться, – заметил Лларимар. – Ваш организм невосприимчив к токсинам.

– Я знаю, – ответил Жаворонок, когда младший слуга наполнил чашу. – Но поверь, я замечательно притворяюсь.