Читать книгу Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо - Даниэль Дефо - Страница 15

Я знал, что все корабли, отправлявшиеся к берегам Гвинеи, Бразилии или Восточной Индии, пристают к Зеленому Мысу или к этим островам. Словом, мне оставалось одно из двух: или встретить корабль, или погибнуть.

Следуя по намеченному мной пути еще дней десять, я стал замечать, что побережье обитаемо, в двух-трех местах мы видели людей, которые, глядя на нас, останавливались, мы могли также различить, что они были совершенно черные и голые. Однажды мне захотелось сойти на берег и подойти к ним, но Ксури, мой советник, сказал мне: «Не ходить! Не ходить!» Я стал плыть ближе к берегу, чтобы с ними поговорить, и они некоторое время следовали за мной по берегу. Я заметил, что в руках у них всех не было никакого оружия, только один человек держал какую-то длинную тонкую палку. Ксури сказал мне, что это копье, которое они умели бросать очень далеко и метко. Тогда я стал держаться не так близко к берегу, но разговаривал с ними, как умел, – знаками, особенно старался выпросить у них чего-нибудь поесть. Они показали мне знаками, чтобы я остановил свой баркас и они принесут нам пищу. Тогда я спустил парус и довольно близко остановился. Двое из них побежали куда-то и менее чем через полчаса возвратились, неся с собой два куска сушеного мяса и несколько зерен какого-то злака, растущего в их местности. Хотя мы вовсе не знали, что это за еда, однако готовы были бы ее взять. Только как это сделать? Я опасался сойти к ним на берег, а они боялись нас. Наконец они придумали безопасный для всех нас выход: положили принесенные запасы на берег и отошли на большое расстояние, где и оставались до тех пор, пока мы не убрали все на баркас, после чего они опять вернулись поближе.

Не зная, что дать им взамен, мы их благодарили знаками, как вдруг представился чудесный случай оказать им услугу. Не успели мы отойти от берега, как из-за гор сбежали два огромных зверя, которые с яростью преследовали друг друга. Был ли то самец, гнавшийся за самкой? Были ли они разъяренные или играли, определить мы не могли. Было ли то обычно или удивительно для этих мест? Не знаю, вернее всего последнее, потому что эти хищники в основном показываются только ночью, да и все жители, особенно женщины, страшно перепугались. Только человек, державший копье или дротик, не убежал, увидев их, как остальные. Однако оба зверя неслись прямо к морю и, не обращая никакого внимания на негров, бросились в воду и начали плавать туда-сюда, словно прибежали сюда всего лишь искупаться. Вдруг один из этих зверей начал приближаться к баркасу больше, чем я ожидал сначала. Но я уже принял против него меры предосторожности: поскорее зарядил ружье и велел Ксури зарядить другое. Лишь только зверь подплыл ко мне ближе, я выстрелил и попал ему прямо в голову. Он мигом погрузился в воду, тотчас же всплыл, снова погрузился, будто бы борясь со смертью, что и соответствовало действительности, затем он подплыл к берегу и, достигнув его, в ту же минуту издох, как от смертельной раны, так и захлебнувшись водой.

Невозможно выразить удивление этих бедных дикарей, пораженных треском моего ружья. Некоторые из них чуть не умерли со страху и в ужасном испуге попадали на землю. Но, увидев, что зверь убит и пошел ко дну, – а я им подал знак подойти к берегу, – они ободрились и вошли в воду, чтобы найти и вытащить зверя. Вода, покраснев от крови, помогла мне его найти. С помощью веревки, которой я опутал его и подал им, они вытянули животное на берег. Это оказался леопард редкой породы – с превосходной пестрой шкурой удивительной красоты. Негры поднимали руки от удивления, пытаясь угадать, что бы это значило и чем я его убил.

Другой зверь, испуганный огнем и внезапным треском моего ружья, достиг вплавь берега и убежал прямо в горы, откуда пришел. Из-за далекого расстояния не удалось различить, что это за зверь. Вскоре я увидел, что неграм захотелось поесть леопардового мяса, и решил им предложить это как подарок от меня. Когда же я им показал знаками, что они могут взять мясо, они меня очень благодарили и немедленно принялись за работу: обточенными кусками дерева ободрали его так же скоро и даже скорее, чем мы это сделали бы ножом. Они предложили и мне несколько кусков мяса, но я отказался, показывая, что хочу отдать им все и попросил знаками только шкуру. Они охотно отдали ее мне, принеся, кроме того, множество съестных припасов, которые я принял, хотя они и были мне неизвестны. Тогда знаками я попросил у них воды и показал им один из своих кувшинов, опрокинув его вверх дном и дав понять, что он пуст и мне нужно его наполнить. Они тотчас же позвали своих, и подошли две женщины с большим глиняным сосудом, по-видимому, обожженным на солнце (женщины тоже были голыми, как и мужчины). Как и прежде, они поставили его на берегу. Я послал туда Ксури с моими тремя кувшинами, и он их все наполнил.

Запасшись водой, кореньями и кое-каким зерном, я простился с добрыми неграми и, не приближаясь к берегу, продолжал свой путь около одиннадцати дней, пока не увидел, что полоса земли выступала довольно далеко в море, на четыре-пять миль, и так как море было спокойным, ушел дальше от берега, чтобы обогнуть эту полосу. Наконец, обойдя ее, я увидел землю на противоположной стороне, из чего заключил, что я не ошибся: с одной стороны от меня был Зеленый Мыс, а с другой – острова того же названия. Но они были слишком далеко, и я толком не знал, что мне делать. Первый же шквал мог помешать мне добраться до земли.

Одолеваемый сомнениями, я вошел в мою каютку, передав румпель Ксури. Вдруг мальчик закричал:

– Хозяин! Хозяин! Корабль с парусом!

Он был страшно испуган, по наивности думая, что это один из кораблей его хозяина, посланных за нами. Я же хорошо знал, что в этом плане мы в полной безопасности. Я выскочил из каютки и в ту же минуту не только увидел, но и узнал, что это корабль португальский и – как мне казалось – направлялся за неграми к берегам Гвинеи. Однако, рассмотрев курс, по которому он шел, я понял, что он идет в другом направлении и не собирается приближаться к берегу. Тогда я повернул в открытое море и, прибавив сколько мог парусов, решил каким-то образом вступить с ним в контакт.

После невероятных усилий прибавить скорость судна я убедился, что мне никогда не удастся его настичь и что он уйдет раньше, чем я успею подать ему сигнал. Сделав все возможное, я уже начинал терять надежду, как вдруг меня увидели, вероятно, в подзорную трубу и, узнав, что мой баркас, очевидно, с какого-то европейского корабля, потерпевшего крушение, замедлили ход, давая мне возможность его догнать. Это ободрило меня, и так как у нас был кормовой флаг, я поднял его на флагшток, показывая, что мы терпим бедствие. Кроме того, я выстрелил из мушкета. И то, и другое заметили: позже я узнал, что дым видели, хотя выстрела не слышали. После этих сигналов корабль лег в дрейф и часа через три мы к нему причалили.

Меня спросили по-португальски, потом по-испански, потом по-французски, кто я такой, но я не знал ни одного из этих языков. Наконец нашелся один шотландский матрос, которому я ответил по-английски, что я англичанин, бежал из неволи от салехских мавров. Тогда нас пригласили на корабль и приняли очень доброжелательно со всеми пожитками.

Можно себе представить ту невыразимую радость, которую я чувствовал после своего бедственного и, казалось, безнадежного положения. Я предложил капитану корабля за мое избавление все, что имел. Но он великодушно отказался, сказав, что ничего у меня не возьмет и по прибытии в Бразилию все мне будет возвращено в целости.

– Я вам спас жизнь так же, – сказал он, – как хотел бы, чтобы вы в подобной ситуации спасли мою собственную. Может быть, и мне придется когда-то воспользоваться чьей-то помощью. Кроме того, я вас повезу в Бразилию, настолько далекую от вашей родины, что если приму от вас то, что вы имеете, вы там умрете с голоду. Это означало бы лишить вас жизни, которую теперь спас. Нет, нет, господин англичанин, я хочу отвезти вас туда из сочувствия, а ваши вещи могут стать оплатой за ваше проживание и возвращение на родину.

Он был так же точен в исполнении своих обещаний, как и искренен в своих предложениях: запретил матросам касаться чего бы то ни было из моего имущества. Каждую вещь взял под свой присмотр и дал мне потом точную опись всего абсолютно, чтобы я мог получить обратно все в целости и сохранности, – даже три глиняных кувшина!

Что же касается баркаса, то он был еще довольно хорош, и капитан предложил мне купить его для своего корабля, спросив, сколько бы я хотел за него получить. Я ответил, что по отношению ко мне он был слишком великодушен, чтобы я назначал какую-то цену, поэтому просто отдаю ему. Он сказал, что напишет мне расписку на восемьдесят реалов, которые заплатит в Бразилии. Если же по нашем прибытии туда кто-нибудь предложит мне больше, то и он заплатит мне больше. Кроме того, он предложил мне шестьдесят реалов за моего мальчика Ксури. Я медлил с ответом не потому, что мне не хотелось оставить его у капитана, а оттого, что мне жалко было продавать свободу бедняги, который с такой верностью помогал освободиться мне самому. Но когда я объяснил капитану мои соображения, он нашел их справедливыми и предложил дать мальчику обязательство освободить его по истечении десяти лет, если он примет христианство. Поскольку Ксури на этих условиях согласился последовать за капитаном, то я и уступил его.

Наше плавание было вполне благополучным до самой Бразилии, и через двадцать два дня после нашей встречи мы вошли в залив Всех Святых. Я второй раз избавился от самого бедственного из всех возможных для человека положений, и мне оставалось только принять решение о своей дальнейшей судьбе.