Читать книгу Игра в большинстве - Даниэла Стил - Страница 7

Ужин с японскими клиентами, который устроили в «Гэри Данко» Маршалл и Лиз, прошел идеально, и их гости были в восторге. Еда, как всегда, была изысканной, и мужчины весь вечер говорили о делах, пока Лиз занимала жен, используя те японские фразы, которые выучила. Когда они ехали домой в округ Марин после ужина, Маршалл, очень довольный результатами вечера, рассказал Лиз подробности своей беседы с клиентами. Во время ужина она пыталась прислушиваться к их разговору, но не могла уделить ему все свое внимание из-за гостей.

– Я думаю, что сделка у нас почти в кармане, – с удовлетворением сказал Маршалл, когда они доехали до Росса.

Лиз была безукоризненна – обаятельна, вежлива и скромна. Она, как всегда, держалась безупречно, и он был ей благодарен. И когда они легли в постель, он занялся с ней сексом столько же из чувства долга и благодарности, сколько и из-за любви. Он чувствовал, что многим обязан ей за этот вечер. Она была идеальной женой для его карьеры, и во многих отношениях он был с ней счастлив. И он хотел заняться с ней любовью, чтобы отблагодарить, но внезапно сердце сжалось от тоски по Эшли, настолько жгучей, что едва не задохнулся. Все, о чем он мог думать, обнимая Лиз, – это женщина из Лос-Анджелеса, которую он любил уже восемь лет. Он знал каждую клеточку ее тела, каждую извилину ее души, и его охватило такое страстное желание, что он с трудом удержался и не бросился звонить ей, просто чтобы услышать ее голос.

То, что он испытывал по отношению к Лиз, было совсем другим. Он был благодарен ей за все, что она делала для него, за то, что его жизнь протекала так гладко. Но Эшли была волшебницей, которая добавляла в его жизнь остроту и восторг, а ее любовь была такой нежной. После тридцати совместно прожитых лет занятия сексом с Лиз стали привычными и механическими. С Эшли же он сгорал в огне, к тому же она была на двадцать лет моложе Лиз. Возле нее он чувствовал себя молодым, особенно когда рядом были их дочери, которые приходили в такой восторг, когда он приезжал к ним. С Лиз же он чувствовал себя стариком. Но он нуждался в них обеих, хотя и по-разному. Одной из них ему было бы недостаточно.

После занятия сексом он долго лежал без сна, наконец не выдержал и послал Эшли сообщение из ванной комнаты. Оно было наполнено страстным желанием. Он с трудом мог дождаться среды, чтобы увидеть ее и снова заняться любовью с ней.

В воскресенье утром он опять играл в гольф с японцами. А когда они расстались днем, японцы подтвердили, что сделка состоится. Выходные прошли очень успешно, о чем он сразу же сообщил Лиз, когда вернулся домой. Та, как всегда, была довольна и горда за него.

Джон приехал на ужин в этот вечер и привез с собой Элис. Когда его родители познакомились с ней поближе, она им очень понравилась. Даже ужасная Линдсей сказала, что она клевая. Они с Элис долго беседовали о музыке в стиле рэп, и Линдсей поразило, сколько Элис знает. На обратном пути в Стэнфорд Элис посмеялась над этим и сказала Джону, что Линдсей славный ребенок. Вернувшись в свой университетский городок, они долго сидели в машине, разговаривали и целовались, пока наконец Элис не отправилась в свое общежитие, а он – в свое. Их отношения складывались хорошо. И ей очень понравилась его семья. Она пожалела, что у нее нет родителей, которые любили бы друг друга и ладили бы между собой. Вестоны казались идеальной парой, и ей стало грустно, что в ее жизни этого не было и никогда не будет. Она решила, что Джону очень повезло с родителями, которые так любят друг друга.

В понедельник Элис позвонила матери в офис, чтобы рассказать о своей поездке к Вестонам. У Фионы выдался беспокойный день. Она повздорила с Хардингом Уильямсом, когда позвонила ему, чтобы сообщить о ходе расследования, которое он опять назвал «охотой на ведьм». Фиона потеряла самообладание и потом злилась на себя за это. Но она так устала от его напыщенности и высокомерия! Она чуть было не назвала его старым дураком, но сдержалась, хотя и была очень недовольна собой из-за того, что позволяет ему действовать ей на нервы. В общем, принимая все во внимание, день получился хлопотным: типичным в жизни генерального директора. Не каждый же день должен приносить удовольствие от работы. Но она была рада звонку дочери, даже в середине рабочего дня, и внимательно выслушала ее рассказ о вчерашнем свидании с Джоном. И то, что у Маршалла Вестона такая крепкая семья и славные дети, утвердило ее в хорошем мнении о нем. Очевидно, он вполне достойный человек, что ее порадовало, и она с нетерпением ждала знакомства с его сыном.

* * *

У Маршалла день выдался не менее беспокойным, чем у Фионы. Его удовлетворила сделка, которую заключил с японцами в выходные дни, поскольку она была важна для МОИА, и он знал, что и совет директоров, и акционеры будут довольны. Ее с большим трудом согласовывали в течение нескольких месяцев, и то, что он довел ее до благополучного завершения, большая удача. Маршалл заканчивал диктовать отчет об этом председателю совета директоров, когда позвонил их старший юрисконсульт Саймон Стерн и спросил, можно ли зайти. Маршалл ответил утвердительно. Он уже закончил все дела на день, когда Саймон вошел в его офис. Они немного поболтали, потом Саймон осторожно закрыл дверь. Маршалл не мог понять, зачем он пришел и почему у него такой таинственный вид.

Закрыв дверь, Саймон озабоченно посмотрел на Маршалла.

– У нас возникла проблема.

Похоже, он нервничал по поводу того, что должен был сообщить, и Маршалл терпеливо ждал, но услышанное все равно застало его врасплох.

– Нам сегодня позвонил один адвокат, – осторожно начал Саймон, опасаясь разозлить генерального директора. Он не представлял, какова будет реакция, и не хотел сообщать плохую новость. – Похоже, одна из наших бывших сотрудниц, Меган Виллерз, собирается подать на вас в суд за сексуальные домогательства и незаконное увольнение. Она утверждает, что два года назад у вас с ней была связь и вы устроили ее на работу, а когда она с вами порвала, уволили.

Саймон Стерн внимательно посмотрел на босса, ожидая реакции. На Маршалла эти слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы.

– Вы это серьезно? Она что, сумасшедшая?

Он был в ужасе от того, что услышал, и совершенно огорошен.

– Может быть, – сказал Саймон, продолжая надеяться, что все это как-нибудь образуется. Но иски такого рода редко образовывались сами собой. Даже если не верить поговорке «Нет дыма без огня», по опыту Маршалл знал, что женщины, предъявляющие обвинение в сексуальных домогательствах, обычно настроены очень решительно и сами по себе не исчезают. Обычно это были женщины, которыми пренебрегли, и они хотели свести счеты либо за неудачный роман, либо за отвергнутые авансы. В обоих случаях они были настроены очень воинственно и жаждали мести и больших денег. – Вы знаете, кто она?

– Я смутно припоминаю это имя, – признал Маршалл. – По-моему, мы нанимали ее для устройства вечеринок для клиентов. Но у меня, безусловно, не было никаких отношений с ней. Я даже не помню, как она выглядит. Кажется, она работает устроителем приемов и других подобных мероприятий. Возможно, мы на какое-то время зачисляли ее в штат, но что с ней стало дальше, я понятия не имею.

– Она утверждает, что у вас с ней была связь на протяжении восьми месяцев и вы постоянно встречались в отеле. А когда она захотела порвать с вами, вы ее уволили. И вы правы, она действительно работает устроителем корпоративных мероприятий. Я не знаю, почему мы взяли ее в штат, вместо того чтобы работать с ней как с независимым подрядчиком. Она говорит, что это вы предложили ей работу. И она получала на удивление большое жалованье. Я проверил в отделе кадров, и мне сказали, что она числилась в штате семь месяцев, после чего мы с ней распрощались. Так что по срокам ее история полностью совпадает.

– Уверяю вас, я с ней никогда не спал, – с трудом выговорил Маршалл.

Вся его карьера промелькнула у него перед глазами, и он с отчаянием понял, что она может вот-вот закончиться с позором.

– Она говорит, что у нее есть доказательства вашей связи. Насколько я понял, это электронные послания и письма, в которых вы делаете намеки и предложения сексуального характера. – Он не мог поверить, что Маршалл вел себя настолько глупо, даже если и спал с ней, но вынужден был доложить обо всем, что сказал ее адвокат. – Но это еще не все. Насколько я понял, она перенесла рак груди и уверяет, что вы это знали. А законы об ответственности за увольнение онкологических больных еще строже, чем за сексуальные домогательства. Если это правда, она держит нас на мушке и в прессе все это будет выглядеть очень неприглядно.

Юрисконсульта явно встревожил нездоровый вид Маршалла.

– Эта женщина лжет. Я никогда никому не писал писем с сексуальными намеками. Зачем мне это делать?

– Мне это тоже показалось маловероятным. Посмотрим, что у нее есть. Она могла написать эти письма сама. Если это так, мы сможем доказать это и отпугнуть ее. Но в настоящий момент они настроены очень агрессивно. Адвокат, вероятно, работает за проценты и рассчитывает на то, что мы откупимся. И если во всем этом есть хоть капелька правды, мы согласимся им заплатить – конечно, при согласии совета директоров. Они не захотят, чтобы такая история попала в прессу. Ее адвокат говорит, что они предъявят нам иск на следующей неделе. Я думаю, нам нужно переговорить с Конни как можно скорее.

Конни Фейнберг, председатель совета директоров, была женщиной разумной и Маршаллу нравилась, но ни он, ни Саймон Стерн не представляли, как она отреагирует. У них никогда не случалось подобных ситуаций на таком высоком уровне. Для них это было внове, так же как и для Маршалла, чья репутация до сих пор оставалась кристально чистой. Саймон знал Маршалла как отличного семьянина, преданного жене и детям. Им всем придется нелегко.

– Чего она хочет? – с трудом выдавил Маршалл.

Меньше всего он хотел, чтобы такое случилось в его до сих пор безупречной карьере. Ему уже представлялось увольнение, крах карьеры и репутации. При мысли о том, как это отразится на Лиз и детях, к глазам подступили слезы.

– Она хочет миллион долларов. Ее адвокат сказал, что иск будет предъявлен на пять миллионов, но дал понять, что она согласится и на один. Что-то подсказывает мне, что она так просто не отступит. И он утверждает, что у них есть убедительные доказательства ее правоты, – с несчастным видом заключил Саймон.

– Уверяю вас, что это блеф. Я никогда не спал с этой женщиной. У нас не было никакой связи. Теперь я ее вспомнил. Она выглядела как дешевая потаскушка, но при этом организовала для нас несколько хороших мероприятий. Я не знал даже, что мы зачисляли ее в штат, и после этих мероприятий никогда ее не видел.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, Маршалл, – заверил юрисконсульт. – Мне жаль, что это случилось. К несчастью, в наше время такое бывает, вокруг много мошенников. Мы все являемся легкой мишенью для них, особенно люди в вашем положении.

Маршалл кивнул, чувствуя себя совершенно разбитым. Кроме Конни, ему нужно будет предупредить Лиз, на случай если все это попадет в газеты. А со временем и Эшли. И детей. Все это было похоже на страшный кошмар, и единственное, чего он хотел, – это проснуться.

– Я позвоню Конни. И что нам делать дальше? – подавленно спросил Маршалл.

– Если в этом есть хоть доля правды, будем отчаянно торговаться. Если же нет, подождем, пока она что-нибудь предпримет. Ее адвокат сказал, что вышлет нам копии писем, которые она якобы получала от вас. Кроме того, похоже, у них есть какие-то фотографии. Вероятно, все это подделка. Вы не первый и не последний высокопоставленный служащий, с которым случается такое. Если все это ложь, мы не станем вступать с ней ни в какие переговоры. Разумеется, нам нужно знать точку зрения совета директоров.

Маршалл кивнул, и спустя минуту юрисконсульт ушел, пообещав держать его в курсе событий.

Маршалл долго сидел за столом со слезами на глазах, потом позвонил Конни Фейнберг домой. Она была удивлена его звонком, и еще больше удивилась, когда узнала о случившемся. Ее это, похоже, расстроило, но не шокировало. Она и до этого слышала о подобных историях. Ее собственному брату предъявляли обвинение в сексуальных домогательствах, так что тема была для нее не такой уж незнакомой. И брат выиграл в суде. Его обвинительница была дискредитирована и отказалась от своих показаний.

– Уверяю вас, что все это неправда, – страдальческим голосом сказал Маршалл.

– Я рада, что вы позвонили, – доброжелательно проговорила Конни. – И мне очень жаль, что такое случилось. Хорошо хоть, что она не обвиняет вас в изнасиловании и не обращается в полицию. Я слышала, что и такое случается. Если повезет, она отстанет, не поднимая особого шума. И даже если во всем этом нет и доли правды, с нашей стороны будет лучше вступить с ней в переговоры и заплатить ей какую-то разумную цену, чтобы она замолчала. Конечно, это будет уступкой вымогательству, но иногда умнее просто заплатить, чтобы защитить вашу репутацию, и нашу в том числе, чем начинать войну с какой-то жадной истеричкой, которая может попытаться довести это дело до суда. Я переговорю с членами совета директоров и дам вам знать, каково их мнение. Я бы лично советовала откупиться от нее и заткнуть ей рот, пока это не пошло дальше.

– Но если мы заплатим, не будет ли это подразумевать, что она говорит правду? – спросил Маршалл. – Я не хочу брать на себя вину за то, чего не было. Мне нужно думать и о моей семье. И о МОИА тоже. Меня убивает сложившаяся ситуация и тошнит при мысли о том, что компании придется платить этой сумасшедшей.

– Иногда к этому вынуждает наше законодательство, – практично заметила Конни Фейнберг. Они оба знали, что улаживание претензий, обоснованных или нет, путем денежной компенсации было обычным делом, и ее было нелегко шокировать. – Вы незаменимый для нашей компании работник вот уже пятнадцать лет, причем десять из них – на посту генерального директора. Мы просто обязаны защищать вас и заботиться о вашей репутации не меньше, чем о своей. И я уверена, что все это крайне неприятно не только для вас лично, но и для вашей семьи.

– Я еще ничего никому не говорил: как только узнал об этом – десять минут назад, – сразу же позвонил вам, – сказал Маршалл, и Конни поблагодарила его за то, что так быстро проинформировал ее.

– Посмотрим, как будут развиваться события, но я думаю, что Саймону нужно быть готовым вступить в переговоры для заключения сделки, если вы на это согласны.

– Я поступлю так, как будет лучше для МОИА, – угрюмо сказал Маршалл, и она, еще раз поблагодарив, пообещала позвонить, после того как переговорит с членами совета директоров.

Почти в бессознательном состоянии Маршалл ехал к своему дому в округе Марин, не представляя, что скажет Лиз. К счастью, Линдсей не было дома: ужинала в гостях у своего приятеля. Когда он вошел на кухню, Лиз с первого взгляда поняла, что случилось нечто ужасное: он с трудом сдерживал слезы, после того как обо всем ей рассказал, разрыдался за кухонным столом.

– Не понимаю, как такое могло случиться. Я никогда даже не разговаривал с этой женщиной, а теперь она утверждает, что у нас с ней были интимные отношения, после чего я ее уволил. Она даже утверждает, что это я взял ее на работу в МОИА. А я вообще едва ее помню. И последнее, чего бы мне хотелось, это причинить зло компании, тебе и нашим детям.

В полном расстройстве из-за происшедшего он плакал в объятиях Лиз. Ему потребовалось полчаса, чтобы взять себя в руки, и тогда она заверила его, что не верит ни одному слову этой женщины.

– Мы переживем это, Марш, чего бы нам ни стоило. Главное, что ты уверен в своей невиновности.

Он видел, что она полностью доверяет ему, и это немного утешило. Они сидели на кухне держась за руки, когда позвонила Конни Фейнберг, которая успела переговорить с членами совета директоров.

– Я просто хочу заверить, что мы все поддерживаем вас и сделаем все, что потребуется. Я сама поговорю завтра с Саймоном. И мы пришли к общему согласию, что нужно начать переговоры с этой женщиной как можно скорее и замять это дело без огласки. Не стоит вести себя с ней агрессивно и провоцировать на обращение в прессу.

– Я не знаю, как вас благодарить, – с чувством сказал Маршалл.

Они с Лиз еще поговорили немного о случившемся, пока Линдсей не вернулась домой, после чего поднялись в спальню. Они решили пока ничего не говорить детям, чтобы не расстраивать, тем более если проблему можно решить тихо, так чтобы случившееся не стало достоянием общественности.

Это было самым худшим из всего, что случалось с Маршаллом, и он был в ужасе оттого, что его карьера вот-вот рухнет, а с ней и все его достижения. Он был потрясен и шокирован притязаниями этой женщины. Этой ночью он почти не спал, а проснувшись еще до рассвета, тихо лежал в постели, опасаясь разбудить Лиз, потом все же встал и подошел к окну понаблюдать за восходом солнца.

– Ты уже поднялся? – спросила Лиз, и он, кивнув, тихо сказал:

– Я боюсь.

– Все будет хорошо, – заверила она, подойдя и обняв.

– Я тебя не заслуживаю, – произнес он смиренно.

– О нет, заслуживаешь, – от всего сердца ответила она.

Лиз долго держала его в объятиях, пока не подошло время собираться на работу. Она заверила его, что любит и полностью поддерживает, и он снова поблагодарил ее. И по дороге на работу этим утром, сидя в своем «астон-мартине», Маршалл утешался сознанием того, что совет директоров поддерживает его и доверяет ему. Он знал, что, несмотря на случившееся, ему везет. И единственное, чего он теперь хотел, – это побыстрее покончить с этим делом и забыть о нем как можно скорее.