Читать книгу Наваждение - Даниэла Стил - Страница 2

День выдался непогожим, и когда Чарли выглянул утром в окно, он увидел только снег. Ветер кружил густой снег над поляной и сметал в высокие сугробы у деревьев. Выходить наружу не хотелось, и Чарли подумал о том, что книги в библиотеку можно будет вернуть и завтра. Никакой другой работы у него не было, и он решил сразу же после завтрака вернуться к дневникам Сары.

Но он надолго задумался, замерев у окна и вспоминая Франческу. Чарли не мог себе представить, что же могло заставить ее уехать из Франции и осесть – пусть только временно – в Шелбурне. Совершенно очевидно, что когда-то она вела полноценную светскую жизнь и серьезно занималась искусствоведением, и Шелбурн-Фоллс, безусловно, был не самым подходящим местом для такой женщины, пусть даже она и работала над диссертацией по истории местных индейских племен. Чарли даже представил себе, что, возможно, когда они познакомятся поближе, он сможет сам спросить у нее об этом.

Чарли решительно стряхнул с себя мечтательное настроение, и уже через несколько минут он придвинул кресло поближе к камину и склонился над пожелтевшими страницами дневника, исписанными бисерным почерком Сары Фергюссон. Через минуту он уже забыл о Франческе.

* * *

Путешествие до Фальмута на небольшом двухмачтовом бриге «Конкорд» продолжалось семь долгих недель. Но едва вдали показался американский берег, как все неудобства и трудности этого долгого пути были забыты.

Прямо из порта Сара Фергюссон направилась в пансион миссис Ингерсолл. Она ничего и никого здесь не знала и не имела никаких конкретных планов, но не чувствовала страха. Страх остался далеко позади, по ту сторону Атлантики.

Пансион миссис Ингерсолл был расположен на углу Корт-стрит и Трентон-стрит. Это оказалось солидное, недавно построенное четырехэтажное здание – чистое, аккуратное, со всеми возможными удобствами, но без излишеств, и Сара была очень довольна. Во всяком случае, она не раз помянула добрым словом капитана Маккормика, который порекомендовал ей снять комнату именно здесь. Со слов других постояльцев она знала, что всего неделю назад здесь останавливался сам Джордж Вашингтон, однако это имя ничего ей не говорило.

Миссис Ингерсолл и ее управляющий были весьма удивлены, когда Сара сказала, что путешествует одна и что ее никто не сопровождает. Однако, стоило ей только намекнуть, что она – вдова, что она прибыла из Англии и что ее племянница, которая должна была ехать с ней, в последний момент тяжело заболела, как хозяйка тотчас прониклась к ней сочувствием, а управляющий лично проводил ее в номер и помог устроиться.

Саре достался номер из двух просторных комнат, одна из которых, украшенная тяжелыми парчовыми занавесками и драпировками густого красного цвета, служила гостиной, а вторая – поменьше, с обоями из жемчужно-серого атласа – спальней. Обе комнаты были достаточно светлыми и солнечными, их окна выходили на площадь. Вдали виднелся порт со стоящими там парусниками и сверкающее море. Сам город – оживленный, молодой, энергичный – не затихал ни днем ни ночью, и Саре очень нравилось ходить по его запруженным людьми улицам, заглядывать в небольшие лавочки и прислушиваться к разговорам. В первое время ее очень забавляло американское произношение, однако частенько она слышала и чистую английскую речь, и ирландский говорок, и гортанный акцент шотландских горцев. Впрочем, если судить по лицам, то образованных людей – таких, как она сама, – в Бостоне было очень мало, и большинство приезжих составляли ремесленники, мастеровые и солдаты, которые приехали в Америку в поисках лучшей доли или, как, например, католики-ирландцы, спасаясь от притеснений, которые они испытывали у себя на родине. Впрочем, ее простая и скромная одежда никого не вводила в заблуждение, и при встрече с Сарой недавние иммигранты кланялись ей и уступали дорогу, безошибочно признавая в ней благородную даму.

Именно это обстоятельство навело Сару на мысль обновить свой гардероб. Платье и шляпка, которые она взяла в дорогу, истрепались, а туфли потрескались. После нескольких дней, которые ушли у нее на то, чтобы осмотреться и освоиться в незнакомом месте, Сара обратилась к миссис Ингерсолл с просьбой порекомендовать ей подходящего торговца, у которого она могла бы одеться так, как принято в Новом Свете. В первую очередь Саре нужна была теплая одежда для наступающей зимы, поскольку, кроме шерстяной накидки-плаща, в подкладку которого были по-прежнему зашиты оставшиеся драгоценности, у нее не было теплых вещей. Не помешали бы ей и новое платье, и шляпка.

Миссис Ингерсолл направила ее на Юнион-стрит – к портнихе, которая держала небольшое ателье. Там Саре показали модные журналы, привезенные из Франции в прошлом году. Сама миссис Ингерсолл заказывала свои платья в Париже, однако у нее было пять дочерей, и ей очень нравились платья, которые эта портниха сшила для них по французским образцам. Сару эти копии вполне устроили, и она заказала себе полдюжины. Кроме того, портниха дала ей адрес модистки, у которой можно было заказать подходящие шляпки.

Выбранная ею одежда была совсем простой, хоть и шилась по парижским моделям. Вообще Сара заметила, что большинство бостонских дам одевается без особых претензий, что в общем-то соответствовало простой и суровой жизни, которую они вели. И Сара вовсе не стремилась чем-то выделяться, ведь она приехала сюда совсем не для того, чтобы щеголять в модных нарядах. Ей нужно было что-то элегантное и в то же время практичное и скромное, что соответствовало бы ее положению вдовы. Чтобы убедить местное общество в том, что она действительно вдова, Сара специально попросила портниху сделать платья глухими, из тканей темных тонов. Однако Сара все же не смогла отказать себе в удовольствии и заказала одно платье из чудного темно-голубого бархата, который так шел к ее глазам. Правда, Сара не очень хорошо представляла себе, куда она будет его надевать, но иметь такое платье ей очень хотелось. В конце концов, рассуждала она, со временем у нее появятся знакомые, ее будут приглашать на званые вечера или даже на балы – вот тогда-то оно и пригодится. И потом, не всю же жизнь она будет носить траур по мужу, который к тому же и не думал умирать.

Портниха обещала, что платья – за исключением более сложного в исполнении бархатного – будут готовы через неделю, поэтому Сара поспешила заняться устройством своих финансовых дел.

Несколько дней назад миссис Ингерсолл познакомила ее с мистером и миссис Блейк. Ангус Блейк был управляющим городским банком, и, чтобы открыть счет, Саре пришлось подробно объяснить ему свое положение, сослаться на вдовство, на недавний приезд из Англии и отсутствие знакомств в городе. Сочувствуя молодой вдове, мистер Блейк пообещал помочь и пригласил Сару зайти к нему в банк, и вот теперь Сара отправилась прямо к нему. В разговоре с банкиром она довольно неосторожно упомянула о своем намерении купить ферму где-нибудь в окрестностях Бостона и увидела, как брови Блейка поползли вверх. Впрочем, он тут же взял себя в руки.

– Как вы себе это представляете? – удивленно спросил он. – Ферма – дело непростое, особенно – для одинокой женщины.

– Я понимаю, сэр, – смиренно ответила Сара, опуская глаза. – Наверное, мне действительно придется нанять одного-двух помощников, однако, как мне кажется, это будет несложно. Главное, не ошибиться и выбрать хороший участок земли, разве не так?

Сара подняла на него глаза, надеясь на сочувствие и понимание, но Ангус Блейк смотрел на нее с крайним неодобрением, которое не в силах был скрыть.

Он посоветовал ей остаться в городе. В Бостоне можно было найти недорогой, но очень приличный особняк в солидном квартале. Если же она поселится здесь, добавил Блейк, то очень скоро у нее появятся друзья, которые помогут ей правильно вложить средства. Ферма – это не женское дело, так полагал Ангус Блейк.

О чем Ангус Блейк не сказал Саре, так это о том, что она очень красивая, молодая еще женщина и что не пройдет и года, как она сможет вторично выйти замуж и составить очень выгодную для себя партию. Покупка фермы казалась ему не просто недальновидным, но и крайне неразумным шагом с ее стороны.

– На вашем месте я не стал бы так спешить, – пояснил он, заметив, что его строгий тон смутил посетительницу. – Сначала поживите в городе, обзаведитесь связями, а там и решайте.

Сам он уже твердо решил представить молодую очаровательную вдову самым крупным и влиятельным клиентам банка. По его расчетам, ее мягкость, скромность и, несомненно, благородное происхождение должны были открыть ей двери в местное высшее общество. Ангус Блейк видел в Саре Фергюссон лишь молодую, не слишком искушенную в жизненных проблемах женщину, но его жена, которой он представил Сару на приеме у миссис Ингерсолл, была убеждена, что в ней есть нечто особенное, чему не сразу можно было найти определение.

– В ней есть что-то необычное, – говорила она своему мужу. – Я не знаю – что, но я чувствую, эта миссис Фергюссон – совсем не простая женщина…

И она, похоже, знала, что говорила. У Ангуса и его жены Белинды были взрослые дети примерно того же возраста, что и Сара, но ни они, ни их друзья ни в какое сравнение не шли с очаровательной англичанкой. Белинда Блейк утверждала, что еще никогда в своей жизни она не встречала такой сильной, целеустремленной, умной и мужественной женщины, как миссис Сара Фергюссон. При одной только мысли о путешествии на «Конкорде», которое совершила Сара, у нее внутри все холодело, и тем не менее, желая добра Саре, она поддержала мужа, заявив, что покупка фермы – это совершенно безумная затея.

– Вы должны остаться в Бостоне, милочка, – сказала она Саре. – Так будет безопаснее.

Сара лишь молча улыбнулась в ответ.

После знакомства с Сарой Блейки взяли на себя добровольную обязанность представить ее своим влиятельным друзьям, и очень скоро Сара начала получать приглашения на ужины и чаепития. Местное общество отнеслось к ее появлению достаточно благожелательно, однако Сара была очень осторожна. Обзаводиться знакомствами и связями она не спешила, поэтому несколько раз она посылала сказать, что не может прийти. Сдерживал ее и страх, что кто-то, кто недавно прибыл из Англии, может узнать ее. Правда, они с Эдвардом почти не бывали в Лондоне, да и вообще выезжали очень редко, однако она не исключала, что за прошедшие три месяца история ее побега стала широко известна. Не исключено, что она могла попасть даже в прессу. Находясь в Бостоне, Сара не могла знать этого наверняка, поэтому ситуация, несомненно, взывала к осторожности. Единственное, что она могла сделать, это написать Хэвершему и узнать, как обстоят дела на родине, но Сара не осмеливалась даже на это. И все же несколько раз она рискнула принять приглашение на ужин, и у нее появились в городе первые знакомые.

Видя, что Сару не отговорить от ее затеи, Ангус Блейк познакомил ее с надежным маклером, имеющим дело с драгоценными камнями. Старый ювелир был потрясен, когда Сара разложила перед ним привезенные из Англии драгоценности. Среди них было с полдюжины очень дорогих, роскошных вещей старинной работы и несколько более скромных, которые Сара пока не собиралась продавать, а хотела только оценить. Главной надеждой Сары было бриллиантовое колье ее матери, которое Эдвард Бальфор, размотавший почти все ее приданое, еще не успел продать, однако, когда ювелир назвал ей сумму, она не могла поверить своим ушам. На эти деньги, как она теперь представляла себе, можно было купить несколько ферм или прекрасный особняк в Бостоне. Вряд ли она бы могла рассчитывать на такой успех в Англии.

Это новое, столь радостное обстоятельство заставило ее задуматься, но ненадолго. Благодаря Белинде Блейк, которая все еще надеялась, что Сара поддастся на уговоры и купит себе одну из городских усадеб, она уже посмотрела несколько домов и составила себе представление о цене каждого из них, однако сердце ее по-прежнему не лежало к городской жизни. Сара упрямо желала жить на ферме где-нибудь подальше от Бостона, и ничто не могло заставить ее изменить свое решение.

Маклер нашел подходящего клиента и продал ему бриллиантовое колье. Вырученные деньги, за вычетом вполне приемлемых комиссионных, он перевел на счет Сары в банке, так что уже к концу ноября она стала обладательницей довольно внушительного состояния.

К этому времени знакомства Сары в Бостоне стали более многочисленными. Ее постоянно приглашали на балы и торжественные обеды. Она нечасто принимала приглашения, и все же отказываться было не всякий раз удобно. Каждый ее выход в свет еще сильнее подогревал интерес к ее особе, чего Сара стремилась избегать любой ценой. Вскоре Саре стало совершенно очевидно, что, несмотря на свое очень сдержанное поведение, она произвела в бостонском обществе настоящий фурор. Ее утонченный аристократизм и безупречные манеры отмечали буквально все, а редкостная красота Сары стала неизменной темой разговоров холостых процветающих джентльменов, собиравшихся в клубе «Ройал».

И все это произошло очень быстро – слишком быстро, чтобы Сара могла чувствовать себя спокойно. Нежданно-негаданно она стала объектом всеобщего внимания, а это было уже опасно. Ей нужно было исчезнуть из города прежде, чем слухи о ее местонахождении достигли бы Англии и Эдварда, мстительного гнева которого у Сары были все основания опасаться.

День благодарения она встречала с Блейками, а через два дня Сара неожиданно получила приглашение на бал у Бодуинов, что было равносильно официальному признанию ее принадлежности к бостонскому высшему обществу. Сначала Сара хотела отклонить это предложение: вращаться в высших кругах значило стать слишком заметной и, следовательно, подвергнуть себя еще большему риску, – однако ее отказ очень огорчил Белинду Блейк, и они с мужем принялись ее уговаривать.

– Хотела бы я знать, как вы собираетесь снова выйти замуж! – восклицала Белинда Блейк, опекавшая Сару с поистине материнской заботой. – Вам просто необходимо выходить в свет, танцевать на балах!..

В ответ Сара лишь отрицательно качала головой и натянуто улыбалась. При слове «замуж» ей вспомнилось слишком многое, но она не смела поделиться с Белиндой своими воспоминаниями.

– Я вовсе не собираюсь снова выходить замуж! – твердо сказала она, и в глазах ее промелькнула такая решимость, что Белинда поняла – это не прихоть и не сиюминутный каприз.

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, – сказала Белинда Блейк несколько растерянно и взяла Сару за руку. – Я уверена, голубушка, что покойный мистер Фергюссон был достойным человеком, заботливым и добрым… Но как бы сильно вы его ни любили, это не причина, чтобы хоронить себя заживо…

При этих ее словах внутри у Сары как будто все перевернулось. В Эдварде не было ничего достойного или доброго, и она никогда его не любила. В свое время он, может быть, и был для нее удачной партией, но очень быстро граф превратился в настоящее чудовище. Она была все равно что мертва все восемь лет, пока жила с ним, и только теперь начинала возрождаться.

– Я уверена, – продолжала ворковать Белинда Блейк, – что рано или поздно вы встретите достойного человека, за которого сможете выйти замуж. Вы должны это сделать, Сара, дорогая. Вы молоды и красивы и не должны оставаться одна до скончания веков. Может быть, и у вас еще будут дети…

При этих ее словах глаза Сары померкли, и внимательная Белинда Блейк моментально это заметила.

– Я бесплодна, – холодно сказала Сара, и Белинда отпрянула, шокированная неожиданной откровенностью собеседницы.

– Быть может, вы заблуждаетесь, – промолвила она, смущенно откашливаясь, и, вдруг воодушевившись, продолжила: – Вы знаете, голубушка, у меня есть кузина, которая тоже так полагала… Ну, что она не может иметь детей. И вот, представляете, ей было уже сорок пять, когда она вдруг обнаружила, что она – в интересном положении. В конце концов она родила двойню! – Тут Белинда просияла. – Двойню, и оба мальчика выжили. Теперь моя кузина – счастливейшая из женщин, а ведь вы, душечка, гораздо моложе ее. Вы не должны отчаиваться, моя дорогая. Вы можете начать новую жизнь, надо только захотеть!..

Сара согласно кивнула. Именно за этим она и приехала в Новый Свет, но ни новый брак, ни рождение детей не входили в ее планы. Ей казалось, что прискорбного опыта с Эдвардом хватит ей теперь на всю жизнь. Главное, она должна впредь вести себя так, чтобы мужчины не обольщались ее одиночеством и не пытались за ней ухаживать. Сама Сара не собиралась ни заигрывать с ними, ни поощрять их ухаживания. Даже на обедах и приемах, на которых она изредка появлялась, Сара старалась больше находиться в обществе женщин, однако это ей не всегда удавалось. Мужчины продолжали поглядывать в ее сторону; они говорили о ней между собой, и время от времени кто-то из них решался даже пригласить ее на тур вальса. И хотя Сара неизменно отказывала смелым кавалерам, не разговаривать с ними, не рискуя прослыть невежливой, она не могла.

Больше того, она несколько раз ловила себя на том, что общаться с мужчинами ей было намного интереснее, чем с дамами. Правда, интерес Сары был чисто практическим: мужчины гораздо лучше разбирались в вопросах бизнеса, в политике и сельском хозяйстве. С ними Сара могла говорить о земле, которой они владели, могла спрашивать совета, как лучше вести фермерское хозяйство, однако все эти вопросы делали ее лишь еще более привлекательной в мужских глазах. «Какая удивительная женщина», – говорили они, ибо самый бездарный или самый ленивый из них начинал чувствовать себя на голову выше, когда очаровательная миссис Фергюссон начинала выспрашивать у него о севообороте и об особенностях выращивания маиса и картофеля в здешнем климате. Другие женщины только сплетничали о нарядах или говорили о своих детях, у кого они были, а эти темы не интересовали ни мужчин, ни саму Сару.

Другим обстоятельством, которое притягивало к Саре поклонников, было ее абсолютное нежелание понравиться кому-либо из них. Бостонские кавалеры принимали это за высшую форму кокетства, что было с их стороны довольно близоруко, однако Саре это не облегчало жизни. Она олицетворяла собой ходячий вызов их закрученным усам, эполетам, блестящему воспитанию, богатству и знатности, и Сара ничего не могла с этим поделать. Несколько человек дошли даже до того, что навещали ее в пансионе и оставляли для нее букеты цветов, огромные корзины фруктов, а однажды Сара получила даже томик стихов. Этот скромный дар оставил для нее молодой лейтенант, с которым она познакомилась на приеме у Арбаксов, однако – несмотря на то, что стихи ей понравились, – Сара отослала книгу обратно, как поступала она со всеми подношениями. Она не хотела подавать никому ни малейшей надежды, однако остудить горячие мужские головы было нелегко.

Одним из самых настойчивых поклонников Сары стал лейтенант Паркер. Несколько раз Сара сталкивалась с ним в вестибюле гостиницы, где он подстерегал ее в надежде поговорить с ней или сопроводить ее, куда бы она ни направлялась. Его внимание граничило с назойливостью, и Сара не прогоняла его только потому, что ей было очевидно – этот молодой человек по уши в нее влюблен. Впрочем, именно поэтому ей, наверное, следовало обойтись с ним как можно решительнее, однако ей не хватало духа. Хотя вряд ли бы это помогло. Лейтенанту Паркеру, прибывшему в Бостон из Виргинии, недавно исполнилось двадцать пять лет, и он находился в том счастливом возрасте, когда все препятствия на пути к цели кажутся пустяками. Куда бы ни шла Сара, он, словно верный пес, оказывался рядом, всем своим видом выражая готовность следовать за нею, куда она прикажет. Увы, этим он достиг только того, что его общество стало Саре неприятно, и она искренне надеялась на то, что при первом удобном случае ей удастся переключить внимание лейтенанта на какую-нибудь другую женщину, которой эти настойчивые ухаживания не были бы в тягость. Она даже сказала ему, что носит траур по мужу и что не собирается вторично выходить замуж, однако это не произвело на лейтенанта Паркера никакого впечатления. Скорее всего он ей просто не поверил.

– Я совершенно уверен, что пройдет каких-нибудь шесть месяцев, и вы передумаете, – уверенно заявил он. – Я уважаю ваше желание хранить верность памяти покойного мужа, но нельзя же носить траур вечно. В наших краях минимальным приличным сроком считается полгода, и три месяца из них уже прошли.

Сара покачала головой. Ей нужно было дать ему понять, что он отвергнут, однако она не знала, как это сделать.

– А я уверена, что и через полгода, и через год, и даже через десять лет у меня не появится никакого желания выйти замуж, – сказала Сара, думая о том, что, пока Эдвард жив, она остается замужней женщиной и, следовательно, повторный брак исключался. Но даже если бы ее муж умер, для Сары ничего бы не изменилось. Любые мысли о семейной жизни были заранее отравлены для нее горьким опытом ее жизни. Сара твердо знала, что никогда больше не поставит себя в зависимое положение и не позволит мужчине безнаказанно унижать и мучить себя. Она не хотела больше быть вещью, которую можно использовать, а потом выбросить за ненадобностью, и не представляла себе, как другие женщины могут с этим мириться. Правда, Саре было известно, что многие мужчины – тот же Ангус Блейк, к примеру, – хорошие, добрые и мягкие люди, однако, по ее глубокому убеждению, брак был лотереей, и снова рисковать всем она не хотела. Сару не пугала мысль о том, что ей придется прожить остаток жизни одной, однако убедить в этом лейтенанта Паркера ей так и не удалось. Больше того, его уверенность в том, что миссис Фергюссон срочно нужен новый муж, разделяла половина мужчин Бостона.

– Вы должны радоваться тому вниманию, которое оказывают вам мужчины, душечка, – увещевала Сару Белинда Блейк, когда Сара начинала жаловаться, что ухажеры буквально не дают ей прохода. – Вам остается только выбирать, милочка, и я уверена, что вы сумеете найти добропорядочного джентльмена, с которым вам захочется связать свою судьбу.

– Но я вовсе не хочу ни с кем связывать свою судьбу! – возражала Сара. – И ухажеры мне не нужны!

– Правильно, милочка, правильно! – кивала головой миссис Блейк. – Вам нужен муж, и как можно скорее.

Как-то Сара забылась, и, когда Белинда Блейк снова попыталась «утешить» ее подобным образом, она бездумно выпалила:

– Что им всем от меня надо? В конце концов, я – замужняя женщина!..

Тут она осеклась, поняв, чтó она сказала, и поспешила поправиться:

– …По крайней мере, я привыкла так думать… В общем, все эти ухаживания – полнейшая чепуха; я совершенно уверена в этом!

– Ну конечно, чепуха! – неожиданно согласилась с ней миссис Блейк. – Брак – это такое блаженство, что по сравнению с ним все эти ухаживания кажутся настоящей ерундой. И все же одно не бывает без другого.

Тут Сара поняла всю безнадежность своих объяснений и сдалась. Во всяком случае, она больше не предпринимала никаких попыток объяснить свою позицию ни Белинде Блейк, ни кому-либо другому.

В начале декабря произошло некое событие, которое неожиданно подтолкнуло Сару к осуществлению ее заветной мечты. На одном из званых вечеров она познакомилась с Амелией Стокбридж и с ее мужем. Полковник Стокбридж командовал гарнизоном в Дирфилде – в том самом Дирфилде, о котором Сара слышала от ее попутчика Абрахама Левитта, – и несколькими укрепленными фортами, протянувшимися цепочкой вдоль реки Коннектикут. Разговаривать с ним Саре было чрезвычайно интересно. О тех краях полковник знал почти все и был рад поделиться своими сведениями с очаровательной миссис Фергюссон. Он даже не заметил, что она устроила ему форменный допрос, расспрашивая его, хороши ли земли в окрестностях Дирфилда и не слишком ли воинственно настроены местные индейцы.

Сара очень удивилась, когда полковник сообщил ей, что индейские племена не доставляют им почти никаких неприятностей.

– В нашем районе осталось совсем мало нантикоков и вампаногов, и они уже давно нас не беспокоят, – сказал полковник. – Нет, конечно, иногда возникают проблемы из-за «огненной воды» – так индейцы называют крепкое спиртное – или споры из-за охотничьей территории, однако нас это почти не касается.

Он говорил так, словно Дирфилд был приятным и тихим курортом, и Сара, которая была наслышана об опасностях, подстерегающих белого на неосвоенных землях, усомнилась в искренности его слов.

– Ну, конечно… – Полковник смущенно откашлялся, ибо осведомленность Сары и ее острый интерес застали его врасплох. – По весне, когда начинается ход лосося, в наших местах появляются многочисленные группы ирокезов. Кроме того, всегда существует опасность, что с севера проникнет военный отряд могауков. Именно они чаще всего тревожат поселенцев, но мы уже давно их не видели.

Полковник умолчал о том, что год назад могауки вырезали целую семью поселенцев, не пощадив и семерых детей, всего в нескольких милях к северу от Дирфилда. Впрочем, с тех пор индейцы действительно не показывались в окрестностях городка, и он почти не покривил душой, сказав, что ни он, ни его солдаты не подвергаются никакой серьезной опасности.

– Самые опасные и воинственные племена обитают на западе, – продолжал полковник. – Главное, чего мы боимся, это того, что шауни и майами начнут распространяться на восток, однако лично я считаю, что дальше границы Массачусетса они вряд ли продвинутся. Впрочем, существует мнение, что это им вполне по силам. Собственно говоря, именно эти два племени и есть главные возмутители спокойствия в нашей зоне, и наш президент очень этим озабочен. Он считает, что индейские войны и так обошлись нам слишком дорого. Конечно, краснокожих можно понять – ведь они потеряли бóльшую часть своих земель, но никто не собирается позволять им беспрепятственно кочевать по всей стране и убивать поселенцев. В настоящее время сдерживанием этих племен занимаются регулярные части, но, насколько я слышал, им порой приходится по-настоящему жарко…

Сара уже кое-что слышала об этом, но узнавать о событиях из первых рук было гораздо интереснее, и ее глаза невольно засверкали от любопытства.

Из дальнейшего разговора она узнала, что полковник Стокбридж приехал в Бостон, чтобы провести Рождество с женой, которая ни под каким видом не желала жить в Дирфилде. Каждый раз, когда у него появлялась такая возможность, полковник навещал ее, но это происходило не слишком часто, ибо что ни говори, а от Дирфилда до Бостона было целых четыре дня пути.

Через несколько дней Стокбриджи пригласили Сару на небольшой прием, который они давали для своих друзей в честь приезда полковника. На приеме ожидалось присутствие нескольких сослуживцев полковника Стокбриджа, находившихся в Бостоне в отпуске или по делам, и Сара с радостью приняла приглашение, надеясь узнать еще больше подробностей о месте, которое так ее заинтересовало, и завести полезные знакомства.

Друзья полковника оказались славными и веселыми людьми. Они даже пели вместе под аккомпанемент фортепиано, на котором играла Амелия Стокбридж, и Сара даже пыталась им подпевать, хотя песни были ей незнакомы. Единственным обстоятельством, испортившим впечатление от вечера, было присутствие лейтенанта Паркера. Он не отходил от Сары буквально ни на шаг, и ей приходилось тратить немало душевных сил, чтобы сдерживать раздражение. Лейтенант постоянно отвлекал Сару от разговоров с полковником и его друзьями, и только перед самым концом вечера Саре удалось наконец спокойно побеседовать со Стокбриджем.

Услышанное повергло полковника в изумление.

– Что за нелепые идеи, миссис Фергюссон?! – воскликнул он, не сдержав удивления, и лишь когда Сара обосновала свой интерес, Стокбридж сумел взять себя в руки.

– Я понимаю, что вы хотите сначала все увидеть своими глазами. Ничего невозможного в этой поездке, конечно, нет, но… – промолвил он с сомнением в голосе. – Но ведь это совсем не увеселительная прогулка, мадам. До Дирфилда довольно далеко, к тому же в долинах лежит глубокий снег. Путешествовать одна вы не можете, значит, вам придется взять одного-двух провожатых. Но даже в фургоне, запряженном хорошей упряжкой, вам понадобится четыре-пять дней, чтобы добраться до форта.

Тут полковник неожиданно улыбнулся.

– Даже моя жена не отваживается на такое путешествие, миссис Фергюссон. Нет, конечно, мы не дикари какие-нибудь; несколько молодых офицеров живут в гарнизоне со своими женами, а вокруг Дирфилда хватает ферм, но, боюсь, вам у нас не понравится, даже если вы пробудете у нас всего несколько дней.

Полковник чувствовал себя обязанным отговорить ее от этого безумного предприятия, однако, приводя один довод за другим, он и сам не заметил, как поверил в его осуществимость. Да и Сара, похоже, была исполнена такой твердой решимости, поколебать которую словами было невозможно.

– У вас есть знакомые среди моих офицеров? – прямолинейно поинтересовался полковник, не в силах придумать никакой иной причины, которая заставила бы эту хрупкую молодую женщину покинуть уютный и безопасный Бостон и отправиться в долгое и трудное путешествие. Впрочем, он знал, что Сара Фергюссон приплыла в Америку на крошечном двухмачтовом бриге, приплыла совершенно одна, и это заставило его проникнуться к ней самым глубоким уважением. Очевидно, она была гораздо мужественнее и храбрее, чем можно было предположить при первом знакомстве.

– Если вы не откажетесь от своего намерения, – поспешно добавил он, чтобы загладить неловкость, – то позвольте мне по крайней мере подобрать вам надежных сопровождающих. Мне бы не хотелось, чтобы вы отправились в дорогу в обществе каких-нибудь случайных людей или сосунков, не способных найти дорогу в снегопад или отличить след карибу от следов лошади. Дайте мне знать, когда вы решитесь отправиться, и я пришлю вам людей. Вам понадобится погонщик с упряжкой лошадей и фургоном и проводник. Нет, лучше два проводника – так будет вернее. Сомневаюсь, что путешествие покажется вам приятным, но, по крайней мере, вы доберетесь до места в целости и сохранности.

– Спасибо вам, полковник! – горячо воскликнула Сара, и в ее глазах вдруг вспыхнул такой огонь, которого Стокбридж никогда еще не видел. Только теперь ему стало окончательно ясно, что отговорить эту женщину от задуманного ему все равно не удастся, что бы он ни предпринял. Примерно так он и сказал своей жене, когда она игриво поинтересовалась, о чем он так долго беседовал с очаровательной миссис Фергюссон.

– Да как ты мог! – возмутилась Амелия. – Она еще совсем молодая женщина и не знает, на что идет, но ты-то должен соображать! Мало ли что с ней может случиться по дороге. Они могут наткнуться на враждебных индейцев, и их всех оскальпируют, они могут заблудиться в лесу и пропáсть, Сара может заболеть, а у тебя в Дирфилде нет даже приличного врача – только фельдшер, который пьет запоем. Не обижайся, пожалуйста, но твой гарнизон – не то место, где следует находиться молодой леди!

Она так раскипятилась, что можно было подумать, будто полковник уличен ею в худшем случае в супружеской измене, в лучшем – в несоблюдении приличий.

– Подумай сама, Амелия, – примирительно сказал Стокбридж. – Эта молодая женщина приплыла сюда из Англии совершенно одна, на крошечном корабле, которому лично я не доверил бы даже каботажные перевозки до Нью-Йорка и обратно. Кроме того, дорогая, миссис Сара Фергюссон – вовсе не нежный оранжерейный цветочек, как ты, наверное, полагаешь. Я говорил с ней, и я понял, что это решительная, упорная и сильная женщина. В ней есть много такого, что не различить с первого взгляда, и я уверен, что она еще очень и очень удивит всех нас.

Говорить так полковник имел полное право. Он был еще не старым, но умудренным жизнью человеком, многое повидавшим на своем веку. И огонь, замеченный им в глазах Сары, сказал ему гораздо больше, чем ее язык. Подобный упрямый огонь Джеймс Стокбридж видел в глазах поселенцев, которые шли на запад с твердым намерением найти свое счастье на новых землях или умереть. Их не страшили ни неведомые опасности дальнего пути, ни голод, ни враждебные индейские племена, и те, кто пережил все это, были очень похожи на Сару Фергюссон. Ничто не могло остановить ее, и, будучи человеком разумным, полковник был не склонен вставать на ее пути.

– С ней, я надеюсь, все будет в порядке, Амелия, – сказал полковник. – Я даже уверен в этом, иначе не стал бы ей помогать.

– Ты совсем лишился рассудка, Джеймс, – проворчала Амелия, сдаваясь. Вечером, перед тем как лечь в постель, она даже нежно поцеловала мужа, но это не значило, что она согласилась с ним. Она была по-прежнему уверена, что намерение Сары отправиться в Дирфилд – это чистой воды безумие, но она не знала, как этому помешать. Единственное, на что надеялась Амелия Стокбридж, это то, что Сара все-таки встретит в Бостоне достойного человека, и это удержит ее в городе.

Но на следующий день Сара снова приехала с визитом в дом Стокбриджей. Всю ночь она не могла заснуть от волнения и все думала над его предложением. Она готова была принять его, о чем и сообщила Стокбриджу с открытой улыбкой, которая очень смягчала ее обычно спокойное, даже несколько отрешенное лицо. Сара лишь поинтересовалась, когда сам полковник планирует вернуться в гарнизон.

Уже зная, чем все это может закончиться, Стокбридж объяснил Саре, что отправится в обратный путь вскоре после наступления нового года и не вернется в Бостон уже до весны. У Амелии, как он полагал, будет достаточно хлопот и без него, поскольку их старшая дочь ждала ребенка и должна была в скором времени разрешиться от бремени.

– Я бы взял вас с собой, – сказал полковник, предупреждая просьбу Сары, – но, боюсь, это будет неудобно для вас. Я, видите ли, отправлюсь в путь с группой своих офицеров; все мы будем верхáми, чтобы покрыть расстояние до Дирфилда как можно скорее, так что вам в фургоне все равно за нами не угнаться. Поверьте, вы перенесете поездку гораздо легче, если будете двигаться самостоятельно.

Он улыбнулся, так как ему в голову пришла еще одна мысль.

– Хотите, – предложил Стокбридж, – я оставлю в Бостоне лейтенанта Паркера? Он мог бы сопровождать вас до Дирфилда.

– Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила Сара. – Я еще не решила, когда именно тронусь в путь, поэтому задерживать здесь мистера Паркера было бы неразумно. Уверяю вас, что наемные проводники вполне меня устроят. Помнится, вы говорили, будто знаете надежных людей?

Она посмотрела на полковника снизу вверх, и Джеймс Стокбридж кивнул.

– Хорошо, Сара, я найду вам проводника. Значит, вы планируете выехать в следующем месяце? – спросил полковник, перебирая в памяти людей, которым он мог бы вверить безопасность молодой миссис Фергюссон.

– Да, мне бы очень хотелось выехать как можно скорее, но я не знаю… – Она вспомнила о своем отказе от кандидатуры лейтенанта Паркера. – Меня могут задержать кое-какие дела.

Полковник кивнул и тепло улыбнулся молодой женщине. Его дочери уже давно не навещали его в гарнизоне. Несколько лет назад – после долгих уговоров с его стороны – они побывали в Дирфилде вместе с мужьями и детьми и теперь, видимо, считали свой дочерний долг исполненным. Эта же молодая женщина, напротив, рвалась в Дирфилд, словно для нее это был вопрос жизни и смерти. В каком-то смысле так оно и было, но полковник не мог знать причину такого решения Сары.

В конце концов Стокбридж пообещал, что сообщит ей имена нужных людей через несколько дней – когда выяснит, кто из них сейчас в городе. Кроме того, они договорились не посвящать Амелию Стокбридж в детали их договора, поскольку оба знали, что она не одобрит действия мужа, как только намерения Сары станут ей известны. Тот факт, что ее собственный муж помогает их осуществлению, вряд ли привел бы ее в восторг. Полковник, впрочем, был совершенно уверен, что по пути в Дирфилд и обратно с Сарой не случится ничего дурного; в противном случае он не взял бы на себя заботу о подготовке этого путешествия.

От души поблагодарив полковника Стокбриджа, Сара пешком вернулась в гостиницу. Ей пришлось пройти несколько кварталов, но это оказалось только кстати. Разговор со Стокбриджем привел ее в такое возбуждение, что Саре просто необходимо было немного успокоиться, и, хотя холодный ветер и мороз чувствительно пощипывали ее нос и щеки, она улыбалась всю дорогу до пансиона миссис Ингерсолл.